Зеркало троллей. Хроника одной власти

               

                Миллионы осколков [зеркала троллей]
                попадали людям в глаза.               
      

Петер шел по улице навстречу толпе и улыбался. Высокий худощавый блондин с голубыми глазами, он нравился женщинам и знал это, некоторые даже оборачивались и провожали его восхищенным взглядом. Может быть, в другие времена он был бы рад такому вниманию, но теперь эти маленькие радости не волновали его. Его мысли были заняты другим. Все завершилось как нельзя лучше – наконец-то волнения предыдущих дней остались позади, и он был избран председателем партии. До последнего момента он не был уверен в успехе, ведь, как ему было известно, голоса разделились почти поровну между ним и Паулем, его ближайшим другом.
Перед самым голосованием Пауль подошел к Петеру и сказал:
    «Постараюсь уговорить моих сторонников голосовать за тебя. Я ведь знаю, что ты хочешь стать председателем партии, и лучшей кандидатуры на этот пост не найти. Ты ведь  прирожденный лидер. Чтобы победить на президентских выборах, нужно быть таким, как ты, харизматической личностью, и тогда победа будет в наших руках. А мне совершенно неважно, быть ли во главе партии или нет. Да и какой из меня председатель, это с моей-то внешностью. К тому же, бросать работу в фирме я не собираюсь – без меня там пойдет все вкривь и вкось».
Пауль был ведущим химиком самой крупной в стране фармацевтической фирмы, был ее мозговым центром. Благодаря ему фирма процветала, завоевывая все новые места на мировом рынке и получая многомиллионные прибыли. Он был небольшого роста, полный, с короткими, почти как у карлика руками и ногами. Его личная жизнь была скрыта за семью замками, и он не допускал туда никого, даже Петера, хотя они и были близкими друзьями. По началу Петер знакомил его с различными женщинами, молодыми и в возрасте, блондинками и брюнетками, но Пауль отвергал всякую мысль о женитьбе, говорил, что его жизнь и так  интересна. Петер через какое-то время понял бесполезность идеи и оставил его в покое. Как бывает в таких случаях, начали поговаривать о каких-то извращениях, но прямых доказательств тому ни у кого не было, да и если прислушиваться ко всему, что говорят злые языки... Они были друзьями еще с молодых лет, и их дружба была всем хорошо известна. Их даже в шутку называли „два святых“, намекая на святых Петра и Павла. Действительно, Петер представлял, так сказать, светскую сторону работы партии, тогда как Пауль был ее теоретиком и идеологом.
     «Это, конечно, заслуга только Пауля, что меня избрали единогласно», подумал Петер, с благодарностью глядя на друга после голосования.
Петер шел и улыбался. Вдруг лицо его изменилось. Еще несколько мгновений назад это был симпатичный, улыбающийся человек, теперь же его губы сжались, глаза позеленели от злости, кулаки сжались, как перед боем. Он увидел  группу молодых людей. Они громко разговаривали и смеялись. С первого взгляда было ясно, что это иностранцы.
    «Что им у нас надо? Как только они понаехали, жизнь стала просто невыносимой. От них только грязь и беспорядок. Они заполонили все. Куда ни глянешь, наткнешься на их противные рожи. Говорят на своем тарабарском языке, а нашего из лени и врожденной тупости выучить не могут и не хотят. Ну, ничего, как только мы придем к власти, ни одного у нас не останется. Я уж постараюсь».
    Петер совсем не был злым человеком, он был скорее даже добрым, верным другом, прекрасным семьянином, который любил свою жену и детей. Просто он не любил иностранцев. Вернее, он не любил только тех иностранцев, которые приехали на его родину и поселились в ней. Он ничего не имел против турок в Турции, поляков в Польше, африканцев в Африке, арабов на Востоке. Жили бы у себя и к нам не совались. Но ходить по одним улицам вместе с ними – ни в коем случае!
    Петер был националистом. Все его друзья, все жены его друзей, все дети его друзей были тоже националистами. И партия, председателем которой он был только что избран, проповедовала националистические идеи и называлась Националистической.
    Придя домой, он первым делом поцеловал жену, затем обнял сыновей. Но первым встретил его все-таки Вотан, верный пес, с домашними туфлями хозяина в зубах.
Вотан был гордостью Петера. Когда Петер решил, что каждая порядочная семья, а он считал свою семью порядочной, должна иметь собаку, то понял, что разрешить эту задачу будет не так уж просто. Ясно, что это должен быть обязательно пес, обязательно чистых кровей, обязательно овчарка и обязательно национальной породы. Он прочел гору литературы о собаках („Ты никак собираешься писать диссертацию по  кинологии“, говорила, смеясь, жена), посещал собачьи питомники и выставки, звонил по объявлениям и сам давал их. И всюду требовал родословную вплоть до пятого колена. Если над ним и не смеялись в лицо, то, во всяком случае, улыбались про себя. Ему это было безразлично. Наконец,  удалось купить желаемого щенка. Когда Петер пришел домой со щенком, семья была разочарована. Вместо грозного стража, готового вцепиться в глотку каждого, кто посягнет на их честь, они увидели маленький пушистый комочек с бледно-голубыми бусинками любопытных глазок. Затем возникла еще одна важная проблема – как назвать щенка. Дети предлагали назвать его Амиго – он должен стать другом семьи; жена хотела бы, чтобы щенка назвали Рексом. Предлагали также  Белло, Плуто, Вальдо. Но Петер отверг все эти клички. Амиго – имя иностранное, что неприемлемо, Белло подходит больше для беспородистой собаки, Плуто и Вальдо – очень заезжены, а Рекс – ни в коем случае, хозяин в доме должен быть один, а именно, он, Петер, и никого другого он не потерпит. И вдруг ему пришла на ум прекрасная идея - Вотан, имя национальное и звучное. Естественно, что щенка назвали Вотаном. Петер пожертвовал на воспитание щенка три недели своего отпуска, кормил его, ходил с ним гулять, учил разным командам. Пес привязался к Петеру, сразу выбрал его хозяином дома, так сказать, вожаком стаи, хотя в дальнейшем его кормила жена, а выгуливали дети Петера. Когда Петер приходил с работы, пес первым встречал его, а на улице ни на шаг не отходил от хозяина, зорко следя за тем, чтобы никто его не обидел.
    Наконец, вся семья собралась у праздничного стола. Там стояли различные национальные блюда и по случаю торжества даже бутылка французского коньяка.
    Отец Петера, генерал старой школы, приучил сына к этому заграничному напитку. Петер обычно пил пиво, но в праздники предпочитал, скрипя сердцем, сетуя на свою слабость, французский коньяк, требуя, чтобы другие блюда были  обязательно национальными.
    Дети, два сына, необычайно похожие на отца, на которых  он возлагал большие надежды, прочли Петеру сочиненные ими праздничные стихи, в которых говорилось о том, что они гордятся своим отцом, лучшим отцом во всем мире. Жена глядела на Петера влюбленными глазами.
    «Я не сомневалась, что председателем выберут тебя», сказала она. Да и кого другого можно выбрать, ты ведь там единственный нормальный человек. У вас в партии сплошные уроды, не только моральные, но и физические. Иногда мне кажется, что в Националистическую партию вступают только люди неполноценные».
