Плоть ангела

Для тех кто любит сказки
 
               
                Сон в летнюю ночь, переходящую в летнее утро.
 
        Ей часто снились деревья с белыми стволами – лес стоял белый-белый, светлый, приветливый, и текла большая полноводная река. И два раза в год маленькая Руса, дочь царя, провожала взглядами вереницу нежно курлычущих в небесах птиц – журавлей, гусей, лебедей. Они опускались на отдых на большую поляну и устраивали птичьи хороводы. Мать – высокая, с двумя  косами цвета золотой соломы, спускавшимися на грудь, в белом, всегда чистом платье, с богатой вышивкой алыми, зелеными и желтыми шелковыми нитками, привезенными купцами из далекой страны и выменянные  отцом на драгоценные горностаевые шкурки. И еще отец купил своей любимице Русе бусы из желтого камня, похожего на окаменевший мед. Они пять раз обернули тоненькую шейку семилетнего ребенка. Но не только купцы на своих легких ладьях приплывали в их заросшее непроходимыми лесами царство. Однажды, в разгар лета, когда дети уже вдоволь объелись лесной земляникой и сладчайшей малиной, на реке появились устрашающего вида суда. Носы их были украшены странными деревянными чудовищами – они скалили пасти, как волки, но лики их были страшнее. Змеи – не змеи. «Драконы! – Сказал старый Друд. - Беда плывет в наш дом».
        Он был самым главным после отца в племени. Он разводил большой костер, бросал в него разные волшебные травки и рассказывал соплеменникам о будущем урожае, и обильности или скудости охоты. Он знал звезды и язык зверей. Он разговаривал даже с духами предков, и те сообщали ему сведения, скрытые от простых людей, но о внезапном появлении черных ладей они промолчали и люди были не готовы к коварному нападению.               
        Три ладьи тихо пристали к песчаному берегу. Из окон своего терема отец наблюдал, как на его мирную землю стали спрыгивать великаны. Одеты они были в плетеные из металла кольца и прочную, дубленую кожу. На головах медные горшки с перьями. Диво дивное!
        Отец, завороженно глядя на незваных гостей, распорядился увести женщин и детей в пещеры, часто спасавшие им жизнь.  Каменные лабиринты,  прорытые водой в высоком берегу реки, служили для хранения  запасов – зерна,  съедобных кореньев, вяленого мяса. То, чем питалось племя в годы неурожаев.
        Пришельцы были хорошо обучены военному разбою. Они быстро подавили сопротивление мужчин небольшого городища на берегу полноводной реки.
        Битва хорошо вооруженного отряда – машины убийства, закончена! Оглядевшись,  их вождь в развевающемся на ветру алом плаще и черной кожаной маске, приказал своим воинам:
        - Ищите царицу! Наш повелитель наслышан от купцов, что побывали здесь, о её красоте. Он, мальчишка, - презрительно скривился предводитель воинов, - заранее воспылал к ней страстью.
        Воины бросились искать женщину по добротно срубленным высоким домам. Но ни женщин, ни детей в них они не обнаружили. Вытащили на свет только замшелого старика, притулившегося за  печкой, и  жестоко истерзав его добились от несчастного указания места тайного входа в каменный лабиринт.
        Хищная ласка ворвалась в курятник и передушила всех цыплят. Руса видела, как её мать, уже здесь в лабиринте, лежа на шкуре медведя,  родила долгожданного сына. И повивальная бабка держала его в руках, а мать помучалась  еще немного рождая послед. Она должна была съесть часть его, как это делают рожающие суки, чтобы прибыло молоко.   
        Но ворвавшиеся в лабиринт воины схватили её за золотые косы и, оглянувшись на бабку, коротко спросили: - Царица?
        Та, трясясь от страха за свою жизнь,  кивнула. Грубо откинув старуху в сторону, они накрыли царицу покрывалом и  понесли из пещеры. А старуха отлетела к темной стене, и это спасло Русе жизнь. Она упала на девочку, прикрыв её своим телом. И в скорости это тело пронзил острый меч.
        Мечи сверкали, как молнии в беспощадной ночной буре.
