На отшибе Отшиба

   Если не считать Найду, собаку сучьей половой принадлежности, Немтырь жил один.  Подобрал ее Немтырь, полуутопленную, в болотном бочаге со стылой водой. Возвращался к себе домой из деревни Отшиб, где отоваривался продуктами в заезжей автолавке и услышал тонкий детский плач. Пригляделся и увидал комочек грязи, что едва заметно шевелился у самой кромки воды. Подобранного, едва живого щенка Немтырь сначала хотел назвать Сюрпризом, но когда, придя домой, отмыл и высушил псинку, оказалось, что это девочка. Так спасенная стала Найдой. Случилось это пять лет назад, а сейчас Найда — крупная псина неопределенной породы, бело-черно-пятнистого окраса, с хвостом, закрученным бубликом, как у лайки.

   Сам Немтырь был не из тутошних. Появился в этих краях неизвестно откуда лет десять-двенадцать назад. Аккурат, перед новым тысячелетием и возник в Отшибе. Не маленькая, дворов в тридцать, большей частью кинутых хозяевами, деревня затерялась в болотистых лесах. Потому видно и прозвание такое получила. Вела к деревне дорога, проезжая летом и в зиму. А в весеннюю распутицу и осеннее ненастье — непреодолимая для любого транспорта. Что механического, что гужевого. Только пехом и можно было попасть в Отшиб из райцентра, но это без малого километров двадцать отмахать надо. Из всех благ цивилизации — только натянутая на столбы нитка проводов: ленинский план электрификации всей страны в действии, да автолавка с продуктами, когда позволяла дорога. Все остальное время отшибенцы были предоставлены самим себе.

   Осенью того года — зимник еще не установился и хляби земные спорили в непролазности с небесными — в деревне появился человек. Двигался медленно, с видимым усилием переставляя ноги, очевидно путь по расквашенной дороге дался нелегко. Мужчина добрел до середины недлинной улицы и остановился, оглядывая почерневшие от непогоды бревна деревянных домов. Из-за шторок на окнах и сквозь щели ворот мужчину в свою очередь изучали редкие молчаливые глаза — деревня не привыкла к чужакам. Так прошло, может около получаса. Наконец, на дальнем конце улицы возникла группка из нескольких человек, от которой отделились три мужика и двинулись в сторону визитёра. Шли они неспешно, демонстрируя степенность, смешанную с настороженностью.

   Остановились, не дойдя нескольких шагов. Мужчина на появление местных никак не отреагировал, словно не заметил: как стоял к ним правым боком, так и головы не повернул, продолжая глядеть в одному ему ведомую точку. Одежда на пришельце добротная: дорогая городская дубленка, шапка из меха неизвестного зверя. Штаны хорошего матерьяла по колена изгвазданы в грязи. Огромные комья липкой грязи, в которые превратились туфли, тоже подтверждали, что мужчина из городских. Кто из коренных в этакую грязь в штиблетах полезет? Высокий, стройный. Лицо с тонкими чертами, нос горбинкой — породистое лицо. На вскидку, лет 35. Может пару лет — туда-сюда.

   — Эй, паря, ты к кому пришел? — спросил один из троицы, видимо старший, удовлетворившись осмотром.

   По всему видно, мужчина вопрос не услышал или не посчитал нужным отреагировать.

   — Может он глухой? — предположил тот, что стоял по левому флангу и, набравшись решимости, тронул гостя за рукав. — Паря, тебя спрашивают: ты откуда взялся?

   Словно пробужденный ото сна, чужак медленно повернул голову к говорящему, и мужики отшатнулись. Вся левая, невидимая до сих пор, половина лица представляла собой месиво из кожи и мышц. Ужасная рана уже успела схватиться бурой коркой запекшейся крови, местами лопнувшей, со свежими капельками сукровицы. Там, где человеку положено иметь глаз, зияла багровым мясом яма.

