Зарницы грозы - глава 32
И точно! На картинке у Елены в руках был золотой венец. И сейчас она его держит. А у той, что Гроза внушила, венца не было. Потому что рысь про него забыл, а Гроза могла лишь из его памяти доставать все потребное.
Глаза настоящей Елены зеленые. Суровые. Лицо гладкое, но все же старше.
- Про остров Руян, - сказал рысь, - все-таки, значит, выдумка была?
- Нет. Город на острове Руян когда-то был столицей моей империи. Я и сейчас там. Ты видишь меня с помощью одной из моих птиц.
Баюн покосился в угол: сова. Маленькая, сычик. Очи вперила и не шелохнется.
- И где он тогда? Как вас искать?
- Чтобы победить меня, мои враги наслали потоп, и Руян опустился под воду, - ответила Елена. - Не нужно меня искать. Я сама пробужусь и приду. Столетиями я следила за Тридевятым через совиные глаза, ожидая нужного дня. Сейчас престол опустел и готов для моего возвращения.
- Это нечестно! Если вы могли все это время...
Елена подняла руку, веля замолчать.
- Я мыслю не честью, а целесообразностью. Изо всех образов будущего я выбрала самый лучший и для себя, и для Тридевятого. Если бы я пришла при Дадоне, началась бы война куда страшнее этой. Если бы вместо Финиста - меня свергли бы другие царевичи. Я не зря зовусь Премудрой, Баюн.
- Понял, - сказал он. - Спасибо, что помогали мне.
- Не за что. Я вижу, у тебя есть ко мне вопросы. Задавай.
- Это правда, что и я, и мы все попадем после смерти к Вию?
- А сам ты как считаешь?
Баюн задумался.
- Не знаю. Вроде все складно у Калина Калиновича выходит. Для чего такой твари, как демон, сдались люди? А все равно я даже сейчас Грозу Волхом победил. Чему верить?
- Щедрости со стороны Волха здесь, конечно же, никакой нет. Вы кормите демонов, а они вас защищают. Вы зависите друг от друга - ему с вами хорошо живется, вам с ним. До тех пор, пока демон не начинает жадничать, подавлять всякое вольномыслие, или не позволяет Вию овладеть собой целиком.
- Как же хорошо, если кормим своими душами?
- Это кто тебе такое сказал?
Баюн смолчал.
- Кто бы ни сказал, - продолжила Елена, - он нагло соврал. Подобно божествам, демон питается поклонением. Но не лично себе, хотя и такое возможно, а государству, которое воплощает. Поятому ему выгодно величие страны и многочисленность народа. Кстати, так ты можешь определять, у каких царств есть демоны, а у каких нет. Чем больше людей, тем больший урожай корма соберут навы. Синский Чи-Ю, например, здесь хватил через край, и теперь не знает, куда девать всю эту ораву.
- Син Заморье сейчас побивает, - сказал Баюн. - Вот ему и будет где их расселить. Или от половины избавиться. Значит, Гроза и впрямь хотела истощить Волха! Заставить русичей его возненавидеть! Он хоть жив там?
- Жив, не волнуйся. Плох, но жив. Волхи все крепкие. Тридевятое кто только не пытался погубить, а оно всякий раз вставало.
- У вас и под землей совы?
- Мне для этого совы не нужны. Я чувствую, если Волх погибает. Когда был убит предок нынешнего, мне словно вонзили шип в сердце. Точно так же и Волх ощутил смерть Финиста. - Елена смолкла, к чему-то прислушиваясь. - Тебе нужно уходить отсюда. Я задержала время, но стража вот-вот будет здесь.
- Возвращайтесь! - взмолился Баюн. - У нас ни царя теперь, ни наместника - опять бардак начнется. Не сяду же я на престол!
- Не успеет начаться. - Елена сделала жест рукой: иди. Баюн вышел за двери, покосился туда-сюда, прислушался и скрылся.
Когда с добрый десяток стражников ворвалось в палату, тела Финиста они не увидели. На спинке трона сидела сова, держа в когтях корону Тридевятого. Завидев людей, она гукнула и улетела, унося корону с собой. Это породило самые диковинные слухи.
