Смех и Грех

    Жорка попытался пошевелить пальцами – сначала на руках, потом на ногах – ни в какую, будто простынями кто спеленал крепко на крепко, и придавил к стене другой стеной.
В щёку упиралось что-то твёрдое, сырое, холодное. Протяжное «мммыыы» загудело у виска. Нанесло тёплым перегаром, и тут же брызги слюны кучно царапнули в ухо. «Кхы … кхы …ооохо» - глухо просочилось будто сквозь пуховую подушку. Жорке так хотелось оттолкнуться, освободиться, и полной грудью вдохнуть свежего воздуха, - но новая попытка принесла одни страдания.
Лицо тоже было расплющено - оно впечаталось во что-то колючее живое. Жорке показалось, что он сросся с этим мычащим существом – стал с ним чем-то единым, неотделимым. Это пугало ещё больше!
Сознание никак не могло протиснуться назад, на своё привычное место. Голова и тело были так сжаты, спрессованы, потрясены - казалось – пошевелись, и от распирающего внутреннего напряжения тут же разлетишься вдребезги, на мелкие осколки и лоскутки.
    Наконец, до Жорки дошло: «Блин, это ж Петька в меня впечатался … или я в него … Поохотились, растуды твою дуды».
Что-то шевельнулось под мышкой. «Ага, шараборится Петруха, значит живой!» - обрадовался Жорка.
Жорка кое-как разлепил один глаз, другой упирался во волосатое и твёрдое. «Бровь Петрухина - догадался он - блин, будто локоть у Лешего». Жорка икнул и начал потихоньку раздуваться, наливаясь нервным весельем.
«А это, видать, Петруха носом меня буравит в щёку». Жорка снова икнул и не в силах сдержать хохот, затрясся в мелких конвульсиях.
В ответ послышалось страдальческое «ммммыыуу» … тёплый перегар мягко окутал занемевшее лицо.
«Выходилась брага - приятно воняет из Петрухи». Жорка снова икнул и тут же ойкнул от боли в рёбрах. «Во попали! Не ровен час, объявится косолапый, тогда уж точно распеленат и понянчится за милу душу. Таких развлекух навыдумыват, век помнить будешь, не забудешь».

       И только через пару часов друзей выручили из плена, осторожно отлепив друг от друга. Дядька Витя и Валера (его племяш) переплавились через речку и уже на месте сообразили, что к чему. А задачка оказалась не из простых. Пришлось спилить толстенную берёзу и только потом вызволить парней из «капкана», настроенного самой матушкой природой для таких вот «придурков». Да ещё подстраховаться - всё рассчитать - чтобы не придавить парней деревом.
    А к вечеру, когда друзья кое-как очухались от пережитого, приняв под ушицу ни по одному стаканчику «огненной водицы», дружно и наперебой взялись восстанавливать события минувшего дня. Пересказывали, хохотали до слёз, до коликов в боках, ползали на четвереньках вокруг костра, не в силах устоять на ватных ногах, валились на спины и ржали, не стыдясь слёз, выгоняя прочь остатки страха из мужицкого нутра.      
    «Это ж как вас угораздило петельку верёвочную сохатому на рога накинуть?» - удивлялся дядя Витя. «Его перед тем надо было минут десять пятнадцать кружить мотором на глубине, а верёвку хорошенько водичкой промочить, чтобы она на дно ушла после заброса. Потом, когда он башкой навертится, выпустить его из круга. А на пути, под передние ноги, петельку и подвести. Как почуяли, что петля копыта захлестнула, подсекай и притапливай телёнка. Повошкаться, конечно, придётся, не без этого.
Он водички хлебнёт и готов - сразу ко дну … Ты его на буксире к берегу ещё тёпленького … и управляйся в своё удовольствие. Вода под рукой, ноги на твёрдом. Да и не стоило на этого мамонта зариться. С ним только мороки … и сам он на кусок скалы смахиват. Его не то что зубами - снарядом не прошибить. А вы чо учудили? На быстрине - да ещё рядом с мелководьем -ему на рога верёвку накинули. Он только дно почуял, так и попёр к яру, пуще ракеты».
    Жорка давай оправдываться: «Да мы его ещё на глубокой воде пытались веслом навернуть по башке. Думали, навернём хорошенько и он наш. Петруха вон, и топорик наготове держал. Радовались, что заарканили быка, будь он неладен».
    Валерка из служивых - разведка - на севере почти десять лет. Охотился, рыбачил, вместе с дядькой тайгу от разора оберегал. Сами лишнего не возьмут и другим не позволят. Отношения с местными сложились душевные, с якутами дружбу водил. С дядей Витей не разлей вода. И на охоту, и на рыбалку, да и так - для души - в тайге у костерка жизнь с разных сторон обмозговать, они всегда вместе.
«Будь человеком, и тайга вокруг тебя яблоневым садом зацветёт» - любил повторять якутскую народную поговорку дядя Витя.

