Турист СССР

                1.  Две путевки в рай

 
Наша жизнь – большая проказница. Сейчас ты  достиг успеха, можешь пощупать его руками.  Препятствия позади: получен вызов на работу,  собраны по крохам деньги на билеты, преодолены все сомнения и расстояния. Ты приехал на Север и уже пересчитал первую настоящую зарплату. Ты победил. И лишь следующим летом  выясняется, что без капли  дегтя не обошлось:  про  отпуск придется забыть. Зимой – пожалуйста, начальство  возражать не станет. Производство стоит, продукция не отгружается, снабжение не завозят и  в океане до горизонта сплошной лед. Летом все наоборот, и кто же в здравом уме  отпустит тебя с работы? На путине* как на жатве, день год кормит. В отпуск только с последующим увольнением. Да и сам подумаешь, какие заработки пролетят мимо твоего кармана.

Однако проходит год, другой, и человек чувствует – пора отдохнуть. Дети просят уже не яблок, а морковки и редиски; разговоры сами сворачивают на Планерское, Анапу или Скадовск; бабушки  в письмах требуют привезти подросших внуков. Отпадает последний аргумент – раз в три года оплачивается дорога. Можешь лететь, ехать поездом или автобусом  хоть до Калининграда. Даже начальство понимает, что человек созрел. Заявление тебе подпишут. Но... не спеши, здесь не материк, следующего отпуска придется ждать три года. Вспомни, что врач рекомендовал  попить  Ессентуки; не забудь - через два года   дочь оканчивает школу и поедет поступать; дедушке  скоро восемьдесят… Теперь ты понимаешь, что  поездки в отпуск нужно планировать всерьёз и на много  лет вперед.

В 1977 году мы твердо  наметили  побывать всей семьей на теплом море. Тогда я работал на рыбокомбинате и с момента приезда семьи на Шикотан в 1974 году копил отпуска. С началом летних школьных  каникул жену ежегодно отправляли отдыхать, но везти детей на материк она самостоятельно не решалась, ещё были свежи в памяти наши «подвиги» в предыдущую поездку.  На этот раз мы всех заранее предупредили, что летим в Европу. Перед самым отъездом директор школы Раиса Иосифовна от профсоюза и администрации торжественно вручила Майе  две бесплатные путевки в Крым. Такое случилось впервые в истории Малокурильской средней школы и в биографии моей жены. В те годы крупные советские предприятия имели собственные базы отдыха и  санатории, их  работники с семьями могли ездить туда  хоть каждое лето. Предприятия поменьше выдавали бесплатные путевки и оплачивали проезд. До рядовых педагогов эти блага практически не просачивались, во всяком случае, мы о них не слышали.  От неожиданности  жена даже слегка растерялась, не зная, сразу же накрывать «поляну» для всего педколлектива,  или ограничиться узким кругом начальства.  Завершая церемонию, директор взволнованно добавила: «Прекрасно отдохнете. Жить будете в комфортабельных отелях, питаться в ресторанах, ездить на современных автобусах. Такую замечательную туристическую  поездку вы никогда не забудете». 
               
Недельки через полторы  после приезда в Украину мы адаптировались к местному  времени (минус 8 часов к Сахалину) и перестали засыпать в  4  дня.  Привыкнуть к избытку фруктов, овощей, кислорода и  родственников оказалось несколько сложнее. Однако организм взял свое.   Мало-помалу нормализовались  систолы и диастолы**, концентрация колибактерий***, сахара в крови и денег в кошельке. Теперь можно  было не спеша подумать о планах на ближайшие месяцы.

Кому-то пришла светлая мысль прочесть   мелкий текст, напечатанный на обратной стороне путевок.  Там нас ждал сюрприз: большую часть маршрута  предстояло протопать по Крыму пешком с рюкзаками за спиной, самим готовить на привалах еду и т.д. Планы на отпуск пришлось срочно перекраивать.  Мы внесли изменения в экипировку и в первой половине июля с детьми   выехали в Евпаторию, устроились на квартиру и даже несколько дней ездили загорать на центральный пляж. Он встретил нас теплым морем,  знаменитым на весь Союз  песком, слегка пахнущим чем-то очень знакомым, и бескрайним человеческим океаном. Куда ни глянь, везде копошились, купались, загорали, перекусывали, смеялись,  плакали и капризничали тысячи детей. Возле них  дежурили бабушки, мамы, папы, дяди и тети, тщательно следившие, чтобы на их подопечных даже краем не упала чья-то вражеская тень.