Рысь сказал Марье, что Федот своего добился и погиб храбро, а его, Баюна, спасла царевна Елена и обещала вернуться. Больше ничего не говорил. Помянули старого стрельца, помянули и Емелю заодно. Баюна Марья приютила у себя, на время.
За опустевший престол развернулась грызня. Кто только не лез в цари. Появлялись даже худородные самозванцы, выдававшие себя за чудом выжившего Ивана. Дума так и вовсе бурлила. Началась вялая смута: бояре дерутся - народ не вмешивается. От войн и так все утомились, хотели просто жить, без разницы, с кем. Рати на западе будто сами по себе стали, от Тридевятого отдельно. Но там уже, хвала Светлому Князю, притухало. Королевства в хаос сваливались: повсюду разразились восстания, и армии пришлось отводить из похода, чтобы подавлять народ. Скимен воспрял, отбил часть страны, на судьбу Фридриха плюнул и посадил королем его брата, помладше да посмекалистее. Авалон трясло - там некий Ланцелот целые города поднял против Гвиневры.
Синьцы отыскали в Заморье Бармаглота и выпустили его на волю. Для Разящего это стало смертельным ударом. Разорванный, как мешок, он издох, но Чи-Ю его кровь не досталась. Светлый Император рассек сердце заморского демона и принудил свое бунтующее порождение убраться в Ди-Юй. Заморье стало полудиким краем, где не жили, а выживали. Метрополис зарастал травой. Императору Мингу было некое видение, после которого он сложил с себя власть и стал монахом. Его сын, занявший престол, велел прекращать войну. Но укротить Чи-Ю было не так-то просто: он все же оставил синьцев на тех землях, что они удержали, и создал там анклавы, куда постепенно переселялись новые люди.
В Лукоморье вернулся Вестник Рассвета Ставр, и тоже протянул руки к трону. Дружина у него была недурная, поэтому удача сопутствовала больше, чем другим. Баюн, которому надоел беспорядок, собрался уже хоть зверей лесных собрать и особо наглых царьков прижать к когтю, но тут нежданно-негаданно появилась Елена Премудрая. Влетела сова в царский терем, где в ту пору обретался какой-то Дюк Степанович, ударилась о пол и обратилась рыжеволосой царевной с пропавшей короной Тридевятого на голове. К ней вышли прямо из стен и семь стражей ее, богатыри в закрытых шеломах.
Народ, исстрадавшийся, принял царевну с радостью. Всю боярскую вольницу Елена придушила властной рукой. Ставра, корорых пытался кочевряжиться и ночью с дружиной в терем ломанулся, сослала на север. Вернула чародейством Змея Горыныча и вновь его сковала. Рассказала по яблочку правду о Волхе и Грозе. Хотела для этого позвать Баюна, но тот отказался:
- Пусть пока забудут про меня вообще.
Аламаннцам царевна заслала помощи, и через несколько месяцев Скимен наконец-то от Балора отделался. С королевствами подписали мир. Посылали такое предложение и Гвиневре, но та не ответила. Гораздо труднее было людей с навами помирить. То и дело опять случались стычки. Впрочем, навы стали теперь менее наглыми. По тем слухам, что до Баюна доходили, Светлый Князь и его братья вступили в бой с Вием, и его власть что в Нави, что на земле ослабела. Пользуясь этим, Волх подавил вспыхнувший было в своих владениях бунт, назначив нового первосвященника. Демону снова стал поступать корм, правда, в гораздо меньших количествах. Но Елена Премудрая обещала поправить дело. Не будучи темной, к Волху она, тем не менее, относилась тепло, если не сказать ласково.
- Он дурной, - говорила царевна, - как пес-подросток. Молодой, буйный себе же во вред. Надо его от глупостей уберечь. Заронить частичку света. Как в корабль подпускают воды, чтобы не переворачивался.
- Такое только Светлый Князь может, - отвечал Баюн.
- Я что тебе говорила? Никто, кроме нас. Я живу в этом государстве, я им правлю. Мне и найти способ его приручить. А для начала я хочу, чтобы, раз уж люди знают про Волха, пусть это знание пробуждает в них не страх, а почтение. Вдумайся, Баюн, это объяснит всем, почему они должны любить свою родину. Не потому, что так положено, не потому, что царь Божий помазанник, а потому, что таким образом они питают и поддерживают нашего иномирового покровителя.
