Батюшка Дон кн. 2 гл. 6

С началом осени положение на южном фронте сильно осложнилось. 29 сентября немецкие войска двумя ударами по сходящимся направлениям прорвали оборону советских войск и к 10 октября окружили и уничтожили северо-западнее Бердянска часть сил 18-й и 9-й общевойсковых армий Красной Армии.
Гитлеровцы, развивая наступление, устремились к Ростову и Артёмовску. Группа германских армий «Юг» включала в себя 17, 1, 3-ю армии, 1-ю танковую армию и 4-й воздушный флот. Войска Оси превосходила советские войска по живой силе, артиллерии и самолётам почти в два раза, при равенстве по танкам.
14-го октября 383-я стрелковая «шахтёрская» дивизия впервые вступила в бой с группировкой противника в составе 4-й немецкой горнострелковой дивизии и итальянской кавалерийской дивизии «Чезаре». Дивизия полностью уничтожила полк «Королевских мушкетёров» итальянцев, но была вынуждена пятиться к областному центру.
… Осень не любит кричащих красок бурной весны, ослепляющего дерзкого солнца и яростно рокочущей грозы. Осень, как благородная дама вся в неуловимых тонах - мягких, нежных и чарующих. Она с тихой печалью прислушивается к шороху опадающих листьев, тишине уходящего на покой леса и прощальным крикам журавлей в высоком небе.
- Пришла и моя пора воевать! - в октябре Петя Шелехов ушёл на фронт.
Первому батальону дивизии нежданно повезло. По разнарядке обкома партии крупная шахта города Сталино выделила наличный автотранспорт предприятия для доставки добровольцев на передовую. Пожилой горняк шахты «Будёновская» Семён Глухов особенно радовался этому факту:
- Вот свезло нам, братишки, не придётся ноги сбивать!
- Что, дядька Семён, - спросил парень небольшого роста, - пешком не любишь передвигаться?
- Спасибочко, находился за свою жизнь вдоволь...
- А может, к немцу на свидание спешишь?
- Эх, молодёжь! - отмахнулся Глухов. - Вам бы только ржать, как кони…
Вскоре подъехали полуторатонные грузовики с выключенными фарами, и в них погрузились прошедшие короткую военную подготовку солдаты.
- Командование приказало нам срочно занять позиции, - прокричал уставший майор. - По машинам!
Полковая разведка накануне выяснила, что немцы собрались атаковать утром. Командование дивизии спешно проводило переброску пополнения, чтобы сделать все боевые части полностью укомплектованными.
- Поехали, - сказал Семён и пошутил: - Может, в последний путь…
- Да, когда немцы только нас увидят, сразу повернут назад! - шутили бойцы, в основном молодые парни. - Глядишь, и война кончится… 
Напротив Глухова сидел молоденький паренёк, почти мальчик. Он смотрел на луну, как будто витал в облаках и мечтательно улыбался. Рядом примостился высокий, черноволосый парнишка, со смутно знакомым лицом.
- Ты случайно не Шелехова Григория сынок? - спросил его Семён, когда грузовики тронулись. - Больно похож…
- Точно, - вяло ответил он и назвал себя: - Шелехов. Петя.
- Вот и хорошо, вместе воевать будем, - обрадовался знакомый отца. - Мы с твоим батей долго работали в бригаде… Как он? Знаешь, жив ли?
- Давно не писал, - хмуро сказал Пётр и отвернулся.
Машины подъехали к линии фронта. Когда поблизости взорвался шрапнельный снаряд, сосед Пети подпрыгнул, точно его подстрелили. Затем он озабоченно сунул голову в каску, которая у него, как и у всех, болталась на ремне. Глухов, чтобы подбодрить его, доброжелательно спросил:
- Первый раз идёшь в бой?
- Конечно.
- Лет тебе сколько, сынок?
- Скоро восемнадцать будет, - ответил тот и покраснел.