    Валера захмелел и рассудил так: «Мужики, да у него, у сохатого вашего, во лбу кость, что броня на танке. Эти рогачи, когда во время гона друг дружку утюжат, медведи уважительно стороной обходят, о волках и говорить нечего. Смотреть страшно, когда два быка, каждый килограмм по шестьсот стальных мышц, друг друга со всего маха охаживают. А вы «веслом навернуть». Осмелели с браги-то, коль на такого слона в рукопашную двинули».
    Жорка потёр ушибленную спину, крякнул с досады, разлил по стаканам из фляжки «своего фирменного» и глубокомысленно предложил тост:
«За вегетарианцев! - помедлив, торжественно добавил - уважаю людей принципиальных!».
Мужики переглянулись, понимающе хмыкнули, но тост поддержали, дружно опрокинув стаканы с самогонкой до сухого донышка.
Самогонку Жорка и Петруха гнали в полной секретности, в малых количествах и только «для особого случая». Конечно, не для таких как этот, но и сегодня самогоночка пришлась как нельзя к месту.

По какому уж кругу компания восстанавливала хронологию сегодняшних событий - обсуждали детали, перебирали варианты.
Жорка поднял палец и подвёл итог: «Только давайте без «гы-гы-гы», а как на духу - выговориться и баста - не вспоминать на людях без надобности. Ну, если только в воспитательных целях, для дураков городских, таких как мы, к примеру. Хотя, какие мы городские? С малых лет с ружьишком отцовским по лесу мотались. Да и какие в наших краях городские? Только мы и куролесим сдуру. Впредь нам наука!».
    Жорка работал на прииске поваром, Петруха помогал ему при кухне. Дрова наколоть, воды поднести, картошку почистить, да и в поварском деле парень оказался расторопным учеником. Обходились одним поваром, где надо было держать двоих.
Три года минуло с того дня, как Петруху из-под завала достали. Пока восстанавливался после операции, его перевели на лёгкий труд. В бригаде парня уважали, но после травмы он не тянул по специальности. Домой ни в какую! Колено кое как поджило - не до конца, правда - но на кухне к нему без претензий. Наоборот, сплошные благодарности от начальства. Так и остался в «поварятах», хотя все блюда освоил на отлично. Зато в родном коллективе! Скромный парень, честный, трудолюбивый.
    На прииске сухой закон! Тут никакой пощады ждать не приходится. Попался под хмельком – и всё – никаких предупреждений! Собирай манатки и на большую Землю гулеванить. Вся зарплата на штраф! Без портков голышом уедешь. И как дома глаза показать при таком раскладе?
В «Договоре» чёрным по белому, жирным шрифтом, прописано - «Без денежного содержания … билет в один конец», чтоб без претензий.
      