Термин «яблоку негде упасть»  буквально передает плотность населения на этом  прославленном пляже. Мы явно не вписывались в бушующий праздник  оздоровления.  Вместе  с нами приехали в Евпаторию родственники из Мурманска – невестка  Неля и ее дочь Элла. С первого взгляда на окружающий пейзаж стало ясно, что всем нам  улечься на песочек не получится. С трудом удалось найти свободный пятачок, сложить вещи  и по очереди бегать купаться.  Вода  была замечательная, но загорать пришлось  только в вертикальном положении.  На второй день  проблему решили чисто женским способом –  сверхранним утром отправили единственного мужчину (т.е. меня) занимать плацдарм размером в простыню.  Быт наладился, но ненадолго – настало время нам с Майей ехать в Симферополь к месту сбора туристической группы. Дети остались с бабушкой Аней  и Нелей.

 
Путина* – время массовой миграции рыбы.
Систолы и диастолы** – сокращения и расслабления сердечной мышцы.
Колибактерии*** – кишечная палочка.


                2.   Познай самого себя

Турбаза в Симферополе оказалась прекрасной гостиницей.  Нас поселили  в комфортабельный отдельный двухместный номер, пригласили обедать в ресторан, после ужина организовали танцы. Жизнь туриста сразу пришлась нам по душе. Утром после завтрака подали мягкий совершенно новый автобус, и мы покатили  на турбазу в старинный, овеяный легендами, Бахчисарай.

Местная турбаза «Привал», на первый взгляд,  была построена значительно раньше Ханского дворца.  Это нас не огорчило, мы ведь не на курорт ехали.  На Курилах и не в таких местах  приходилось ночевать. Впрочем, нас сразу отвлекли от печальных мыслей,  сообщив, что группа в полном составе из 20 человек выступает вечером с концертом. На робкие попытки намекнуть об  отсутствии таланта, спевок и репетиций  наш новый  руководитель, он же проводник, он же студент Симферопольского пединститута Володя  решительно отмел все сомнения: «Не вы первые, не вы последние. Все выступают, и вы выступите. Время на подготовку есть – целых полтора часа. Сейчас придет баянист, разучите боевую походную песню».

Песню мы разучили, заготовили шпаргалки с текстом и сколько можно привели себя в подобающий  вид. Моя жена никогда в хоре не пела ни в институте, ни в школе, хотя там пели все. Считалось, что коллектив должны объединять не только педсоветы и очередь в кассу за получкой, но также высокое искусство. Пришлось Майе  стать в строй и делать вдохновенный вид, иначе начислялись штрафные очки. Под «фанеру»  тогда пели только самые продвинутые ансамбли вроде «Бони М».  Недостаток таланта  и звукозаписывающей аппаратуры мы компенсировали  громкостью исполнения и профессионализмом баяниста. Стоически выдержав пять минут позора, группа с задачей справилась. Неожиданно выяснилось, что этот совместно пережитый стресс настолько сдружил  совершенно  незнакомых людей, что образовался полноценный  коллектив, готовый к новым подвигам. Вот она – волшебная сила искусства!

 На следующий день сразу после завтрака Володя повел  нас  на первую  экскурсию в город Чуфут-Кале. Вышли мы около десяти и двинулись через высокий холм по совершенно открытой местности. Солнце припекало на славу. Пока забрались на вершину, с нас три пота сошло.  Умудренный опытом проводник  порекомендовал вместо воды катать во рту косточку персика. Мы готовы были катать во рту что угодно и стали высматривать  эти чудесные плоды. В пределах замутненной потом видимости персиковые деревья начисто отсутствовали, а также любые кустики, зеленая травка и прочие признаки живой природы. Никогда не думал, что в самом центре Крыма можно очутиться в настоящей Сахаре.

Спустившись с холма, мы попали в развалины древнего храма, вырубленного прямо в каменном массиве. Часть наружных стен успела разрушиться,  но в толще известняка сохранилось несколько комнат. Там  нас ждала волшебная прохлада.  Стало понятно, для чего древние герои врубались в скалы! К сожалению, из храма пришлось выйти под палящее солнце и подняться на следующую гору в покинутый жителями  Чуфут-Кале.

 Персиков по-прежнему нигде не было.  Поэтому наш гид не стал тратить время на перечисление  имен императоров и ханов, которые штурмом брали этот город и поголовно вырезали его защитников. За последние полторы тысячи лет это повторялось со скучной регулярностью. Куда интереснее оказались  многоэтажные квартиры, которые жители вырубили в известняке, решая одновременно две проблемы – улучшение жилищных условий  и спасение от жары. Однако техника не стояла на месте, вместо неуклюжих катапульт и таранов появились пушки. Привычка  селиться на скалах и окружать себя стенами вышла из моды.  Татарские ханы построили на  близлежащей равнине цветущий  город Бахчисарай, оставив на солнцепеке  одних караимов, запретив  им  селиться в других местах. После завоевания Крыма князем Потемкиным-Таврическим, наконец,  всем желающим  разрешили покинуть  неуютный город. К концу XIX века он  окончательно опустел, хотя небольшая община продолжала жить в Крыму.