    Жену Петера звали Брунгильда, хотя при рождении родители назвали ее Брониславой.
Ее дед, много лет проработавший в России, очень прилично знал русский язык и читал Пушкина, Тургенева и Чехова в оригинале. Во времена нацизма он вынужден был закопать книги  любимых авторов в садике перед домом, посадив на этом месте два куста роз – красный, в знак любви к России, и желтый, символизировавший временную ей измену под тяжестью обстоятельств. Человеком он был законопослушным. За двенадцать лет книги истлели, но кусты разрослись до невероятных размеров, значительно превосходя по величине и красоте другие розы, росшие в том же саду. Любовь к далекой стране он передал сыну, который и дал своей первой дочке это диковинное славянское имя Бронислава.   
    Бронислава росла независимой девочкой со своими твердыми убеждениями и через какое-то время превратилась в красавицу – высокого роста с большими синими глазами и прекрасной фигурой. Но с твердым характером.
    Петер влюбился в нее с первого взгляда и вскоре предложил пожениться.
    «Я люблю тебя, но если ты хочешь стать моей женой, тебе придется сменить имя. Я не могу жениться на девушке по имени Бронислава. Я понимаю и, возможно, даже уважаю славянофильство в твоей семье. Но я воспитан в других традициях».
    Когда Бронислава рассказала об этом отцу, тот рассмеялся: «И ты собираешься за такого замуж?»
    «Я люблю его и хочу стать его женой, чего бы мне это ни стоило».
    При замужестве она взяла фамилию мужа и изменила имя на Брунгильду.
    Брунгильда была прекрасной женой. Она родила  Петеру, как он того и хотел, двух сыновей, готовила любимые блюда мужа, дом был в полном порядке, костюмы, рубашки, галстуки и обувь Петера всегда отличались элегантностью к восхищению и зависти сослуживцев и товарищей по партии.
    Правда, не всегда все было в семье гладко. Вскоре после женитьбы Брунгильда сказала мужу, что хотела бы поехать в Париж и купить себе что-нибудь красивое.
    «Твоя жена должна всегда выглядеть элегантно».
    «Да ты с ума сошла. Что скажут мои партийные товарищи, когда увидят тебя, разодетую по парижской моде?»  в ужасе воскликнул Петер.
    «Посмотри, как одеваются наши женщины. Нельзя найти другую страну, где одежда была бы так  безвкусна и уродлива. Ведь ты  бросишь меня, увидав одетой в такие наряды. А я этого не хочу».
    Они сошлись на том, что верхнюю одежду Брунгильда будет шить у отечественных портних, но нижняя должна быть обязательно парижской.
    «Ладно», согласился Петер. «Хорошо, что только я один буду видеть тебя в нижней одежде. Ты просто пользуешься тем, что я люблю тебя».
    Но славянофильские настроения семьи не прошли для нее даром. В тайне от мужа она посылала деньги в «Фонд Чернобыля» и тайком навещала детей, приехавших на каникулы из Белоруссии. Она была уверена, что это не помешает ее брачной жизни, у каждой женщины должна быть какая-нибудь тайна, да и супругам не обязательно придерживаться одинаковых политических пристрастий. Главное, они должны любить друг друга. Националистические взгляды мужа вызывали у нее вначале удивление, а затем и откровенную неприязнь, но она никогда не говорила об этом Петеру – мир в семье превыше всего. Она отказывалась вступить в Женский союз Националистической партии несмотря на просьбы, настойчивые просьбы и даже требования мужа. Детям она постаралась очень мягко и с большим тактом внушить, что, несмотря на то, что отца надо не только любить, но и уважать, политика – не самое главное в жизни, есть вещи и поважнее, например, искусство, спорт, природа, профессиональные увлечения, не говоря уже о доброте и любви к людям.
Сыновья тоже были не совсем похожи на отца. Старший, Кристиан, увлекался литературой и сам писал стихи, которые многим нравились. Младший, Маркус, был теннисистом и играл за сборную города среди молодежи.      
    Праздничный обед удался на славу. Петер выпил три рюмки коньяка и слегка захмелел, Брунгильда пила шампанское, а детям по поводу радостного события дали попробовать разбавленного красного вина. Вотану тоже было разрешено присутствовать на праздничном обеде. Он лежал у ног хозяина и с любовью смотрел на счастливую семью.
    Внезапно зазвонил телефон. Звонил Пауль.
    «Нам необходимо немедленно встретиться», сказал он.
    «Но ведь мы обедаем. Семья празднует мое избрание».
    «Это прекрасно, однако семья, к сожалению, не вся страна. Президентские выборы на носу, а у меня появилась очень важная информация. Ладно, празднуйте, я не хочу вам мешать, но завтра с утра мы должны встретиться в нашей пивной».
    В городе эта пивная пользовалась плохой репутацией. Там часто сменялись владельцы, время от времени происходили убийства, полиция даже взяла ее на особый учет и охраняла, но посещалась она все равно плохо. Наконец, ее купил один из членов Националистической партии, и она стала местом встреч националистов. Они чувствовали себя в безопасности под бдительным оком полиции, проводили там съезды, приглашали националистов других стран, а рядовые члены партии приходили просто выпить кружку пива, поговорить, пожаловаться на жизнь и помечтать о том светлом часе, когда они придут к власти. Петер регулярно бывал в пивной и даже с отвращением ел там картофельный салат, который с детства ненавидел лютой ненавистью. (Брунгильда, зная это, навсегда исключила это блюдо из домашнего меню).
    Но однажды, когда Националистическая партия проводила там свой очередной съезд, на котором должны обсуждались важные вопросы, к пивной подкатила машина. Из нее вышли молодые люди подозрительной  внешности и заняли соседние с делегатами съезда столики. Члены партии онемели от неожиданности. Молодые люди представляли собой действительно колоритное зрелище. Одеты они были в майки с неприличными надписями, их волосы были разукрашены во все цвета радуги, в носу, бровях, губах и даже в языке виднелись различные украшения. Они распивали пиво и громко пели песни непристойного содержания, сопровождая их откровенными жестами. Члены партии вежливо попросили их удалиться или, по крайней мере, не мешать, а молодые люди со смехом послали их в места не столь отдаленные. Съезд был сорван.
    «Это происки иностранцев, они их подкупили, чтобы помешать нам проводить съезд», говорили возмущенные товарищи по партии.
    Однако странные молодые люди больше не появлялись, и пивная вновь стала местом сбора националистов.
    Когда Петер и Пауль встретились в пивной, Пауль начал сразу, едва поздоровавшись:
«У меня, к сожалению, неутешительные новости. До президентских выборов осталось очень мало времени, и я попросил в тайне, не привлекая внимания соперников, провести опрос общественного мнения, чтобы определить расстановку сил. Должен сказать, что результаты оказались куда хуже, чем я предполагал. Наши идеи разделяют не более пятнадцати процентов населения, а отдать за нас голоса собираются и того меньше».
