Перебежчики

Глава 3 После нового 63-го года.
          Это случилось сразу, после новогодних праздников, третьего января. Климов Сергей Данилович перед праздником позволил себе высказать лишнее на партсобрании. Он позволил себе отмести штампы и говорить от сердца, не скрывая своего отношения к партийным лидерам НИИ, где имел руководящую должность, а также прошелся вдоль и поперек по САМОМУ Генсеку.
          Взяли его тепленьким. Вытащили из постели. А дочку сначала кормила сердобольная соседка, потом, пришли большие тети и дяди в серо-синей форме. Они долго писали какие-то бумаги. После чего, сложили Иришины вещички в чемодан и отправили ее в детский дом.
          Защитить девочку было некому. Некому было упасть на грудь и Сергею Даниловичу, окропить ее горючими слезами. Жена и мать Ирочки умерла загодя от тяжелейшей пневмонии. 
          История прохождения осужденного от следственного изолятора до места лишения свободы банальна и стара как мир. КГБ долго изучал жизнь Сергея Даниловича. Шил ему статью семидесятую Уголовного Кодекса РСФСР, «антисоветская агитация…».
          Долгие допросы, пытки в подвальном помещении, не важно, день то или ночь. Сутки слились  в единый кровоподтек. Через два месяца ему вручили обвинительное заключение, где он обвинялся еще и в том, что собирался, якобы, продать за границу советские разработки. После Лефортово, Климов попал в Мордовию. В лагерь для политзаключенных.
          Жизнь в лагере не сахар. Каждый амнистированный расскажет страшилок большое множество. И о трудной работе, и о скудном обеспечении. О болезнях и издевательствах. Никогда не знаешь, чем закончится день и начнется ли новый.
          В то время, когда Сергей Данилович попал в зону, на территории лагеря началась эпидемия туберкулеза. Политзаключенных косило как траву.  Работать приходилось все больше. Рук не хватало.
          В местной больничке тогда служил молодой мужичок. Врач ли, фельдшер, никто особо не задумывался. Заключенные звали его просто, Доктор. Он лечил все. Все что мог. Все, что не было запущено. Кости, и те вправлял. Силой он оказался недюжинной.  Начальник его величал Иваном Георгиевичем.
          К Доктору привели нового заключенного, чтобы знать о его состоянии здоровья, а значит, иметь заключение о том, на какую работу можно отправить последнего.
          - Подожди за дверью, голубчик, - проговорил обычные слова Доктор, - осмотрю, заберешь.
          Конвоир вышел, и Иван Георгиевич остался один на один с Климовым. Он осмотрел нового заключенного вдоль и поперек. Приговаривая «ну-с» и «так-так».
          - Что ж тебе Серега не молчалось-то в тряпочку, - вдруг проговорил Иван Георгиевич, совсем не интеллигентно, - не смотри на меня так. Не узнаешь?
        -Нет.
         - Ванька я, Павлов. Вместе с тобой в одной песочнице копались, когда детьми были. В соседних классах учились. Только потом ты к физике пристрастился, а я вот, в медицину полез. Да только распределение получил непутевое.
        - Ванька, неуж-то!
        - Тише, не надо восторгов. Не афишируй знакомство. Кроме тебя оно никому не нужно. И пользу только тебе должно принести.
        - Каким образом?
        - А что, гнить здесь собираешься?
        - Куда деваться?! – махнул рукой Сергей Данилович, и голос его перешел на свист, - жены нет. Дочь отобрали. Что мне остается…
         - Ты мне это брось. Придумаю кой чего. Только помалкивай. И делай то, чего велят. А я постараюсь.
        После того разговора прошло менее месяца. Тогда в медсанчасть приволокли, еле державшегося на ногах, заключенного Климова, Доктор объявил его туберкулезным, но положил его не вместе со всеми, а в маленькую каморку. Все равно в блок никто не входил. Кому охота с больными связываться?
        Еще через неделю, когда из лагеря ночью вывозили тела умерших, и закапывали в общую яму, вывезли и тело Сергея.
        От общей массы трупов, которую вывалили из грузовика на землю, он потихоньку отделился и перебрался по- пластунски к лесополосе. А там – деревня. Там – дом, где почти не живет, а только иногда ночует его дружок детства Ваня.