Геройский проступок

Дорогие читатели! Предлагаю вашему вниманию свой новый рассказ. Он навеян ностальгией по ушедшей молодости  и воспоминаниями о тех 1096 днях, которые мне повезло провести на Черноморском флоте в годы моей срочной службы на одной из подводных лодок. Рассказ написан на основе реальных событий. Фамилии, имена, воинские звания, названия кораблей и подводных лодок  изменены. Все совпадения  являются случайными.  В рассказе нет ненормативной лексики, но я старался как можно ближе и точнее передать колорит той языковой среды, в которой происходили описываемые события. Имеющиеся в тексте пояснения к словам  военно-морского сленга, а так же  перевод фраз героев рассказа с украинского языка, сделаны автором.


             
                ***
           Я шел по набережной Балаклавы и решительно ничего не узнавал вокруг. Все стало по-другому. Дома были все те же, что и стояли здесь три десятка лет назад, но обновленные заморскими технологиями и евроремонтами выглядели, словно старая актриса после пластической операции. Все было новым, по заграничному красочным, но каким-то чужим и бездушным. Я поймал себя на мысли, что Балаклава для меня выглядит сейчас, как старый боевой корабль, который в погоне за наживой превратили в плавучий бордель. Жалкое зрелище. И дело было, скорее всего, не в городе, с его обновленным видом, а во мне. В моей памяти навсегда оставалась та Балаклава, какой я ее увидел и полюбил тридцать лет назад. В молодости, всегда кажется, что окружающий мир ярче, светлее, удобнее. Не потому ль так часто мы слышим от людей старше нас, что раньше жизнь была лучше? Да, и мы сами уже грешим этим: говорим своим чадам, что раньше все было лучше.

Вдоль берега,  у свежевыкрашенного причала стояли несколько небольших яхт. Когда я был здесь в последний раз, вместо этих символов буржуазного благополоучия стояли, пришвартованные тяжёлыми канатами к плавучим пирсам, подлодки - грозное оружие страны советов. Кто-то сейчас может сказать, что грозными они были в советских газетах и в натовских сводках. Но, тем не менее, они ходили в море, несли боевую службу, которую мы привыкли называть «автономками». Там, напротив, был ДОФ - Дом Офицеров Флота, а за ним -  здание штаба сорок первой дивизии подводных лодок, нынче красивое и обновленное, и превращённое то ли в гостиницу, то ли в элитный жилой дом.
 
По кривым, уютным улочкам я поднялся выше в горы. Оттуда открывался захватывающий дух вид на бухту. Все изменилось. Только створный знак, указывающий морякам фарватер для входа в бухту, все так же одиноко стоял на том же месте, что и тридцать лет назад. Когда-то убегая в самоволки, я спешил к этому знаку на встречу с Ольгой. Я познакомился с ней, когда я отслужил два года. Мы встречались с ней до самого моего увольнения в запас. Я уехал домой, а она осталась. Потом  долго писали друг другу, но так и не увиделись больше. Я не помню, когда я получил от нее последнее письмо. На гражданке меня закрутила новая, увлекательная, студенческая жизнь. Да и Ольга тоже не горевала. Интересно, она по-прежнему живет здесь? А вон там, на том склоне, мой дружок Васька Соколов держал оборону он превосходящих сил комендантского взвода. Где он теперь, Васька Соколов? Как сложилась его жизнь?
                ***
Понедельник начинался как обычно - с политзанятий. Матросы и старшины, одетые по парадному скучали в ленинской комнате.
« Товарищи подводники», - обращаясь к морякам, как всегда торжественно и с чувством глубокого патриотизма и верности идеалам партии, произнес замполит. – «Тема нашего сегодняшнего политзанятия «Подвиг пяти черноморцев»».
 
Командир отделения акустиков, старшина второй статьи Василий Соколов, сидел в последнем ряду, надежно прикрытый спинами сослуживцев младших призывов. Его мысли были далеко от реальностей обороны Севастополя. Вчера, на дискотеке, он познакомился с такой девчонкой! «Какие у нее клевые ножки! А грудь! Сума сойти». Он давно ее заприметил и вот вчера ему повезло. Он, с друзьями, пришел в клуб, когда дискотека была уже в полном разгаре.
- Колян! – Василий толкнул локтем в бок своего друга Кольку Скоропаденко. – Вон она видишь?
- Кто?
- Ну, девчонка. Я тебе о ней рассказывал.
- Дэ? –переспросил Николай
- Да, вон там, у окна видишь?
- Там богато дiвчат у вiкна? <там много девушек у окна>
Русский язык, почему-то, Николаю давался с трудом.
У окна, действительно, стояла группа девушек. Они весело о чем-то разговаривали, время от времени разбавляя свои обсуждения традиционным женским хихиканьем.
- Видишь? Та, которая в розовой кофточке.
Приглянувшаяся Ваське девушка  стояла,  прислонившись к стене и поэтому ее можно было хорошо разглядеть. Ее лицо можно было назвать  красивым, если бы не полные губы, хотя, они ее не портили, а даже наоборот, придавали ее лицу какой-то редкий провинциальный шарм и детскую непосредственность.
- Ух ты! Яка файна дiвка! <Какая красивая девчонка>
- Как бы с ней познакомиться, Колян, а ?
- А що тут такого важкого? < А что тут такого трудного?>
- Ты говори по-русски, я не понимаю тебя!
- Не бреши! Все ты понимаешь... Ну, ладно, как другу, скажу по-русски. Познакомиться, Васек, очень просто. Зараз… Как это по-русски ?
- «Сейчас»- помог другу Василий.
- Я ж и говорю, все ты понимаешь. Ну ладно! Сейчас, заиграют медленную музыку, пойдешь и пригласишь ее потанцевать. И все дела!
- А если откажет?
- На этот случай я тебе дам коробку спичек.
- А на фига мне спички?
-Васылю, ты вроде хлопчик уже большенький, а всё как детё. Ничего не понимаешь.
- Ладно тебе, Колян, ты, можно подумать, много понимаешь!
- Побольше, чем ты.
- Ну и на кой хрен мне спички?
- Я же тебе говорю, берешь коробку спичек, подходишь к ней и говоришь : «Девушка, можно вас пригласить на танец?» Если она соглашается – все в порядке. Идешь, танцуешь, знакомишься, а дальше любовь - волнует кровь и все дела.
- А если нет?
- А если нет, то даешь ей коробку спичек и говоришь: «Вот тебе коробка спичек!»
- Ну?
- Що, ну?
-Ну, дам я ей спички и что? - Васька удивленно посмотрел на друга.
- А ты слухай и не перебивай. Значит так: ты даешь ей коробку спичек. Она тебя спросит: «А зачем мне спички?».
А ты, так это, небрежно бросишь – «в зубах ковыряться!» И отваливаешь как прогулочный катер от причала.
- Тьфу! Ну, ты и баран, Колян!
- Сам ты - баран!
Заиграла медленная музыка. Николай толкнул своего друга в спину:
-Иди уже знакомиться . А то дівку уведуть будеш потім сам в зубах колупатися, а для тебе у мене сірників не буде.    < А то уведут девку, будешь потом сам в зубах ковыряться, а для тебя у меня спичек не будет.>
- Да пошел ты … - засмеялся Васька.