    «Что же делать? У тебя есть какие-нибудь предложения?» в голосе Петера чувствовалась растерянность и даже паника. «Я ведь знаю, ты, без сомнения что-то уже придумал».
    «Правда. Но я хочу, чтобы ты принял мое предложение, каким бы абсурдным оно тебе не показалось. Я уверен, что только это может нас спасти от поражения на выборах. Я уже давно понял, а опрос только подтвердил мое предположение, что националистические идеи не пользуются у населения большой поддержкой, вернее, они популярны, но большинство заражено ложной идеей демократии, а демократия и национализм несовместимы. Сейчас все буквально помешаны на экологии, это стало модным. Потепление климата, экологически чистые продукты, загрязнение воздуха и воды – только эти заботит наших граждан. Так вот, в своем предвыборном выступлении ты, как кандидат в президенты от нашей партии, должен сказать, что Националистическая партия меняет программу, будет теперь заниматься вопросами экологии и бороться за чистоту окружающей среды, за то, чтобы небо над нашими головами всегда было синим, и поэтому переименовывается в партию «Синие».         
    «Не понимаю, кто из нас сошел с ума – ты или я. Неужели ты это говоришь серьезно? Невозможно отказаться от националистической идеи, за которую мы боролись с момента образования партии».
    «Всему свое время. Как только мы придем к власти, восстановим нашу националистическую идею. Но сначала нужно получить ее, эту власть».
    «Мне кажется, что ты не представляешь себе трудности, с которыми мне, только мне, а не тебе и никому другому, придется столкнуться после такого предвыборного выступления. Не успею я его закончить, как начнутся возмущенные звонки и посещения членов партии, затем будут внеочередные выборы, и тогда прощай мое председательство, я уже не говорю о членстве в партии».
    «Нужно рискнуть. К тому же тебе не обязательно много объяснять, скажешь только об изменении программы и названия партии, и все. Никто ничего не поймет, а там уже придет время выборов. Нам необходимо победить, больше ждать нельзя».
    По пути домой Петер обдумывал предложение Пауля, и чем больше он думал об этом предложении, тем заманчивее оно ему казалось.    
    Предвыборное выступление Петера было очень кратким и не произвело особого впечатления на население, можно сказать, оно осталось почти незамеченным. Что только отметили корреспонденты, оно было значительно короче выступлений других кандидатов.
    «Неужели Бог услышал мои молитвы, и ты отказался от своей националистической идеи? Теперь я без стыда смогу смотреть людям в глаза», сказала Брунгильда, встретив мужа после выступления.
    «А тебе этого очень хотелось?» спросил Петер с иронией.
    Произведенный почти вслед за выступлением опрос общественного мнения показал, что количество сторонников партии с новым необычным названием «Синие» и новой программой даже сократилось.
    Но, если выступление осталось незамеченным населением, оно вызвало гнев у  партийных товарищей. Не успел Петер прийти домой, как начались телефонные звонки. Первым позвонил один из рядовых членов партии и с гневом и хорошо улавливаемой иронией сказал, что не ожидал от председателя партии, за которого он сам голосовал, такого предательства. Он спросил также, сколько председатель-ренегат получил от иностранцев за выступление и хватит ли ему этих денег на кругосветное путешествие. Телефон звонил без перерыва. Наконец, терпение Петера лопнуло, и он решил не отвечать на телефонные звонки. Затем начались звонки в дверь, но он приказал никому не открывать.
Жизнь в доме Петера замерла. Он не выходил из дому, Брунгильда не ходила за покупками, детям было запрещено посещать школу. Даже жалюзи на окнах были наглухо опущены. Вотан при очередных звонках и стуках в дверь не подавал и признаков жизни. Петер звонил только Паулю, чтобы хоть как-то иметь связь с внешним миром и быть в курсе происходящего за пределами забаррикадированной квартиры.   
    «Ни о чем не беспокойся», попытался успокоить его Пауль. «Я верю своей интуиции, а она мне подсказывает, что нас ждет победа. Поэтому успокойся и предоставь событиям течь так, как им положено».
    Время текло медленно, атмосфера в доме была накалена до предела. Затем холодильник почти опустел, и Брунгильда прилагала огромные усилия, чтобы муж и дети не чувствовали голода. Она даже старалась готовить любимые блюда Петера, но тот потерял аппетит и только лишь сидел целый день без дела, почти ни с кем не разговаривая. Брунгильда же была как всегда активна, пыталась скрасить заточение, придумывала и рассказывала за столом различные смешные истории, выдавая их за быль, подбадривала и успокаивала мужа, занималась с детьми, чтобы те не отстали в школе. Дети боялись задавать взрослым вопросы и только перешептывались в детской.
    Наконец, до выборов осталось три дня. Был прекрасный теплый вечер, и заходящее солнце окрашивало безоблачное небо в розовый цвет. Улицы были полны народу. Вдруг что-то темное на мгновение закрыло солнце, что-то блеснуло, и с неба раздался оглушительный хохот. В этом хохоте звучало одновременно и торжество, и издевка. Люди посмотрели на небо - оно по-прежнему было безоблачным. Тогда что же это было такое? Гроза? Молния? Гром? Скорее всего, это была молния, а затем гром. Ну, действительно, кому придет в голову взобраться на небо только для того, чтобы оттуда похохотать. Конечно, это была гроза с громом и молнией.
Прошло еще несколько дней. Петер сидел и тупо смотрел на закрытое жалюзи
окно. Зазвонил телефон, и Петер машинально потянулся к нему.
    «Я не могу жить в неведении. Пусть самая страшная правда, чем эта неизвестность», - подумал он и с покорностью поднял трубку, готовый выслушать очередную ругань.
    Но это звонил Пауль.
    «Поздравляю, вот теперь-то мы победим. Вчера был опрос общественного мнения, а сегодня во всех газетах напечатано, что около двух третей населения будут голосовать за нашу партия. Так что победа нам обеспечена. Хватит затворничать, выходи на улицу!» – радостно говорил он.
    Петер выпустил детей погулять, а сам с Брунгильдой и Вотаном пошел в городской парк, где всегда было много гуляющих. По началу он с опаской озирался, боясь встретить кого-нибудь из партийных товарищей, но потом успокоился.  На него никто не обращал внимания. Вдруг он заметил, что один человек пристально на него смотрит.
    «Ну вот, теперь начнется...» – подумал Петер.
    Человек подошел к Петеру, дружелюбно улыбнулся и снял перед ним шляпу.
    «Мне  кажется, я узнал вас. Я уверен, что вы ведь наш будущий президент. Да, да, я не ошибся, все мы будем голосовать за вас и вашу партию. Ваше предвыборное выступление мне очень понравилось. Такой человек нам нужен, народ истосковался по сильной власти».
«Но ведь я в предвыборном выступлении ничего не сказал о сильной власти», подумал Петер. «Впрочем, это теперь неважно. Каждый видит нового президента таким, каким хотел бы видеть».
    Их стали окружать, люди улыбались, старались сказать что-нибудь хорошее. Петер тоже улыбался.
    «Конечно, это очень приятно, когда видишь, как тебя любят. Но я не понимаю, почему ты принимал поздравления с улыбкой превосходства», сказала Брунгильда, когда они пришли домой после прогулки.