        Быстро, короткими мечами, поубивав громко кричащих от страха подростков мужского пола, они собрали молодых женщин, девушек и детей и повели их из лабиринта к свету.
        Эти воины хотели только воевать,  а для войны были нужны мальчики, и их женщины приспособились к мужским причудам, стали рожать исключительно мальчиков. И женщин, драгоценных женщин, стало не хватать. Они могли бы брать жен в соседних диких племенах. Но те женщины – низкорослые, черноволосые, как головешки потухшего костра, раскосые и с желтой кожей, не привлекали их.
        Руса с тоской смотрела вслед воинам. Она хотела кинуться вдогонку за ними, но тут увидела, что новорожденный малыш по-жалкому сморщился и вот-вот заплачет. Она поняла, что жестокие воины вернуться и убьют его. Слабые, немощные, убогие им были не нужны. Они забрали всё самое лучшее в племени. Быстро поднеся ладонь к лицу малыша, она заткнула ему рот.
         Прошел миллион минут, прежде чем Руса решилась выглянуть на улицу. На месте, еще вчера цветущего городка, лежали дымящиеся развалины. В раскаленной  июльской ночи плавали сладкие запахи смерти. Руса  трясла младенца, заходящегося криком, но он, не останавливаясь, громко требовал пищи. Наконец, среди дымящих развалин Руса нашла то, что искала. Будку с недавно ощенившейся  собакой. Тогда, по приказу отца, щенков утопили, оставив суке одного, дабы она не взбесилась.  Девочка со страхом положила младенца к соскам собаки. Та тихо зарычала на Русу, но услывав запах новорожденного, поднялась. Обнюхав ребенка, посмотрела укоризненно на девочку и стала его вылизывать шершавым розовым языком.               
        Мальчик, насосавшись жирного собачьего молока, уснул.
        - Уходить надо, - сказала себе девочка, – никого не осталось в живых.
        И тут из-за догоравшего дома вышел Друд. При приближении непрошенных гостей, принесших разорение в их родовое гнездо, он спрятался в лесу, выполняя второй закон племени,  дабы спасти мудрость и память всего племени, то есть самого себя, чтобы при помощи его  знаний и советов племя продолжило жить. Человек – ничто! Род человеческий – всё! Но  от всего племени осталась одна Руса, дочь царя и его слабенький новорожденный сын.               
        С первого же взгляда брошенного на новорожденного, старик понял, что мальчик на белом свете не жилец. А, вот девочка, девочка поразила его своим недетским мужеством. Надо же, взяла ребенка и даже сумела его  накормить. Да, кровь. Кровь царя!
        - Нам надо идти, - сказала старик, и взял девочку за руку, другой  рукой прижимая младенца к груди.
        Девочка в не себя от радости, что выжил один из самых мудрых мужчин, доверчиво пошла рядом. Он знал куда вести её и маленького братца, чтобы они выжили, выросли непримиримыми, собрали и обучили воинство и, найдя тех жестоких воинов, отбили у них мать и женщин племени, дабы восстановить род и народ  царя Борина.          
        Но мальчик зашелся в крике, посинел, и умер на следующее утро. Руса положила тельце ребенка на большую корягу, и напрягая  все свои силенки, спихнула его в воду.  Вчера Друд нашел тело её отца и двух его братьев.  С катящимся от напряжения по лицу потом, все же он был стар, видел пятьдесят лет и зим,  перетащил их на погребальный плот, закидал ветками, поджег их и пылающий костер поплыл вниз по реке. Река похоронит умерших!  Так было всегда! Всегда сплавляли по реке погребальные костры!
 
тепле вязанного пухового платка, потому  что солнце уже торопясь уходило в теплую страну, посылая им холодные длинные ночи, с ослепительным блеском далеких колючих звезд, и не слыхала восхваления своей красоте из уст приемного отца. Она успокоилась в тепле, сытости и безопасности.  Ей снился  Друд, учитель всех детишек, обучавший их разным премудростям и законам племени, но из всей ребятни только  её  одну обучал писать  на белой коре её любимых берез палочки и кружки, складывающиеся в слова. И это было тайное знание. Доступное только вождям и их детям.