 По недоразумению татары считали караимов евреями, а потому стали  с юмором называть город Еврейской Крепостью, по-татарски Чуфут-Кале.  С караимами всегда было много путаницы. Этот тюркоязычный народ  исповедовал иудаизм («караим» на иврите  - «чтецы»). Одно время полагали, что их предками были хазары, по другой версии они пришли из Византии, по третьей – из Багдада. Но евреями они точно не были. Главные эксперты в этом  жизненном  вопросе немецкие фашисты в процессе «окончательного решения» еврейской проблемы ни одного караима не «ликвидировали».

Володя  показал нам  один из немногих сохранившихся  домов, в котором до недавнего времени  жил какой-то знаменитый караимский ученый.   Все прочие  строения  находились в аварийном состоянии. Но и в лучшие времена жизнь здесь была совсем не сахар.  Мы шли по  центральной городской улице. Ширина её  не превышала трех метров. С обеих сторон  глухие каменные стены выше человеческого роста. Кое-где в них встроены маленькие, тоже  глухие  деревянные калитки. Нигде ни деревца, ни травинки. Под ногами сплошной камень.  Вдоль улицы тянулись две симметрично изгибающиеся   канавки глубиной около 10 см и такой же ширины. Кто-то решил, что это сток для дождевой воды, но ошибся. Оказалось, что    канавки образовались в  результате движения двухколесных повозок.

  Из этой экскурсии мы сделали два вывода.  Во-первых, именно в Чуфут-Кале внедрили первый стандарт на ширину колеи, иначе здесь не смогла бы проехать никакая другая повозка. Во-вторых, в этот город нужно привозить жителей нашей страны, которые жалуются на плохую планировку новых квартир, низкие потолки и узкие лестницы.  Да ваши хрущевки – рай земной по сравнению с  Чуфут-Калинским жилфондом!  С этой светлой мыслью мы  из последних сил поспешили спуститься  в долину и неожиданно оказались в тени деревьев  на окраине Бахчисарая. И зачем  потребовалось тащить нас  через холм-Сахару на жутком солнцепеке? Вполне могли прийти сюда по тенистым улицам в окружении волшебных ларьков с минералкой, мороженым, персиками и даже холодным пивом.

Группа медленно влачила ноги по пыльным улицам Бахчисарая. Гид, он же проводник Вова, остановил передовую группу и неожиданно обратился к нам с доверительным предложением:
–Советую, любым образом отговорите идти с вами в поход  вот этих двух дам, ту  высокую девушку, вот того... Они не дойдут, у вас и без них хватит проблем. Честно скажу, сегодня у меня последний рабочий день на турбазе, завтра уезжаю в Симферополь.  Поймите, в этом маршруте нормально идут только рыбаки, охотники и молодожены. Все прочие …, в общем, отговорите их. Пускай сразу обратятся  в медпункт, им дадут освобождение. Пока  вы дойдете до следующего лагеря, они будут жить на турбазе, потом вас догонят на автобусе.

Идея Володи воплотилась в жизнь  удивительно легко: освобождение немедленно получили десять человек.  У кого-то подскочило давление, у девушки шла носом кровь, двое успели натереть ноги.  На семейном совете мы с женой решили, что  наш гид – будущий  специалист по  человековедению, новой научной дисциплине, изучающей простой вопрос: «Как жить, чтобы жить хорошо». Не исключено, что на этой турбазе  он собирал материал для курсовой работы, а маленький эксперимент, осуществленный с помощью жаркого солнца и крутых горок,  позволил каждому будущему туристу немного  познать самого себя.
               
Утром следующего дня нас повели на экскурсию в Ханский дворец. После вчерашнего похода все хромали и охали, но были счастливы – от  турбазы до дворца рукой подать. Мы даже не возражали, что большая его часть была закрыта на ремонт, нам показали несколько покоев, главный зал и сразу два знаменитых фонтана слез.  В одном из них в широкой верхней мраморной чаше плавали две прекрасные розы – красная и белая.  По преданию, традицию создал  Александр Сергеевич Пушкин, посетивший пустующий дворец  во время путешествия по Крыму. Во втором фонтане, стоящем справа от двери, никаких роз не наблюдалось. Это нас удивило, цветов  во дворце росло  великое множество.  Неужели для безвинно  зарезанной красавицы Марии Потоцкой розы нашлись, а для другой жертвы такой малости пожалели?