- Вера, - сказал рысь. - Вот как это называется. Создание нового божества.
- Пожалуй, что так.
Ставр самовольно вернулся из ссылки в месяце листопаде. Но не в Лукоморье, а к Калину Калиновичу, который у себя в лесу собирал опять каких-то людей. Вскорости одним вечером на блюдцах вместо новостей появилось лицо Ставра, который, то и дело запинаясь и кося в бумажку, заявил, что царевна Елена - не настоящая, а самозванка, воспитанная в Заморье. Избушку Калина нашли и оцепили, не успел Ставр свою мысль продолжить. Вестников Рассвета Елена приказала допросить и кое-кого казнила. Услышав об этом, Баюн примчался к ней.
- Твой Калин Калинович, - сказала царевна, - подданный Авалона. Там у него денег, как грязи, и собственный дворец. Его в Тридевятом купеческого звания лишили, потому что он молодильными яблоками торговал без грамот и пошлин, в себя. А потом стал авалонским друидам продавать наших красных девиц для жертвоприношений, кровавой требы. Когда попался, бежал, в Камелоте его приютили. Он всем черным чародеям Авалона друг. И конфидант Грозы, судя по всему.
Рысь отправился в темницу, где Калин Калинович сидел и ждал, что решит царевна.
- Когда первый Волх родился, - сказал бывший купец вместо приветствия, - раздался гром и великое сотрясение земли, и всех живых тварей обуял ужас. А ты, Баюн, я смотрю, обратно ему поклонился. Ну что же, не мне тебя судить.
- Да уж точно, не тебе, - ответил ему рысь. - Ты Емелю подвел под нож и Федота сгубил. Ты мне много наговорил, а оказалось, ты Грозе служишь. Что, Вий уже Авалоном вместо Заморья хочет мир вычерпать?
Враз глаза Калина омертвели, сделались как у нав - холодные, бездушные. И когда он заговорил, голос его больше не звучал мягко.
- Авалон был великой империей, - процедил Калин. - Умнее, древнее, хитрее, лучше во сто крат, чем эти заморские выскочки. Мы забыли больше, чем они знали. С самого начала нужно было ставить на Камелот, а не на Метрополис. Тогда уже давно бы сгнили трупы демонов, и господин наш объединил мир под своим водительством. А ты, рысь, дурак. Тебе такую славу пророчили. Тебя уже и так, и сяк, и тушкой, и чучелком пытались к нам завести. Ты бы мог войти в Семью, да что там - во всемирный совет. Шутка ли, Грозою помеченный!
- Ничего бы у вас не вышло, - сказал Баюн, - и теперь не выйдет. Ланцелот вашу Гвиневру скоро с престола скинет. А я Грозе не поклонюсь никогда. Я ее освободил, только чтобы Волха вернуть.
Глаза Калина выпучились:
- Ч-что? Что ты сделал?
- Я спускался в пекельные царства за демоном, по поручению Светлого Князя. А ты решил, я Вию ходил поклониться, что ли?
- Га-адина... - протянул Калин Калинович, - так это ты его привел? Что же ты сразу... Ах ты лживый...
- Я тебе вранья не сказал ни слова. Вы все меня даже не спрашивали.
Калин аж побелел. Брылья его затряслись. Кинулся он к решетке, схватил Баюна ручонкой за баки - рысь от удивления даже не успел ничего сделать - и выкрикнул по-авалонски проклятие, которому научился от чародеев Камелота. Точно острый нож вошел Баюну в шею, отсекая дыхание и вышвыривая из тела.
Ну вот, подумал рысь, всплывая на волнах света, здрав будь, Ирий. Он ждал, что с минуты на минуту опустится в заливные травы, однако продолжал парить между розово-золотистых облаков. К нему приближался человек.
- И снова приветствую тебя, Баюн, - сказал Князь Всеслав. Обликом он теперь был воевода: с саблей, в панцире доспешном, только алмазный венец на волосах неизменный.
- Меня не пустят? - обреченно спросил рысь. - Я служил тьме? Я должен быть в аду?
Светлый Князь рассмеялся.