 
        И здесь, на корабле, она увидела в руках главаря  странные белые свитки. И поняла, что знание, передающееся молча, тайное, как мысли,  знание Друда, доступно и этим людям.  Она взяла свиток из рук вождя и развернула его. Но  буквы были  не те, которым обучал её волшебник. Какие-то похожие на змей, крючки.
        - Ты знаешь, что это такое? – Удивленно воскликнул Черный.
        Руса кивнула.
        Купцы переглянулись. Они гордились тем, что могли посылать друг другу сведения и пожелания добрых лет беззвучно. Только руки делали, а глаза читали. Но крошечная девчонка из полуночной холодной страны  тоже умела это. Да, она истинная дочь царя. Может быть, они зря смеются над Сурубом?
        Однажды, когда мороз уже серебрил утром траву, купцы спрыгнули на берег и понесли свою лодку на руках. Они шли несколько дней и, наконец, увидели еще одну реку, такую же широкую и полноводную, как Мать-Итиль.
        А потом холод отступил,  вернулось лето. Девочка увидела перед собой огромное-преогромное синее озеро. Купцы называли его Понт Эвскинский. Или – море. И нагнувшись к воде, чтобы напиться, она сделала глоток и тут же выплюнула воду.  Влага  была горькая, как отвар кореньев, каким поила её старуха, когда жар разливался по телу ребенка. И еще - соленая была вода. Девочка пробовала однажды соль в доме своего отца. Но её было мало, очень мало. На пиру у её отца главным украшением стола была соль, с нею все привычные блюда приобретали необыкновенный вкус. А тут, целое море СОЛИ? И она вспомнила, что помимо шелковых ниток, янтарных бус, медных котлов и вытканных из серебра тканей, парчи, как называли её купцы, они  передали отцу деревянный ящичек с белым порошком. Соль. За неё отец отдал им столько соболиных шкурок, сколько хороший охотник добывает за зиму.
        Не успела девочка надивится обилию и разнообразию теплых стран, как услышала слова главаря:
        - Смотри, Суруб. Не остаться бы тебе без девчонки! Здесь рыщут посланники всех владык востока. Ищут необыкновенных женщин для их гаремов. А что может быть необыкновеннее золотых волос и синих глаз Русы? Ты можешь продать её и получить золота столько, сколько она весит.
        Эх, не подумал я о ненасытной сладострастности владык гаремов, взял бы девчонку себе и, продав её, стал бы богатым человеком… - Он вздохнул, но будучи человеком честным не воспользовался своей силой и авторитетом, более того, он посоветовал превратить беленькую девчонку в черномазого мальчишку, одного из тех, что во множестве шныряют по порту.
        Суруб принес фиников,  винных ягод и грецких орехов Русе, затосковавшей от ужасной перспективы  оторваться от доброго Суруба, привязавшегося к ней совсем по-отцовски, и попасть в какой-то неведомый ей, но пугающий гарем.
        Он сказал девочке, чтобы не выбрасывала скорлупу орехов за борт. И когда она насытилась всеми этими восхитительными гостинцами и догрызла последний жирный орех, Суруб собрал скорлупу и стал ее варить. Варил долго, пока вода не стала темной и он, взяв ножницы для стрижки овец, коротко откромсал золотые её косы и,  запихнув её голову в лохань с отваром, вымыл голову и лицо девочки. Она, едва обсохнув, вытащила маленькое, подаренное ей приемным отцом, зеркальце из полированного серебра.  Из блестящего овала на неё смотрел темноволосый и смуглый мальчишка с синими глазами. Она показала ему язык. А когда вернулся на корабль Суруб, спросила:
        - Я всегда теперь буду такая черная?
        - Нет. Приедем ко мне на родину и я тебя отмою  самым лучшим мылом, пахнущем розами и горными фиалками и которое мастерски варит моя жена.
        - А она примет меня? – Робея перед неведомой хозяйкой, поинтересовалась Руса.