    Брагу Жорка с Петрухой ставили в двух солдатских термосах - в логу в густом ольшанике - подальше от посторонних глаз. Чужих тут и в помине … Рядом только прииск и воинская часть. Территория закрытая и со всех сторон охраняемая. Благодать.
Тайга, тундра, реки, озёра, зверушки - всё под охраной закона. И местные якуты зорко за порядком присматривают. Земли тут всё больше родовые, на вечные времена коренным народам переданы. Один хозяин на сотни вёрст. На родовой земле якут разора не допустит.
   Дядя Витя на своих четырёх озёрах ни то что рыбу ловить, он ни одной ондатры не добыл. Они у него ни выстрела не слыхивали, ни сети, ни перемёта в глаза не видывали. В мире первозданном живут, не нарадуются на хозяина своего. Не доверяет Север чужаку - лучше бы ему в этих местах вовсе не появляться.
    Геологи только пакостят - они и гробят тундру. Тут ведь как - царапнул по моху киркой или лопатой - вот тебе и канавка с водой - а на будущий год в озерцо разрастётся. Тундра на мерзлоте, а мерзлота мхом метровым прикрыта. Чуть пошевелил мох - оголил поверхность - и потекла мерзлота вековая. Больно нежный край наша тундра. Её угробить за десяток лет - как два пальца … - ума много не надо. А вот восстановить – заново возродить - миллионы лет понадобятся. 
Сейчас поди уж и половины не осталось того, что при мне было. Много лет минуло с тех пор. Как там дяди Витины ондатры поживают? Живы ли озёра? Не растащили ли по заграницам земли родовые?
 … Когда заканчивалось мясо на прииске, Жорке и Петрухе выписывали «котловую лицензию» на отстрел сохатого. Парни коренные сибиряки, из охотничьих династий. Но Север это вам не из дробовика по «воронам». Здесь свои обычаи, тонкости и нюансы, здесь всё по-настоящему, как на передовой.
Встретился, к примеру, с медведем на таёжной тропке нос к носу - замри и глаза в землю - не дай Бог с ним взглядом обменяться. Вмиг кудри расчешет. Лучше ты ему всякую всячину пересказывай; анекдоты трави, сказки, истории разные. Лишь бы не маячить перед ним немым истуканом, а сам наблюдай исподтишка. Если медведь на задних лапах стоит, а передние на груди крест на крест пристроил, как бабы у колодца, и губу нижнюю треугольником отвесил, значит есть у тебя шанс живым выбраться из передряги. Угадал значит с рассказом - отвлёк Мишку - и кудри уберёг.
    Валерке тоже подфартило прошлым летом. Только в тот раз дядя Витя разговорчивей оказался - нёс какую-то околесицу на якутском.
Валерке шепнул:
  - Ты, племяш, только глаза не подымай, не смотри на него в открытую.
У Валерки карабин за спиной – не успеть сорвать. Он ремешок на прикладе отстегнул и давай колдовать, как бы стволами в Мишку упереться.
Слышит, дядя Витя повеселел:
   - Пошли, Валерка, утёк медведь. У него своих забот полон рот, чтобы мои сказки слушать.
   - А ты ему о чём так складно врал-то, дядя Витя? - поинтересовался Валера.
   - Убей, не вспомню - автобиографию может пересказывал - вот он и сжалился над нами, пробрало косолапого - ёжась от озноба, пробурчал старый охотник.
У медведя прыжок, с места, метров на шесть, семь - куда от него бежать? Ты за ним по следу, а он через пару сотен метров уже у тебя за спиной маячит. И кто тут дичь, а кто охотник? С медведем лучше на расстоянии дружить. В таком деле … без местных обычаев лучше не соваться.

