Счастье бывает таким

В том декабре морозы пришли в наш южный город неожиданно. Три дня назад светило и даже слегка грело солнце, небо было чистым и высоким, а в первый же зимний день северный ветер принес тяжелые тучи, из которых сыпались крупные хлопья снега. Столбик термометра, весь ноябрь державшийся на отметке «плюс десять», стремительно сполз до «минус двенадцати». Я вышла из дома ранним утром одетая по-осеннему, полагая, что сегодня будет такая же погода, как и вчера, и позавчера и неделю назад. Утро оказалось неприветливо холодным, но вернуться домой и переодеться уже не было времени: я рисковала опоздать на работу.
Изрядно замерзнув и с утра и вечером, я заболела, и, отпросившись на пару дней, сидела дома у компьютера с чашкой чая с медом. Болеть в одиночестве – невыносимо грустно. Наверное, из-за того, что к вечеру стало ужасно тоскливо и почти до слез жалко себя, я не отправила в игнор некоего молодого человека, запросившего авторизацию в майл-агенте. Хотя, как правило, не авторизовывала незнакомых мне людей.
Мы начали переписываться. Мой собеседник был на два года старше меня. Я узнала, что он почти пять лет живет в гражданском браке, учится заочно по той же специальности, которую получила я. У нас оказалось много тем для разговоров – семейная психология, психология общения, фильмы, книги и т.п. Нам даже одни поэты нравились – Есенин и Цветаева.
Меня слегка смущало то, что он несвободен, но я успокоила себя тем, что в переписке нет ничего предосудительного. В конце концов, я тоже была связана отношениями. Хотя «связана» - не то слово. Да и словечко «отношения» сюда не подходит. Скорее, нечто непонятное, ни мне, ни второй стороне ненужное, но никому не хотелось начинать разговор о прекращении этой непонятности. Так и тянулось это неопределенное состояние уже почти полгода.
Я немного рассказала своему собеседнику о своих непонятных отношениях. Он слегка посетовал, что его гражданская жена (я обычно в подобной ситуации говорю «сожительница», но сейчас выразилась так, как говорил он), почти не занимается хозяйством, да и охладела к нему в последнее время, а ему хотелось бы, чтобы она готовила для него, провожала его по утрам и встречала с работы вечером.
Через пару недель с начала переписки я стала ловить себя на мысли, что тороплюсь в свою одинокую квартиру, чтобы скорее включить компьютер, дождаться значка «онлайн» рядом с его именем, прочитать уже привычное «привет» и завязать разговор. Я хотела увидеть его, но не предлагала встретиться: меня сдерживало его почти семейное положение. Мои псевдоотношения отошли на десятый план.
Еще через пару дней он спросил, читала ли я такую-то книгу. Я ответила, что нет, но знаю о ней и хотела бы прочесть. Он предложил мне аудиоверсию этой книги. Попробовал прислать на электронную почту, но файлы книги были тяжелые и не прикрепились к письму. И тогда он написал, что мог бы занести мне диск с книгой, ему это совсем не трудно, поскольку работает неподалеку от моего дома.
Мое сердце замерло, потом ухнуло куда-то вниз, потом встало на место и забилось так бешено, что, казалось, ему тесно, и оно сейчас сломает ребра и выскочит… Руки в унисон ему тоже замерли на клавиатуре, несколько секунд неподвижно лежали, а потом – с моей-то незначительной скоростью печати! – в секунду настрочили ответ, что я буду ждать его завтра после шести вечера.
Уже пожелав ему спокойной ночи, выключив компьютер, я думала, почему так взволновала меня предстоящая встреча. Он ведь несвободен, мы ни разу не виделись и знакомы-то заочно меньше месяца. Мне не пятнадцать лет, чтобы нафантазировать себе образ и влюбиться в него. Да и сомнения посещали меня: а могу ли я влюбиться?
