Код 37

При-красно всех понимаю. До слёз. Напряжение кислорода зашкаливает. Вот они - вышли из окопов, из лесов, спустились с высокой горы - размотали бинты и смотали пулемётные ленты...
Мать моя женщина? А хде?! А это - хто?! А разве мы за это...
Было:
"Наш паровоз, вперёд лети!
В коммуне остановка!".
Стало: оживлённые толстячки снуют с портфельчиками. Коммуна?!
Вот, Лавренёв. Дама пробуждает у героя войны мужской интерес. Готовится обнять для последующего - и вдруг - простреленная голова друга (прямо Диккенс) - и всё летит в трах-тарары! Какое может быть личное счастье? Когда пепел Клааса... Когда ещё полмира (больше) угнетается оковами и не может читать Ленина, "Материализм и эмпириокритицизм", на языке оригинала?
Это нам хорошо смеяться. А они вылезли оттуда, из кровищи, кто безрукий, кто без яиц. Психика решето: только глянул - уже в морду, в трамвае залез в карман - и нету руки, вырвана с мясом.
Всех в органы не запишешь. Что остаётся?
Война до последнего.
При-красно. Вот, Толстой (Алексей). Всё разрушить до основанья... а затем? Уцелевшие начнут стрелять друг друга. Так не способнее ли не доводить до нулевых решений - а сразу, предварительно, выстроить у оврага - и?..
Страшно.
А зачем она оглянулась, выходя из греха вослед мужу?
Не оглядываться. Шагать в ногу, разговаривать шёпотом. Курить в рукав шинели. Командир знает.
При-красно понимаю всех командиров.
Такой год.
Код 37.