… «Котловая лицензия» на руках. Жорка с Петрухой с вечера погрузили в лодку припасы и два пятилитровых штофа с брагой. Старенькую «дюральку» главный инженер прииска, Прокопий Степанович Жилкин, подарил друзьям в прошлом году по осени. Видавшая виды лодочка была ещё хоть куда. Мотор перебрали (практически новый установили) и она ожила - летела будто на крыльях.
Рано утречком отчалили в путь дорожку. Время «вахты» подходило к концу, а мясо надо было заготовить для новой смены. Холодильник должен быть заполнен до краёв. Таков порядок на прииске. И бражечку можно было попить на природе - отвести душу без оглядки на профком.
Шли по реке Алдан не спеша, любуясь первозданной красотой северной тайги. Вода прозрачная, ерша на трёхметровой глубине рассмотреть можно.

Волны хлёстко шлёпали навстречу в побитые борта, весело подкидывая лодку на кочках. В такие минуты ощущаешь себя совсем даже не царём - скорей травинкой на перекате или муравьём на соломинке. Вокруг всё такое могучее, вечное, настоящее. И тебе, среди этого настоящего и вечного, тоже хочется жить вечно и по-настоящему. Жить здесь, в этом суровом правдивом краю, и нигде боле.
Планировали к полудню выйти к речке Мая, свернуть в протоку и за вторым изгибом, в стареньком, но крепком зимовье обустроиться на ночлег. Погода, как по заказу, настроение боевое, брага доспела, получка на носу!
Планов насочиняли! 
Решили: «Отдохнём в этот раз под крымским солнышком!». Оба холостые, в силе и годах крепких. А главное, парни толковые - с головой, не пустомели какие-то. И поработать, и отдохнуть – только предложи …
Вот с таким душевным настроем и катили друзья к заветному зимовью, наслаждаясь возможностью побыть один на один с Севером.
    Метрах в пятистах по правому борту показался знакомый яр, слева голубоватым лениво дымился костёр, рядом с костром - носом на сухом - знакомая лодка дяди Вити. Видать, присматривают охотники за порядком, следят, чтобы кто чужой не сунулся на их озёра.
Тут ведь как – если ты в чужую сеть залез и вынул пару-тройку щук для ухи – тебя никто не тронет. «Пользуйся, коль надо». Но если ты сети снял (по привычке) и по натуре своей пакостной нехорошим человеком оказался, то не обессудь. Притопят тебя хитрого в тех сетях у тёмного улова и глазом не моргнут.
А когда участковый убедится, что ты под сеткой разбух, он всё поймёт. «ВОР»! В протоколе пропишет: «Несчастный случай на воде».
Территории огромные, а народу с «Гулькин нос». Чужаку не укрыться – чужак всегда на виду. И каждый его шаг под присмотром - известен за сотни километров. Где ночевал, с кем «огненную воду» пил, о чём говорил, куда путь держал и что за пазухой прячет. Сорока на хвосте несёт, предупреждает.
     Жорка, заметив Валерку, сорвал с головы кепку и, широко размахивая, прокричал: «Вечером к нашему шалашу … ждём к чаю … вечером». Стрёкот мотора, шелест кипящей за кормой воды, встречный ветер в лицо обрывали края слов, превращая их в разноцветные лоскутки газовых косынок. Они цеплялись за лицо, затыкали глотку, коверкали гласные. Лоскутки взмывали ввысь и превращались в воздушного змея, который эхом метался от сопки к сопке.
«Уху сварганим … брага поспела» - второй змей-близнец метнулся вслед за первым.
«Добро … бражку не забудь … в ключе охлади» - третий змей перемахнул реку и устремился к яру.
    Ага, а вот устье речки Мая. И тут, откуда ни возьмись, вывернулся сохатый – и сходу упёрся рогами в борт лодки. Жорка от неожиданности опешил и приглушил мотор, потом давай заводить, но момент упустил.
Петруха веслом размахивает - потом спохватился - схватил верёвку, что на носу через скобу закреплена, соорудил аркан, и взялся примеряться к рогам, чтобы наверняка. И подгадал ведь момент! С первого заброса верёвка рога аккурат под корень захлестнула.
Обрадовались друзья - нет, чтоб ружьишко по назначению использовать - так они вёслами … и орать … Рога у сохатого, что куст черёмухи, горизонт закрывают. Был момент, чтобы верёвку топориком отсечь, упустили и его. Оба в хохот … на нервной почве. Топочут, шуму наделали … Сохатый видать сообразил, что с дураками встретился и успокоился. Прикидывает, что к чему, время тянет и момент выжидает, чтобы тоже наверняка …


