Рабиндранат Тагор

Давно это было, так давно, что теперь и не верится, что это было со мной. В те годы я работал электриком, да что там электриком, тупо электрослесарем уж не помню какого разряда. Да и работой это можно было назвать с великой натяжкой, потому как параллельно, экстерном я завершал свое первое высшее образование. Словом, в среде матерых электриков был эдаким комическим героем, студентом. Мужики за искрой и фазой меня, конечно, не посылали, полагая, что закончу институт и стану их начальником… Но всерьез никто меня не воспринимал.

Старшим в электроцехе был Володя, мужик лет пятидесяти пяти, пятидесяти семи. Ругался он виртуозно, такого филигранного мата я ни до, ни после не слышал. Когда он начинал о чем-то говорить, то слушать его можно было часами. Ну, если бы ему, конечно, пришла в голову мысль говорить так долго. Не буду даже пытаться воспроизводить сложные конструкции, поверьте на слово, человеку без природного дара и высшего лингвистического образования подобное виртуозное владение языком просто недоступно.

Однако он почему-то к месту и не к месту поминал Рабиндраната Тагора. Уж, не знаю, читал ли он его стихи - а что, от советского электрика всего можно было ожидать – или только воспроизводил услышанное где-то словосочетание. Да только у него можно было услышать «Рабиндранат Тагор» в любых сочетаниях – нажрался, как Рабиндранат Тагор; Рабиндранат Тагор тебе в дупло; твою Рабиндраната Тагора душу-мать и так далее. А я в те времена страсть как любил индийскую поэзию и имена Кабира, Калидасы, Видьяпати, Бхасы и в том числе Рабиндраната Тагора, были для меня не пустым звуком.

Так вот… В минуту душевной слабости, после очередного лингвистического изыска я тщеславно заметил, что Рабиндранат Тагор – это никакое не ругательство, а имя великого индийского поэта, приятеля Никлая Константиновича Рериха и заметного деятеля культуры. И даже, любуясь собой, зачитал что-то патетическое наизусть. После чего был простодушно послан куда подальше. Однако Володя в моем присутствии больше Рабиндраната Тагора не поминал.

Прошло много лет, и теперь я понимаю, что без этого Рабиндранат Тагор речь его слегка потеряла… Нет, она по-прежнему оставалась сочной и яркой, но чего-то ей не хватало. «Рабиндранат Тагор» был для русского мата эдакой восточной пряностью, что придавала загадочный аромат знакомым словам. И теперь мне жаль, что в угоду своему чванству я лишил человека этого выразительного и загадочного словосочетания. Теперь мне вдруг стало стыдно за мальчишеское мое тщеславие. И к тому же стихи Тагора я теперь все позабывал.