Ваське спички не понадобились. Девушка охотно пошла с ним танцевать, и даже согласилась, чтобы после дискотеки он проводил ее домой. Из увольнения Василий пришел совсем другим человеком – он был по уши влюблен в очаровательную Таню.
«Пятеро героев незаметно пробрались вперёд и укрылись за невысокой насыпью. Из-за поворота показались вражеские танки…» - продолжал замполит.
 
«Какие танки, блин? Тут такую девку закадрил, а он - танки. Сам  ты танк! Танкист, хренов! - про себя подумал Васька. - Так, надо посчитать, когда мне в наряд заступать? Блин, как раз в эту субботу. Вот непруха! » Он повернулся к своему другу Кольке. Тот отчаянно боролся со сном.    <Самым большим оскорблением для подводника было – назвать его танкистом>.
- Колян? – шепотом позвал его Васька
- Що?    < что?>
- Ты когда в наряд заступаешь?
- В п’ятнiцу, а що?    < В пятницу, а что?>
- Слышь, Колян, сделай доброе дело?
- Яке добре дiло?    <Какое доброе дело?>

«Гранатами и бутылками с жидкостью моряки подбивали вражеские танки, зажигали их. Немецкой броне они противопоставили богатырскую смелость и мужество» - где то там, по ту сторону Васькиной реальности, монотонил замполит.
- Мне к Танюхе в субботу, а я в наряд заступать должен.
- Ты махнуться хочешь?
- Да.
- Ладно, хрен с тобой. Только сам понимаешь, магар с тебя …
- Ну, о чем разговор, Мыкола – это само собой.
- Вот же хитрый ты, кацап. Как тебе що надо так Мыкола, а как не надо так – Колян!»
- Да ладно тебе… Ты тоже хохол хоть куда. Когда тебе что-то надо ты по-русски лучше меня говоришь, а вот если от тебе кому-то что надо – ты сразу: « Я не разумiю….»
- И то, правда! – Согласился Николай -  Вась, раз надо – нет проблем.
 
- Соколов, Скоропаденко! В чем дело? Что за разговоры? – возмущенным голосом спросил замполит. Он только недавно пришел служить на лодку и еще не знал всех нюансов службы на этом корабле и поэтому старался строгостью наработать свой авторитет.
- Виноваты, товарищ капитан-лейтенант – браво вскочив с мест, ответили оба.
- Стыдно, Скоропаденко! Вы погоны старшины носите, а ведете себя как матрос-первогодок. И вы тоже Соколов. Какой пример вы подаете своим подчиненным. Один спит, на политзанятиях, другой болтает…
- Я не спал, товарищ капитан-лейтенант. – C наглой уверенностью бывалого подгодка, сказал Николай.  <Подгодок- моряк срочной службы отслуживший 2 года из положенных 3>
- Что значит, не спал? Спал! Я же видел. - Не унимался каплей. <Каплей- капитан-лейтенант, соответствует армейскому званию капитан >
 Он уже начинал выходить из себя.
- Я видел, Скоропаденко.
- Я не спал, товарищ капитан-лейтенант. Вот, у любого спросите.
Николай толкнул рукой впереди сидящего Вадика Чернакова – Ты видел? Я спал?
Вадик честными глазами посмотрел на замполита.
- Товарищ капитан-лейтенант, он не спал. Я видел. Он записи делал.
- Он не спал, товарищ капитан-лейтенант. – со всех сторон послышались голоса поддержки.
- Вы что, офонарели все? – каплей вышел из себя. - Вы что замполита ни в хрен не ставите?
- Никак нет, товарищ капитан-лейтенант – ставим! – с серьезным лицом отрапортовал Николай.
                ***
         Всю неделю Васька с нетерпением ждал субботы. Он изо всех сил старался следовать старой флотской истине – держаться подальше от начальства и поближе к камбузу. Надо сказать, ему это с успехом удавалось.
Суббота началась как обычно: подъем, завтрак, а следом за ним – большая приборка. На флоте это не просто парко-хозяйственные работы, это еженедельные «Содом и Гоморра», а также средство поддержания чистоты и порядка, подчеркивающее их превосходство над разумом и здравым смыслом.
         Субботние увольнения начинались с 18 часов, но Васька начал готовиться уже с утра. Он сам лично выгладил голландку, навел стрелки на брюках, до блеска надраил «хромачи». <хромовые ботинки >

         К вечеру, он был готов к увольнению. Надев бушлат и бескозырку, он оглядел себя в зеркало и пошел к дежурному по команде за увольнительной.