Даже в подростковом возрасте, когда девочки живут мечтами и способны испытывать фейерверк эмоций даже в отношении недосягаемого артиста, певца, не говоря уже о мальчиках,  которые живут по соседству или учатся в этой же школе, я не испытывала ничего, что можно было бы назвать любовью или влюбленностью. Даже встречаясь с парнем в семнадцать лет, на вопрос «А ты любишь меня?», я впервые соврала. За ту ложь мне было стыдно перед самой собой. Мы расстались с тем парнем, в девятнадцать я познакомилась с другим, и также привычно соврала ему, отвечая на такой же вопрос. И стыдно мне уже не было. Потом, в двадцать три, завязывая знакомство, которое обернулось упомянутыми псевдоотношениями, я приготовилась снова врать, но мне вопросов о любви не задавали и врать не пришлось.
Вот поэтому я удивилась шквалу своих эмоций, на время захвативших меня. Мне казалось, что невозможно испытывать такой букет волнующих чувств к тому, кого знаешь только по переписке. Однако, было именно так.
В день нашей встречи я улизнула с работы пораньше, приготовила вкусный ужин и стала его ждать. Он пришел, немного смущенный, утомленный работой, принес мне диск с аудиокнигой. Я предложила сесть за стол и поужинать. Уговаривать его пришлось недолго. Вскоре смущение его улетучилось, мы непринужденно разговаривали и потом только заметили, что было уже поздно. Меня несколько удивило, что за все это время из дома ему не позвонили, не поинтересовались, почему он запаздывает с работы, но все же чужие отношения, как и чужая душа, - потемки, потому я не стала заострять на этом внимание.
С того дня он после работы заходил ко мне регулярно, мы обсуждали прочитанные или прослушанные книги, вместе смотрели фильмы, которые он приносил, но чаще просто разговаривали. Казалось, не было тем, которые мы бы не могли обсудить. По дороге на работу и обратно я слушала принесенные им аудиокниги, мы обсуждали некоторые моменты из них. Но гораздо интереснее было разговаривать друг о друге. К каждому его приходу я готовила что-то вкусненькое, потом стала спрашивать у него, чего бы ему хотелось на ужин. Я скучала по нему, но никогда не говорила об этом. Мне хотелось думать, что и он скучает по мне. Разумеется, я не спрашивала, но полагала, что если приходит, то, по крайней мере, ему со мной интересно.
Прошли новогодние праздники, я ходила в гости, гости приходили ко мне, десять дней пролетели как один, пора было выходить на работу. Новый год я встретила у родителей, Человек, с которым у меня было некое подобие отношений, в праздничную ночь был дома, а мне не хотелось оставаться одной. В другое время меня бы это расстроило, но тогда было уже все равно. Во мне разгоралось нечто к моему собеседнику. Не могу сейчас сказать, что это было, но при воспоминании о нем приятно теплело в груди и до дрожи хотелось его увидеть, посмотреть в его глаза и вдохнуть едва уловимый запах его туалетной воды. С ним мы переписывались ежедневно по нескольку часов. Иногда он звонил, чтобы «просто поболтать». Когда я видела его имя на дисплее своего телефона, внутренне улыбалась тому замиранию сердца, которое испытывала всякий раз при его звонке. А когда прошли праздники, он снова стал приходить ко мне в гости после работы. Мы пили ликер, который он приносил, смотрели фильмы, говорили о книгах, поднимали вопросы по специальности, по которой он учился. Мне было так уютно с ним, так тепло, что когда он уходил, я едва дожидалась его сообщения в майл-агенте о том, что он благополучно добрался до дома, желала ему доброй ночи и ложилась спать, чтобы не ощущать на себе давящего одиночества.
В феврале я решилась на разговор с тем человеком, с которым меня связывала нить призрачных отношений. Однако, сказать прямо о том, что хочу прекратить эту вялотекущую неопределенность, почему-то не смогла. Но нужно было что-то делать, и тогда я капризным безапелляционным тоном потребовала знакомства с родителями, обнародования отношений перед другими родственниками и друзьями и скорейшего решения нашего будущего. Я знала, что он не ожидает такого требования, испугается, попытается остановить поток моих требований и претензий, знала, что ни от одного мужчины нельзя добиться чего-либо подобным образом! Я не просчиталась! В этот же день мы разорвали эту ненужную связь.