        - Она будет тебе рада. У нас нет детей, но всемогущие боги, в своей великой доброте и щедрости, послали нам тебя. Ануш станет тебе матерью.
        И Руса, потерявшая всё – родину, свой народ, отца, мать, новорожденного братика, должна была обрести новую жизнь в далекой стране. Оказывается, её можно достичь, не опускаясь вниз по реке в огненном саркофаге.         
        Еще несколько дней пути по соленому морю и, наконец, Руса увидела горы.  Они поразили её своей величественной красотой, она завороженно наблюдала за облаками и игрой теней, падающих на кручи, на лежащие летом на их вершинах снега, и все сильнее дивилась тайнам и разнообразию мира.
        Наконец, их корабль причалил в большом и богатом порту. Здесь росли диковинные огромные папортники и бродили невиданные животные – лошади с  двумя горбами на спине, и гигантские коровы. Суруб сказал, что это – буйволы.  А папортники – называются пальмами и дают те сладкие, как мед,  финики.
        Потом они простились с командой корабля. И сев на маленьких серых лошадок, Суруб называл их ослами и сильно ругался, когда один из этих ослов внезапно замирал посередине дороги, и никакие побои палкой не могли сдвинуть его с места.
        - Ах, ты упрямый осел, - орал Суруб и Руса прыскала от смеха в своем белом палантине на спине другого, более покладистого животного.
        Но, наконец, были преодолены и горы, и чистые  горные реки, Руса поняла  у кого эти люди учились своему языку, и они прибыли в городок,  раскинувшийся среди садов плодородной долине.
        Там Руса познакомилась с Ануш. Добрее и ласковее человека не было во всей Вселенной, и там в нежной заботе любящих приемных родителей она провела следующие шесть лет своей жизни.
        Весь городок дивился её светлым косам и синим, как небо над Араратом, глазам привезенной Сурубом из далекой страны девочки. Её прозвали – Ксена, что значит – чужая. Она быстро привыкла к своей новой жизни и старую – отца, мать, соплеменников вспоминала редко. Но Суруб не позволял ей забыть родной язык. Он, хитроумный, как Одиссей, о скитаниях которого он же и  рассказывал ей, якобы сам учился у неё. И еще она тосковала по дремучим лесам, а особенно по деревьям с белыми стволами. Всем хороша была Армения, только зимы в ней слишком холодны. Бесснежные, с ледяными ветрами. И каменные дома стояли выстуженные, неуютные… Даже богатый Суруб не мог позволить себе кормить очаг дровами до отвала. И поэтому зима казалась бесконечной. А в её полнощной стране в каждой печи, даже у последнего простолюдина, всегда весело трещали березовые поленья, дающие мало дыма и лучший огонь – лесов вокруг было много, и они были изобильны.
       
        Наконец, когда ей исполнилось тринадцать с половиной лет, и она стала девушкой, Суруб, состарившийся, но всё еще крепкий и очень богатый горожанин, глава совета общины, приступил  к реализации своих амбициозных планов. Более того, выяснилось, что старый волшебник Друд, вступив на погребальный плот, прокричал Русе,  рыдавшей на берегу:  – «Не плачь. Твоя судьба родить от великого царя…» И эту загадочную фразу девочка пересказала приемной матери Ануш, а та, естественно, поведала это странное  пророчество своему мужу.
        Он снова выстриг у Русы золотую косу, но таким образом, чтобы не нанести урона её красоте,  и поместил её в богато разукрашенный бирюзой и горным хрусталем ковчежец, сам лично повез  в подарок царю Армении.    Конечно, он и не надеялся на аудиенцию у занятого важными государственными делами владыки,  Дойдет до царя лишь ковчежец с    хитроумным письмецом в придачу, что, мол, его падчерица коленопреклоненно дарит жене царя свои косы для украшения её прически.   
        Суруб понимал, что царь не дурак,  и никаких, конечно, золотых кос его стареющей жене не видать, как собственных ушей. И что не пропустит царь такое диво – юную девушку с золотыми косами, с синими, как бирюза глазами, об этом тоже не забыл упомянуть хитроумный Суруб, и скоро прибудет сюда эмиссар от владыки и заберет их во дворец.