  От плачущих фонтанов мы пошли в помещение дворца и сразу поняли причину давних преступлений.  Комната гарема площадью с обычный школьный класс  была вкруговую занята диванами, по центру размещался фонтанчик, так что реальной жилплощади оставалось всего ничего. Окно во двор было забрано плотной деревянной решеткой, через которую нельзя было даже палец просунуть. За дверью начинался маленький садик не больше  одной сотки, отгороженный от двора высоченной и глухой каменной стеной наподобие современных КПЗ. Нам всем стало ужасно жалко бедных ханских жен, вынужденных со своими детьми  тесниться в этом закутке. Поневоле рычать начнешь и с ножом на людей кидаться, особенно на молодых и  нахальных  конкуренток.

Походом во дворец  программа нашего пребывания  в Бахчисарае закончились. Вечером старосте группы Сергею (прорабу из Холмска) выдали сухой паек, состоящий из хлеба, макарон, картошки, тушенки, сахара, каких-то жиров, специй и двух банок сгущенки.  После завтрака десять отважных туристов во главе с новым проводником Аней, тоже студенткой из Симферополя,  бодро ступили на тропу. Оставшаяся часть группы  тепло  провожала нас  возле пролома в ограде, где  собственно и начинался маршрут.

                3.  Страна заброшенных садов

Через час после выхода из Бахчисарайской турбазы наш проводник  Аня скомандовала привал. Прямо возле тропинки  из земли бил мощный ключ с чистой и очень холодной водой. К тому времени все успели хорошо пропотеть и стали с удовольствием умываться и полоскать рот, однако пить никто не стал, чем несказанно обрадовал нашего нового руководителя. Больше источники воды нам не попадалось, если не считать Крымскую обсерваторию, куда нас просили не заходить, чтобы не будить спящих астрономов. Наконец, часов через пять – шесть мы добрели до лагеря, о чем свидетельствовал флагшток с поникшим от безветрия и жары вымпелом, несколько коек под навесом и печная труба. Возле неё на плите нас ждал королевский подарок – ведро холодного компота. Он немного утолил жажду, но пробудил зверский аппетит.

Мужская часть группы обратилась к представителям прекрасной половины человечества  с предложением взять власть в свои руки и приготовить что-нибудь съедобное. Дамы застеснялись.  Женечка, миниатюрное создание из Охи, смущенно сообщила, что они с Валериком расписались только полтора месяца назад и кроме яичницы  и кофе она пока ничего готовить не умеет. Все  сочувственно поглядели на  сильно  исхудавшего Валеру и с надеждой обратили к студентке из Владивостока Оле.  Та честно сказала, что может жарить рыбу и варить суп из концентратов. Вероятно, она уже знала, что таких деликатесов  нам  не выдали.  Майя ничего не сказала и пошла знакомиться с кухней. После ревизии наших припасов общество высказалось за макароны с тушенкой на ужин и чай с хлебом на завтрак.

 Носить воду поручили самому молодому в группе Игорьку. Несмотря на нежный возраст (ему только исполнилось 17 лет),  он успел вымахать под метр восемьдесят и был в отличной спортивной форме. Его мама и папа остались в Бахчисарае переживать  за своё вырвавшееся на свободу дитя, а оно,   счастливое, схватило два ведра и умчалось к колодцу.  Трех мужчин отправили в лес за дровами. Оставшихся определили на поиски ягод и фруктов для компота, который мы в свою очередь должны были оставить группе, идущей следом. Дров из лесу натащили столько, что хватило бы зажарить быка, а за фруктами пришлось полазить.  Лагерь располагался на месте заброшенного татарского хутора. От него сохранились старый сад и  остатки каменной ограды.  В саду мы нашли только несколько спелых яблок, зато обнаружили, что весь склон соседней горы зарос кизилом. Полное ведро спелой ягоды мы собрали за час и гордо принесли на камбуз, где Майя в неизвестно откуда взявшемся переднике с половником в руке лихо командовала подсобным персоналом в лице Игорька, Женечки и Валеры. Последний лично  отвечал за работу отопительного устройства.  К наступлению темноты макароны с тушенкой были съедены, чай выпит, компот сварен и настаивался на плите. Через несколько минут лагерь спал глубоким сном.

