Фантазия 4. 0

 Пробка в воскресение, да ещё и на въезде в Москву! Беспредел, я в ярости. Машины сигналят, люди бегут. На улице ноябрь, сухо, снега нет, но холодно ужасно. Мама сидит на заднем сиденье машины и что-то оживлённо мне рассказывает. Я не слушаю. Мне так стыдно перед ней, но я часто не слушаю. Люди хотят со мной делиться: болью, радостью – всем. А я в своих мыслях, что может быть важнее моих мыслей? В окне происходит, что-то невообразимое, улица похожа на муравейник, все бегут, всё движется. С одной стороны я не нахожу в этом ничего странного, а с другой ощущаю это движение у себя под кожей. Я морщу лоб, не веря своим глазам, это всё дети. Их сотни! Они подходят к людям, что-то им рассказывают, садятся в машины. Дверца открывается, ребёнок садится на переднее сиденье. Смотрю на него, приподняв бровь. Мне не страшно, но мне и не спокойно. Я понимаю, что это странно. Ребёнок, смотрит через плечо и на какой-то тарабарщине говорит с моей мамой. Она внимательно слушает его, и, в конце концов, спокойно  улыбается.  Ребёнок открывает дверь, и собирается уходить:
-Стой, - говорю я ему – почему ты не говоришь мне тоже самое? – теперь я не на шутку встревожен. В этой тарабарщине было, что-то крайне важное, немыслимо важное. Ребёнок неестественно разворачивает свою голову, смотрит на меня белыми глазами и спрашивает:
-А зачем тебе жить дальше? – от его слов по телу пробегает холодок, лоб покрывается испариной, ребёнок дёргает голову, смотря в никуда он сосредотачивается. Такое ощущение, что он слушает кого-то, снова дёргается его головой, он смотрит на меня:
-Хотя… Совершенствуйся, мы подумаем на твой счёт, - дверца открывается и ребёнок хихикая убегает.
***
-Все зеркала и отражающие поверхности убери, - говорю я Сане, пока незнакомец спит -  а после, мы с тобой Саня поднимаем этого лентяя и идём выжигать территорию, договорились? – я приподнимаю брови глядя на Саню. Он, сморщив лоб, в недоумении, спрашивает меня:
-А зеркала-то тебе, чем помешали?
Я отхлёбываю кофе:
-Я не хочу, чтобы он наткнулся на своё отражение, нельзя этого делать, понимаешь? Он должен вспомнить всё сам, поверь мне, ладно? – я вытягиваю сигарету.
-Ладно, если ты так хочешь, пусть так и будет, - Саня изучает кухню. Видно сразу принялся за работу, оно и лучше, - Ларс, а выжигать-то чем будем?
-Тут неподалёку есть бензоколонка, там, думаю, найдём чем выжигать, - я беру кружку и выхожу из кухни. Заглядываю в комнату, незнакомец спит, ему  снится, что-то нехорошее. Он очень тяжело дышит, вертит головой, лоб покрыт испариной. Стелла на другом диване свёрнута в клубок, и тихонько сопит. Я подхожу, укрываю её пледом. Затем иду к нашему новому товарищу, кладу руку на плечо:
-Тсссс… Это всего лишь сон, ты в безопасности со мной, уж поверь.
Он приоткрывает глаза и сухими губами бормочет:
-П-пап, мне такой сон страшный приснился, - и снова засыпает. Пап значит? Придёт время, и ты мне всё расскажешь, когда вспомнишь, а вспомнить я тебя заставлю. Снова подхожу к Стелле, и на ухо шепчу ей:
-Я вас люблю, - чмокаю её в ухо и выхожу. Саня выносит стеклянные дверцы с кухни. Смотрю на него:
-Я пошёл, ты за главного, - улыбаюсь уголком рта:
-Ок-кей , - отвечает он.
 Выхожу на улицу и вдыхаю полной грудью сырость. Всю ночь шёл дождь, а теперь рассвет и запах озона. Саня был прав, я люблю эту жизнь, какой бы идиотской она не была. Мне всю жизнь нравились загадки, и чем дальше я живу, тем больше их на моём пути. И чем больше я их разгадываю, тем больше я получаю удовольствия от жизнь. Проверяю пистолет, нож, всё на месте, можно  выдвигаться. Я выхожу на дорогу, закрываю глаза и слушаю. Тишина, ветер ласково скользит по лицу, запах листвы, где-то взлетела птица. Ничего странного и постороннего, можно идти. Смотрю на тёмные окна домой. Подумать только, здесь кто-то жил. А всего за шесть месяцев жизнь исчезла. Сколько мы так протянем? Год? Два? Меня это не волнует. Моё сердце поёт, я растворился в погоде, я растворился во внешнем мире. При всём своём несовершенстве – он прекрасен. В нашем незнакомце я чувствую ответы на все мои вопросы. Моя семья со мной, это редкий случай в моей жизни, когда всё прекрасно.  Счастье не зависит от денег, оно не зависит от кого-то. Оно зависит от здесь и сейчас, оно зависит от запаха мокрой листвы, дома в котором находится всё, что тебе дорого, и бензоколонки на горизонте. Счастья, наверное, поэтому в жизни и мало.  Две минуты состояния поющего сердце, не просто поющего сердце, а чувства когда кровь в нём переливается за край, и течёт уже по его поверхности. Когда эта кровь согревает тебя лучше любого одеяла. Счастье – это  редкое состояние любви ко всему одновременно. Улыбнувшись сам себе, я остался доволен формулировкой мыслей. И тут меня осенило, а зачем выжигать всю деревню, если она пустая? За всю ночь на нас не напали, значит, мы тут одни. Меня посетила мысль караула.
 Все трое смотрели на меня внимательно и готовились слушать мой план:
-Зачем сжигать всё, когда можно взорвать только колонку? – я закуриваю –  Предлагаю ходить раз в сутки, можно два раза на колонку, предварительно заминированную. Запускать три сигнальных ракеты. Если никто на них не сбегается, о чём это нам говорит? Правильно! – тычу в ребят пальцем, лукаво улыбаясь глазами – Это говорит нам о том, что мы как у Христа за пазухой, и боятся нам следственно нечего. Ну а если вдруг и будет опасность, все сбегаются на ракету, и весело едут на огненной вагонетке в ад, - улыбаюсь до ушей – как вам идейка?
  Так мы стали жить. Никому мы были не нужны, все мертвяки давно ушли в города, либо уже сдохли от голода. Изредка мы выезжали за продуктами. Незнакомец вёл себя абсолютно спокойной, большую часть времени он молчал. Меня такой расклад полностью устраивал, пока он молчит, я могу набраться сил, чтобы слушать его.
***
-Нееет! – душераздирающе кричит женщина.