На берегу дядя Витя с Валеркой ладошки козырьком пристроили, наблюдают … предчувствие у зрителей поганое. Лодку к косе сносит, а там мель, зайцу по я … цы. Так и вышло, сохатый копытом дно зацепил, всеми ногами упёрся и попёр к берегу. С этого момента и началось представление …
Лодка без мотора пуще, чем с мотором полетела. Мужики хорохорятся, арканом, как вожжами править пытаются, ржут … видать напоследок, о японских камикадзе вспомнили. Под водой не зверь - торпеда обороты набирает.
А когда чёрный исполин, будто Батька Черномор - во всей своей красе -показался из воды, тут уж стало не до смеха. Такого «мамонта» и коренной житель, дядя Витя, не вспомнил, когда встречал последний раз.
    «Петруха, ё … ё … руби верёвку … он нас в преисподнюю упрёт, и глазом не моргнёт» - орал Жорка, путаясь в матерных словах и мыслях.
Лодка винтом, как плугом, пропахала береговую линию. Старенькая дюралька задребезжала от напряжения и начала плеваться заклёпками. Они отлетали, как пуговки с рубашек у старшеклассников во время потасовки. Скрежет … хлопок - и корма вместе с мотором, как первая ступень межконтинентальной ракеты, отлетела прочь.
«Чисто срезало, как «болгаркой» отхватило» - успел отметить Жорка.
Сохатый набирал ходу. Видать решил согреться после купания, а за одно и покатать «двух придурков». Мох не хуже воды скользил – ход мягкий – ни кочек и шуму.
В две секунды, не сбавляя оборотов, сохатый вынес лодку на высокий яр, к самому небу. Блеснув на закатном солнышке, дюралевый борт лодки напомнил крыло АН-24. А пушистая тучка, недолго думая, устроилась на ветвистых рогах. Светопреставление!
Сохатый не медля, «намётом» устремился по крутому склону вниз в глубокую тёмную балку.
«Не заблудимся – тот ещё проводник …» - орал Жорка, хохоча сквозь слёзы.
«Пальцы с борта убери … махом срежет …» - орал в ответ Петруха.
      
Как бы сложилась судьба друзей, если бы сохатый выбрал другое направление – страшно подумать. На их «счастье» дорогу перегородили две берёзы (близняшки) по полуметру в обхвате, со стороны на большую рогатку похожие. Через эту самую рогатку и сиганул сохатый. Рогами бересту, как картечью простриг. А лодка со всей дури меж берёз, будто через бельевые валики в стиральной машинке «Белка», просочилась. Не вся - только до половины успела - Жорка с Петрухой на пути оказались - помешали. Застряли друзья между берёзок, саданув друг друга лбами так, что дух из них вылетел. Так стоймя и замерли, сплющенные, слипшиеся, без признаков к оживлению.
Та часть лодки, что с хрустом проскочила, стала похожа на раскатанное тесто для пельменей.
Верёвка на рогах сохатого треснула, как выстрел «мелкашки», а рогач и виду не подал, что испытал какие-то неудобства. В два прыжка достиг балочки, а через минуту взмыл на соседнюю сопку и ... был таков.

А над тайгой ещё долго слышался его раскатистый хохот … но об этом друзьям говорить не стали. Зачем лишний раз нервировать парней? Итак, хватили по полной. Смех с ними и грех … с Жоркой этим и другом его закадычным - Петрухой …

6 марта 2012г.