Поминки

   У Зелика большим было решительно всё: рост, лысина, портмоне, глаза, юмор, знания, возраст, даже живот - он обожал не кушать. Дома ему не сиделось, он устроился гидом в одну из крупных туркомпаний Израиля после выхода на уже заработанную пенсию. Когда Зелик говорил, то в конце предложения обычно понижал голос и гундосил, желая привлечь ускользающее внимание редко притязательных слушателей. А говорить ему приходилось много - работа гида не оставляла ему выбора. Впрочем, как раз выбор-то у него был - мог спокойно вообще не работать, ибо, когда тебе за семьдесят, можно наслаждаться своим золотым возрастом, однако он предпочитал этим заниматься на Золотых песках. Другими удалёнными от дома местами он также не брезговал, по его признанию, побывать ему довелось уже в сорока странах. Анекдоты наш гид травил те самые, что выдавали в нём сексуально озабоченного человека, а если ненароком вляпывался, с глупой улыбкой, прижимая руки к сердцу, выдавливал:"Что значит я сожалею!.." На иврите это звучало намного смешнее.
   При въезде в Питсанулок, один из городов на севере Таиланда, Зелик просиял:" Сегодня вечером вы будете участвовать  и присутствовать одновременно на представлении, которого никогда и нигде не видели - Летающие овощи. Рекомендую всем без исключения!" И закатил глаза вверх, что означало, видимо, эйфорию. Воображение тут же нарисовало мне худеньких тайцев, ловко двигающихся в национальных костюмах среди летающих по воздуху тыкв и бананов, капусты и ананасов, размахивая острющими ножами и превращая всё это местное изобилие в лапшу на глазах аплодирующей публики под звуки барабанов с колокольчиками... Действительность превзошла все ожидания - с неожиданной стороны.
   Эксклюзив начался с мигающей, как новогодняя ёлка, кавалькады велорикш, провёзших нас от гостинницы до берега реки Нан, где сие действо должно было состояться с наступлением темноты. Машины на перекрёстках уступали рикшам дорогу, всё говорило о том, что ты здесь - господин и хозяин положения, но от этого стало... противно. Почему-то я припомнил зимний Ленинград сорок лет назад, когда с молоденькой женой наблюдал у Русского музея вакханалию пьяных финнов, выпавших из автобусов "Интурист". Они вызывающе себя вели, смотрели на тебя как слон на моську, орали и были отведены без очереди в музей. Теперь я на месте сытого буржуя, а худые, подобострастные тайцы - на месте считающего копейки студента. Стало сразу не комфортно, видимо, мешало воспитание "все люди равны", хотя и понятно одновременно: у рикш  - это заработок, а я приехал за тридевять земель деньги - тратить. Да, мешает эта гадина равенства, но голову поменять не могу. С этими мыслями меня доставили к ресторану.
   По заранее спланированному сюжету бывший рабочий из Ташкента, ныне житель Тель Авива,
надел силиконовый жилет с весёлыми титьками и дамский парик, влез на подготовленную сцену с подносом в руках и стал изображать танец "чумба-юмба" под барабан и одобрительные возгласы туристов. Одновременно тайский повар мелко рубил капусту, морковь и шпинат, пассировал всё на сковороде и под барабанную дробь кидал их через себя, не глядя, на сцену - наш "чумба-юмбец" пытался своим подносом их поймать - в основном, они летели за сцену, в ночь. Зрелище было жалким и пошлым, я не выдержал и вышел прогуляться по набережной Нана...Моему изумлению не было предела, когда я увидел наших рикш, без стеснения подбирающих  улетевшие овощи и...отправляющих их прямо в рот! Они были голодны! Деньги, что вот-вот получат, предназначались для семьи, а покушать можно и отбросы. Я не выдержал, вернулся и рассказал, что увидел, Зелику. Слушал он меня невнимательно, его занимало явно что-то своё, но в конце моей гневной филиппики, сложив руки на груди, произнёс, опустив глаза:" Я что значит сожалею...".Кроме меня, ещё несколько пар выразила своё возмущение этим "карнавалом", который вскоре прекратился и началась основная часть - жрачка. Вкусно приготовленные морепродукты, рыба с рисом не лезли в глотку, а Зелик, достав из кошёлки коньяк и водку, предложил тост: сегодня день рождения моего внука - угощаю за свой счёт.. Выглядел он при этом скорее пасмурным, чем весёлым. Когда веселье закончилось, я ненароком спросил его, не связана ли его грусть с моим возмущением.
   Он останоился, посмотрел мне прямо в глаза и сказал:"Сегодня годовщина смерти моей дочери. Она родила трёх внуков, но не смогла , не смотря на лечение, справиться с послеродовой депрессией - в день рождения младшего сына выбросилась из окна".
5.3.2012