        Но его мечтам не дано было сбыться!         
        Не успело пройти и трех дней после его отъезда, как на юге показалось войско, видом ужасное. Палящее солнце Армении отражалось в их шлемах с алыми, черными и белыми перьями неведомых птиц. Ослепительным блеском сияли их панцири, мечи и копья.
        Они шли и шли, и казалось, что шагает многоногая металлическая гусеница - ползучая саранча, проглатывающая на своем пути все цветущие поселения и оставляющая после себя пустыню.
        Руса бросилась к старой Ануш и закричала:
        - Вставай, мама, не время спать. Идут беспощадные воины… Я в детстве видела такие лица у «драконов», - так мысленно она стала называть тех, кто погубил их племя. –  Вспомнив те страшные события, Руса закричала. - Они убивают из удовольствия убивать!
        - Я умираю, - отозвалась Ануш. – Я скрывала от вас, не хотела мешать своему мужу выполнять предначертанное. Но я скоро умру. Мои предки нередко умирали от этой страшной болезни, и последние их дни были ужасны –  нечеловеческая боль, словно  разрывала внутренности. Так что если воин меня убьет –  то сам того не ведая, совершит милосердный поступок. А ты спрячься в погребе за бочками с вином. Там есть тайный лаз.
        - Я знаю. – Руса заплакала. - Я не могу оставить тебя одну.
        - Можешь, - прохрипела Ануш, у которой начинался очередной приступ, - если считаешь меня матерью, то немедленно прячься. Я уже слышу начало великого плача…
        В знак покорности Руса поцеловала темную руку женщины, которая заменила ей мать, руку, тонкую и пожелтевшую от болезни, но такую прежде ласковую и щедрую…
        Она просидела два дня - две вечности в винном подвале в потайной келье, и так измучилась от жажды, что не выдержала и вылезла из своего убежища. И напоролась на страшного, черно-лилового гиганта, который наполнял кувшины драгоценным вином Суруба.
        Он уставился на невиданное зрелище – золотоволосую деву и закричал от страха, ведь на его жаркой родине смерть приходила в белых одеждах и с белыми волосами. Он решил, что ангел смерти пришел за ним.
        Но дева и сама вскрикнула от неожиданности, что черный гигант издает большие звуки, а предки учили, что смерть молчалива и холодна. Чернокожий гигант открыл глаза и протянул руку. Она коснулась нежной щеки, мягкой гладкой кожи и, тут сообразил, что дева живая, тепла плотью и ослепительно, нечеловечески красива. И что он, воин Александра Великого, имеет на неё все права – первородное право военной добычи!
        Перекинув через плечо легонькую девушку, он вышел на свет. Воины, сидевшие в большом зале и обильным возлияниями праздновавшие победу над слабосильным мирным городком виноградарей и скотоводов, повернули головы.
        - Ого! Это кого ты нам приволок? – Поднялся старший и уставился на диво-дивное - деву с золотыми волосами. Ни слишком белая кожа, ни синие глаза не произвели сильного впечатления, у самого Александра глаза были голубые, как море в апреле, и кожу умели отбеливать женщины, но волосы! Именно такое золотое Руно искали аргонавты в Колхиде, сравнительно неподалеку от этих мест!
        Дедим, так звали их главаря,  был родственником Александра, дослужился до начальника личной охраны и хранителя казны. Только вот казна, после неудачного индийского похода, и многочисленных оргий не умевшего считать денег Александра, быстро растаяла. И он, Дедим, узнал от шпионов, что страна Армения – одна из четырех известных ему твердынь древности, богатеет от торговли – корабли её бороздят все известные моря и великие реки. И несут в свою горную нору богатства – золото, груды золота, драгоценных камней, невиданных мехов.  И еще - Армения богата залежами меди! А она необходима для продолжения войн, приносящих Александру кровавую славу, а его воинам – богатство.