    «Ты ведь слыхала, народ хочет сильной власти. Можешь не сомневаться, он ее получит. А лидер должен быть вожаком и не опускаться до простого люда. Его должны не только любить, но и бояться».
    Петер был горд собой. Наконец, похоже, сбывается его давнишняя мечта, о которой он раньше даже и думать не мог. Он уже видел себя то в президентском дворце, то выступающим перед парламентариями, то проезжающим по стране среди ликующей толпы в роскошном бронированном автомобиле.
    Президентские выборы действительно прошли без сучка и заторинки. Большинство населения, даже больше, чем ожидалось, подало свои голоса за партию «Синие», так что вступать в коалицию с левами или правыми не было необходимости.
Правда, обозреватели некоторых газет с удивлением отметили странность ситуации. Как это могло случиться, что Националистическая партия, которая с момента своего образования отстаивала националистические идеи, перед самыми выборами резко изменила свой политический курс, начала интересоваться вопросами экологии и победила, да еще и с таким преимуществом? 
Когда Петер первый раз приехал в президентский дворец, гвардейцы встали по стойке смирно и отдали честь, швейцар снял шляпу, приветствуя нового хозяина. Президентский кабинет был действительно великолепен – антикварная мебель, хрустальные люстры, картины. Секретарша была молода и очень привлекательна. Но Петер решил все изменить, не должно остаться и духа от прежнего владельца. Над своим креслом он приказал повесить портрет человека, который был предтечей партии, а в другом конце кабинета портрет композитора, гордости нации, который посвящал все оставшееся у него от написания музыки время борьбе с композиторами других национальностей, приехавших незваными в их страну, были иностранцами, а по сему не имевшие права писать музыку.
Секретаршу нужно тоже сменить. Это должна быть пожилая дама, пусть даже и не очень красивая, но обладающая определенным шармом, и обязательно верный член партии, которая будет тайком докладывать шефу о настроении подчиненных.
    Не раздумывая, Петер предложил Паулю на выбор или место вице-президента или главы правительства, но тот наотрез отказался и от того и от другого.
    «Я не хочу занимать никакой официальной должности. Мне больше нравится роль „серого кардинала“. Если тебе понадобится моя помощь, ты ее всегда получишь. И мне совершенно не хочется, чтобы моя физиономия красовалась на страницах газет», сказал он твердо.
Первое выступление Петера перед парламентариями в роли президента было произнесено эмоционально, длилась около двух часов, неоднократно прерывалось аплодисментами, и транслировалась по всем радио- и телевизионным программам.
Среди прочего он сказал: «...Положение в стране нельзя назвать хорошим. Мы едим плохую пищу, пьем грязную воду, небо над нашими головами серо от дыма. С этим мериться нельзя, и мы будем с этим бороться... Пора очистить нашу страну от тех, кто загрязняет нашу землю, кто отнимает работу у наших граждан... Настало время напомнить нам всем, что мы – народ избранный, пора вернуть утраченное величие, чувство национальной гордости и покончить с чуждыми настроениями и желанием уподобляться другим нациям и культурам... Я обещаю вам, что сделаю для этого все, что в моих силах, можете мне верить. Я полон сил и желания!»
    В перерыве к нему подошел Пауль.
«С первой задачей ты справился блестяще. Я знал, что ты прирожденный оратор, но ты превзошел себя самого. Однако мне кажется, я даже в этом уверен, еще не пришло время открыто говорить о наших националистических идеях. Нужно повременить, так можно и спугнуть наших граждан».
    «Ты забываешь, что президент – я, а не ты. Когда мне понадобятся твои советы, я не забуду обратиться к тебе. А пока я в них не нуждаюсь».
Пауль ничего не сказал, только посмотрел на Петера и отошел. Петер почувствовал раскаяние.
«Нужно бы извиниться», подумал Петер. «Все-таки он мой друг».   
    Но время для извинения как-то не приходило. Петер был занят формированием кабинета министров, затем нужно было выступить перед нацией. Он решил отказаться от традиционного телевизионного обращения. Выступить перед народом с балкона президентского дворца – вот блестящая идея!
    Несмотря на дождливую, прохладную и ветреную погоду на площади собралось много народу. Петер не сказал ничего нового, просто другими словами повторил в сокращенном виде свою парламентскую речь. Но люди остались довольны, особенно понравилось им те места выступления, в которых новый президент упомянул о борьбе с безработицей и загрязнением окружающей среды.               
    Правда, не обошлось и без ложки дегтя. В некоторых газетах появились иронические статьи о том, что новый президент, хоть и прекрасный оратор, не сказал ни одного слова о том, как будет бороться с безработицей, что у него нет ни четкой экономической, ни политической программы, мысли его настолько запутаны, а предложения настолько длинны, что в конце забываешь о том, что было сказано в начале.
    Когда Петер узнал об этом, он рассвирепел.
«Нужно закрыть рот писакам, которые не разделяют наши взгляды», сказал он министру внутренних дел. «Если они не понимают, что меня избрал народ, мой долг поставить их на место».
    «Но это невозможно, у нас ведь свобода слова, мы живем в демократической стране. Я не совсем представляю себе, как это сделать».
    «Разве мы не члены одной партии? Мне казалось, что мы должны понимать друг друга с первого взгляда», сказал Петер, и в его интонации появились неизвестные даже ему самому капризные, но одновременно и повелительные нотки.
    Вскоре появились сообщения, что вначале в столице, а затем и в других городах несколько журналистов расстались с жизнью – одни по невнимательности при пользовании автомобилем или переходе улицы, другие по собственному желанию. Оппозиционные статьи стали появляться все реже, а затем и вовсе исчезли со страниц газет и журналов.
    Петеру однажды доложили, что, несмотря на безграничную любовь к нему простого населения, в народе появились уже недовольные бездеятельностью правительства, правда, среди небольшой части граждан, а именно, среди интеллигенции, и нужно срочно что-то делать, время не ждет. Так можно и потерять доверие.
    То, что нужно было срочно что-то делать, не вызывало сомнения, но как действовать, это было президенту не совсем ясно. После длительного колебания Петер решил позвонить Паулю. Они не виделись, даже не говорили по телефону уже несколько недель, чего раньше никогда не было.
    В начале разговора Пауль отвечал сухо, но когда Пауль попросил забыть их последний разговор – он был, без сомнения, неправ и извиняется, - когда он сказал, что многолетняя дружба значит больше всего и что он нуждается в советах  друга, Пауль оттаял и обещал приехать как можно быстрее. 
    «Я не большой специалист в вопросах экологии, можно сказать, что никакой, и ты это тоже хорошо понимаешь. Но пришло время действовать, ждать больше нельзя. Поэтому мне срочно нужен твой совет. Срочно». В голосе Петера слышалась тревога.