Ночь к радости астрономов выдалась ясная, звездная и очень холодная.  Мы спали практически на открытом воздухе под тонкими байковыми  одеялами, на  рассвете все  зверски замерзли, продрогли  и проснулись. Поэтому подъем состоялся дружно, никого не пришлось просить сбегать по воду, наломать дров и растопить печку. Чай был подан в рекордно короткий срок, ведро с компотом оставлено на плите, и группа бодрым шагом отправилась к новым горизонтам.

Наш путь все время шел мимо старых  садов. Чем дальше уходили от Бахчисарая, тем  больше яблок, груш, слив  зрело на ветках. Мы жаждали их купить и пытались отыскать хозяев или сторожей,  но никого не нашли. Аня пояснила, что сады   заброшены. Бригадир из совхоза как-то направил тракторные сани и несколько человек собирать урожай, но из-за нехватки техники от идеи отказались.  Малочисленное местное население интереса к ним тоже не проявляло. Такова ирония судьбы: на Севере и Дальнем Востоке, откуда мы все приехали,  каждый готов заплатить любые деньги за сочное крымское яблочко, но их там не бывает. Зато в Крыму  полным-полно превосходнейших фруктов, которые никому не нужны.   Решив, что негоже пропадать добру, мы запаслись яблоками для вечернего компота и сами наелись до отвала.
 
 Многочисленные сады стали никому не нужны, а благодатный Горный Крым обезлюдел  18 мая 1944  года, когда татарское население  полуострова депортировали в Среднюю Азию.   Их обвинили в пособничестве немецко-фашистским оккупантам и вывезли всех поголовно, дав на сборы буквально полчаса. Подробностей Аня не знала или не хотела  о них говорить. Немыми свидетелями этой трагедии остались развалившиеся каменные ограды и  старые деревья,  ветки  которых продолжали сгибаться под тяжестью урожая....

Много лет спустя появились официальные сведения о послевоенных депортациях народов СССР, в том числе жителей Крыма. С полуострова было  вывезено более 200  тысяч человек, в том числе 180 тысяч татар. Но сухие цифры  вряд ли могут рассказать  правду о  тех событиях.  В 1977 году, глядя на заброшенные хутора,  мы продолжали задавать вопрос:  как могло случиться, что все, включая стариков, женщин и детей,  стали  предателями?  Внятного  ответа мы не знали. Приходилось по крупицам собирать  информацию.

                На раскопках

 Впервые я услышал о депортации крымских татар летом 1956 года. Группу студентов пригласили в  археологическую  экспедицию, работавшую в Байдарской долине. Ученым  нужны были землекопы, способные бодро рыть  грунт и при этом  отличать артефакты от простых камней. Нам  пообещали кормежку и оплату проезда в оба конца по железной дороге. По тем временам это было предложение, от которого нельзя отказаться.

 База экспедиции находилась в селе Передовое, бывшей Уркусте.  На его окраине для новых переселенцев  построили улицу из однотипных  небольших домов, в которых тогда  никто не жил.  Шесть тысяч  колхозников из Воронежской области, которых привезли в Балаклавский район осенью 1944 года, расселились в старых татарских домах, больше желающих ехать в Крым не нашлось, новое жильё пустовало в окружении буйно разросшихся сорняков. Руководитель экспедиции директор Института археологии АН УССР  Сергей Николаевич Бибиков   арендовал  здесь два дома для  персонала и гостей. Колхозная машина привезла нам солому, которой набили наволочки и матрасовки. С местной поварихой договорились готовить из наших продуктов завтраки и обеды, совмещенные с  ужинами. На этом организация базы  завершилась. На другое утро мы получили шанцевый инструмент и отправились в грот Фатьма-Коба трудиться на благо отечественной науки.

Археологи – это  узкий круг специалистов, мечтающих найти не тронутую грабителями  могилу наподобие гробницы Тутанхамона. Одновременно археологи – большие энтузиасты, поскольку их открытия не имеют оборонного значения, чаще всего не приносят экономической выгоды и потому очень скудно финансируются.  (Просьба не путать с современными «черными» археологами). Золотое время археолога – полевой сезон, когда он может покинуть свой кабинет, наслаждаться свободой, дышать чистым воздухом, надеяться на уникальные находки и забыть об отчетах, публикациях и кознях оппонентов.

Кроме всего прочего полевой сезон – время гостей. К нам в Передовое  постоянно приезжали археологи  и специалисты смежных наук из Херсонеса, Симферополя, Киева, Ленинграда. Прямо на раскопе или по дороге на базу, не обращая внимания на студенческую  мелюзгу, они обсуждали свои проблемы, вспоминали разные случаи из  прошлых экспедиций, в том числе и связанные с  крымскими татарами.