Ему было стыдно, что он надел защитную солдатскую каску на голову. Шелехов боялся показаться трусом.
- В ноябре… - уточнил он.
Неподалёку прогремел ещё один взрыв, и паренёк опять вздрогнул. Семён сказал что-то, но слова заглушил металлический стук друг о друга ящиков с боеприпасами под ногами.
- Как дрова везёт, - ругнулся он матом.
- За людей нас не считает…
Машина ехала широкими зигзагами по немыслимым ухабам, и снаряжение глухо лязгало. Разрывы снарядов становились ближе и ближе.
- Мне кажется, - предложил один солдат с наигранной небрежностью. - Мы могли бы начать надевать каски…
В мгновение ока все нахлобучили их, и почти сразу грузовик остановился на краю широкой равнины.
- Приехали, - крикнул водитель и выпрыгнул. - Вылезайте, ребятки…
- Эх, ноги затекли!
Солдаты схватили снаряжение и выбрались из кузова. Мечтательный юноша неловко пытался спуститься, как можно быстрее. Его худое, долговязое тело вытянулось во всю длину. Он уже наполовину слез, когда заблудившийся снаряд с пронзительным воем угодил прямо в их машину.
- Твою мать! - матюгнулся Глухов.
- Ложись! - заорал майор.
Последовали яркая вспышка и оглушительный грохот. Пётр автоматически бросился на землю и закрыл голову руками. Через мгновение он ощутил, как что-то с глухим звуком упало у его ног. Это оказался   завозившийся сосед.
- Давай, давай! - крикнул ему Семён. - Скорее пошли, а то сгорим к чёртовой матери.
- Я только ему помогу…
Младший Шелехов толкнул неподвижного юношу, но тот не двигался. Он наклонился и потянул его за костлявое плечо. Оно было липким и влажным. Только тогда Пётр увидел, что его голова висит на туловище лишь благодаря тонким кускам кожи, кости позвоночника оказались перерезанными неведомыми ножницами. 
- Что с ним случилось? - не понимал он. - Как это?
- Убит... - безразлично сказал Семён.
- Он же секунду назад был жив…
Сержант Кошкин, муштровавший их в учебном лагере, резкими командами построил взвод и раздал всем боеприпасы. Падавшие время от времени тяжёлые снаряды заставляли отряд пару раз прерывать движение и укрываться в канавах.
- Ложись! - командовал сержант. - Бегом вперёд!
Множество немецких ракет, как взбесившиеся кометы, взмывали в ночное небо, отчего холмистая возвышенность впереди походила на призрачный мираж.
- Немец огня не жалеет, - отметил Глухов, шагавший рядом с Петром. - Пуляет в белый свет, как в копеечку…
- Патронов видать много!
Внезапно из мутной темноты появилась сутулая длинная фигура с каской, закинутой за плечи, и с немецким автоматом, болтавшимся на груди. Человек резко остановился и, подняв автомат, подозрительно спросил: 
- Кто такие? 
- Пополнение.
- Ничего не скажешь, вовремя припёрлись нга передовую, - пробурчал солдат, назвавшийся младшим сержантом Степаненко. - Валите следом за мной.
Пока они, как слепые, пробирались к окопам, он рассказал Кошкину о тяжёлом бое, который окончился недавно. Степаненко осторожно провёл взвод новобранцев по овражку между невысоких холмов и скомандовал:
- Стой! - он кивнул в сторону невнятно выделявшихся на тёмном фоне походных палаток. - Вот наш штаб. 
В нужный момент из них появился молоденький лейтенант и, представившись командиром роты Ивлевым, начал хриплым голосом отдавать распоряжения:
- Кто умеет обращаться с «Максимом»?.. У нас пулемётчика убило…
- Я в «гражданскую» стрелял!
- Фамилия?
- Глухов.