         Мичман Корниенко, грузный мужчина лет сорока, только заступил на дежурство, сидел в «сундуцкой» и пил травяной чай из большого китайского термоса.  <«Сундуцкая» -помещение для мичманов>
- Прошу добро войти, товарищ мичман? – спросил Васька
- Чего тебе, Соколов?
- Я за увольнительной, товарищ мичман.
Конриенко поставил на стол крышку термоса, которую он использовал вместо чашки.
- За увольнительной, говоришь? – он открыл ящик стола и достал объемную амбарную книгу, куда вносили всех увольняемых на берег.
- Ну да !
- Не «ну да», а «так точно»!
- Так. – Дежруный стал перебирать в руках увольнительные, - ага, вот есть. Вот твоя увольнительная, Соколов.
Васька терпеливо ждал пока «сундук» регистрировал его в книге.
- Сколов! А, с формой одежды у тебя как?
- Порядок, товарищ мичман.
- Ну–ка повернись, я на тебя посмотрю. А то на той неделе друган твой, Хавлюк, ушел, на берег, блин. Один погон перво-статейного, а другой второ-статейного. И, вроде, не пьян был.
 
           Толик Хавлюк был с Васькой одного призыва и служил в должности командира отделения рулевых-сигнальщиков. Месяц назад ему присвоили звание старшины первой статьи. Погоны самому пришивать ему было лень. Он заставил «карася» - молодого первогодка, заняться этим делом, а тот пришил одни погон, а второй забыл. Толян, на радостях, напялил бушлат, даже не глянув, в каком он звании и вышел в город. Он прогулялся по набережной до первого патруля. Увольнение Толику зарубили за нарушение формы одежды, а молодой матрос, так халатно отнесшийся к пришиванию погон, до сих пор каждую ночь, после отбоя работал в гальюне.
Мичман Кириенко закончил писать.
- Смотри мне Соколов, нажрешься в увольнении - я тебя в трюмах сгною.
- Ну что вы, товарищ мичман. Я к девушке иду.
- К девушке он идет - хмыкнул мичман. – Знаю я ваших девушек…

         Васька пулей выскочил из «сундуцкой» и заскочил на секунду в баталерку, где его ждали друзья.    < баталерка – помещение для хранения казённого обмундирования, а так же место нелегального хранения запрещенных уставом вещей и спиртного >
- Так, Васек, возьми нам пивка. Мы, тут, после отбоя посидим, о ДМБ помечтаем. – Кто-то из ребят положил на стол измятые три рубля. Вот тебе бабки – тут на восемь бутылок «Ячменного колоса»

         На Васькину беду, о которой он еще, разумеется, ничего не знал, две недели назад в Балаклавской бухте пришвартовался базовой тральщик «БT- 241», на котором служил его «лепший» кореш Витька Краснов. С Витьком они были друзья, можно сказать, с детского сада, учились в одном классе и призывались на флот в один день. Разлучили их только в севастопольском экипаже. Ваську распределили служить на подводную лодку, а Витька – мотористом на тральщик. Так уж получилось, что прослужив почти рядом два года, друзья ни разу не встречались. Балаклава в те времена была особым, закрытым гарнизоном, из-за «Объекта 825-ГТС» – подземной базы для подводных лодок, судоремонтного завода и ядерного арсенала флота.

        Ровно в восемнадцать пятнадцать Соколов вышел в город, словно надраенная до блеска звезда героя на груди у генсека. До встречи с Таней у него оставалось еще часа полтора. Он прошел до кинотеатра, купил два билета на восемь часов. Погуляв немного по набережной, Васька решил свернуть в проулок и пройти за дальние гаражи, чтобы по старой гражданской привычке справить мелкую нужду. Он беспрестанно оглядывался и осматривался на случай патруля или гражданского населения женского пола. На его счастье никого не было, и он юркнул за ближайший гараж.

         Трое матросов в бушлатах и бескозырках, чудом держащихся на их стриженых макушках, наливали водку в раскладной пластмассовый стакан. По ушитым бушлатам, "торпедированным" брюкам и «годичкам» на рукавах было видно, что ребята далеко не первого года службы. «Они что совсем офонарели?». – Про себя подумал Вася. «Тут же патрулей, как на собаке блох и комендатура за углом». По старинной флотской традиции моряк должен предупредить своего собрата по роду войск о возможных неприятностях на стезе нарушения устава и воинской дисциплины.    <Торпедированные брюки – брюки растянутые на «торпеде». Торпеда-трапециевидный кусок фанеры на который натягивались мокрые суконные брюки чтобы сделать знаменитый флотский клёш>
- Братва, вы что офигели? – громко спросил Васька.
- А ты что партийный и так, просто, стучишь? – задиристо спросил кто-то из компании.
- Да, ты варежку закрой и послушай, я не знаю, откуда вы такие, но тут пить это все равно, что пить в кабинете у министра обороны. Тут же комендатура за углом, рексов целый взвод. И все патрули с развода тут шляются. Здесь залететь, что раку ногу оторвать. <рексами в Балаклаве называли солдат комендантского взвода>
- Ты что серьезно, братишка?
- Нет, блин, я просто так по-сс..смотреть на погоду зашел. Конечно, серьезно. Вы как первый год служите.
Один из матросов пристально смотрел на него, и Ваське показалось, что где-то он уже видел эту наглую рожу.
- Васька?! Ты что ли ? – радостно заорал наглорожий.
- Витька, черт! Ты?
- Я ... Васек…Вот это встреча!!!!
Они обнялись. От Витьки пахло водкой и килькой в томатном соусе.
- Братва – это же мой лучший дружбан еще с гражданки, мы с ним в школе за одной партой сидели.- представил друга Виктор. Парни мгновенно сменили агрессивно-борзый вид на великое флотское радушие. Они пожимали руки, похлопывали друг друга по плечам.
- Ну, Васек, за это надо непременно накатить по «соточке»!

