Сто заданных вопросов

- Вы верите в Бога?
Фраза заставила Витьку вынырнуть из своих мыслей. Перед ним стояла и мило улыбалась женщина лет 40. Опрятная, ухоженная. От нее пахло пирожками и ладаном.
- Что, простите?
- В Бога верите?
- Главное, чтобы он в меня верил…, - буркнул Витька и зашагал по улице дальше.
Женщина еще некоторое время смотрела ему вслед, не меняя дежурной милой улыбки. Потом она повернулась и, пытаясь отвоевать для себя уличное пространство, стала перед пареньком, раздающим листовки ювелирного магазина.
Витька никогда не любил, когда на улице к нему подходили с подобными вопросами. Ты идешь, погруженный в свои мысли. Сегодня нужно сдать статью. Завтра предстоит пресс-конференция. Да и верстка нового журнала уже должна закончиться, сроки горят. А тут со всех сторон тебе – «кольца со скидкой», «распродажа одежды», «уверуйте в Бога нашего», «салон сотовой связи объявлет…».
И, вроде бы, неудобно отказывать. Эти, как правило, молодые девчонки и мальчишки, они так заглядывают в глаза, так шмыгают красными носами, так ежатся в легких промо-курточках, наброшенных на свитера… Они же делают свою работу. Представь, что ты выточил на заводе деталь и ходишь, заискивающе заглядывая в глаза прохожих. А они плюют. Или ты написал картину и вышел на улице, чтобы подарить первому встречному. А первый встречный небрежно кивает тебе, берет из рук и, не глядя, выкидывает в ближайшую урну. В ту урну, где скомканные валяются все твои картины.
Неудобно отказывать этим ребятам.
Но приходится. Иначе у Витьки как-то весь портфель листовками забит был.
А с «уверуйте в Бога» вообще разговор отдельный. В первом случае – портфель листовками забит. А в этом… стоит хоть раз остановиться – так голова будет забита…
Поэтому Витька всегда проходил мимо, реагируя на все слова каменным лицом.
В наушниках бил басами модный рэпер, во рту дымилась сигарета, руки грелись в карманах, глаза щурились от холодного солнца, волосы взбивались в экстравагантные прически встречным ветром.
Он любил так гулять. Особенно после хорошего  рабочего дня. Когда выходишь и чувствуешь, что молодец. Чувствуешь, что поработал. Понимаешь, что горы свернул. Идешь такой и, прям, всем видом хочешь показать это.
Он всегда ходил с работы пешком. Это утром, спешка, боишься опоздать. К тому же очень хочется отвоевать у рабочего дня еще хоть 10 минут сна. Тогда и такси, бывает, вызывал, хотя пройтись пешком – максимум полчаса. Или кидал свое тело в самую гущу висящих на подножках автобуса людей.
После работы он любил просто пройтись и подумать.
Особенно ему нравилось думать в ритм своих собственных шагов. Или представлять себя героем музыкального клипа. Играет музыка. Он вдумчиво смотрит вдаль, затягиваясь сигаретой, пот и камера пошла. Объезжает вокруг. Крупный план. Сигарета падает под ноги. Он давит ее начищенным ботинком. Сильная доля в музыке и он шагает сквозь толпу. Красиво. Только еще ни разу не предлагали сниматься. Да и сам не согласился бы. Так – мечты.
Он жил в маленькой однокомнатной квартирке. Крохотная комнатушка. Кухня, где сидя за столом можно добраться до любого стратегически важно объекта. Повернулся в сторону – вытащил из холодильника все, что нужно. Часто, всем, что нужно становился алкоголь, сок и сыр. Ну да, еще  яйца и в морозильнике – пельмени. Типичный быт холостяка.
Каждый раз после еды ему нравилось выходить на балкон и выкуривать сигарету. Так не спеша, медленно, с  чувством, с толком. Почему-то на  сытый желудок дым  ложился особенно приятно.
