Бештау

Она была ни второй, ни пятой в моей жизни. Она была первой. Милена. Я радовался и дурачился, слыша или произнося её диковинное имя. То она была "милой Леной" для меня, то олицетворяла наступивший миллениум. Я любил играться словами, перестановкой букв. Впрочем мне тоже доставалось немало с моим фамильным благозвучием.

Мы обижались друг на друга и тут же мирились, давая волю любым фантазиям и колышащимся чувствам. То путешествуя по континентам, то прячась от чужих глаз дома, читая друг другу на ночь или сочиняя сказку, которую будем рассказывать детям, пролетело два года. Кончался март и снег почти сошёл, оставшись в небольших канавках и низинах. 

Мы сидели за небольшим столиком в шумном кафе, не обращая внимания на тысячи глаз повсюду. Я начал тихо, спокойно говорить. Она не перебивала и лишь изредка моргала непонимающими глазами. Она знала, что я пытаюсь извиниться, испросить прощения, но пока не знала за что.   

Это было страшно донести одной фразой, будто сразу ударить в набат. Нужно было подготовиться. Нам обоим. Воспоминание про удавшийся отдых с друзьями на позапрошлых выходных её немного успокоил, но вопросительное напряжение лишь нарастало. Я потупил взгляд и скомканно произнёс несколько слов про ночной клуб, алкогольное отключение от реальности и ночь, проведённую неизвестно с кем.

Она ждала, что на этом я остановлюсь, но я продолжал. Немного прикусив губу, я промолвил, что та ночная знакомая объявилась, и она говорит, что беременна. Несколько молчаливых секунд обернулись вечностью. Я видел застывшие капельки слёз на краях её глаз, слегка дрожащие губы и непослушные руки, которые она пыталась куда-нибудь спрятать. 

Она начала быстро что-то говорить о том, что я не должен поддаваться шантажу, что это излюбленные методы воздействия на проходящих мужчин, что мне лучше ни с кем не выходить на контакт. Ни слова про себя или про меня. Я попытался взглянуть ей прямо в глаза, но она тут же отвела взгляд.

Я подвинул свой стул ближе к ней, попытался приобнять её, и, когда она перестала отбрыкиваться от моих рук, я произнёс всего два слова: "первое апреля"...

Первоапрельская пятница кончилась, но мы не прекратили грызть друг друга, озлобляясь и раздражаясь на всё. Месяц прошёл с криками, битьём посуды и окончательным внутренним разрывом. Она съехала от меня.

Мне хотелось поскорее разлюбить её. Я начинал разбираться в себе, но тут же понимал, что принадлежу только ей, и сил или разрешения заглянуть внутрь себя у меня нету. Я надеялся на лето, на то, что путешествия развеят меня.

Я знал, что она уже с другим мужчиной. Знал, что они уезжают к морю. 

Я же отправился в горы. В начале августа, я оказался в ауле близ Бештау. В небольшом домишке меня согласилась приютить женщина, чуть старше моей мамы. Знакомясь, она представилась Миленой и, улыбнувшись, добавила, что все зовут её просто "милой". 

Это было настолько неожиданным, здесь, вдали от всякой цивилизации, услышать то любимое некогда имя. Заметив мой потерянный взгляд, женщина, вновь улыбнувшись, сказала, что так её назвал отец в честь Маркса и Ленина...