    «Я сам об этом уже долго думал, но не хотел тебе звонить первым. Хотел подождать, пока с тебя спадет увлечение должностью президента, и ты мне сам позвонишь. Ладно, забудем нашу размолвку, будем надеяться, что она будет последней», сказал Пауль. «Сейчас все говорят о парниковом эффекте из-за увеличения содержания углекислоты в атмосфере и обвиняют в этом развивающуюся промышленность и большое количество автомобилей и самолетов. Пообещай населению, что ради сохранения хорошего климата твоим декретом увеличивается налог на бензин, частные автомобили и авиабилеты».
    «Уже сейчас я могу себе представить, что будет в стране. Ведь у большинства населения есть свои машины, а в отпуск они предпочитают летать, а не ехать поездом. Скандала не обберешься».
    «А ты не говори, на сколько собираешься увеличить налог. Главное – пообещать и выполнить, а как выполнить, это уже неважно. Бедняки обрадуются и от злорадства будут смеяться над богатыми. Богатые же испугаются, а трус – верный друг власти. Увеличь налог на десятые доли процента и через пару месяцев в целях укрепления экономики и под нажимом граждан, которые засыпят тебя письмами, отмени свой декрет. Уж поверь мне, это только укрепит твой авторитет».
    «Что бы я делал без тебя, без твоих советов и помощи? Пауль, ты отказался от должности вице-президента, может быть, теперь все-таки согласишься стать премьером?»
    «Премьер у тебя уже есть. Я хочу быть просто твоим тайным советником по делам государственной безопасности», ответил Пауль, и в его глазах появился нехороший блеск, от которого Петеру стало не по себе. «Только на таких условиях я могу согласиться». 
    Хотя выступление Петера со ступеней президентского дворца было встречено без особого восторга, однако и выступлений недовольных тоже не было. Думали о том, что  налог будет большим, но когда оказалось, что он мизерный, все успокоились. Остались лишь недовольны люди более чем среднего достатка, как никак копейка рубль бережет. Но остальная часть населения не высказывала особой печали или восторга – народ был законопослушным и любил президента.
В народе Петера называли не иначе как «наш любимый президент». Газеты, радио и телевидение славили новую партию и нового президента, город был увешан портретами Петера в окружении национальных флагов, а люди с улыбкой говорили, что черный цвет флага прекрасно гармонирует с цветом костюма президента, красный – с цветом его галстука, в то время как золотой символизирует богатство и процветание страны. Мужчины полагали, что президент испускает лучи уверенности, и только он способен привести страну к полному благополучию. Женщины считали его необычайно элегантным и сексуальным. Почта Петера была переполнена письмами женщин и мужчин не только с откровенными объяснениями в любви, но и неприкрытыми предложениями разделить с ним ложе. Секретарша не знала, что делать с этими письмами, и, несмотря на все попытки их уничтожить, некоторая часть все-таки попадала на президентский стол.
    Петер был растерян, он не знал, как должно реагировать на эти любовные письма, и даже показал несколько из них Брунгильде.
«Я могла предположить все, что угодно, только не это. Никак не ожидала, что мы такой сексуальный народ. Теперь уж наши соседи, французы, итальянцы и испанцы, считавшие нас недостаточно темпераментными и расчетливыми в любви, навсегда замолкнут. Ты выбил у них из рук основной козырь. И, конечно, ты можешь гордиться тем, что стал первым в истории сексуальным президентом», говорила она между приступами безудержного смеха.
    Несмотря на успех, во всяком случае, не провал, первого президентского декрета, никто не заметил особых изменений климата в стране, хотя по данным Министерства экологии содержание углекислоты в атмосфере страны стало заметно ниже, чем в соседних государствах.
    «Мне кажется, что, наконец, наступило долгожданное время для провозглашения наших националистических идей. Народ меня любит и мне верит. Однако нужно получить поддержку и интеллектуалов. У этих всегда свои особые взгляды на жизнь. Если они и выступают против общего мнения, то из чувства противоречия или из желания покрасоваться и показать свою неповторимость. Среди них могут оказаться несогласные, но их задавит большинство», подумал Петер и приказал собрать видных ученых со всей страны.      
    «Дорогие друзья! После долгого раздумья я понял, что цвету нашей науки нужно доказать свою преданность родине, народу и президенту. Пора очистить страну от пришлого люда, мешающего нам жить нормально. Я пригласил вас, людей различных профессий, надеясь на помощь», сказал он собравшимся.
    В зале раздался шепот недоумения.
    «Я не понимаю, в чем будет заключаться наша помощь», сказал один из ученых, человек уже немолодой и воспитанный в ставших уже немодными ложно-демократических традициях.
    «А я, коллега, прекрасно понимаю нашего любимого президента», сказал другой. «Как психолог и психиатр, как видный ученый, ученый с мировым именем, могу с уверенностью сказать и, думаю, меня поддержат мои коллеги, что иностранцы, люди, приехавшие из южных стран, приносят в нашу страну чуждый ей темперамент и менталитет. Они разлагают наиболее ранимую и подверженную чуждым влияниям часть населения – нашу молодежь, наше будущее. Я давно об этом писал в моих научных статьях и монографиях, но никогда не находил понимания. Может быть сейчас, при поддержке нашего любимого президента, меня поймут лучше».
Петер улыбнулся. «Я был уверен, что цвет нашей науки правильно понимает  поставленную перед ним задачу».
    Неожиданно несколько человек встали, сказали, что не собираются принимать участия в этом шабаше, который не имеет ничего общего с научным заседанием, и покинули зал. В зале раздался шум негодования.
    «Пусть уходят, они нам только мешают. Они - не граждане нашей великой страны», раздались выкрики с разных сторон.
    «Спасибо за поддержку и понимание важности ситуации. Я был уверен, что лучшая часть наших ученых останется и согласится со мной», сказал Петер.
    Уверенными широкими шагами к микрофону направился высокий широкоплечий человек и заговорил, еще не дойдя до трибуны.
    «Я – физиолог, мои труды известны во всем мире. Так вот, как физиолог, специалист по обмену веществ и дыханию, могу с уверенностью сказать, и это подтверждают мои исследования, что иностранцы, люди, приехавшие к нам из южных стран, на что совершенно справедливо указал уже мой уважаемый коллега, обладают более интенсивным обменом веществ, я уже не говорю о том, что они едят значительно больше мяса, сахара и хлеба, чем мы, а по сему потребляют значительно больше кислорода при дыхании и выделяют больше углекислого газа, чем наши дорогие граждане. Я думаю, и всякий здравомыслящий человек меня поддержит – им не место в нашей стране. Они только загрязняют атмосферу».
    «С нашими уважаемыми коллегами трудно не согласиться», сказал президент Академии Наук. «Позвольте мне подвести итоги. Как это ни печальным и недемократичным это может показаться, нужно признать, что настало время сказать иностранцам: хватит есть наш хлеб и загрязнять нашу природу. Я полностью поддерживаю мнение  нашего любимого президента – долой иностранцев! Вот чего я не знаю, как поступить с теми людьми, у меня язык не поворачивается назвать их коллегами, которые покинули наше уважаемое собрание. Уверен, что наш любимый президент знает, что нужно с ними сделать. Не правда ли?»
