Стройотряд Монолит. Хроники. Гангрен

       Стройотряд из 70 мужиков и 50 девушек, медиков,  достраивали элеватор в одном из городков края. Отряд считался элитным, отбирали самых здоровых и не дураков.  Пахали по настоящему  с 8 до 20, выходной воскресенье. Да и цель была,  не развлечься, а заработать денег. Заработали  в итоге,  в перерасчете  на сегодня,  примерно по 2 тысячи баксов. Для студента, нормально.  Попадали  среди основной массы, по « блату»  и  другие.   Но   если девушек  можно было привлечь в качестве посудомоек,   то  с пареньками   беда.
       Так очень своеобразным был паренек,  по имени Мойша.  Стараясь не осрамить  авторитетных  родственников, коих в институте  среди профессоров,  было   много.   Он старался изо всех сил.   Среднего роста, неимоверно худой, сройотрядовская  роба болталась на нем, как на пугале.  Результат  пуританского воспитания, он был далек от действительности, как пришелец с другой планеты.  Невероятно наивный и добрый,  верил на слово всем,  расстраивался до слез,  когда его обманывали.   Что  еще про него в  характеристиках: круглый отличник, волосы курчавые,  глаза постоянно печальные,  книжка в кармане,   тогда  был  без очков.
        Для начала, командир отправил его в бригаду землекопов.  Там подобрался народ,  со   своеобразным чувством юмора, как на подбор здоровые  и  толстокожие.  Они  его постоянно загружали важными поручениями:  каждые  2 часа отгонять статическое электричество от бетономешалки, куском рубероида, а то замкнет. Он верил  и  отгонял.
        На следующий день он бегал с утра, по разным бригадам девченок и на кухню, интересовался  у  кого есть  и  на  время,   если могут   пожалуйста,  одолжите клитор.  Мужички предупреждали,  что  он у них точно есть,   но  жадные,  поэтому надо  повежливей и понастойчивей.   Повторяю,  отряд медиков, он еще этот термин не проходил, не знал.  Просил искренне  и вежливо.  Девчонки, от такой наглости опешивали и собирались наказывать, но чистый и незамутненный похотью взгляд, останавливал .  Просто посылали,  куда подальше.   Стройотряд откровенно потешался, он же не имея друзей, недоумевал.
        Командира достал последний эпизод.  Мойша в течении нескольких часов ждал его у штаба, с  бумажным  требованием от его бригадира.  Там сообщалось, что такому–то,  необходимо получить со склада: " херсунтер"  для пробивки траншеи.  Командир и так был на взводе, а здесь взбесился,  понесся в бригаду.  Бригадир отделался  пинком по заднице, остальные характеристиками, в крайне нецензурной форме.  Бывший старшина морской пехоты, но пока студент,  был грозен, но справедлив.
       Подумав, он отправил его в нашу бригаду, из пяти мужиков. Мы строили подъездные пути к погрузчикам элеватора,  плотники-монтажники.  На тот момент  вязали арматуру. Вот здесь он быстро вошел в курс дела,  стал спецом за полдня и следующую неделю работал на равных.  Правда изодрал  рабочую робу  в клочья и исцарапался. Предубеждений у нас не было никогда,  попал под надежную защиту.
       Свой, попробуй обидь, огребешься по полной сразу.  Все мгновенно поняли, что грубо шутить  про него, при нас,  это чревато.  Он и сам, что то понял,  наконец отложил книжку и включался в беседы, при перекурах и при работе. Ко мне привязался,  чувствовал  скрытую симпатию. На многое открыл ему глаза,  постоянно задавал вопросы,  такое ощущение,  старательный ребенок рядом.  Потом через несколько лет сознался, что мои ответы вечерами конспектировал.    Хотя  одного возраста, я  и сам был зеленым пацаном. Его  особо интересовали вопросы взаимоотношений полов, мои ответы его  или  удивляли, или шокировали.  Его МАМА запрещала об этом думать, до  защиты докторской диссертации.  Это ее крест, об этом думать,  ОНА УЖЕ ДУМАЕТ.