        Но нет у неё сильной и беспощадной армии. Да и кто в подлунном мире может противостоять Александру – гению и богу войны?  Вскормленному единственной грудью воительницы-амазонки, другую, дабы не мешала натягивать стрелы на тетиву лука, отрубали одним ударом меча девочкам её невероятного племени еще в детстве. Её поймали и привезли в клетке, как львицу, и для того, чтобы она не задушила ребенка, перед кормлением ей связывали руки и Александра подносили к груди раньше её родного младенца, которого эта мужеподобная и жестокая женщина нежно любила. Но в единственной груди молока на двоих не хватало и, когда её ребенок стал чахнуть от недоедания, она закричала, что если умрет её сын, умрет и царственный младенец.
        Оба выжили – молочные братья! Лучшие друзья! Александр до нелепости был привязан к  другу. Ходили гнусные слухи,  что они и спят с детства друг с другом, как муж и жена. И Дедим верил этому, вот оно развратное воспитание философов! Говорят и проповедуют высоты духа, лицемеры, а на деле практикуют грязный разврат с молоденькими юношами в своих Академиях.            
        Суровый натурал Дедим осуждал эти изыски! Более того, он даже брезговал принимать пищу в обществе  размалеванных, как вавилонские шлюхи, юношей, и их великих покровителей - потребителей дурнопахнущих услуг!
         
        Девушка, стоящая перед ним ослепила его своей красотой. Конечно, против неё он был стар – сорок уже. И жена дома дожидалась ненавистная, но высокородная. Хомут на всю жизнь! Иногда Дедиму хотелось уйти с войском в поход в пустынные места,  мало ли на земле неосвоенных территорий. От тех же купцов, он слышал о недельных переходах по безлюдным местам, где бродят только стада диких оленей да степных коней. И основать там свое царство. Дать начало новому роду. Но болезненная ненависть к Александру и желание видеть его смерть гнало его назад. Он не знал, что питает его ненависть,  зависть что ли? Ясное знание, что будут того помнить во все века, а его, Дедима, забудут сразу же, едва погаснут огни погребального костра.      
        Но сейчас, сейчас наступил его звездный час. Перед ним стояла девушка невиданной красы. С первого же взгляда он понял, что она невинна и чиста, как утренняя роса на розе. Он один будет владеть такой красотой. Он  скроет девушку, а дабы воины не болтали заткнет им рот золотом, награбленным в этой стране.         
        Все эти мысли быстро пронеслись в голове архистратига.   
        - Сколько золота ты хочешь за свою добычу?
        - Она не продается, повелитель, - ответил черный гигант по прозвищу Нур.
        - Уж не для себя ли ты хочешь её оставить? – Засмеялся Дедим. – Ты же хотел мою служанку Иризу. Бери её! И мой летний дом на берегу Тигра со всем содержимым…
       Воины застонали. Это был царский дар! Ириза была любовницей Дедима, и всякий, кто видел её,  сразу же понимал, что скромности в ней гораздо меньше, чем в течной суке. Она просто пахла неистовым, порабощающим мужчин сексом. А как она танцевала! А как пела!
        Не женщина – мечта. Да плюс богатое приданое, обещаемое Дедимом. А он никогда не нарушал своего слова, за что и чтился в войсках наравне с самим Александром. Сумасшедшим нужно быть, чтобы ради простой, правда златокудрой,  армянки отказаться от этого сладко-медового цветка востока.
        Но есть и недостатки! Во-первых, критический для женщины возраст – двадцать два года. Правда, говорят, что Ириза водится с колдунами, и те открыли ей секрет вечной молодости. Хорошо бы еще, если бы они открыли ей секрет вечного счастья и вечного богатства. Но  колдунам Нур не верил. Все виданные им торговцы счастливыми судьбами сами были нищи, стары и безобразны.
        Во-вторых. Она спала не только с самим Дедимом, но частенько обслуживала и гостей Александра, и как он понимает не только за столом, однако детей у неё нет! А, значит, быть полноценной женой она не сможет. Впрочем, это пустяки. Возьмет себе еще одну жену – молоденькую, та и родит ему деток.