Впервые раскопки  в Фатьма-Кобе проводил известный археолог Бонч-Осмоловский в 1927 году. Тогда было найдено погребение мужчины, жившего от 7 до 4 тысяч лет до н.э. Он лежал в сильно скорченном состоянии в могильной яме, засыпанной камнями. К сожалению, при проходке разведочного шурфа был сильно поврежден его череп. Поэтому приняли решение кости из грунта  не извлекать, а вместе с монолитом везти  в специализированную лабораторию. Наш нынешний  начальник, тогда  19-летний Сережа Бибиков, работал у Бонч-Осмоловского и был знаком с проблемами тех лет. Прежде всего, кроме извлечения монолита и заключения его в крепкий ящик,  нужно было расширить дорогу до села, убрать большие камни,  для чего нанять достаточное количество рабочих. Неожиданно оказалось, что желающих в селе нет, все, к кому обращались, под разными предлогами от работы отказывались.

Знакомые с местными порядками люди подсказали, что нужно идти не в сельсовет, а к старикам. Те постоянно сидели в тени возле мечети. Фактически это была сельская власть. Все споры, начиная от прав собственности и заканчивая бытовыми конфликтами, решали только они.   Тогда со стариками удалось договориться. Они же откуда-то пригласили специалиста, взявшегося убрать громадный кусок скалы. Молодой парень  два дня стучал по глыбе в разных местах молотком и слушал – искал трещины. Потом начал забивать стальной клин, и камень лопнул. Монолит благополучно доставили к железной дороге, но история на этом не закончилась.

26 июня того же года в Крыму произошло 6-балльное землетрясение, не вызвавшее больших разрушений. Однако в ночь с 11 на 12 се6тября толчки силой 9 баллов привели к обрушению домов, горным обвалам и панике сред населения. Было несколько погибших и много раненых. Через несколько лет Бонч-Осмоловский приехал в Уркусту, чтобы продолжить раскопки, но получил отказ. Старики ему сказали: «Вы потревожили прах бабушки Фатьмы. Аллах рассердился и послал на нас землетрясение. Больше никаких раскопок не будет!» Только через 29 лет завершать работу своего учителя приехал бывший помощник Бонч-Осмоловского академик Сергей Николаевич Бибиков.

Вспоминая об этих событиях, наш начальник и его гости не раз обсуждали проблему предательства крымских татар во время войны.  Многие считали, что вызвана она была, прежде всего, религиозными и экономическими причинами.   Основным источником дохода для местного населения была поставка продуктов в курортные зоны. Чтобы посадить сад и раскопать несколько грядок  в горах годами прокладывали дорогу, расчищали землю от камней, подводили воду и выращивали на драгоценной земле виноград, овощи и фрукты. Потом урожай везли по горным тропам на Южный берег и неплохо зарабатывали. Когда началась коллективизация, крестьяне превратились в наемных работников государства и утратили интерес к своей работе, поскольку плодами ее не распоряжались. Это вызвало резкое снижение урожайности, обеднение людей, недовольство и даже попытки уплыть в  Турцию. Естественно, последовали  репрессии со стороны властей.  Для татар новые порядки шли в разрез с традициями их общины, властью стариков и законами шариата. Когда немцы заняли Крым, старики  приветствовали новую власть и стали ей активно помогать. В германскую армию вступило 10 тысяч добровольцев-татар, еще 4 тысячи боролись с партизанами и 5тысяч находились в резерве.   Таким образом, все боеспособное татарское население перешло на службу к фашистам. Когда те под натиском Красной Армии начали отступать,  служившие у них татары ушли вместе с ними и продолжали воевать вплоть до капитуляции Германии. По законам военного времени за предательство мужчины  подлежали расстрелу, что привело бы к исчезновению татар Крыма как народа. Чтобы сохранить рабочую силу, было принято решение депортировать всех татар в Среднюю Азию и использовать в колхозах и на заводах. В результате Горный Крым обезлюдел на долгие годы.

                *    *    *
 Фрукты для компота нам пришлось покупать только один раз. На окраине большого села в одном лагере ночевали  три группы туристов с разных маршрутов. Сразу после прихода у нас закипела дружная работа.  Как обычно, Майя готовила еду на плите, остальные выполняли свои обязанности по «штатному расписанию».  Рядом на такой же плите (труба общая!) куховарили четыре девушки из города Иваново. Прибежали парни с дровами и стали спрашивать, когда, наконец, можно будет поесть». Ответ я слышал лично и передаю дословно: «Да кто его знает? Мы все сделали, воду налили, макароны промыли и в котел бросили. А они прилипли ко дну, стали комом и пригорели!»  Из дальнейшей «дружеской» беседы выяснилось, что тушенку, сгущенку и прочие «деликатесы» эта группа давно съела, макароны они испортили и питаться им вообще нечем. Естественно, все переругались и поодиночке отправились в село добывать съестное. Лучше бы сидели на турбазе и ходили в столовую. 