   Придя в себя от оторопи, старшой решительно произнес:

   — Слышь-ка, мил человек! Шел бы ты своей дорогой — не любят у нас в деревне пришлых.
   Все так же молча, чужак отвернулся, постоял, разглядывая туфли, и медленно двинулся прочь. В направлении, противоположном тому, откуда появился. Миновал последнюю — пустующую — избу. И исчез в лесу, деревья вплотную подступали к околице. Деревенские не трогались с места, пока спина мужчины не скрылась в чаще.

   — Слышать-то он слышит, а — не говорит. Может немтырь?

   Позже деревенские узнали, что чужак хотя и немногословен, но речью владеет. Но прозвище Немтырь, данное в самый первый день, так и пристало, как кусок смолы.
   
                ***

   Пристанище неизвестный обнаружил километрах в трех от деревни. Это была небольшая, об одной комнате, бревенчатая избушка, которую местные жители использовали во время покосов,  пока болота не поглотили луга. С прохудившейся крышей, щелястой дверью, но с застекленным маленьким оконцем. У дальней от двери стены ютился сколоченный из горбыля топчан, застеленный тюфяком, набитым сеном, которое успело превратиться в труху. Посреди комнатки — сложенная из камня печурка с жестяной трубой, уходившей в оконце. Вот, собственно, и все, что увидел Немтырь, заглянув в приоткрытую дверь. И еще кучу мусора и сухой листвы, занесенной внутрь ветром. Зато у домика не было хозяина, и никто не пытался прогнать скитальца.

   Тщательный осмотр жилья обнаружил несколько полезных вещей: на полке, навешенной на стену, пучок тонко нащипанных лучин — электричество сюда не дотянулось, — коробок спичек, завернутый в провощенную бумагу; чугунный ведерный казан в углу — наверняка косари готовили в нем еду; несколько железных штырей непонятного назначения и тонкая и узкая железная полоса. Под потолком на гвозде покачивалась вязанка невесть когда высушенных грибов и пучок неизвестной пересохшей травы.

   Пригодная для питья вода нашлась на следующий после новоселья день. Метрах в трехстах от избушки был небольшой родник, окаймленный невысоким срубом из нетолстых бревен. Болото не успело поглотить источник. Мертвых сухих деревьев и упавших веток вокруг было в достатке.

   Отваренные в казане грибы оказались вполне съедобны. Травой, висящей в избушке под потолком, Немтырь рискнул заварить кипяток. Вкус был странным, не чайным, но вредных для здоровья последствий не вызвал.

   На третий день, ближе к полудню, когда новосел пытался обустроиться в силу своих возможностей, появились мужики. Постояли, молча наблюдая, как Немтырь конопатит в двери просветы между разошедшимися досками нащипанным со стволов деревьев мохом. Найденная железная полоса явилась в этом занятии хорошим подспорьем.

   — Ты вот что, паря, — наконец подал голос крепкий мужчина лет шестидесяти, видно и, правда, старший, — коли облюбовал место — живи. Изба в сохранности будет. Только не озоруй, веди себя тихо. Струмент тебе плотницкий нужон. Придешь — дам. По четвергам, если деньги есть, автолавка бывает. К обеду приходит. В иных дворах, где без мужиков, по хозяйству можешь пособить. За помощь хозяйка чем нито отдарит. По пустым дворам не шарься. Дворы брошены, да не безхозны.

   Только по тому, что чужак прервал работу и полуоборотился правой стороной к пришедшим, было понятно, что он слышит и слушает говорящего. Постояв некоторое время и не дождавшись ответа, деревенские ушли восвояси. А на следующий день, в четверг, Немтырь появился в Отшибе. Напугав своим видом продавщицу, отоварился — значит, деньги были — в автолавке. Соль, сахар, чай, три буханки серого хлеба кирпичиком. После постучался в ворота ближайшего двора и односложно сказал выглянувшей на стук женщине: «Одеяло бы… купить». Хозяйка позвала мужа, сторговались легко — денег в деревне водилось немного и цену им знали — и Немтырь стал обладателем ватного стеганого одеяла.