- Баюн, обиталище Вия - это не место, где может просуществовать душа хоть какой-то миг. Я только что оттуда, со славной битвы. Можешь быть спокоен: Авалону еще долго не осуществить мечту о завоевании мира.
- Вы убили Вия?
- Его невозможно убить - по крайней мере, в эти времена. Мы заставили его отступить. Сей шаг вернется к нам тысячекратно, и ответ ударит по земному миру с силой, доселе еще невиданной. Мы уже готовимся к нему. Но для вас пройдут столетия, поэтому не бойся. Ты вряд ли застанешь это.
- Калин мне рассказывал про падшие души... Тоже врал?
- Только злое создание, привыкшее к жестокости Вия, может придумать, что небеса заставят людей страдать. Да, не всех пускают в Ирий. Те, кто отягчил своюй душу грехами, остаются прикованы к земле. Им уготованы перерождения, за которые они должны раскаяться. Лишь люди, чья вина велика и неоспорима, попадают в чистилища, но даже оттуда, осознав совершенное, можно подняться.
У Баюна отлегло от сердца.
- Значит, я могу увидеть своих друзей?
- Можешь. Но только кого-то одного.
- Почему?
- Потому, Баюн, что ты не умер. Заклинание остановило тебе сердце, и сейчас Елена Премудрая пытается вновь заставить его биться. Долго ты не пробудешь здесь, поэтому выбирай быстрее. Кстати, мой сын передает привет.
Баюн не поверил своим ушам.
- Волх?
- У меня нет других, - улыбнулся Всеслав. - Если дословно, то когда я возвращался в Ирий, Волх послал мне вслед: "Кажется, я только что видел твою кошку. Она еще жива? Удивительно".
- Елена хочет его просветлить, - сказал рысь. - Да и я хотел...
- После предыдущего Волха мне было бы отрадно увидеть такое просветление. Но сейчас пока ничего нельзя сказать. Он не с адом - уже хорошо.
Баюн ощутил, что тяжелеет. Его тело слегка опустилось.
- Я хочу увидеть Ягу! - выпалил он.
- Смотри, - сказал Князь и исчез. Вокруг Баюна расстелилась степь - бескрайняя, ярко-зеленая. Только где-то у горизонта вырисованы тонкие башни на стрекозиных ногах. Небо сине-серое, предгрозовое, но не страх оно внушает, а чувство необыкновенной, дикой свободы. Не для старой богатырки мягкое сияние и покой. А вот и она сама - летит навстречу Баюну, в своих одеждах, верхом на чудесном белокрылом скакуне, у которого во лбу полумесяц, а копыта едва задевают верхушки трав.
- Котик! Родной!
Ягжаль спрыгнула с коня и обняла Баюна.
- Я не мертв, бабушка Яга! Я вот-вот вернусь!
- Знаю, пушистый мой богатырь. Знаю.
- Передай от меня привет всем-всем! И Волку! И Ивану! И Федоту с Емелей! Скажи, что я перед ними извиняюсь за Грозу! И ты меня прости, пожалуйста! Из-за меня ты умерла!
- Дело прошлое, Баюн. Ты отомстил. А это главное. Мы, вольные девицы, из ветра пришли и в ветер уходим.
Ирий начал расплываться. Баюна потянуло вниз. Руки Ягжаль уже проходили сквозь него.
- Доброй скачки, бабушка Яга! - крикнул рысь на прощание.
- Я для тебя все "бабушка"... - беззлобно проворчала Ягжаль. - И тебе удачи, котик. - Она помахала ему рукой.
Открыв глаза, рысь увидел над собой Елену Премудрую. Ее пальцы упирались ему в грудь, а сам он лежал на спине, распластав лапы.
- Уф, сказала Елена, - насилу оживила тебя. Уже хотела всерьез с Марой сцепиться.
- Где Калин?
- Сэр Кейн, - произнесла царевна с отточенным презрением, - кормит червей. По частям. Какие-нибудь части я, наверное, положу в корзинку и вышлю Гвиневре.
К сожалению или к счастью, Гвиневра не успела получить такого подарка. В скором времени Ланцелот взял столицу и казнил королеву через повешение. Авалонцы ликовали.
Свидетельство о публикации №212030401602