      Васька понял, что если он сейчас откажется выпить, то, пожалуй, навсегда потеряет друга. На флоте так! Ежели не пьешь – либо хворый, либо подлюка. Васька подумал о Тане и в этот момент он как никогда понял, что чувствовал Стенька Разин, глядя в глаза своим друзьям после ночи с персидской княжной.
- Только, братва, давайте отсюда отвалим пока не поздно. Я тут одну шхеру знаю. Там не заметут.    <шхера – здесь, укромное место>
- Ну, веди в шхеру… - согласились друзья.

        Васька посмотрел на часы. До встречи с Таней было еще час двадцать минут. «Успею – подумал он.«Выпью «соточку» и уйду. От «соточки» ни фига не будет».
 
          Ребята собрали закуску и водку в спортивную сумку. И оглядываясь, словно подпольщики с грузом газеты «Искра», закоулками, проходными дворами пошли за Василием.

          «Соточкой» дело не ограничилось. В сумке у Витькиных друзей была еще бутылка, которую они должны были пронести на тральщик для тех, кому сход зарубили. Но, раз пошла такая пьянка – режь последний огурец. Как-никак два друга встретились. «Ребята на тральщике поймут», - заверил Витька .

          Хмельной от теплой встречи и выпитой водки, Василий объяснил другу, что спешит к девушке, и получив от него поддержку короткой, но многозначительной фразой «мужчина, Васек», он поспешил к Тане. Было без четверти восемь. Выпивохой Васька был слабеньким. От ста граммов он краснел как гимназистка на морозе и пьянел быстро и надолго. Этот раз не был исключением.
 
          В кино он безнадежно опоздал. Таня увидев, что ее кавалер до синевы пьян, ушла домой в слезах.
- Ну и иди! – обреченно сказал Васька вдогонку. – Я же не просто так напился! Я же друга встретил. Я его, может быть, почти два года не видел.

           Здравый смысл в виде тревожной мысли, что в таком виде его могут забрать в комендатуру, с трудом, но пробился к Васькиному затуманенному алкоголем сознанию. Он огляделся. Вдалеке шел патруль, лейтенант и три моряка-срочника. Васька нырнул в подворотню и побежал в сторону «базовских» казарм. Потом вспомнив, что ему надо купить братве пива, остановился. Опасно, конечно, в таком виде. Но он обещал. И Колян вместо него в наряд заступил. Васька вернулся, постоял в проулке, пока не заметил двух гражданских. За годы службы моряки могли на вскидку определять кто перед ними гражданский или военный в гражданском. Ваське повезло - это были гражданские в гражданском.
- Мужики, выручите, а? – Серьезным от усилия выглядеть трезвым, голосом проговорил Васька.
- Чего тебе вина или водяры? – Понимающе спросил гражданский.
- Нет, мне пива – на все! – Он протянул парню скомканную «треху».

          В Балаклаве, как и во всех военных гарнизонах, продавать спиртное морякам-срочникам строго воспрещалось. Но, те из гражданских, кто был в армии знает, что отказать срочнику в покупке спиртного все равно, что не дать выкурить последнюю сигарету несчастному, стоящему перед расстрельной командой. Потом сам себе не простишь никогда. Поэтому всегда находилась добрая душа и матросы дислоцированных в Балаклаве кораблей, частей и подразделений флота без выпивки оставались очень редко.
Васька ждал довольно долго. «Вот суки! Неужели ушли с деньгами» - он грязно выругался. «А может там очередь?»

         Вскоре он увидел, как из магазина вышли его «гонцы». Васька огляделся, нет ли поблизости патруля. Горизонт, как говорят акустики, был чист. Он вышел из своего укрытия и пошел навстречу. Мужики передали Ваське восемь бутылок «Ячменного колоса», которые он обхватил двумя руками, крепко прижимая к груди.
- Донесешь? – спросил один из «благодетелей».
- Будь спок! – заверил его Васька и, поблагодарив мужиков, скользнул в проходной двор.

         Теперь ему предстояло самое трудное: пронести все это добро на территорию базы. Идти через главный КП было нельзя. От него рукой подать до штаба дивизии. В прошлом году, Юрка Михеев с минно-торпедной части, поперся с бутылкой водки за пазухой. А тут, откуда не возьмись, отцы-командиры: комдив, начальник штаба со свитой погулять, как будто вышли. Комдиву, как адмиралу и бывалому моряку, было до лампочки, что там у матроса за пазухой. А начштаба - самодур, с каким-то садистским удовольствием мог вывернуть карманы даже у старших офицеров, на предмет недозволенных уставом вещей. И фамилия у него была соответствующей - Гнилин. Глазастый гад, что твой Зоркий Сокол. С расстояния в метров пятнадцать, узрел у Михеева под робой бутылку и заорал как резанный: 
- Товарищ матрос, несите сюда, что у вас там под робой!