 Десять человек для туристической группы маловато. Практически мы все ежедневно должны были заниматься хозяйственными работами. Руки не успевали заживать от  ломки дров, мытья закопченных ведер и кастрюль. Все это мы брали в лагере и должны были надраить перед уходом. Но зато никаких ссор и ругани у нас не было,  каждый старался быть полезным, а самый молодой из нас – Игорек старался за двоих.  О роскошных ресторанах и комфортабельных гостиницах все давно забыли. Какие рестораны!  Мы насквозь прокоптились дымом, руки невозможно было отмыть от копоти, штормовки мечтали о стирке и ремонте, а танцевать в походных башмаках было бы довольно странно.  Нет, нет! Нам точно было не до танцев и ресторанов!

Последний переход до турбазы Соколиное группа  прошла удивительно легко и быстро. Из русской классической литературы известно, что даже лошади при возвращении в конюшню всегда бежали быстрее. За трое суток нам почему-то сильно захотелось принять душ, скушать обед из трех блюд и лечь спать без рубашки и брюк. Праздник начался прямо у ворот турбазы, где нас ждала  вторая половина коллектива. Вот что значит продуманная организация маршрута! Они утром сели на рейсовый автобус и к нашему приходу были на точке встречи. До чего же приятно увидеть радостные лица  знакомых людей, поделиться впечатлениями от похода, узнать новости. Как мало нужно человеку для счастья!

                4. Две пули

Всесоюзный туристический маршрут – это, прежде всего, жесткий график. Особенно нежиться на турбазе в Соколином нам не дали. Рядом находился знаменитый Большой каньон Крыма.  Нас повезли туда  на автобусе по старой дороге, строившейся для гужевого транспорта и состоящей из одних поворотов. Дух захватывало на крутых виражах. Хорошо, что удовольствие скоро закончилось.

Горное ущелье – это гигантская трещина в земной коре, возникшая в процессе образования горного массива. Водные потоки постоянно её углубляют, на отвесных склонах селятся птицы, травы, кустарник и деревья. Под их воздействием, а также влаги, мороза и ветра камни разрушаются и падают вниз, то в виде мелкого щебня, то громадных глыб. Это может произойти совершенно неожиданно, но во время землетрясения – как правило.    Когда над твоей головой поднимается отвесная стена в несколько сот метров,  под которой живописными грудами навалены довольно свежие глыбы размером с автомобиль, легко представить, что тут творилось.  Хорошо, что землетрясения в Крыму случаются относительно редко.

  Совсем другое дело симпатичная речушка с изумительно холодной и чистой водой, журчащая на дне каньона. Её настоящий нрав виден по глубоким колодцам, просверленным в сплошном камне. Это так называемые котлы.  На дне каждого лежит большой булыжник. За счет стремительного потока воды  камни вращаются и очень успешно сверлят известняк.  А возникают  потоки регулярно, стоит только пройти хорошему ливню.

 В 1956 году во время работы в археологической экспедиции меня и еще трех парней отправили в долину речки Черная раскапывать пещеру. Наша база находилась в селе Передовом, куда мы раз в два-три дня ходили за продуктами. В тот день мы уже свернули из Байдарской долины на тропу, идущую вдоль реки к нашему лагерю, когда начал собираться дождь. С юга подошла туча, уперлась в северный отвесный  край долины и пролилась на наши головы. Ничего подобного я раньше не видел. Сверху падала стена воды; как потом выяснилось, нам обоим пришло в голову одно сравнение: «разверзлись хляби небесные». За считанные минуты по реке понесся бешеный поток воды. Перейти его вброд мы даже не рыпались, стояли на пригорке, мокли, смотрели на свой лагерь на другом берегу и ждали, пока спадет вода. В Большом каньоне может образоваться поток куда опаснее, он очень узкий.  Здесь  река может отрезать путь к выходу, а все высокие места находятся под обрывами, где ни в дождь, ни в вёдро лучше не останавливаться. Честно скажу, когда мы покинули этоущелье и вышли на дорогу, я вздохнул с облегчением.