- Отдай свой карабин сержанту! - приказал он и вытер потный лоб рукавом. - Он покажет, где пулемётное гнездо… Твой сосед по строю будет вторым номером расчёта…
Семён с Петром спрыгнули в мелкий окоп, и почти сразу началось представление. Вместе со шквальным огнём артиллерии выплеснулось жадное пламя, которое, казалось, охватило всё вокруг.
- Понеслось! - прошептал Глухов.

***
Транспортная часть Иоганна Майера расквартировалась в украинском городе Полтава. Их отделение разместили в очень милом домике с приятной пожилой парой. Неожиданно они встретили радушный приём и поэтому чувствовали себя совсем как дома. Хозяева дома неплохо говорили по-немецки. На каминной доске стояла фотография молодого человека в форме советского моряка. Всегда подозрительный Франца спросил их:
- Это ваш сын?
- Один из троих сыновей, - ответил пожилой мужчина. - Двое других служат в пехоте, но с начала войны о них ничего не слышно.
Впечатлительный Иоганн впервые задумался, что вся эта война была совершенным безумием.
- Эти пожилые люди обращались с нами так, будто мы были их собственными сыновьями! - удивлялся он и смешно морщил нос в веснушках. - В ответ на их радушие нам, возможно, придётся стрелять в их мальчиков, изо всех сил стараясь их убить…
Через неделю после командировки в Запорожье за автомобильными шинами парни направлялись к дому. Издали была видна лихорадочная активность в воздухе.
- Зачем они сюда летят? - спросил Пилле.
Самолёты приблизились, и все увидели их красные и зелёные навигационные огни. Франц покачал головой. 
- Летают вокруг, как в мирное время, - проворчал он, приглядевшись. - Всего вижу три самолёта.
Вдруг Ковач взглянул вверх с тревогой и сказал:
- Э, да это же не наши!.. Это русские.
- Не шутишь? Зачем у них огни?
- Думаю, маскировка…
В подтверждение его слов вдруг разверзся ад. В ближайший дом пришлось прямое попадание, бомба поразила троих солдат. 
- Только что они были живыми людьми, - опешил Майер, - а теперь превратились в бесформенную окровавленную массу.   
- Наш грузовик горит! - Вилли схватил ведро. - Нужно тушить пожар.
Двое солдат скрючились поблизости, один оказался поваром из Гамбурга. Можно было подумать, что он жив, лишь тонкий осколок бомбы торчал из его челюсти. После гибели грузовиков безлошадные были переведены в роту специального обслуживания. Лейтенант Зибланд выступил с кратким прощальным словом и пожал всем руки. Когда он подошёл к Вилли, тот усмехнулся и сказал:
- Скучновато будет без нас?
- Не унывай, мой мальчик, - сказал бывший командир. - Даже это представление однажды закончится…
Новым командиром оказался маленький капитан - настоящее напыщенное ничтожество. Он приветствовал прибывших лекцией о воинской дисциплине и гражданском долге. Он был подобен собаке, которая больше лает, чем кусает, и однажды Иоганн его расколол.
- Капитан Кребс - хвастун и настоящий зануда, - сообщил он товарищам, - но мы научимся с ним ладить.
- Как?
- Мы просто будем подыгрывать его тщеславию…
База снабжения ждала новых охранников. В специальном соединении, которому придали их роту, отдали приказ до наступления утра прибыть к лагерю русских военнопленных:
- Нужно забрать оттуда партии подневольных рабочих для погрузочно-разгрузочных работ. 
Грузовик доставил их в Кременчуг. Когда Майер вошёл в лагерь, то едва смог перевести дух. За металлической трёхметровой решетчатой оградой со сторожевыми вышками, пулемётами и прожекторами, расположенными через равные промежутки, находились тысячи русских, размещённых в убогих бараках. Каждый отдельный барак был окружён колючей проволокой.
- Всё сооружение напоминает медвежью яму, - оглянулся Иоганн.