         Михеев сообразил, что влип. Достал из-за пазухи бутылку водки, свинтил пробку и стал пить прямо из горла. Гнилович, как последний ретивый «сундук», рысью поскакал к Юрке, на подмогу ему бросились какие-то офицеры из свиты, дежурный по штабу, и двое посыльных. Лавируя между ними и бюстами семи героев подводников, Михеев на ходу вылакал бутылку и был скручен превосходящими силами штабников.
- Ты зачем это сделал? – возмущенно брызгал слюной капитан первого ранга Гнилин.
- Зачем водку выпил, скотина?
- А все равно хоть выпил , хоть не выпил - десяток суток на «киче». А так хоть водка вам не досталась! - ответил Михеев, счастливый от выпитого.
 
         На «губу» Михеев так и не попал. Дорогое это было удовольствие. Гауптвахта в Севастополе была одна на три гарнизона и попасть в нее можно, только если изрядно ублажить ее начальника «шилом».    <шило – корабельный спирт>
   
        Ваську, понятное дело, такая перспектива не устраивала. И он решил пройти на базу через «комсомольский КП». А попросту - через  дырку, в заборе за санчастью. 

        Все это время Ваське несказанно везло. Он шел не прячась по улицам, на которых могло быть много патрулей и просто рьяных служак, но ему не попалось ни одного. Вскоре он оказался в небольшом парке на перекрестке трех улиц : Крестовского, Новикова и Калича. Была там и еще одна безымянная улица, ведущая к дальнему КП базы и дальше, затейливым серпантином, поднималась в горы. С одной стороны на ней была скала, а с другой двухметровый кирпичный забор, ограждающий войсковую часть от внешнего мира. Попав на эту улочку можно было считать, что ты уже пришел. И если ты не дурак, то твоя миссия удалась. Васька не был дураком. Подойдя к перекрестку, он оглянулся по сторонам, придерживая бутылки, неуклюже перебежал дорогу и свернул на заветную улицу.
 
         И тут изменщица-Фортуна во всей своей красе повернулась к Ваське задом. Именно там, в тихой улочке, в закутке за зданием почты, стоял комендантский ЗИЛ набитый «рексами». Помощник коменданта, прапорщик Михайлов, и несколько солдат старослужащих, стояли у заднего борта грузовика, курили и о чем-то оживленно беседовали.

         Поначалу две противоположности не заметили друг друга, и Васька спокойно продефилировал мимо машины, крепко прижимая к груди восемь бутылок пива. Он уже прошел достаточно далеко, как вдруг один из особо рьяных служак закричал:
- Товарищ прапорщик, там какой-то «баклан» с охапкой пива прошел. <Баклан – так солдаты называли моряков>

          Солдат не жаловали в Балаклаве, по непонятным причинам, а комендантский взвод и подавно. Они отвечали морякам той же страстной нелюбовью.
- Алё, военный! – крикнул прапорщик – Ну-ка стоять! Бегом ко мне!
Васька остановился и развернулся полюбопытствовать, кто это его так бесцеремонно позвал. Одна бутылка предательски выскользнула из Васькиных объятий и грохнулась на асфальт. Пиво, пенясь, растекалось по дороге, оставляя неприличного вида лужу.
- Блин! – он зло выругался, все еще не веря своим глазам, что влип он «по самые не горюй».
Прижав бутылки еще крепче к груди, Васька кинулся наутек.
- Давайте его сюда! – скомандовал прапорщик и трое солдат ринулись за Василием, тяжело стуча по асфальту казенными кирзовыми сапогами.

          Бежать было тяжело, драгоценная ноша все время норовила выскользнуть из рук. Через несколько метров дорога делала очередной поворот и на время скрыла нарушителя от преследователей.
          Соколов понял, что до КП ему не добежать. Забор тоже не перепрыгнуть. Слева была скала, кое где покрытая засохшим кустарником. Конечно, если бы не было у него пива в руках, можно было и погонять по горам, поиграть в кошки-мышки. Васька отчаянно соображал, что же ему теперь делать? Куда бежать? Влип он не на шутку. И будучи человеком, вроде бы как, не верующим, Васька мысленно воззвал к силам небесным силам.

          Вдруг слева, среди больших гранитных валунов, за небольшим кустом шиповника он увидел маленькую, едва заметную тропинку. Он никогда ее раньше не замечал. Это был его шанс.
      
          Собрав все свои силы, он свернул на эту тропинку и скрылся за огромным валуном. Немного отдышавшись, Васька огляделся. Тропка, извиваясь, шла по склону горы и скрывалась за густым кустарником. Это было спасение. Васька рванул туда, к кустам.
Тем временем солдаты выбежали из-за поворота. Дорога была пуста. Озадаченные они перешли на шаг, беспрестанно оглядывая окрестности. Подъехал комендантский ЗИЛ.
- Где он? – спросил прапорщик, выскакивая из кабины. – Упустили!
- Товарищ прапорщик, он как сквозь землю провалился, – оправдывался кто-то из солдат.
- Ищите! Он не мог далеко уйти.
- Вон он! – Вдруг крикнул один из солдат и показал рукой в сторону горы.
-Где? Где он? Где?– заорали все вокруг.
- Да вон, на горе!
- Давай за ним! - Скомандовал прапорщик, и солдаты кинулись исполнять приказ.

          Балаклава - город славного прошлого. За три столетия ни одна крымская война не обошла его стороной. И каждая война оставляла на этой земле окопы, блиндажи, укрепления, бетонные дзоты. Они здесь везде, словно зарубки на вечную память потомкам.
 