    «Пусть это вас не беспокоит, мои дорогие сограждане. А быть ли им членами такого высокого учреждения как Академия Наук должны решить вы, ее члены, ученые с мировым именем, и никто другой, даже не президент нашей великой страны. Я же хочу поблагодарить вас от всего моего сердца, которое бьется только во имя счастье нашей прекрасной родины, за понимание роли науки в жизни общества», сказал с улыбкой Петер.
    Через несколько дней газеты сообщили, что на общем заседании Академии Наук часть ее членов была исключена за недостаточные успехи в области науки и за непонимание задач, стоящих перед страной.
    Несмотря на жару, Петер появился на балконе президентского дворца для очередной встречи с согражданами в черном костюме и при черном галстуке.
    «Вы все хорошо знаете мои демократические убеждения. Но для счастья и процветания нашей прекрасной страны мне ничего не остается, как поступиться частью демократических свобод. После встречи с видными учеными, которые доказали, что присутствие иностранцев нарушает экологическое состояние нашей родины, я долго размышлял над тем, что же важнее – позволить иностранцам продолжать губить нас или твердо заявить, что им не место в нашей прекрасной стране, что им нужно немедленно уехать. Поверьте, это было не простым решением». В глазах президента появились слезы. «Но я должен быть твердым, ведь счастье сограждан сейчас в моих руках.  Долой иностранцев!».
    Площадь перед дворцом огласилась аплодисментами.
    И был отдан приказ – иностранцы должны немедленно покинуть страну. Некоторые из них приходили на сборные пункты самостоятельно, целыми семьями, но большинство не хотело уезжать. Пришлось вылавливать их с собаками, которые могли отличить чужеродный запах иноплеменников от благородного запаха коренных жителей страны.
    Газеты и телевидение объявили, что после отъезда иностранцев воздух и вода в стране в корне улучшился и продолжает быстро улучшаться.
    Петер приезжал в президентский дворец, часами сидел в своем кабинете, но ни одна мало-мальски интересная мысль не приходила в голову. Обращаться опять за советом к Паулю не хотелось, в конце концов, ведь президент – он, а не Пауль.
    Неожиданно ему пришла в голову идея, которая могла бы спасти казалось бы безвыходную ситуацию. В своем очередном обращении к нации он объявил, что выпускает новый декрет, по которому все люди в стране, от мала до велика, должны отныне носить маски, в которых выдыхаемая углекислота будет превращаться в кислород, что позволит еще больше изменить климат в лучшую сторону.
    «Я понимаю, это принесет вам излишние неудобства, дорогие сограждане, но у меня нет другого выхода. Улучшение климата – вот наша основная задача, и я прошу понимания в этом важном для всей страны вопросе».
    Оказалось, что маски стоят денег, которых в государственной казне нет, поэтому каждый должен покупать их за собственный счет. Предприимчивые люди оказались как всегда не высоте. Были выпущены маски для мужчин и маски для женщин, простые, доступные каждому, и маски для богатых, отделанные мехом, бисером и даже драгоценными камнями. Кокетки украшали маски брошками или ожерельями, приделывали к ним искусственные уши с серьгами, а молодежь из неблагополучных семей расписывала их различными рисунками, часто неприличными.
    Но носить маски оказалось делом не особенно приятным. Тем более что, к несчастью, началась жара. Люди задыхались, теряли сознание, в результате резко увеличилась смертность среди стариков и новорожденных.
    Совершенно неожиданно на стенах домов в столице и некоторых крупных городах появились листовки, в которых объяснялось, что маски – затея глупая, которая кроме болезней и лишней траты денег никакой пользы природе принести не может.
    Петер сначала обиделся, затем почувствовал ярость.
    «Вот она, людская благодарность. Я днями и ночами думаю о том, как сделать народ счастливым, а что получаю взамен?»
    Вскоре зачинщики, ими оказались студенты университетов, были пойманы, арестованы и после краткого суда отправлены в тюрьму.
    С балкона президентского дворца Петер выразил недоумение, как среди такого работящего и любящего свою страну и своего президента народа могли затесаться неблагодарные, и обещал беспощадно бороться с ними. Глядя на президента влюбленными глазами – остальные части лица рассмотреть не удавалось, они были скрыты масками - присутствующие выразили аплодисментами полное согласие с любимым президентом.
    Вышедшие на завтра газеты в один голос сообщили, что, несмотря на старания врагов, ношение масок привело к значительному улучшению экологического состояния страны – произведенные исследования указывают на продолжающееся снижение содержания углекислого газа и увеличение кислорода в атмосфере страны.
    Народ ликовал.
    Петер был тоже доволен, хотя и  понимал, что необходимо действовать, продолжать действовать, выпускать декрет за декретом. Ведь любовь, даже любовь народа к президенту – вещь в себе и требует постоянного подтверждения. Нужно все время ее доказывать. А то глядишь, а любовь-то уже и прошла. Да и всякая любовь – штука иррациональная, никто с уверенностью не может сказать, почему она возникла и почему вдруг ушла безвозвратно.       
Неожиданно страх пополз по стране. По городу ходили странные субъекты в темных очках и записывали разговоры на улицах на магнитофон, после чего наиболее говорливые начали неизвестно куда исчезать. Люди боялись откровенно говорить с друзьями, высказывать свое мнение о политике и положении в стране.
    Брунгильда, любящая и любимая жена, мрачнела на глазах, дети, любимые сыновья, надежда отца, стали его чуждаться.
    «Петер, дорогой, опомнись», сказала Брунгильда. «Неужели ты не понимаешь, что не годишься на роль диктатора? Да и какой из тебя диктатор? Да ты больше похож на комедийного злодея, чем на диктатора. Ты выгнал иностранцев из страны, но это не улучшило жизни. Страна потеряла свою прелесть, свою многоликость, она стала серой и однообразной. Оглянись и посмотри по сторонам - по улицам ходят толпы в масках. Ну прямо венецианский карнавал, не хватает только спектаклей в стиле comedia del‘ arte и танцоров тарантеллы. Это не нравится не только мне, но и многим другим, хотя народ наш законопослушный, и все предпочитают молчать на людях. Ты просто ничего не знаешь о настроении граждан, тебе известно только то, о чем тебе докладывают. Выйди на улицу и поговори с людьми. Опомнись, пока не поздно!»
    Она даже обратилась к отцу за советом.
    «Народ верит не тем, кто говорит правду, а тем, кто говорит то, что хотят услышать. И с этим ничего нельзя поделать», ответил тот.
Дети уклонялись от разговоров об успехах в школе, об их увлечениях, о друзьях. Петер находил утешение только в Вотане, верный пес продолжал смотреть на хозяина влюбленными глазами.
«Не все так уж плохо, как это кажется  Брунгильде. Народ счастлив и любит меня». И ощущение собственной значимости не оставляло Петера даже несмотря на неурядицы в семье.
    На одном из заседаний Кабинета Министров совершенно неожиданно для Петера выступил Министр внутренних дел. Он заявил, что количество недовольных политикой правительства растет с каждым днем, и неясно, как с ними бороться.
    «Очень просто», ответил Петер. «В тюрьму. Там они поймут, что с всенародно избранной властью шутки плохи».
    «Позволю себе заметить, дорогой президент, тюрьмы переполнены. Мы нарушаем все нормы гигиены», грустно сказал Министр внутренних дел.