       Идилия для него закончилась, когда начали собирать огромные щиты,   шести метровые,  для  опалубки. Колотили звеньями на земле, потом канатами или краном подтаскивали и закрепляли.  Поразился, как наш бригадир, ловко и грамотно руководил нами, хотя это у него второй сезон в стройотряде,  да и я на следующий сезон, наверное смог бы. Довольно тупая работа, колотить щиты.   Раскладываются доски,  скрепляются гвоздями поперечины, что проще,  но  оказывается могут и здесь быть проблемы.   Молоток  Мойша взял в руки, первый раз в жизни.  Посмотрел, как мы колотим и в первые полчаса, расколотил себе все пальцы на левой руке, расколотил бы и на правой, но молоток вываливался из  руки. Колотился в стороне от других, иногда взвизгивал, но грохот других молотков, все перекрывал.  На перекуре,  бригадир заподозрил неладное.  Мойша черными глазами, смотрел вдаль  и баюкал руку, под курткой. Железные пальцы протянулись:
       - Дай сюда руку!  Да елы палы, ты че творишь то?  Атас мужики!
       Багрово-синие и опухшие пальцы. Трое понеслись в разные стороны. Первый притащил ведро с холодной водой и руку опустили туда, второй за солью в пищеблок,   высыпали в ведро и получили гипертонический раствор, третий за мазью Вишневского и бинтами в медпункт.  Инструкции командира, знали назубок. С полчаса, отходили от шока. Тогда первый раз заметил,  подозрительный прищур, во  взгляде бригадира. Тот вкрадчиво:
      - Мойша,  я бы в течении дня   научил бы  тебя, пользоваться молотком.  Так какого же х-я ,  ты молчал!  Мне!  Не доверяешь?!
     Бригадир обиделся. Запретил наотрез, доверять ножовку. Артерию сдуру перехерачит,  нет пусть будет на подхвате:  принести,   подержать,  поддержать.  Мойша старался как мог, вдвоем  гораздо  проще,  работали с ним в паре,  а вшестером, вообще легко.
       Поднимали и крепили, последний  щит.  Корячились долго, вшестером, канатами, кран оказался на другом  объекте.  Подняли огромный щит из сырой доски  25-ки – 3 x 6 метров,  клиньями, с земли,  пока  застабилизировали.   Предложение бригадира:
     - Перекурим и начнем закреплять, а пока хрен с ним пусть  стоит,  а лучше пойдем чаю попьем, да и  руки от перенапряжения перестанут дрожать, ветра нет,  бояться нечего.
       Мойша, впервые в жизни, участвовал в трудовом подвиге. Это когда экстремальный порыв шести человек, сливается с результатом. Хоть и помогали нам,   с полтора десятка человек , оторвать шит от земли и поднять на руки,  мы на канатах,   а  остальное  мы сами!  А ведь на самом деле, тянули по команде : / Раз, взяли!, еще раз вместе!,  еще раз вместе!, еще раз... ./.  Из последних сил сбороли ситуацию  и думаю он был далеко,  не последней каплей в победе.
    Остальные уже ушли на ужин.  Расслаблено сидим  высоко на опалубке, настраиваемся, ведь установлены все. Остался  последний щит. Закрепить, дело получаса.  Слышим внизу, сначала  довольное посвистывание   Мойши.  Мотив   знакомый,  он  громко шагает  и начинает орать песню, про барабанщика, весь  воодушевленный.  Приближается, к ключевой точке. Огромный клин на скользящей, ведь всего установлен,   для получаса работы.   
     -  Мойша!! Стой сука!!! 
      На полчаса закрепленный  щит, едва укрепленный, может соскочить в секунду сам, а здесь восторженный придурок, напоролся на этот клин.  Клин выскочил,  трехтонная махина понеслась вниз .  Пытались удержать руками, обожгли руки, канатами. Щит рухнул,  на стройплощадку.