Первым человеком, кому я позвонила сказать об этом, был мой собеседник. Мне почему-то очень хотелось сказать ему, именно ему. Потом узнали мои родители, моя близкая подруга. Но мне казалось важным то, что узнал он.
На следующий день после этого разговора мой собеседник пришел ко мне. Был выходной день, он пришел ко мне еще утром и до вечера мы были вдвоем. Мы посмотрели фильм, который долго обсуждали, потом заговорили о близких людях. Я спросила о родителях и узнала, что отец его погиб давно, а несколько лет назад умерла мама, что из родных у него остался только старший брат. Голос его слегка дрогнул, и мне показалось, что в душе его обнажилась незаживающая рана. Меня невероятно больно кольнули его слова о смерти мамы, мне захотелось обнять его и не то что бы пожалеть, - жалость ему была не нужна, - а побыть рядом тогда, когда ему это нужно.
Может, он почувствовал что-то, может, испытал собственный душевный порыв, но он взял мои руки в свои ладони. Наверное, время остановилось, потому что когда он брал мои руки, за окном было светло, а когда я осознала себя рядом с ним, стемнело. Детали разговора не отложились у меня в памяти, я помню только упоительное тепло его рук.
Я с того дня почти перестала спать. Февральские ночи были невыносимо долгими и одинокими. Я прежде любила свою квартиру, а сейчас она казалось мне пустой и бесприютной. В один из дней, когда мне не хотелось идти домой, я зашла в зоомагазин и купила морскую свинку. Прижимая к себе под шубой испуганное, дрожащее и пищащее существо, я приехала домой. Чувство одиночества немного отступило, мне было о ком позаботиться, а повизгивание, которым животное встречало меня, создавало иллюзию, что дома меня кто-то ждет. Я написала ему тем же вечером, что купила свинку.
Когда в очередной раз он пришел ко мне в гости, я стояла возле клетки. Он встал позади меня. Я слышала его дыхание и частое-частое сердцебиение и вдруг ощутила на себе его руки. Я осторожно положила свои ладони поверх его рук и почувствовала такой прилив тепла и нежности к нему, что даже слегка закружилась голова. Откинув голову ему на плечо, я закрыла глаза, и мы постояли так несколько минут. Он развернул меня к себе и поцеловал.
Потом мы пили чай на кухне. Почему-то я старалась не  встречаться с ним взглядом. Может, из-за того, что боялась, что глаза меня выдадут, расскажут о моем торжестве. Я тогда не знала, что означает этот поцелуй, куда все это зайдет и как разрешится.
Через несколько дней он пригласил меня погулять. Мы бродили по заснеженным улицам, он надел на мои замерзшие руки свои перчатки. Я чувствовала себя сказочно счастливой. А пару дней спустя он позвонил мне и сказал, что уходит от своей гражданской жены.
В первых числах марта он остался у меня ночевать. Семье объявил, что уедет на несколько дней к родственникам в другой город. Прижавшись к нему спящему ночью и слушая его ровное дыхание, я подумала, что счастье бывает именно таким, и что чем бы эти отношения ни закончились, все же последние дни были едва ли не самыми лучшими в моей жизни.
Через неделю он собрал вещи, объявил сожительнице, что уходит, и переехал на съемную квартиру. Я в тот же день приехала к нему, помогла разложить вещи, приготовила еду на несколько дней. Мы стали видеться ежедневно, он часто у меня ночевал. Вскоре переехал ко мне. Через полтора месяца мы подали заявление в ЗАГС. А 03 июня 2011 года была наша свадьба. По-прежнему, слушая его дыхание ночью, я думаю, что счастье бывает именно таким.