    «А я знаю, что нужно делать», сказал Министр Государственной Безопасности.  «Как известно, строительство тюрем – вещь дорогостоящая. В стране нет таких денег. Но зато в стране есть прекрасный опыт строительства и использования концентрационных лагерей. Нет, не подумайте, что я предлагаю травить бунтовщиков отравляющим газом, а затем сжигать в печах. Я не изверг и не варвар. К тому же, это просто люди, которые вовремя не поняли правильность нашей политики. Вот посидят в лагере на строгой диете и скинут лишние килограммы, занимаясь общественно полезным трудом. Им даже не нужно будет тратиться на спортивные студии. Только мне кажется, народу незачем знать о нашем решении. В случае неудачи мы скажем, что это было сделано тайно проникшими к нам иностранными агентами, и каждый из нас сможет утверждать, что ничего не знал о существовании таких лагерей в нашей демократической стране». 
    Петер заколебался. Предложение Министра Госбезопасности показался ему заманчивым, но что скажут соседние страны? Еще не пришло время с ними ссориться.
    Он пригласил к себе Пауля.
    «Ты хотел стать моим тайным советником и им стал. Теперь я нуждаюсь в твоем совете», и рассказал о заседании Совета Министров. «Мне очень импонирует предложение о строительстве концлагерей. А как ты думаешь?»
«Я всегда давал тебе хорошие советы, иногда рискованные», сказал Пауль. «Но при этом всегда был уверен, что они стоят того, чтобы рискнуть. В случае провала истории с концлагерями ты свалишь все на меня, и только я один окажусь виноват, а ты выйдешь сухим из воды. Нет, так дело не пойдет, дорогой друг».
    «Но ведь народ любит меня. Он мне все простит. А о тебе никто даже и не подумает».
    «Правильно, народ тебе все прощает, потому что любит. Но еще и боится, вернее не тебя, а ту систему, которая существует. Почему ты не хочешь понять, что дело не в концлагерях, и без них можно создать в стране такое, что любой побоится даже рот открыть. Но ты недостаточно тверд, чтобы совершить такое. Да, народ тебя любит. Пока. А любовь и страх несовместимы. Любовь приемлет только один вид страха – страх потерять любимого человека».
    «Довольно!» сказал Петер раздраженно. «Мне надоели твои лирические рассуждения. Я и не предполагал, что ты такой слюнявый романтик».
    «Мы вообще-то романтическая нация, разве ты не знал этого?»
    «Я прошу тебя только сказать, что мне делать?»
    «Решай сам. Незаменимых людей нет. Можно найти и тебе замену».
    «А как же наша дружба? Ты ведь всегда говорил, что ты – мой друг. Что же теперь изменилось?»
    «Времена меняются. Раньше ты всегда советовался с партией, со мной тоже. Теперь у тебя мания президентского величия, ты принимаешь решения сам и думаешь, что всегда поступаешь правильно. Так дело не пойдет. Если ты не изменишься, то, возможно, вскоре мы будем вынуждены поискать другого, более сговорчивого».
    «Ах, вот как, тогда запомни,  так просто я не сдамся. Не забывай, что я президент и в моих руках вся власть».
    «А в моих – вся государственная безопасность».
И он посмотрел на Петера так, что у того екнуло сердце.
    «Со мной просто так не разделаешься, и не мечтай. Я расскажу всем, что это ты наводнил страну своими агентами и создал атмосферу всеобщего страха. Народ пойдет за мной, а не за тобой».    
    Поползли различные слухи о том, что какой-то злой волшебник, приехавший откуда-то издалека, другими словами, иностранец, околдовал дорогого президента и заставляет его совершать неподобающие поступки. А президент, человек не только красивый, но и добрый, ничего не может с этим поделать, поэтому его можно понять и простить. 
    Вскоре в одной из газет появилась заметка о том, что теперь, когда иностранцы покинули страну, наступило время гражданам  подумать о том, как доказать свою принадлежность к коренной национальности. Что греха таить, одно время в стране были распространены смешанные браки, а по сему, детей, внуков и правнуков от этих браков нельзя причислить к людям чистой расы. Автор не говорил прямо, только намекал, что неплохо было бы своевременно избавиться от этих полу- и четвертькровок, пока они не наделали бед. Заметка была подписана: «Друг народа».
    В дурном настроении он пришел домой. Его встретил Вотан, жалобно воя. В доме было так тихо, как будто бы там никого не было. Петер позвал жену, затем детей, но ему никто не ответил. Дом был пуст. На столе в гостиной он нашел два конверта.
    Первый был от жены:

            Я ухожу от тебя, потому что не могу и не хочу жить с тираном. Впрочем, какой из тебя тиран? Ты – шут. Но в том и другом обличии ты мне неприятен.
                Бронислава.

            Второй был от детей:

    Нам стыдно, что мы - твои дети.
                Кристиан.   Маркус.

            «Они ушли, ну и пусть. Теперь у меня есть другая жена – моя страна, и другие дети – мой народ. Я счастлив с моей новой семьей!» подумал Петер.
    Только через несколько лет выяснилось, что Брунгильда приняла православие, постриглась в монахини в маленьком монастыре в горах, приняв имя Бронислава. Кристиан стал врачом и работает в госпитале в Малайзии. Маркус увлекся левыми идеями, вступил в армию сандинистов и погиб в джунглях Южной Америки.
    На следующее утро Петер решил зайти к премьер-министру и поговорить по душам и узнать, как обстоят дела в стране, каковы настроения граждан. Он знал приблизительно обо всем этом, но услыхать другое мнение тоже было интересно. Он уже издали увидел, что к двери прикреплен рисунок, показавшийся ему деревом с разноцветными листьями. Подойдя поближе, он рассмотрел рисунок, на котором действительно было изображено дерево, только гинеологическое. Корни его уходили в далекое прошлое, во времена Фридриха Барбароссы. Дерево было мощным, со множеством ветвей, разукрашенных в разные цвета – красный, синий, желтый, зеленый. А вершину дерева украшал он, премьер-министр, это ничтожество, который и место свое получил благодаря ему, Петеру, а так бы сидел где-нибудь в своем захолустном бюро и носу не показывал. Вот она, людская благодарность!
    «Так вот, кто автор статьи. Никогда не думал, что он претендует на мое место», подумал Петер. «Надо утереть ему нос, и мне найти своих предков. Уверен, что мне тоже есть, кем гордиться».
    Вечером он поехал в архив. Однако директор архива категорически отказался показать ему письмо, которое там хранилось.
    «Это письмо вашего прапрапрадеда, с надписью на конверте „Вскрыть через триста лет“. Триста лет еще не прошли, и я не могу нарушить волю умершего».
    Петер умолял, грозил, но директор был непреклонен. Вдруг он неожиданно смягчился и отдал Петеру конверт. Петер раскрыл его. Там было письмо.

            Дорогие дети!
    Я не хочу причинять Вам неприятности и завещаю вскрыть это признание через триста лет, когда все забудется и станет неактуальным.