        В третьих. И самое главное. Ириза ненавидит его. Он, однажды, пьяный правда, стоя на страже в покоях Александра, увидел, как она помогала царице избавится от бремени, уличающую ту в отсутствии верности Александру. Божественный  был уже полгода как в походе, а царица понесла пару месяцев назад. Но рождаются и семимесячные. Однако, увы, Александр отписал, что возвращается только через три Луны, и ловкая Ириза помогла в этом незначительном затруднении царице.  Странно, что после такой услуги, царица не испугалась, что рабыня будет болтать и не скормила её водящимся в изобилии в окрестных болотах крокодилам. Нур воспользовался своими знаниями и, под давлением неопровержимых улик,  Ириза, дабы не вызвать гнев царицы, что не смогла обеспечить тайну содеянного ими, оказала ему свои ласки. Что, впрочем, не помешало, ей испытать самые сладкие чувства, и даже болтать в постели, что его, Нуров член, доставляет ей самое острое наслаждение. Что Александр весь свой мужской пыл вкладывает в войну, а в постели не блещет талантами, а Дедим – ненасытен, груб, как мул, и от него вечно несет потом и конюшней. И полностью оправдывает свое прозвище – «Дедим», что по-гречески означает – двужильный. Нур, однако,  не раскис от её комплиментов. Сообразил, что смертельная тайна, которой теперь владеет Нур, угрожает её жизни и благополучию, и делает её для Нура, опаснее королевской кобры или индийской болотной гадюки. Которую, как поговаривают, именно она запустила в постель соперницы – молоденькой рабыни, привезенной Дедимом  из своих походов, и которая с успехом заменила на ложе хозяина, её, незаменимую Иризу.       
        Да, за такой женушкой будет нужен глаз да глаз.
        Однако и эта беленькая ненадежна. Удастся ли довезти её целой и невредимой и такой же прекрасной до Вавилона? Превратности военной судьбы могут забрать её, болезнь тоже. Сколько живых трофеев погибает по дороге  в столицу. Или проигрывается в кости.
        Все эти мысли промелькнули в голове негра молниеносно, и он сказал:
        - Да, Дедим, я беру Иризу. – И он подтолкнул к нему  златокудрую.
        - Как тебя зовут? - Мягко спросил Дедим, дабы не испугать свое столь вожделенное и оплаченное, действительно, по высочайшему тарифу, сокровище.
        - Ксена, - опустив глаза, сообщила Руса. Она понимала, что судьба её вновь круто поменяла маршрут, и теперь она отправится в скитания с этим пугающим человеком. Но у неё будет хоть часть свободы – её настоящее имя. А, значит, и надежда обрести свободу вновь. И еще, она знала, зачем Дедим торгуется с  негром. Он сегодня же уложит её в свою кровать. Ануш ей рассказывала, что происходит между женщиной и мужчиной, но говорила, что это больно, стыдно, и нужно потерпеть мужскую похоть. Зато, если им угодишь, они становятся мягкие-мягкие и готовы угождать во всем своим любовницам.
        - Ксена, значит – чужая. – Промолвил Дедим. – Ты и впрямь не похожа ни на кого из известных мне женщин. Как ты ухитрилась уродиться такой беленькой и золотоволосой в этом краю черноволосых и темноглазых дев? – Ответа он, однако, не ожидал. Его мало занимали причуды генетики.
        Он  приказал следовавшей за ним молчаливой женщине с острыми, как клинки, глазами следить за Ксеной. Устроить её лучшим образом вдали от палаток воинов, которые уже перепились местными  винами, и неизвестно, что взбредет на ум пьяным мужикам, пользующимся полной безнаказностью. Во всяком случае, в этом поселении через девять месяцев родится множество ребятишек, не похожих на своих братьев и сестер.               
        Выйдя из дома приемного отца на улицу, Руса удивилась, она ожидала увидеть дымящиеся развалины, а поселение почти полностью уцелело. Из окон на неё смотрели блестящие любопытные глазенки детишек и хмурые женщин. Мужчин не было видно, но судя по тишине в домах и они были почти все живы. Просто городок сдался на милость победителя, заплатил за жизнь и свободу дань. И с нетерпением ждал, когда уйдут солдаты.