Вот и сейчас Витька вышел на балкон, по пути включив ненужный телевизор. Он всегда включал телевизор, когда  был дома. И никогда не смотрел его. Просто тишина была невыносимой. После улицы, после редакции такая тишина знаменовала похороны жизни. Бурной, кипучей, летящей жизни, к которой он так привык.
На телевизоре появилось лицо пожилого мужчины с длинной седой бородой. Он пристально смотрел в глазок камеры, пытаясь заглянуть в душу каждому, кто сидел  по ту сторону  экрана. От этого кожа чуть выше переносицы морщилась, а взгляд становился больше строгим, чем пристальным. Почему-то в душу  пускать его совсем не хотелось.
- Нет ничего невозможного для верующего человека! – вещал пожилой  мужчина, - если  имеешь Веру  с зерно горчичное и  скажешь горе сей: «Сдвинься!», - она сдвинется.
Витька вытащил сигарету из пачки и вышел на балкон. Дверь привычно скрипнула, и он в очередной  раз вспомнил, что еще в прошлом году  обещал себе смазать  петли.
На лавочке у подъезда привычно сидели местные бабушки. Кажется, они всегда были  бабушками. Кажется, они  всегда сидели на этой  лавочке. Летом, зимой, осенью, весной. В жару, в дождь, в снег. Они не меняли своего места. Так же  как не меняли своего места и мужики, привычно окружившие старенький  «Москвич», обсуждая как можно  его вновь вернуть в ряды участников дорожного движения. Так же как не менял своего места чудаковатый  дед с пятого этажа. Он как обычно сидел на пенечке спиленного еще в незапамятные времена дерева. Дед смотрел на  солнце, щурился и улыбался. Казалось, он знал что-то такое, чего никто не знал. И это что-то было ну таким приятным и радостным, что он вот-вот рассмеется вслух, а потом  побежит по двору, рассказывая эту новость каждому встречному. И тогда весь двор закружится в общем восторге.
Но дед  всегда сидел, щурился, улыбался и кивал каждому, кто  попадал в поле его зрения. Иногда в его руках появлялся кусок хлеба, который он тщательно  измельчал и кормил голубей, стараясь не обидеть ни одного! Когда голубей не было, он  собирал вокруг себя бездомных кошек, собак…
Вот и сегодня  он сидел в  окружении целой своры псов, которые заискивающе заглядывали ему в руки. Дед  будто бы не замечал их, изредка  обращая внимание на то, что его одиночество так бесцеремонно было нарушено.
Он смотрел вверх, щурился, улыбался и крутил по сторонам головой. В его поле зрения попал стоящий на балконе Витька. Дед махнул ему:
- Привет, Витька! Помогай тебе  Бог!
Витька вяло поднял руку в ответ, кивнул и продолжил курить, ворча про себя:
- Да уж, помогай мне Бог… Он же только и думает, как бы именно мне помочь.
Почему-то этот дед именно сейчас даже немного раздражал.
«С какой стати этот дед  всегда счастлив?
Как можно быть  счастливым, когда ты утром не  смог сесть в автобус, на такси не было денег, в итоге, опоздал на работу?
Как можно быть счастливым, когда тебе нужно ехать на другой конец города на скучнейшую пресс-конференцию?       
Как можно быть  счастливым, когда увидел, что  на новых туфлях красуется глубокая царапина?
Он точно что-то знает…»
Витька щедро  приправлял мысли теплым коньяком. Коньяк подходил к  концу, а мысли  все не унимались. Мысли требовали сходить  за  еще  одной. Потому что ночь обещала быть  долгой, а крепкий  алкоголь в этой стране продавать после 23-00 решительно отказывались.
Витька не стал допивать, а сразу, превозмогая отговаривающий внутренний голос, двинул в ближайший ларек.
Как раз на полпути к ларьку сидел улыбающийся раздражающий дед.
- Как дела, Виктор?
- Нормально,  - буркнул Витька, старательно пряча руки в глубокие карманы куртки, чтобы дед  даже не думал тянуть руку. Рукопожатие гарантировало несколько секунд остановки на пути к коньяку. Несколько секунд близости с ненавистным стариком.