Это впечатление усиливалось огромными кровожадными псами, которых охранники держали на коротких поводках. Один из лагерных охранников открыл дверь в барак и прокричал:
- По три становись!
Заключённые потоком хлынули наружу. Резкие слова команды выстроили их в колонны. Говоривший по-немецки староста, назначенный охраной, с грубостью отобрал пятьдесят человек, а остальных загнал обратно в барак. Некоторые пытались проскользнуть в рабочий отряд, но те, которых уже отобрали для работы, отгоняли конкурентов криками:
- Пошли нахер!
Это надоело толстому охраннику, он ослабил поводок собаки. Одним прыжком пёс пробрался в гущу свалки, впился зубами в руку старосты.
- Охранник взирает на это с полнейшим равнодушием, - удивился Майер, - он и не подумал отогнать пса… 
Когда избитый русский попытался убежать обратно в барак, пёс выпустил руку старосты, бросился за ним и впился зубами в его ягодицы. Новая жертва истошно заорала, но в последнем отчаянном усилии ему удалось дотянуться до двери барака, оставляя клочья штанов в зубах собаки.
- В жизни не видел более обескураженного пса! - засмеялся Пилле.
Они вышли наружу и тронулись в путь с пятью десятками живых скелетов. Худые пленники шатались, как пьяные. У многих не было шинелей, униформа свисала лохмотьями. Они носили с собой пустые жестяные банки из-под мясных консервов и помятые железные ложки.
- Доходяги! - Ковач отвернулся. - Не могли отобрать более крепких?
У некоторых был маленький узелок за спиной, видимо, с запасными обмотками или с помятой флягой для воды, которые они не решались нести открыто, боясь вызвать зависть у других.
- Вот это работники, - присвистнул Ковач и облизал полные губы, - они еле таскают ноги. Нам придётся работать за них.
База делилась на три секции: склад боеприпасов, хранилище горючего и продовольственный склад. Прибывали и уезжали грузовики, работа пленных заключалась в том, чтобы загружать и разгружать их.
- Быстрее, быстрее! - то и дело раздавалась нетерпеливая команда.
- Русские очень слабы, - оправдывался Иоганн. - Они едва держатся на ногах. Не говоря уже о том, чтобы прилагать физические усилия.
Четверо с трудом поднимали ящик. Каждый стремился угодить. Они соперничали друг с другом, подгоняли один одного.
- Резче двигай клешнями! - ругались они между собой.
Они надеялись добиться лучшего обращения, получить ломоть хлеба.
- Мне жаль этих доходяг, - думал молодой Майер. - Среди них есть почти дети и бородатые старики, которые годятся нам в деды.
Все пленные выпрашивали еду или папиросу. Они скулили и пресмыкались перед охранниками, как побитые собаки. И если им давали что-нибудь, тогда они ползали на коленях и целовали руки.
- Как должно быть, богат их словарь словами благодарности! - удивился Пилле и почесал за оттопыренным ухом. - Не верю своим ушам.
- А я своим глазам… - ухмыльнулся близорукий Вилли.
Это были человеческие существа, в которых не оставалось ничего человеческого. Люди, которые на самом деле превратились в животных.   
- Однако имею ли я право осуждать их? - рассуждал склонный к философствованию Майер. - Если нас самих никогда не заставляли променять последние остатки гордости на кусок хлеба?
Ежедневно пленные умирали от истощения. Однажды за ящиком боеприпасов Ковач обнаружил троих мёртвых русских с посиневшими лицами. Они замёрзли насмерть прошедшей ночью. Почему-то не успели присоединиться к отправлявшимся обратно в лагерь товарищам.
- Куда они пойдут, ведь кругом наши войска? - произнёс унтер-офицер.
- Есть убежавшие, - согласился Пилле, - но очень-очень мало...
Было довольно заманчиво улизнуть во время работы вне лагеря, но не часто находился человек, воспользовавшийся этой возможностью.