На следующий день мы оставили половину группы углубленно знакомиться с  достопримечательностями Соколиного, а сами, пополнив рюкзаки провизией, двинулись шагать дальше. Наш маршрут  лежал мимо еще одного покинутого города Мангуп. От Чуфут-Кале он отличался большими размерами, почти полной естественной неприступностью, а потому однажды стал столицей средневекового княжества Феодоро. Природа отгородила высокое плато отвесными обрывами почти со всех сторон.  Люди построили крепостные стены в трех проходах, где можно было подняться наверх,  и  благополучно жили в домах и вырубленных в толще камня квартирах несколько веков. Само собой, власть и население менялось.

 Запомнилось жилое помещение с большим оконным проемом, вырубленное в скале на краю обрыва. Оттуда на долину открывался замечательный вид, но вот сидеть на подоконнике и болтать ножками не рекомендовалось, падать вниз пришлось бы 70 метров.   Рядом на так называемом Дырявом мысу сохранилась тюрьма с камерами-одиночками, тоже вырубленная в камне.  Из неё наверх вела единственная лестница, сбежать оттуда было практически невозможно.  Сооружениям в скале повезло в этом городе больше других.  Люди, землетрясения и прочие стихии разрушили все наземные постройки. Зато тарапан – давильня для   винограда сохранилась прекрасно, хоть сейчас приступай к работе. Она представляла собой прямоугольную каменную ванну с отверстием под круглую пробку, за которым ниже вырубили ванну поменьше. Без сомнения, виноград давили ногами. Недалеко также прямо в камне мы нашли две неглубокие могилы. Крышки их не сохранились.   Все безжизненное плоскогорье, развалины и эти могилы в камне,  жилые комнаты на краю  отвесной скалы, остатки разбитой крепостной стены – все свидетельствовало о громадных человеческих усилиях защититься от врагов, как-то устроить свой быт в самых неподходящих условиях и… тщету этих усилий.

Последняя ночевка на маршруте была на лесном кордоне 2.  Мы находились на внешнем рубеже обороны Севастополя  1941 года.  Земля была изрыта траншеями, воронками, какими-то провалами. Создавалось впечатление, что здесь остаться живым было невозможно. Егеря предупредили – некоторые  участки до сих пор не разминированы, в земле полно всяческой взрывчатки и останков солдат. Каждую весну земля оседает, специальная команда  собирает  и хоронит погибших.

Жаль, что никому не пришла в голову мысль снять здесь действительно антивоенный фильм. То, что показывают на экранах про войну,  является  её рекламой, но никак не предупреждением. «Война -  это мужественно и прекрасно! Герои созданы для подвигов, даже погибают они красиво и обязательно мгновенно». Трудно придумать более  наглую ложь. Достаточно маленькой экскурсии по самому краешку  лесного кордона 2 на Макензиевых горах под Севастополем,  чтобы реально представить себе ту бойню, те страдания и муки людей, которые здесь воевали. У них не было шансов выжить, а у многих – даже  быть  по-человечески похороненными.

 Дров для костра мы все-таки набрали. Очень аккуратно зашли в лес, вернее, его покалеченные остатки, всё время держали в уме указания лесников, куда не соваться. Что война здесь не окончилась,  напоминали куски снарядов, бомб и мин, обрывки амуниции, гильзы  и развороченная земля. Кто-то на поляне сложил целую кучу из этих когда-то смертоносных осколков.

Последний в этом походе ужин у костра получился замечательный. Лесники предложили поменять  остатки  консервов на молодого барашка и банку «Южнобережного» портвейна.  Шашлык удался на славу, но песен на этом привале мы не пели.  Утром вышли на последний переход и на окраине Севастополя были торжественно встречены второй половиной нашей замечательной группы.
               
Мы приехали в Евпаторию и пошли выкупаться. На пляже все было без изменений – толпы народу, очереди в ларьках за продуктами, теплое ласковое море. И здесь до меня, наконец, дошло, чем таким родным и знакомым пахло на пляже.  В горах тоже не было цивилизованных удобств, но природа  игнорировала наши скромные попытки оставить о себе след.  Что бы теперь ни говорили о диалектическом материализме, а количество точно переходит в качество. После горных ручьев купаться в море почему-то не хотелось.
                *    *    *

В большой коробке для сувениров мне иногда попадаются  две пули -  советская и немецкая, и два значка «Турист СССР». Значки вручили всей нашей группе из двадцати человек на турбазе в Севастополе во время  торжественного построения перед тем, как пожелать  доброго пути домой.  Пули я подобрал прямо на дороге, когда мы уходили с Кордона-2.  Они лежали в пыли недалеко друг от друга.

Продолжение см. http://www.proza.ru/2012/03/05/1684