- Ну слава Богу, - выдохнул дед, сладко-заискивающе улыбаясь.
Витька не выдержал.
- А ему-то за что слава? У меня нормально, потому  что я дозвонился всем, кому хотел для своей  статьи. Они мне все подробно рассказали. Это значит, что завтра я выдам отличный материал. А еще по пути домой я выкурил несколько очень вкусных сигарет. Дома выпил «пятизвездочного» и теперь вполне  так  нормально себя чувствую .Особенно, зная, что это был не последний коньяк сегодня вечером. Слава всему этому, а не ему.
Старик  молчал, в глазах его читалось недоумение, может, даже обида. А губы продолжали  по-прежнему  глупо улыбаться.
- Витька, ты чего?
- Да того! Бог, вера, церковь! Как же  вы меня достали! Вам больше поговорить не о чем?
- Ты – крещеный, Вить?- осторожно спросил старик.
- Ну вот опять-двадцать пять! А что? Что-то должно измениться в человеке после  того, как его окунут в воду и состригут прядь волос?
- Ну это приобщение…к вере к нашей православной…
- Слушай дед, вот ты такой умный? Ответь мне тогда на такой вопрос – бог един?
- Конечно.
- И он один и для  православных, и для католиков, и для мусульман?
- Ну да.
- Тогда почему ты считаешь правильным приобщиться к нему,  отрезав волосы, а кто-то - отрезав крайнюю плоть? Согласись, вообще  мало общего у этих вещей…
- Пути Господни неисповедимы. При чем, единство Бога  не отрицает, что кто-то может заблуждаться в путях к нему.
- Т.е. ты хочешь сказать, что ты, дед, придешь к нему, а шахид – нет? А он, знаешь ли, думает иначе, обвешивая себя килограммами взрывчатки…
- Ну это все просто разница в восприятии..
- Вот! А это вообще интересно! Сколько лет прошло с тех пор, когда были написаны все священные книги? На каком языке они были написаны? Сколько раз их переводили и переписывали, пока они дошли до нас? И каждый вносил туда свою разницу в восприятии… Почему я сейчас должен верить этим книгам???
- Это есть свет истины…
- Да? Такой краткий мануал, как мне не жить во грехе? Тогда объясни мне, дед, почему тогда до сих пор то, что в книгах, трактуют по-разному. Ты приходишь в одну церковь, чтобы крестить ребенка, и тебе выдают полный прейскурант на услуги. А в другой церкви недоуменно смотрят на тебя, когда ты интересуешься, сколько стоит обряд. Или ты спрашиваешь у батюшки совета, как тебе быть в той или иной ситуации. Разные батюшки – разные советы… Кому верить?
- Богу…
- Согласен. Богу. Но не церкви. Кто эти люди вообще? Что про них сказано в священных писаниях? Люди, которые несут учение Его? Нет. Почему я должен целовать  руки бородатому холеному мужику, когда Бог  сказал мне, что и я, и этот мужик – есть рабы Его. Мы равны. Мы – образ  и подобие.
- Но церковь…храм…
- Что церковь? Что храм? Да, красиво, не  спорю. Но почему я должен разговаривать с Богом именно там? Он меня не услышит в другом месте что ли? Он же любит всех. К тому же, церковь – кругом иконы… Здоровья хочешь попросить – это к тому иди, свечку ставь. Удачи в дороге хочешь попросить – к тому. Чтобы в службе воинской уберегли – к тому. Что это такое вообще? Бог внятно сказал всем: «Не сотвори себе кумира». Так почему сама же церковь уже давно сотворила себе кумиров и продолжает плодить их, постоянно причисляя кого-нибудь к лику святых???
- Сомнения терзают тебя, мальчик мой.