         Тропинка заботливо вывела Ваську к одному такому окопу, оставшемуся еще после крымских войн прошлого столетья. Васька прыгнул в него, чтобы перевести дух, а может и отсидеться. Руки и спина ныли от напряжения. Он бережно поставил бутылки на бруствер и огляделся. Окоп был не глубоким, но сделан был по всем правилам фортификационного искусства. Единственным недостатком его было то, что он находился в двух шагах от тропинки. Спрятаться и отсидеться в нем не представлялось возможным. Васька уже слышал голоса солдат, гуськом бегущих по склону.
- Так!- сказал он сам себе. – Уйти не удастся. Что делать?
Он оглядел окопчик. «Маловат. Блин! Что же делать?» Взгляд упал на бутылки. «Гранатами и бутылками с жидкостью моряки подбивали вражеские танки, зажигали их. Немецкой броне они противопоставили богатырскую смелость и мужество» откуда-то, из глубин Васькиного сознания вспылили монотонные слова замполита: «Точно! Моряки так просто не сдаются»! – Подумал Васька, – так просто они меня не возьмут. Не на того напали «сапоги» грёбаные! Мы им тоже противопоставим смелость и мужество!»   <«сапоги» или «зеленые» – так моряки называли солдат>

          Времени уже не оставалось. Он быстро вскочил на ноги, снял бушлат и голландку. Оставшись в одном тельнике, нахлобучил на голову бескозырку и решил принять бой.

         Аккуратно разложив бутылки на бруствере, чуть правее от себя, чтобы удобно было их брать за горлышки, он выглянул из окопа. Погоня неумолимо приближалась. Васька положил правую руку на горлышко первой бутылки. Он ждал. Надо было подпустить противника на близкое расстояние. Солдаты остановились буквально в метрах пяти от Васькиного убежища. Их было трое. Вскоре показалось еще двое во главе с сержантом.
- Где он? – Спросил  сержант, с трудом переводя дыхание.
- Вот он, в яме зашхерился! – Крикнул один, по-видимому, самый смелый солдат.   <Здесь солдатами употреблен морской сленг, зашхерить – недежно стрятать >
- Давай, ребята. Берем его!

        Васька понял, что настало время для активной обороны. Он поймал рукой ленточку и закусил ее зубами на манер моряков черноморцев, громивших немцев на подступах к Севастополю.

        Первая бутылка «ячменного колоса» не долетев метра полтора до солдат, грохнулась о камни, обдав «рексов» осколками стекла и брызгами пива.
- Эй, баклан, ты, что совсем офонарел?

        Из окопа полетела вторая бутылка, заставив солдат прекратить наступление и залечь на занятых позициях.

        Немного подождав, солдаты вновь, грудью ринулись на Васькин окоп.
Васька схватил очередную бутылку, сорвал с головы бескозырку, И с криком: « Ложись, суки!», стал забрасывать солдат бутылками.

        Ваську взяли, когда у него кончились «боеприпасы». Несколько человек обошли окоп и прыгнули на него сзади. Одного нападавшего Ваське успел припечатать кулаком в переносицу. Тот взвыл и закрыл лицо руками. В то же момент еще несколько человек повисли у него на руках и на плечах пытаясь свалить его на землю. Но не тут-то было. Васька отчаянно сопротивлялся, работая кулаками без разбора. Наконец, солдаты свалили его на землю, уперев лицом в острые камешки. Кто-то прижал его голову коленом, кто-то заламывал руки. Нисколько не церемонясь, солдаты связали Ваську кожаным ремнем и уж затем, позабавились, пиная его своими тяжелыми кирзачами.
                ***

         Мичман Корниенко в ленкомнате заканчивал выигрышную партию в нарды с матросом третьего года службы Костей Алисейко. Его спокойный вечер был прерван  вошедшим дневальным - матросом Завьяловым.
-Прошу разрешения войти, товарищ мичман?
- Входи!- ответил мичман сосредоточенно бросая кости – Шесть-шесть! Ха, Алесейко, еще немного и обую я тебя как пацана!!!Ты что-то хотел, Завьялов?
- Товарищ мичман! Там помощник коменданта на телефоне.-
- Кто залетел? – строго спросил мичман
- Не знаю, он дежурного требует.
Корниенко встал, поправил китель.
- Так, Алисейко,  я сейчас вернусь, попробуй только схимичить что-нибудь тут. Урою!
- Как можно, товарищ мичман. Я ж как на духу…
- Знаю я вас. Вот какой-то чудак на букву «м» залетел в городе. « Помоха» звонит. – И повернувшись к дневальному, добавил – А ты не стой тут. Давай-ка сгоняй на камбуз и что-нибудь принеси пожрать. А то после разговора с Михайловым меня всегда тошнит.
Корниенко вышел, дневальный пошлепал было за ним, но был остановлен Алисейкой.
- Завьялов, ты куда?
- Так мичман сказал на камбуз сгонять.
- Успеешь на камбуз сгонять. Пойди сигарету мне принеси.
- Так мичман сказал срочно.
- Завьявлов, сколько ты служишь?
- Семь месяцев!
- Семь месяцев уже. Охренеть, Завьялов. Семь месяцев! Скажи мне, семимесячный ты наш, чьи на флоте приказания выполняются в первую очередь: того, кто старше по званию или того, кто больше отслужил?
- Ну…
- Ты не нукай, а в гальюне будешь нукать сегодня. Отвечай на поставленный вопрос.
- Того, кто больше прослужил, - ответил обескураженный матрос.
- Вот, Завьялов, видишь. Молодец! Теперь скажи мне - сколько сундуку еще служить?
- Лет пять еще, наверное?
- Верно! А мне сколько?
- Четыре месяца.
-Так кто из нас больше прослужил я или сундук?
-Ты!
- То-то же, Завьялов. Бегом за сигаретой!