- В подобной ситуации любой из нас ухватился бы за малейший шанс удрать, - хорохорился Франц, - но русские солдаты сделаны из другого теста.
Бродячих собак вокруг развелось великое множество. Единственное, что их роднило, было то, что все они выглядели невероятно тощими. Пленные постоянно пытались изловить животных. Они просили немцев жестами, имитируя лай и выстрел «пиф-паф», убить собаку. Майер застрелить одну.
- Для меня это своего рода спорт… - подумал жалостливый Иоганн. - Кроме того, этих диких собак развелось огромное количество.
Охранники кинули им подстреленную собаку. Немцы смотрели с отвращением, как разыгрывалась тошнотворная сцена. Вопя, как сумасшедшие, русские набросились на собаку и руками раздирали её на части, хотя она была ещё жива.
- Это моё! - кричал чёрный, похожий на грека пленный.
- Вали отсюда… - отпихивал его курносый блондин.
Внутренности они запихивали в карманы, вроде неприкосновенного запаса. Всегда возникали потасовки за то, чтобы урвать кусок побольше.
- Горелое собачье мясо воняет ужасно, - возмущался Шольц. - В нём почти нет жира... Как его можно есть?
- Нам этого не понять! - горько сказал Майер.
За бараками была большая вонючая куча отбросов и, если охраны не было поблизости, они копались в ней. Они ели гнилой лук, от одного вида которого могло стошнить…
- Животные… - сделал окончательный вывод Пилле.
- Совершенно верно о них говорит партайгеноссе Геббельс, - кивнул коротко стриженой головой Вилли.
- Точно! - согласились все солдаты. - Они не люди!
Во время погрузки продовольствия разбилась пара бутылок водки, и алкоголь вылился на пол грузовика. Русские вскарабкались на него и слизывали жидкость языками, как коты валерьянку. На обратном пути в лагерь трое из них свалились мертвецки пьяными. Франц рассвирепел:
- Проклятые ублюдки, будьте же людьми!
Он стал избивать одного из этих бедняг прикладом ружья, а жалостливое хныканье этого человека только приводило его в неистовство.
Твари! - он рычал от ярости, как тигр, и безжалостно наносил удары, пока Майер не подскочил к нему и не схватил за плечо.
- Боже Всемогущий! - крикнул Иоганн. - Что это на тебя вдруг нашло? Возьми себя в руки. Оставь бедняг в покое!.. Они окончательно протянут ноги и без твоей помощи!
- Я больше этого не вынесу!
- Будь сам человеком… - попросил Иоганн.
- Не смотри на меня так! Я сойду с ума!.. У меня крыша едет! Ничего, кроме этих проклятых страданий... Ничего, кроме этих существ, этих пресмыкающихся! Смотри, как они ползают по земле!
- Они люди.
- Слышишь, как они хнычут?.. Их надо раздавить раз и навсегда, мерзкие твари, просто истребить...
После вспышки он успокоился, ненормальный блеск в глазах погас.
- Иоганн, - пробормотал Франц и отвернулся в сторону. - Ты должен понять... Просто я не могу больше этого выносить.
На обратном пути они всё время молчали. Следующим вечером, когда они ложились спать, Франц тихо сказал:
- Мне очень жаль, старик, что так вышло.
- Не бери в голову! - улыбнулся Майер.
- Я хочу отправиться добровольцем на фронт, - сказал грустный товарищ и предложил с надеждой: - Пойдёшь со мной?
- Конечно! - легко согласился Иоганн.

***
Неожиданно вокруг окопов красноармейцев начали рваться тяжёлые снаряды, потом вступили немецкие пушки меньшего калибра. Затем послышался вой сокрушительных миномётных снарядов всех калибров, которые безжалостно кромсали украинскую землю. Даже она с её бесчисленными ранами, казалось, пребывала в яростной агонии.