       Кинулись к щиту, оттащили в сторону, замирая от ожидания, ужасного зрелища.
       Мойша лежал в канавке, оглушенный, бессознательный. Потом, через пару минут, уже в дороге,  начал улыбаться и  демонстрировать, что жив и здоров.  Похоже он был  в аффекте, травматический  и психический шок, нам мнилось,  тащили его в медпункт спринтерским бегом.
      -  Уйди  девка,  вызывай  скорую!   Где водитель машины! 
      Скорая приехала раньше. Обстоятельный и не суетный врач, внимательно осмотрел Мойшу, ничего не нашел. Бригадир с белым лицом,  отправился к командиру и поставил условие. Либо я, либо он.
       - Чувствую, что или себя, или кого другого угробит. Мне такую гангрену, в бригаду не надо – Так появилась кличка.
       Гангрен.
       По другому, кроме меня, никто его  не называл
       Командир выбрал первое и перевел Мойшу в качестве подтаскивающего раствор, в бригаду девушек, штукатуров.
        Здесь он быстро,  вновь прославился.
        На второй день работы, ему на голову  свалилось  с лесов,  ведро с известкой.  Он задрав голову,  зачаровано следил, за  очаровательной попкой наверху,  краем глаза заметил темное , приближающееся пятно, открыл от изумления рот, но успел закрыть глаза. Нахлебался прилично, его потом рвало.   Девчонки конечно всполошились, отмыли его тщательно,  но  местами целая  одежда, стала  в основном белой, зато  постиранной. Глаза снова погрустнели и появилась в кармане книжка.   
        На четвертый день, когда бригада возвращалась  с обеда, в одну  из пятидесяти  метровых емкостей элеватора, называемую банкой, сорвалась четырех  тонная  балка,  с крана.  Бригада только что прошла под этим местом,   Мойша шел последним, он вежливый. Прикрыл собой остальных. Кусок бетона оставил отметину, в виде синяка, в пол ягодицы,  мелкие синяки на спине, не в счет.
       На шестой день, он поднося раствор, что то не рассчитал и свалился с мостков, с  двухметровой высоты в яму. Хоть и травмирован был незначительно, бригадир штукатуров не выдержала, побежала.  Закатила командиру отчаянную  истерику  и поставила условие... .
      Командир долго чесал репу. Потом решил, что это наиболее безопасно:  поставил  Мойшу,  подсобным рабочим на кухню.
      Здесь он продержался ровно три дня. На четвертый умудрился,  опрокинуть на себя бак, с горячим компотом. С ожогами второй, а где то чуть ли   не  третьей степени ног,  был госпитализирован в краевой центр.
      Принято считать,  что счастливые лица бывают только у влюбленных и дураков.  Это неправда.  Тихим счастьем светилось лицо командира, когда  Мойшу  увозила  сан авиация, в краевой ожоговый центр.  Даже перекрестился и трижды поплевал через левое плечо,  чтобы понадежней,  чем нас сильно удивил.
      Все таки согласитесь.  В мужестве,  Мойше  не откажешь. Улыбался и махал нам на прощание руками,  мы тоже.  Свой, все таки.  Бригадир от нас отвернулся, ссутулившись зашагал совсем в другую от работы сторону.
      Мы до сих пор добрые приятели. Меня он крайне уважает, можно и о медицине поспорить, и о бабах поболтать да и вообще, хоть о чем. Во многом в жизни, он так и не разобрался.
      Сейчас он далеко,  профессор  пульмонолог.  Один из самых авторитетных в мире. Видимся  правда  редко, но звонит периодически, болтаем за  жизнь.  Американский акцент правда начал,  несколько напрягать.
      Жалко мне его  все равно,  инопланетянин
      Знаю, что познал друга, он правда хороший!