    Будучи послом в Персии, я влюбился в персиянку и привез ее в Европу. Она жила в одном из моих поместий никому неизвестной и родила мне двоих сыновей, тебя, Франц, и умерла при родах, при твоих родах, Карл.  Так что в Вас течет смешанная кровь. Но об этом никто не знает и узнает только тогда, когда этого не нужно будет стыдиться...»

            Письмо выпало у него из рук.
    Он побрел домой. Вотан, увидев его, заскулил от страха, поджал хвост и забился под диван.
    «Вот что значит породистый пес. Он сразу понял, что во мне смешанная кровь».
Петер почувствовал, что не может больше оставаться один в этом пустом доме. Он хотел вывести Вотана, но не смог его нигде найти.
    «Тогда пойду один». И вышел.
    Шел он долго, сам не зная куда, пока не очутился в районе красных фонарей.
    Он шел, не смотря по сторонам, не отвечая на предложения женщин. Улица была плохо освещена, дома почти не просматривались в полутьме, окна со спущенными жалюзи напоминали черные дыры. Одно из окон на первом этаже было ярко освещено красным светом. Оттуда раздавались крики, приглушенные оконным стеклом. Высокая женщина, одетая в черный блестящий костюм, в маске с прорезями для глаз и рта стегала плеткой голого мужчину, привязанного наручниками к стене, а тот истошно кричал: «Бей меня! Бей крепче! Как сладко, когда ты меня бьешь! Я умираю от счастья! Я люблю тебя, люблю! Ты ведь меня не бросишь, будешь всегда бить меня? А я буду тебе платить за это»
    Что-то знакомое было в этом голом мужчине, прикованном наручниками к стене – полное дряблое тело, короткие, почти как у карлика руки и ноги.   
    «Да ведь это Пауль, мой давний друг, генератор националистического мировоззрения и мой тайный советник! Человек, которого боится вся страна, хотя и не знает в лицо», пронеслось в голове Петера.
    «Ну что, мой сладкий, хочешь тоже такого?»
    Перед ним стояла молодая женщина. Петер инстинктивно от нее отшатнулся. Она не была уродлива, можно сказать, была даже почти красива, стройная, с длинными ногами, может с грудью несколько великоватой, непропорционально большой по сравнению с изящным туловищем. Только кожа черная.   
    «На такие фокусы я, увы, не способна», продолжала она. «А того, мазохиста, мы все хорошо знаем. Он платит много, но ходит всегда к Сильвии, говорит, что любит ее, и ему больше никого не нужно. Да, любовь – штука странная», рассказала она ему. «Так вот почему он не хочет, чтобы его фотографии печатались в газетах»,  подумал Петер. «Ведь его здесь знает каждый».
«Пойдешь со мной?» предложила она.
    Петер хотел сказать ей: «Ты – негритянка!», но потом подумал. «Чего это я выпендриваюсь, во мне ведь течет персидская кровь», и молча кивнул.
    Она оказалось нежной, искусной в любви.
    «Профессионалка» – подумал Петер.
    Он вдруг отчетливо понял, что больше не хочет жить. Друг его предал, сам он не чистых кровей, да и националистическая идея, основная цель всей его жизни, и та обернулась против него.
    Он встал, пошел в ванную комнату и закрыл дверь на ключ. Там он нашел длинное полотенце, один конец его прицепил к крюку, на котором висела лампочка, из другого сделал петлю, всунул в нее голову, и спрыгнул с маленькой табуретки.
    «Вот я ей отомстил, этой черной... Приедет полиция и скажут, что это она меня повесила, и приговорят к смерти...» – мысли неслись у него в голове, перегоняя друг друга, пока он не потерял сознание. Полотенце не выдержало груза тела и оборвалось. Петер упал и ударился головой о край ванны. Женщина услышала шум, побежала к ванной комнате, но дверь оказалась закрытой. Она позвонила в полицию. Приехавшие полицейские взломали дверь и обнаружили залитого кровью Петера с петлей на шее. Они не сразу признали в этом голом человеке любимого президента. Скорая помощь доставила Петера в больницу, где врачи несколько суток боролись за его жизнь. Наконец, членам правительства было сообщено:
    «Жизнь нашего любимого президента вне опасности. Но перенесенная травма так велика, что президент станет полным идиотом и до конца жизни вынужден будет передвигаться в коляске».   
    Правительство было в полной растерянности. Что делать? Как сказать народу о случившемся несчастии? Предлагали найти двойника, найти преемника, провести досрочные выборы под портретами президента. Но эти предложения были сразу отвергнуты. Никакой двойник, равно как и преемник не смогут заменить президента, его привлекательности, его ума. Досрочные выборы – неизвестно, что они принесут. Было решено объявить в стране чрезвычайное положение и положиться на верность армии. А пока устроить прощание народа с президентом, как всегда с балкона президентского дворца.
    Когда было объявлено, что президент после тяжелой травмы, полученной при исполнении службы, по состоянию здоровья не может больше исполнять свои президентские обязанности и хочет попрощаться со своим народом, перед гражданами встала почти неразрешимая проблема, как нужно одеться. Нарядиться в праздничные наряды, как это было принято во время обращения президента к нации? Эта идея была сразу отвергнута – президент тяжело болен, и встреча с ним не праздник. Одеть траурные одежды – но ведь он еще жив, только болен, может быть, даже вскоре выздоровеет. Решили одеться буднично, в то, в чем ходят на работу.
    Такого количества людей не видела никогда прежде старая площадь перед президентским дворцом. Мужчины и женщины, молодые и старые, дети и инвалиды в колясках  стояли молча и не знали, что они увидят, в каком состоянии их любимый президент. Они не переговаривались, только ждали молча.
    Наконец, на балконе появились члены правительства. Они везли коляску, на которой сидел президент. Безжизненное тело, привязанное к коляске, болталось в разные стороны, слепые глаза смотрели куда-то вдаль.
    Люди закричали в ужасе. Они ожидали всего, чего угодно, только не этого.
    Премьер-министр зачитал прощальное обращение Президента. Все заплакали. Слезы потекли по щекам, просачиваясь сквозь маски. Плакали мужчины и женщины, молодые и старые, дети и инвалиды в колясках.
    Вдруг раздался мелодичный звон, как будто зазвенели тысячи колокольчиков, и вся площадь оказалась усыпанной мелкими осколками зеркала. Они отражали заходящее солнце, бросая вокруг себя бесконечное количество солнечных зайчиков.
    Люди с удивлением смотрели друг на друга.
    «Посмотри на себя», обратился к жене один человек. «В этой идиотской маске ты похожа на слоненка, у которого крокодил откусил хобот».
    «А ты в своей маске похож на козла – из-под нее высовывается твоя бородка», ответила жена и засмеялась.
    Смеялись все, мужчины и женщины, молодые и старые, дети и инвалиды в колясках, смеялись, указывая друг на друга пальцами.
Со всех сторон раздались крики:
    «Долой правительство тиранов! Да здравствует Свобода! Нужны новые выборы!»
Новые выборы!!
Выборы!!!

    P.S. Известно, что история повторяется дважды: первый раз в виде трагедии, второй раз в виде фарса. А третий раз?