Крыша

"....И вот на экране наш герой — мангуст. Этот мангуст внешне очень напоминает нарисованного в мультике Михаила Боярского, так и ждёшь, что он начнёт кричать: «Каналья», «Щенок», конечно, такой славный герой побеждает своих врагов — змей; шляпа с усами ему в этом только помогают, но финал сцены — перед мангустом вырастает фигура человека, который хватает главного героя и тащит в неизвестном направлении.
Следующая сцена открывается видом на огромный освещенный свечами и люстрой с ними же зал, каменные стены, в окнах дождливая ночь, с раскатами грома, молниями, в зале длинный стол, к столу приближается человек, тот же человек, что был перед мангустом несколько минут назад, он одет лакеем и несёт блюдо, во главе стола сидит маленькая фигура в плаще, чёрном плаще, фигура злобно смеется тонким голосом, у фигуры хвост и маленькие лапки, вот показалась морда — это енот, енот с клыками, енот — вампир.
Ваша пища, сэр.
Ха-ха, сюда её.
Блюдо открывается, там лежит мёртвый мангуст, тогда енот вгрызается в тушку мертвеца, появляется кровь и енот, питаясь, плещется в ней.
Таков новый фильм -Енот- полоскун
Рецензия газеты «Радио с эффектом мурчания».

Прочитав эту рецензию, Кшиштоф понял — на этот фильм он не ходок. Странно, откуда здесь, сейчас, эта газета. Всё как будто во сне.
В детсве Кшиштоф мог воплощать сны в реальность: если ему снилась змея, человека в селе кусала змея, если ему снился дождь — ливень хлестал неделю, если смерть, убийца или кровь — люди умирали своей или насильственной смертью. Он воплощал только плохие сны, никогда - хорошие. Кто знает, может все люди или же лучшие их представители — дети, могут делать также. Хотя бы какое-то время. Однако с годами такая способность Кшиштофа оставила. Сейчас это всё казалось сном, но не было им.
А, дети, о, детей он хотел — страстно, истово, ведь ему было уже за 40, он видел свое продолжение в них, хотел заботится о чём-то своем — маленьком и слабом, чтобы иметь смысл, но дети не случились, случилось то, что случилось.
Его сковал страх — страх это то, что проверяет человека, также и то, что может убить, единственый способ избавиться от страха — победить, пережить его, сделать «это» и выжить. Он понимал отчего и почему, сейчас, страх владел им. И нашёл силы бороться.
Странное дело — он стоял и вспоминал прошлое, частенько кажется — в прошлом было лучше, просто память рисует такую картину, что человек убеждает себя — было бы лучше, если бы в прошлом было лучше. И становится так. Прошлое — эталон, пусть даже и эталон-химера.
Какой же смысл обвинять кого-то, что всё вышло так, как вышло? Сердце Кшиштофа щемило, он не хотел никого обвинять, линчевать, подвергать анафеме, просто люди такие, ккие есть, нежность к ним у него не уменьшилась, но что он мог поделать?
Он жалел — жалел, что не ценил текущего момента, он знал — сейчас, с этим человеком всё хорошо, но отчего-то не мог остановить себя в исходе из этого состояния. Почему так? Отчего даже осознание не помогает противиться этому чувству — неведомому, первобытному, звериному, противному, из глубин характера и души — сердце искало другое, хотя лучшее было здесь. Как можно было понимать это, понимать, что сравнивая осознАешь — то было миражем, а лучше этого — вряд ли будет, понимать, а делать то, что делаешь? Ему было жаль своей глупости, жаль времени этого события, этого человека, себя — глупого, никчёмного, неспособного управлять своим нутром.
А потом читать — читать воспоминания, читать любовь к прошлому, прошлым....
Кто-то говорит, что романтику в людях убивает интернет, но это не убийство, это — самоубийство.
Надо же, а ведь я — жил, оставил о себе память, интересно осознать, что уже сейчас кто-то смотрит мои фильмы, зная цитаты из них, поёт мои песни, думает о моих рассказах и их посылах, то есть жизнь прошла не зря,но...альбом ты пишешь 5 месяцев, длительность композиций там — 46 минут, а слушают за 20, фильм снят за год, идет полтора часа, а кто-то его выключит после первой сцены, рассказы — кто-то читал начало и уже не захочет конца, вот это обидно, обидно до колик.
Надо же, пока я здесь, кто-то играет в компьютерные игры, считая это интересней жизни и любви или пользуясь отсутсвием в своей жизни отношений, вместо того, чтобы искать себя в другом человеке— он тратит время на игры и рад этому, причем — несмотря на непохожесть мужчин и женщин, на их конкуренцию, это делают оба пола.
Странно, если женщины вымрут, мужчины будут воевать, вымещать агрессию, злобу, но выживут — найдутся те, кто придумают — где и как спастись, ведь мужчины конкурируют больше друг с другом ,а вот вымрут мужчины — да, не будет войн, женщины будут скооперированы, но женщины больше конкурируют, тоже, не с собой, а с мужчинами и без них — они «опустятся» и исчезнут. При всём уважении, но это — моё мнение.
Хотя стоя сейчас здесь, думая о мужчинах и женщинах, у всех одни страхи — скажем, тот же страх мертвецов и тех, кто говорит с ними, смешно, ведь каждый день мы слушаем песни мертвых, смотрим фильмы мертвых и с мертвецами и читаем алфавиты мертвых ныне людей. Люди, «странные люди эти люди», как говоится.
В этотмомент,стоя на крыше, это так смешно, Кшиштоф задумался, его фраза в разговоре с девушкой — «ты знаешь, рядом с тобой, я думаю о высоком , о чём-то высоком, с тебя ростом», она обрела иной колорит, Кшиштоф расхохотался.
Ладно, Кшиштофу было плевать — узнает кто-нибудь его последние мысли, поймут ли мотивы, кончен был — хватит размышлять, это был его сознательно последний день на земле. Внизу улица, под ногами — край крыши, он готов был проститься с миром, в воздухе ощутив себя частью вечности, но один он не уйдет, в рукак у Кшиштофа был пульт, в этом доме, в съемной квартиресидели двое — парень и девушка, они были связаны и в комнате стояла бомба, Кшиштоф нажал кнопку и раздался взрыв. С собой он взял двоих — ноша, кандалы, компания, память, неостывающие чувства. Рассуждать о мотивах не хотелось, ему так надо было, он с ними, они с ним, его будут помнить ещё и так.
Он прыгнул....