                ***

   Постепенно к Немтырю привыкли. Однако в деревню, несмотря на множество пустующих изб,  не приняли, своим он не стал. Так и жил в своей избушке на отшибе. Рана на лице давно зажила, но без медицинской помощи заживление пошло с образованием грубых рубцов. Толстые жгуты глянцево розовели и стягивали мякоть лица, увлекая за собой верхнюю губу, отчего угол рта поехал к скуле, обнажая в вечном оскале коренные зубы. Левой половиной лица Немтырь теперь походил на Джокера в исполнении Джека Николсона. Впрочем, жители деревни Отшиб не могли оценить сходства с героем известного американского актера, поскольку приключений человека Летучая мышь не видели. Одно время Немтырь пытался отрастить бороду, но слишком карикатурно смотрелась физиономия: справа густели черные заросли с единичными серебряными нитями, а слева, будто осока среди болотных кочек, сиротливо росли одинокие волоски.

   Время от времени, когда их заставала в лесу непогода или сгустившиеся сумерки, к отшельнику наведывались деревенские грибники. Немтырь, не произнося ни слова, впускал гостей, молча бросал в углу комнаты тюфяк, туго набитый свежим сеном и жестом предлагал располагаться. Переночевав, постояльцы благодарили за приют. Когда просто словом, когда — отдариваясь коробком спичек, пачкой сигарет, початой упаковкой чая или иной, полезной в хозяйстве нужностью. Хозяин принимал дар неизменно молчаливым кивком.

   С появлением собаки, жизнь Немтыря пошла веселее. Теперь уже вдвоем они ходили проверять силки, поставленные на зайцев, собирать грибы и ягоды — хорошая прибавка к рациону и в сезон, и в зимние холода — Немтырь пускал собранное в лесу и на болотах в сушку. На задах избушки они разбили маленький огородик — пока хозяин копался на грядках, Найда лежала поблизости, следя за человеком и одобрительно помахивая хвостом. Сажал Немтырь картошку и еще какие-то корнеплоды.

   Вечером, если было тепло, человек и собака подолгу сидели у костра: Немтырь — на толстом обрубке лесины, Найда — у его ног. В казане, найденном человеком еще в тот памятный, самый первый день, и исправно служившим до сих пор, булькало варево, источая раздражающие нюх запахи. Еда готовилась одна на двоих, так повелось с самого начала. Потрескивали горящие дрова, брызжа в стороны яркими светлячками искр, ветви окружающих полянку деревьев четко прорисовывались на фоне темнеющего неба. Немтырь помешивал ложкой в казане и говорил:

   — Хорошо здесь, Найда. Тихо, покойно. Тебе сравнивать не с чем, а я вот город помню… Тебе бы там не понравилось. Шум, вонь машинных выхлопов. И вечная суета: деньги, деньги, деньги. Конкуренты. Партнеры по бизнесу… которые порой — хуже любых конкурентов. Не жизнь, а крысиные бега. А здесь… смотри, Найда, сова пролетела.

   И собака, старательно внимавшая словам человека, чутко пошевеливая ушами, провожала глазами ночной птичий полет. Найда любила эти минуты единения с другом. Виляя закрученным хвостом, собака благодарно лизала гладившую ее руку.

   Как-то, когда Немтырь отоваривался в автолавке, продавщица завернула покупку в кусок газеты. Дома он скомкал бумагу и швырнул ее в костер.

   — Удивляешься, что — не читавши? — спросил Найду, проследившую бросок глазами. — Я и так знаю все, что там написано. Ничего за прошедшие годы нового. Имена новые, а лица — все те же.

