Счастливчик

   Он стал чертовски скучным. Так думали окружающие, так думал и он сам. Он был в затянувшемся тупике и теперь только пил, по большей части в одиночку. За время жизни в университетской общаге, он перетрахал большинство тамошних студенток. И красавиц, и дурнушек. Он был довольно симпатичен и хорошо сложен, неплохо учился, свободно разговаривал на французском, к тому же отлично играл на фортепиано. Однако в середине третьего курса его доставили в участок за драку. Никто не знал, что именно там произошло, но это мало кого обрадовало в ректорате. Не дожидаясь окончания всего этого бреда, он просто забрал документы и отчислился.

   Он подрабатывал в разных местах и сразу же пропивал деньги. Мы познакомились в одном баре. Женщины так и вились вокруг этого парня, тем не менее, он очень небрежно к этому относился. Всю эту историю рассказал мне он сам. И почему-то я ни капли не сомневался в ее правдивости.

   – И все же, почему ты так поступил? – спросил я его однажды.
   – Мне было похуй. Мне до того было похуй, что я не знал, куда деваться от всех, кого ко мне тянуло, – он достал пачку красного «Мальборо» и прикурил от бензиновой зажигалки. Бармен забрал его опустевший бокал и налил еще джина. Лайм и один кубик льда.
   – А тебе и сейчас так же?
   – Так же? Ты имеешь в виду, похуй ли мне?
   Я утвердительно кивнул.
   – Сейчас мне гораздо сильнее похуй. Срал я на всю эту чертовщину. Какой-то древний мудрец сказал: «Пусть лучше меня ненавидят за то, что я есть, чем любят за то, чем я не являюсь». И знаешь, этот первобытный оборванец был чертовски прав.
   – Это сказал Курт Кобейн, – поправил я. – Вокалист «Нирваны».
   – Да мне похуй, – только и ответил он.

   Несколько огромных ребят зашли в бар и огляделись. Мой друг с отсутствующим взглядом продолжал потягивать свой джин. Один из громил указал двум другим на него. Все трое подошли к стойке.
   – Эй, мудила, ты трахал мою девчонку! Тебе ****ец, мудила! Лучше уж тебе пойти с нами. Лучше тебе встать и молча пойти с нами! – кричал здоровяк моему другу.
   – Не хочу, – ответил тот и попросил бармена долить джина.
   – Лучше тебе, сопляк, пойти, а не то я засуну этот кий тебе в задницу прямо здесь, – не унимался здоровенный лысый детина, указывая на кий возле бильярдного стола.
   Мой друг лишь взглянул на него, приподняв бровь, и тот час же вернулся к своей выпивке.
   – Ах ты недоносок, – кричал бугай, и слюни тысячей пенных брызг летели из его рта, а вены на висках налились кровью и пульсировали. – Тебе ****ец, малыш!
   Здоровяк схватил барный стул и попытался огреть парня по спине, но тот отскочил в сторону, и стул в щепки разлетелся о стойку. В тот же миг мой приятель одним движением отбил краешек бокала, который был у него в руке, и вспорол громиле шею. Ровно от уха до уха.
   Через несколько секунд лысый мужик валялся в луже своей крови. Ее было так много, что она залила почти весь пол. Запах железа, крики и вопли людей – ничего нельзя было разобрать.

   Десятью минутами позже парня уже везли в участок. В скором времени состоялся суд, и ему дали шесть лет. Не думаю, что он о чем-то жалел или в чем-то раскаивался.
   Около года я захаживал к нему каждые две-три недели. Иногда, разумеется, за отдельную плату, удавалось передать через охрану немного виски или джина. А еще через полгода он повесился. Говорят, когда его нашли, в камере от вони резало глаза. Он висел на трубе с полными штанами дерьма. Такое, вроде, часто случается при повешении. Мышцы то ли сокращаются, то ли расслабляются, и содержимое толстой кишки вываливается наружу. Хотя, мне кажется, что ему и на это было категорически похуй.

Ну а я никогда не был красавцем, не сверкал мышцами, не знал ни одного языка, кроме родного, и не отличил бы контрабас от виолончели. Да и женщины ко мне не лезли наперебой и не выстраивались в очередь на прием к моему херу. Так что мне было далеко не похуй.