Воспоминания

Немного тяжело об этом писать…Словно что-то сокровенное изнутри вытаскиваешь, а оно сжимается в комочек и всё такое трепетное и жалкое…

Сейчас перечитывала его опять и опять не могла обойтись без слёз.

Расскажу всё по порядку. Все школьники (ну с класса 5-го точно) учат и рассказывают стихотворения накануне 9 мая, стихотворения, посвящённые Великой победе. Вот и я, ученица 5 А класса, выбрала стихотворение (сейчас уже и не помню точно какого автора, Симонова вроде…). Мама всегда проверяла у меня уроки. Спросила, какое стихотворение я выбрала. Я ей прочитала. Стихотворения читала я хорошо, с интонацией. Мама сказала, что выбрала для меня другое стихотворение. Стихотворение «Мать» Вероники Тушновой. Вот тогда я и познакомилась с этой поэтессой.Прочтите,пожалуйста, этот стихотворение. Стихотворение, который уже на протяжении 12 лет в моей голове и сердце. Каждое слово отпечаталось, вросло.

Прочтите! А потом я продолжу.

Года прошли, а помню, как теперь,
фанерой заколоченную дверь,
написанную мелом цифру «шесть»,
светильника замасленную жесть,
колышет пламя снежная струя,
солдат в бреду... И возле койки - я.
И рядом смерть. Мне трудно вспоминать,
но не могу не вспоминать о нём...
В Москве, на Бронной, у солдата - мать.
Я знаю их шестиэтажный дом,
московский дом... На кухне примуса,
похожий на ущелье коридор,
горластый репродуктор, вечный спор
на лестнице... ребячьи голоса...
Вбегал он, раскрасневшийся, в снегу,
пальто расстёгивая на бегу,
бросал на стол с размаху связку книг -
вернувшийся из школы ученик.
Вот он лежит: не мальчик, а солдат,
какие тени тёмные у скул,
как будто умер он, а не уснул,
московский школьник... раненый солдат.
Он жить не будет. Так сказал хирург.
Но нам нельзя не верить в чудеса,
и я отогреваю пальцы рук...
Минута... десять... двадцать... полчаса...
Снимаю одеяло, - как легка
исколотая шприцами рука.
За эту ночь уже который раз
я жизнь держу на острие иглы.
Колючий иней выбелил углы,
часы внизу отбили пятый час...
О как мне ненавистен с той поры
холодноватый запах камфары!
Со впалых щёк сбегает синева,
он говорит невнятные слова,
срывает марлю в спёкшейся крови...
Вот так. Ещё. Не уступай! Живи!
...Он умер к утру, твой хороший сын,
твоя надежда и твоя любовь...
Зазолотилась под лучом косым
суровая мальчишеская бровь,
и я таким увидела его,
каким он был на Киевском, когда
в последний раз, печальна и горда,
ты обняла ребёнка своего.
. . . . . . . . . . . . . . . .

В осеннем сквере палевый песок
и ржавый лист на тишине воды...
Всё те же Патриаршие пруды,
шестиэтажный дом наискосок,
и снова дети роются в песке...
И, может быть, мы рядом на скамью
с тобой садимся. Я не узнаю
ни добрых глаз, ни жилки на виске.
Да и тебе, конечно, невдомёк,
что это я заплакала над ним,
над одиноким мальчиком твоим,
когда он уходил. Что одинок
тогда он не был... Что твоя тоска
мне больше, чем кому-нибудь, близка...
[1954]

Прочитали? Плачете? Я,когда в первый раз прочитала его вслух, не плакала. Не прочувствовала. Как может прочитать 11-летний ребёнок? Да – с выражением, да – с интонацией, но поймёт ли он всю боль происходящего? Вот и я с первого раза ничего не поняла. Была сплошная чеканка – ТА-ТА-ТА-ТА-ТА-ТА-ТА-ТА!

И началась работа, шлифовка, процесс вникания в текст и «прочувствования» его.

Строчка. Стоп. Не так. А вот так. Заново. Пауза. Оборви строку .Почувствуй происходящее.Представь картинку.Заново.

И приходило ПОНИМАНИЕ. И с пониманием приходили слёзы. Меня прорвало. Я уже жила в этом стихотворении.Я видела эту заколоченную фанерой дверь. Я ощущала запах камфары, до этого я даже не знала, что это. Это я стояла у койки солдата,который был в бреду. Я боролась за его жизнь! Я радуюсь, когда вижу его совсем ещё мальчишкой – беззаботным и раскрасневшегося от бега.Но радость сменяется безнадёжной тоской – он уже не жилец…Хотя мы и боремся изо всех сил за его жизнь.

Но нам нельзя не верить в чудеса,
и я отогреваю пальцы рук...

Всё стихотворение не покидает ощущение сковывающего холода. Как будто ты там.

Колючий иней выбелил углы, часы внизу отбили пятый час...

Проблеск надежды в середине стихотворения, промелькивает мысль «А вдруг!Вдруг он выживет!!!» и темп убыстряется,словно голосом можно помочь выкарабкаться….

Со впалых щёк сбегает синева,
он говорит невнятные слова,
срывает марлю в спёкшейся крови...
Вот так. Ещё. Не уступай! Живи!

Но….Здесь не будет сказки с хорошим концом.Голос обрывается, и следующая строчка мне далась с большим трудом.Я откровенным образом плакала,голос не просто дрожал, я говорила сквозь слёзы.

Он умер к утру, твой хороший сын,
твоя надежда и твоя любовь...
Зазолотилась под лучом косым
суровая мальчишеская бровь…

Пауза.Пауза.Пауза…………..Я прихожу в себя. Голос выравнивается.
И в конце –

что это я заплакала над ним,
над одиноким мальчиком твоим,
когда он уходил. Что одинок
тогда он не был...

Всё. Выдох. И полная уверенность в правдивости моего повествования. Не солгала ни в одной строчке. Подтверждение? Глаза,наполненные слезами, вокруг меня.

Мне трудно далось это стихотворение. Не могу сказать точно, сколько раз я его прочитала, чтобы прочесть так, чтобы маме понравилось. Но зато с тех пор это стихотворение – часть меня.Пожалуйста,только не осуждайте мою маму, если кому вдруг показалось, что она чересчур была требовательна ко мне.Я стала той, какая я сейчас есть со всеми своими странностями, благодаря ей. И я не жалею об этом.

Спасибо, кто дочитал до конца моё спутанное повествование.