       Против такой логики никуда не попрешь и дневальный выскочил из ленкомнаты и побежал за сигаретой.
- Куда это он так помелся? – спросил вошедший Корниенко. Он уже поговорил с «помохой» и был не в самом превосходном настроении.
- За сигаретой, – спокойно ответил Алисейко. - Ну что? Доиграем, товарищ мичман?
- Да какой тут доиграем? Блин, доигрались уже!
- А что случилось?
- Что случилось? Что случилось? Друган ваш, Соколов. Нажрался пьяный, и комендантский взвод бутылками с пивом закидал. Герой-черноморец хренов.
- Как бутылками? – От души заржал Алисейко.
- Да, вот так! Пьяный шел с пивом. Вам же, наверное, нес и на «рексов» нарвался . Они за ним, а он... Блин! Где он этот окоп нашел? Ума не приложу.  Засел в этом гребаном окопе и давай бутылками пулять.
- Ну, молоток Васек!!!! – Давясь от смеха, произнес Костя.
- Алисейко, заткнись! Прикинь, мне ж и нагорит, блин, за вас. Ты ж меня знаешь, Алисейко. Я в долгу не останусь. У меня в трюмах  много работы имеется. Ну, что за люди? – Сокрушался мичман. - Не дадут спокойно дослужить старому сундуку.
- Товарищ, мичман, надо же как-то Ваську забрать? Тяжко будет ему там, на полу, спать. - Отдышавшись от смеха, спросил Костя.
- Пусть, мерзавец, в комендатуре переночует. Он пьяный в дым. Что мне его на горбу тащить через всю Балаклаву?
В это время раздался несмелый стук в дверь:
- Прошу добро войти, товарищ мичман? – Несмело обратился  матрос Завьялов.
- Добро! – Небрежно бросил Корниенко. – Заходи.
- Я ... - Завьялов замялся.
- Принес сигарету? – спросил мичман.
- Да, но я только одну принес. – Ответил дневальный, поглядывая на Костю Алисейко.
- Давай сюда! – Резко сказал мичман. – А ты, Алисейко, перебьешься. Не фиг тут неуставные отношения разводить. – Спички есть, Завьялов?
- Понял, товарищ мичман. – Сказал Костя и собрался уходить.
- Ты, вот что, Алисейко, никому не слова.
- Могила, товарищ мичман.

          То ли могила была неглубокой, то ли Алисейко вообще не знал что это такое, но не прошло и получаса, как новость разлетелась по всем подводным лодкам, штабу дивизии, базе, минно-торпедной части и судоремонтным мастерским и Васька Соколов стал легендой.
                ***
    
         Пробуждение у Василия было тяжким, болезненным и бесконечно долгим. Все тело ныло, словно его несколько раз накручивали на ходовые винты подводной лодки. Открыв глаза, он обнаружил, что лежит на деревянном топчане, его черный бушлат был в грязи и сиротливо валялся на полу. На ногах «хромачи» были почему-то без шнурков.
- Нет, ну я помню, что я с «рексами» подрался, но куда я шнурки дел? – Васька сел. Голова болела так, словно в ней разорвалась ядерная бомба, а расплавленные мозги плескались в ней словно пиво в трехлитровой банке.
- Вот это я влип. Это ж я в комендатуре, в камере. – Подумал Васька. – Блин, теперь до ДМБ в город не выйду. На кичу отвезут, как пить дать…Блин, как пить хочется…
 
         В этом момент лязгнул засов на дверях камеры. На пороге стоял солдат с повязкой дежурного и штык-ножом на поясе, а за ним стоял прапорщик Михайлов.
- Соколов! На выход!

         Васька поднял бушлат, отряхнул. Каждое его движение отдавалось жуткой болью в голове.
- Что, боец, влип ты по самые помидоры. – Злорадно заметил помощник коменданта. – За тобой пришли с твоей лодки. Ох, порвет тебя твой командир, как Бобик газету.

         Васька недоуменно посмотрел на прапорщика. Алкоголь еще крепко держал его в своих объятьях и замедлял Васькин мыслительный процесс.
- Какой Бобик? У нас нету никакого Бобика.
- Будет тебе и Бобик и Полкан и капраз…Или кто там у тебя командир – капдва? Собирайся за тобой уже пришли. <Капраз – применяемое в разговорной речи звание капитан 1-го ранга. Капдва – капитан 2-го ранга>
- Товарищ прапорщик, а где моя бескозырка и голландка?
-Ну, ты совсем оборзел, Соколов. Мало того, что ты моих ребят бутылками с пивом закидал еще и хватает наглости спрашивать, где твой вещевой аттестат. Давай пошевеливайся!
Васька пошевелился. Он поднял свой бушлат, поискал бескозырку. Потом махнул рукой и вышел из камеры.

Стоило Василию переступить порог кубрика. Громкий голос старшины первой статьи Скоропаденко скомандовал:
- Внимание на палубе! Сми-и-ирна!
Его встречали как героя! Команда была построена, как на строевом смотре. Для Васьки была припасена утренняя пайка: хлеб с маслом и два яйца вкрутую, выдаваемые морякам по случаю воскресенья.


          Растроганный Васька жевал свою тюху, запивая крепким чаем. <Тюха - 1/4 буханки хлеба, выдаваемая матросам вместе с маслом и сахаром на завтрак во время стояния лодки в базе>
- Братва, вы уж не обижайтесь, что пиво не донес…
- Да ладно, тебе Вася. Ты у нас герой! Показал этим «рексам», как поступают настоящие моряки… Ты хоть в одного попал?
- Да, хрен его знает. Кажется, попал.