   Но иногда на Немтыря накатывало. В такие минуты, поманив собаку, он скрывался в избушке. Там падал на лежанку навзничь, расстегивал штаны и извлекал напряженное, подрагивающее от нерастраченных сил Естество. Найда запрыгивала следом, ложилась у ног хозяина-друга и мягким теплым языком принималась вылизывать человеческую плоть. Тело мужчины вытягивалось струной, каменело. Побелевшие пальцы стискивали края топчана. Единственный глаз закрывался, дыхание становилось прерывистым и учащенным, из навечно приоткрытого уголка обезображенного рта стекала тонкая струйка слюны. Секунды, как шарики ртути из разбитого градусника, собирались в минуты — собака выказывала преданную любовь человеку. До тех пор, пока друг не взрывался горячим тугим гейзером Наслаждения. Который Найда тщательно подбирала языком. Тело Немтыря расслаблялось, слышался долгий выдох, исполненный умиротворения. Поглаживая Найду за ушами, он говорил:

   — Спасибо, милая! Ну, что, пойдем займемся делами?

   И они шли. Проверять силки, или собирать ягоды, или просто посидеть, подставляя тела лучам ласкового солнца.
               
                ***

   Однажды на краю Отшиба, со стороны райцентра — иных дорог в деревню и не было, — остановилась большая нерусская машина, черная и блестящая. Стекла, будто нефтью замазаны — ничего не разглядеть, что внутри делается. Из машины вылезли двое. Чем-то смутно похожие: рослые, плечистые, даже сквозь куртку видно, как бугрятся мускулы. Прямо, «двое из ларца, одинаковых с лица». Размявшись, гости двинулись вдоль улицы по направлению к группке женщин у колодца. Подойдя, вежливо поздоровались, сказали, что ищут давно потерянного друга. Григорием кличут. Имя ничего не сказало судачившим бабенкам, а вот описание друга сильно подходило нелюдимому Немтырю.
 
   — Живет у нас один такой, подобный, как вы рассказываете, — откликнулась самая простодушная. — Тока к ему на вашем вездеходе не проехать. Пехом надо идти. Вооон по той тропке, — махнула женщина рукой в дальний конец деревни.

   Двое вежливо поблагодарили и, не закрыв машину, скрылись в указанном направлении.
Обсуждение новости и уважительный осмотр на почтительном расстоянии иностранного вездехода к концу второго дня сошло на нет. Однако, через день — был четверг и едва ли не последний в этом сезоне приезд автолавки — интерес к событию снова возобновился.

   — Что-то Немтыря нет. Пропустит лавку — считай на четыре месяца без продуктов останется. Загулял, видать, с друзьями.

   — Дак, а там друзья-то? — засомневался кто-то.

   — А куды им деваться? Окромя как через Отшиб и дороги отсель нету. И машина их вона стоит.

   Черный джип действительно стоял там, где его оставили приезжие. Посовещавшись, мужики решили сходить проведать Немтыря: «А то мало ли чего?»

   Избушка еще скрывалась за последним поворотом тропы, когда мужики ощутили тревогу. Обычно любого, кто приходил в гости, Найда встречала нетерпеливым повизгиванием и радостным мотылянием хвоста. А тут тихо. Недоумевали мужики недолго. В самом начале последнего прямого — метров в пять — отрезка тропы в черной луже запекшейся крови лежала Найда. Всегда белая шерсть на груди слиплась бурыми сосульками, на морде застыл злобный оскал. Рой мух с жужжанием снялся с тела собаки, когда мужики подошли вплотную.

   — Эх, надо было ружье взять, — посетовал один, но ответа не получил.

   Дверь в избу была распахнута настежь и запах, что доносился оттуда, мужикам не понравился. Источников запаха оказалось два. И оба приезжие. Немтыря нигде не было.

   Следователи, приехавшие из района, покрутились, покрутились, пораспрашали народ, да и уехали восвояси. Увезя с собой два трупа и  внедорожник “RAV4”. Вскоре дело определили в «висяки»: машина числилась в угоне, никаких документов у неизвестных не обнаружилось, отпечатки пальцев по базе данных не проходили.

   Лесная избушка, которую деревенские теперь иначе, как «изба Немтыря» и не называли, снова опустела.