- Это конец, - одна мысль шарахалась в голове Петра Шелехова, - здесь выжить невозможно…
Два несчастных человеческих существа забились в крошечное укрытие, зажав ладонями уши, открыв широко рот, чтобы уберечь барабанные перепонки от взрывов, в ожидании, когда один из снарядов уничтожит их. 
- Господи! - молился праведный комсомолец Шелехов. - Не дай мне умереть… Я такой молодой!
Прошла целая вечность, прежде чем шквальный огонь прекратился так же неожиданно, как и начался. В ушах Петра заломило от внезапной тишины. Когда он поднял голову над краем окопа, то увидел серый туман из едкого пороха и дыма, медленно поднимавшийся в воздух над всей местностью и застилавший собой луну и звёзды.
- Как думаешь, мы остались единственными в живых? - спросил оглохший Глухов. - Вряд ли кто выжил после такой бомбёжки…
- Не знаю, - честно признался Шелехов, вытряхивая песок из ушей. - Кругом земля набилась, даже на зубах хрустит…
Вдруг над цепью холмов взметнулись высоко в воздух белые вспышки ракет и заполнили ослепительным светом крутой склон перед ними и полосу земли на равнине.
- Пехота пошла, - прошептал хрипло Петя.
- Гляди, мы не одни! - выкрикнул оглохший Семён, показывая рукой копошившихся рядом бойцов. - Немцы скоро атакуют, вишь рассветёт...
Они приготовили пулемёт и пристально разглядывали равнину внизу, высматривая малейшую движущуюся тень. Где-то нервно застучал один из русских пулемётов и спровоцировал другие, хотя никакого противника пока не было видно. Слышался только низкий непонятный гул, как будто вне поля зрения крадётся огромный зверь, готовясь к прыжку.
- Идут «фрицы», - лейтенант Ивлев перебегал позади окопов и старался подбодрить оглушённых бойцов, - приготовиться к бою… Не робей, ребята!
- Нам уже робеть нечем…
Кругом зажглись красные огни, сигнал, который предупреждал об атаке противника. Гитлеровцы дружно высыпали из своих укрытий, и бой мгновенно вспыхнул в нескольких сотнях метров слева от них.
- Сколько же их? - удивился Семён.
- До хрена!
Они видели смутные очертания фигур, ползущих, как ящерицы, через равнину и вверх по склону. Тогда Глухов положил палец на спусковой крючок и с силой вдавил его.
- Вот вам привет! - азартно закричал он. - Получите и распишитесь…
- Давай! - с азартом поддержал его Шелехов.
Почти в унисон с их пулемётом другие красноармейцы выпустили очереди трассирующих огней по смутно различимым целям. Размытые фигуры наступавших неотвратимо приближались. Они вдруг выросли, рванулись вперёд, затем снова упали и слились с землей.
- Где же они, - запаниковал Пётр, - как ловко они маскируются!
- Найдём… - прошипел Семён.
Их злость от этого открытия возрастала, но вместе с ней росла паника. Он думал, что сойдёт с ума, когда нужно было менять ленту «Максима» или заклинивало патрон.
- Быстрее! - торопил его напарник.
- Сам знаю… - огрызнулся Петя.
Он менял ленту за лентой, а тени всё приближались. Немецкие трассирующие пули, выстраивавшиеся огненной цепочкой, в каждом пятом патроне обозначали центр склона и шли вперёд, прорезая равнину.
- Вот гады! - ругался потный Глухов. - Нащупали наше положение, скоро накроют.
- Может, отступим? - осторожно предложил Шелехов.
Трассирующие пули противника находили их собственное укрытие, ударяя по камням на бруствере и улетая прочь к высоким звёздам.
- Куда?
- Вон они! - заорал Семён.
Нервы уже не выдерживали напряжения боя. Пётр наполовину вылез из окопа и стал бросать вниз одну за другой ручные гранаты. Он левой рукой быстро выдёргивал чеку, потом резко выкидывал вперёд и вверх правую. Шелехов так увлёкся, что даже выбросил сапёрную лопатку напарника. 