         Начало новой недели Соколов ждал, как грешная душа ждет судного дня. В понедельник о его залете доложат командиру, которого Васька беспредельно уважал. Командир лодки капитан второго ранга Юрий Никольский был бывалым моряком и настоящим боевым офицером. Как и полагалось, он был строгим, но справедливым, что было неотъемлемым качеством командира такого корабля, как подводная лодка. Его уважали все от старших офицеров до матросов первого года службы. Васька не боялся последующего наказания – он боялся, что он потеряет уважение своего командира. Для всех членов экипажа это было страшнее нарядов вне очереди, суток гауптвахты и даже суда военного трибунала.

         С самого утра, готовясь к еженедельным политзанятиям, Васька ходил сам не свой. Ему страшно не хотелось попадаться кэпу на глаза. В восемь тридцать утра, Соколов уже сидел в ленкомнате и вздрогнул от неожиданности, когда дневальный заорал:
- Сми-и-рна! Дежурный по команде на выход!
Сия уставная процедура означала только одно – командир пришел на службу.
- Товарищ, капитан второго ранга… - последовал положенный доклад дежурного по команде, в котором командиру докладывали обстановку на корабле и в команде и обо всех ее изменениях за время его отсутствия.

          День начинался своим чередом. Пришел замполит и начал опять рассказывать про линию партии и советского правительства в деле укрепления обороны, не забыв упомянуть о загнивании капитализма в его последней стадии - империализма. Ваську же тревожил один единственный вопрос: доложили ли кэпу о его залете или еще нет?
 
         Во время перерыва Васька скрылся в баталерке, чтобы вдруг не попасть командиру на глаза... Узнав от дневального, что Никольский ушел на корабль, он немного успокоился и даже вышел покурить.

          День неуклонно продвигался к своей середине. Васька немного успокоился. Гром грянул в тот момент, когда Соколов его совсем не ждал. Команда вернулась с обеда, и матросам полагался «адмиральский час» - послеобеденный отдых.
В кубрик вошел дневальный и подойдя к Василию, прискорбно сообщил ему, что его желает видеть командир.
- Васылю, ты знаешь що? Ты руки  за спину заложи, дулю незаметно скрути и держи. Так легче будет! – Подбодрил друга Скоропаденко.
- Да пошел ты… - зло сплюнул Васька.

       Возле кабинета командира Васька топтался, наверное, минут пять. Потом, набрал в легкие воздух, шумно выдохнул и постучал – словно «рванул рубаху от ворота или чеку». <фраза из песни В.Высоцкого>
- Прошу добро войти, товарищ командир?
- Добро, входи Соколов.
В кабинете было двое: командир и замполит.
Командир был как всегда спокоен. Замполит, что-то писал в новенькой общей тетради.
- Ну что Соколов? Попал ты, как хрен в рукомойник! Сколько я вам, дуракам, говорил: «Не можешь пить – не пей!» - Очень ровным голосом сказал Никольский.
«Лучше бы кэп орал, как наш замполит», - про себя подумал Васька.
- Да я товарищ, командир…
- Молчать, когда с тобой  командир разговаривает! Напишешь мне объяснительную, все подробно и то, как солдат пивом закидал. Это ж надо додуматься…Герой хренов!!! Ты головой думал вообще? Вот что, Соколов, наказать тебя надо, но вот я сижу и думаю, как это сделать?. На кичу я тебе отправлять не буду. Дам тебе шанс. Ты у нас весной на ДМБ?
- Так точно! – по уставному ответил Василий
- Значит так, в конце сентября лодка Александрова идет в автономку на 30 суток. <Лодки по традиции назывались фамилией командира>
Ты пойдешь приписным акустиком. В их задачу как всегда, будет входить прохождение противолодочного рубежа. Смотри не подведи меня.
-Не подведу, товарищ командир. - Васька расплылся в улыбке.
- Да и еще. Соколов, никаких увольнений до прихода с боевой службы. На все  это время, до конца сентября, поступаешь в распоряжение старшины команды трюмных машинистов мичмана Корниенко. У него работы как грязи. Он тебе мозги немного вправит. Сам знаешь –только труд приблизит вас к увольнению в запас
Есть, товарищ командир.
- Все. Иди, Соколов!
                ***
 
- Юрий Владимирович, мне кажется, вы слишком мягко отнеслись к такому серьезному ЧП. – Сказал замполит, когда за Соколовым закрылась дверь.
- Я так не думаю – Ответил Никольский. – Я знаю этого моряка уже два года. Он со мной две автономки прошел. Таких акустиков на весь флот несколько человек. Наше дело с вами, заместитель, воспитывать. Это его первый залет. Из моего опыта, я вам скажу, что ничего так не воспитывает подчинённых, как доверие к ним. Сейчас он пойдет в море на другой лодке. На «эске»- сами знаете, не мед. Я уверен, он прослушает все море до самого пролива Дарданеллы, но задачу выполнит. <« эска» -подводная лодка типа  «С» >
- Я не соглашусь с вами. Пьянка - это серьезный проступок. В военное время – расстрел за это давали. А этот, мало того, что напился - еще и бутылками закидал комендантский взвод. Это снизит наши показатели.
- Да, показатели по дисциплине упадут. Надо сделать так, чтоб впредь такого не случалось. Напился матрос - значит, мы с вами где-то недоработали. Главное, чтобы не вошло в систему. Вот если войдет, тогда будем другими методами воспитывать. Вы что, сами, будучи  курсантом, ни разу не напивались и в самоволки не бегали?
- Представьте себе, ни разу.
- Мне вас жаль.
                ***
Ходили слухи, что о Васькином «подвиге» доложили адмиралу, командиру дивизии. Он долго смеялся и сказал: «Вы уж строго не наказывайте моряка. Находчивый малый!»
Конец