46. блинчики

46.   БЛИНЧИКИ


Это случилось на «пешеходке», когда мы добирались до верховьев Белина, к месту начала сплава. Тяжёлые рюкзаки, длинные переходы, высокогорье, жадность завхоза, выражавшаяся в скудном и однообразном питании – всё сказывалось. Ребята начали уставать. После третьего или четвертого дня пути Бобылев решил сделать сюрприз: приготовить для них на завтрак блинчики. Дежурили мы с ним вместе, и я наблюдал этот процесс от начала и до конца.
Встали мы ни свет, ни заря. Сюрприз, как-никак, для замученного народа. Проснутся – ахнут!
Меня он к этому священнодействию сначала не хотел подпускать, чтобы лаврами не делиться. А я, когда увидел, что он сотворяет, то сам отмежевался от сопричастности к этому делу.
Может быть Бобылев у себя дома, в условиях цивильной кухни и газовой плиты, когда-нибудь блинчики и пёк, может быть… Но тут его постигла явная творческая неудача. То, что получилось, блинчиками называть было нельзя.
– Первый блин – всегда комом, – оптимистично заявил он – Нужно больше масла!
Масло, которое с вечера выдал ему Антанюк, уже кончилось. Разбудил Бобылев Антанюка, и тот, спросонья не разобравшись, отлил ему из 5-литровой канистры ещё. Но, когда Бобылеву понадобилось масло снова, Антанюк проснулся окончательно, вцепился мёртвой хваткой в канистру и замотал головой.
– Не дам!
– Дашь!
– Не дам!
– Дашь!
Наивный завхоз попытался скрыться вместе с канистрой в палатке, но Бобылев его вытащил оттуда за ноги, придавил коленкой и авторитетом: – Дашь!
У Антанюка от жадности тряслись руки, а когда Бобылев масло нечаянно пролил, на нашего завхоза было жалко смотреть.
– Жадный завхоз – хороший завхоз! – крикнул я ему вдогонку, когда он, завладев канистрой с остатками масла, побежал прятать её от греха подальше.
Из палатки вылез Станкевич, принюхался и спросил: – Чем это у вас, блин, пахнет?
– Блины, Толя, блины…
– Народ!  Вставай!  «А-блин-манже»!  –  Блины  на  завтрак!  – заорал, обрадовавшись, Станкевич.
Слово «блины» сработало безотказно. Все выскочили из палаток и, продирая спросонок глаза, ринулись смотреть на блины.
– А где блины? – бестактно спросил Кандрица.
– Вот это, что-ли? – Дидоренко хмыкнул и, подняв «это» двумя пальцами из миски, стал внимательно рассматривать.
Бобылев в это время старательно хлопотал у костра и отмалчивался, как будто он тут ни при чём.
Карлинский подошёл позже всех, но храбро откусил первым. Затем он вопросительно обвёл присутствующих таким взглядом, что все потупили глаза, как будто в чём-то провинились.
– Что это такое? – грозно спросил Карлинский.
Никто не откликался, все стали рассматривать свои ботинки, но Кузя, не выдержав затянувшейся паузы, сказал: – Блины...
– Кто… пёк… блины! – подчёркнуто членораздельно повторил Карлинский, упираясь тяжёлым взглядом то в Кузю, то в меня, то в Станкевича.
– Кто пёк блины, я вас спрашиваю?
– Адмирал пёк! – сказал Антанюк, заслоняя собой Бобылева.
Карлинский откусил во второй раз:
– Хорошие блины! – сказал он с чувством, и начал есть.
И все начали.
И всё съели.


***