- У нас почти закончились боеприпасы, твою мать! - ужаснулся он.
- Значит, нам крышка.
- Смотри, там какая-то суматоха… Они отступают!
Невыносимое напряжение мозга на мгновение спало. Однако хитрые немцы начали сосредотачиваться на правом фланге батальона. В считанные минуты опорные пункты оборонявшихся были обнаружены благодаря перекрёстному огню противника.
- Ага, дождёшься, - зло рявкнул Шелехов.
- Я бы давно отступил…
Противотанковая пушка ополченцев продолжала вести огонь, как часовой механизм, но пулемёты замолкали один за другим, да и огонь из стрелкового оружия почти прекратился.
- Ты слышишь звуки пистолетных выстрелов? - спросил Петька, до предела вытянув тонкую шею. - По-моему там началась рукопашная.
- Так они и до нас доберутся…
Пули засвистели у их укрепления, выпущенные с новых позиций противника. При свете частых вспышек они увидели внизу   огромное количество наступавших врагов. Часть из них уже ползло вверх по склону.
- Закрываем лавочку, - сказал возбуждённый Глухов. - Если мы не уйдём сейчас, то будет слишком поздно.
- Понял.
Они с двух сторон взяли тяжеленный «Максим» и патроны. Выбрав относительно спокойный момент, выбрались из окопа и побежали, спотыкаясь под пулемётными очередями, взбивавшими землю. Пули иногда отскакивали рикошетом и пролетали со свистом над их головами.
- Поднажми, Шелехов! - прохрипел Семён. - Вон там запасная позиция.
- Не могу быстрее…
Самая смертельная гонка, которую когда-либо выигрывал Пётр, закончилась.  Они упали в овражек, на который давно нацелились, и в изнеможении привалились к его стенке, наслаждаясь минутной безопасностью.
- Пока немцы не успокоятся отсюда нам не двинуться, - предположил, отдышавшись, опытный шахтёр. - Еле ноги унесли…
- Если бы не пулемёт, добежал бы быстрее! - оправдывался Пётр и потёр правую ногу. - Все ноги синие от ударов об проклятую железку.
- Скажи спасибо, что, жив. 
Юный Шелехов лихорадочно заправлял оставшиеся патроны в матерчатую ленту. Они попробовали расстрелять её, но, очевидно, в спусковой механизм попала пуля, и он не работал.
- Знали бы раньше, бросили эту «бандуру»! - сказал Глухов и грязно выругался: - Рук не чувствую, словно смену отпахал…
- Я тоже!
Им пришлось какое-то время пролежать без дела, пока атаки немцев не закончились. Они бросили сломанный пулемёт и поползли назад. За внутренним гребнем горы они увидели жалкие остатки своей части.
- Это все? - не поверил Семён.
- Нам сильно повезло… - присвистнул напарник.
Раненые, поддерживая друг друга, ковыляли в тыл. Здоровые солдаты лежали маленькими группами, спали на мокрой земле там, где упали, не пользуясь даже плащ-палатками. Люди едва могли говорить - это отнимало слишком много усилий.
- Видать немцы выдохлись, - предположил с надеждой Петька, - давненько не атаковали…
- Тоже, небось, люди: есть, и спать хотят! 
Они, не скрываясь, в полный рост опустились к своим. Рядом с ними плёлся сержант Кошкин, грязный, как и они, в изодранных и забрызганных кровью брюках, без винтовки и даже без поясного ремня. На расспросы Семёна он неохотно отвечал:
- Командир роты?.. Он убит.
- Неужели оставим город?
- Я что командир дивизии…
- Приказано отходить?
- А я почём знаю! - огрызнулся сержант и матерно выругался.
 
Продолжение  http://proza.ru/2012/08/20/60