- Нет, дед, не сомненья. А уверенность. Уверенность в том, что Бог во мне, в тебе, в каждом. Но уж точно не в церкви. Нет там ему места за резными иконостасами, килограммами воска, золотыми рясами служителей Его. Нет ему места в бронированных иномарках, швейцарских часах и загородных поместьях. А церковь – просто инструмент.
- Инструмент чего?
- Системы, дед.
- Мальчик мой, если первые твои слова я еще мог сбросить на то сомнение, которое рано или поздно начинает терзать каждого верующего, то это необъяснимо…
- Почему же? Все очень просто.
- Интересно-интересно.
- Более интересно, чем ты думаешь, дед, - Витька закурил сигарету и продолжил, - все люди в США объединены одной идеей – гордость своей Родиной. «Американская мечта», вывешивание флагов и прочая байда. Как бы там хреново не было, но они верят в то, что живут в отличной стране. Национальная идея. Наша страна 70 лет шла к коммунизму. Как бы хреново не было, мы верили в то, что строим новый мир. В этом наша уникальность. Закончилось. А дальше что? Пустота и самоуничижение. Вспомни 90-е, дед. Что было? Беспредел и беззаконие, стрельба на улицах и все это на  обезумевшем фоне сатириков, высмеивающих русских… Национальная гордость трансформировалась в хвастовство, что никто кроме русских так не пьет, не гуляет, не хулиганит. Это ненормально.
- С церковью-то что?
- Очень просто. Она пришла на смену идеи строить новый мир. Нам нужна была национальная идея, и ей стала церковь. Все очень просто. Мы – носители уникальной и единственно правильной православной культуры. Наша миссия в чем? Блюсти нравственность. Если США – жандарм демократии, то мы – жандарм духовности. Очень интересная позиция кстати. Там зарабатывают тонны денежной массы – ну и что? Русская душа она никогда не стремилась к материальному. Ей ближе разумное, доброе и вечное. Начинает притеснять власть? Подставь другую щеку. Терпимость, милосердие, любовь к ближнему. Нет, ну отлично же придумано?! Государство слилось в едином экстазе с церковью. Церковь благословляет назначения на должности… Все отлично!
- Но нельзя ж в одночасье заставить всех уверовать…
- В одночасье – нет. Но в рамках страны – времени много. И главное – люди умные, знающие как все это делать, есть.
Витька договорил последнюю фразу и выплюнул уже расплавленный фильтр, который когда-то был сигаретой.
Он посмотрел в сторону деда и впервые за все время не  увидел на его лице улыбки. Дед  сидел с абсолютно прямыми уголками губ и смотрел на Витьку снизу вверх. Внезапно он стал маленьким.
- Но…Если Бога нет – во что тогда верить?...
- В себя, дед. Бог есть. А мы – образ и подобие. Значит, каждый из нас – и есть часть Бога…
Витька  отвернулся и пошел к магазину, который обещал  вот-вот прекратить продажу коньяка.
Сейчас он понял, почему дед  всегда  был такой счастливый. Он улыбался, от того, что верил. Всем просто необходимо во что-нибудь верить. В Бога, в светлое будущее коммунизма, в то, что ты причастен к великой культуре, в то, что ты живешь в стране возможностей. Сталкиваясь с реальностью, так хочется верить, что есть что-то светлое, что-то доброе, справедливое и вечное. И именно вера в это поможет спастись от суровой реальности.
Витька взял две бутылки. Ночь обещала быть долгой. Витька верил, что завтра будет новый день. Он принесет кучу событий, кучу эмоций, кучу людей. Он справится со всем этим. А потом будет вечер, а потом - такой же день…
Дед сидел на привычном месте, только голова была опущена, и он не улыбался. Витька прошел мимо и похлопал его по плечу. Дед молча поднял голову и еще некоторое время смотрел ему вслед.
Витька уже заходил в подъезд и не видел, как старик вытащил из-за пазухи маленький деревянный крестик на черном шнурке, трижды перекрестился и поцеловал его. Дед еще раз внимательно посмотрел вслед ушедшему Витьке, перекрестил его, посмотрел вверх и улыбнулся.