        Руса обратилась к пугающей её своим мрачным молчанием женщине, но та показала на свой рот, и девочка, к своему ужасу, увидела  пустоту  на месте вырванного с  корнем  языка.
        Женщина привела Русу в алый шатер и, накормив обильным ужином, уложила её на возвышение и стала поливать душистыми, пахнущими жасмином, благовониями. Она взялась за девушку всерьез – стала сильными руками растирать её, она мяла нежную Русину кожу, трогала её соски, те невольно напряглись и это, почему-то понравилось женщине, она удовлетворенно улыбнулась. Потом она взяла легкое перышко и стала водить им по телу девушки, и оно отозвалось на нежные касания, легкой, как ветерок, дрожью.
        И, неожиданно, женщина запустила указательный палец в самую девичью плоть и быстро отняла его. Руса, прытко, как ящерица, вскочила и, размахнувшись, дала женщине подщечину. Та отшатнулась, потерла щеку и укоризненно покачала головой.
        Через час вернулся в шатер Дедим. Женщина, уже облачила Русу в полупрозрачную голубую, искуссно расшитую серебряной нитью и  речным жемчугом, тунику. Ногти на пальцах рук и ног накрасила алой краской, а волосы, спускавшиеся золотым каскадом до пояса девушки, чесала гребнем до тех пор, пока они не стали  струиться, как шелк. На голову девушки она возложила  украшенную бирюзой и горным хрусталем диадему, которая раньше находилась в священном капище в горах у  праматери всех армян, на голове её статуи. И взять оттуда хоть малейший камешек считалось крайним святотатством.
        Руса, ставшая Ксеной, отвела руку немой и громко сказала:
        - Табу.
        Женщина не стала настаивать и отложила диадему в сторону.
        Дедим подошел к девушке и, приподняв её лицо за подбородок, полюбовался синими глазами, алыми, как лепестки персидских тюльпанов, губами, розовым светом невинности, разлитым по её щекам. Он уже получил молчаливый ответ от немой женщины на свой, самый волновавший его вопрос о невинности девушки. Да, он не ошибся, и этот цветок он сорвет первым.
        Женщина поставила на стол кувшин с вином и фрукты. Взбила подушки и удалилась, прикрыв за собой дверь.
        Он подошел к едва живой от страха Ксене и, опустившись на колени перед ложем, где она лежала зажмурив от ужаса глаза. Он приподнял её маленькую ножку и стал ласкать губами  каждый пальчик. Потом поднялся по ноге к белоснежному бедру и, наконец, прикоснулся языком к тайне её женственности.   Вот удивилась бы Ириза, знавшая только необузданную и грубую похоть Дедима, его утонченным ласкам и нежности!
        По невинному телу Ксены потекли горячие ручьи, и она задрожала. В прикосновениях доблестного воина не было ничего грубого, болезненного, более того, она испытывала наслаждение! Ей было немного стыдно, что мужчина рассматривает её потайное местечко, но он так нежно прикасался губами и языком к её потаённой плоти, что Ксена, неожиданно для себя испытала, невиданное, неслыханное, неизведанной даже самой мудрой Ануш, во всяком случае она о нем не рассказывала, острое, как боль и сладчайшее наслаждение.
        Ксена застонала. Дедим, оторвавшись о её тела, засмеялся, приоткрыв ровны  ряд  безукоризненных зубов. Он поднял девушку и, посадив за столик, предложил ей кубок с легким, пенящимся и едва опьяняющим вином. Он стал класть в её ротик виноград и дольки освежающих апельсинов. Страх перед этим человеком постепенно сменялся удивлением. Ксена поняла, что он относится к ней, как к самой драгоценной своей добычи и будет беречь её, как зеницу ока.
        -  Почему ты отвергла мой подарок – драгоценную диадему? Девушкам должны нравится украшения.
        - Этот предмет – священен. – Серьезно ответила Ксена. - Диадему нужно вернуть и возложить на голову статуи праматери всех армян. Древнее пророчество гласит, что тот, кто украдет у богини её венец, умрет страшной, мучительной смертью.
        -  Я не верю во многих богов, крошка. Бог един! И не придаю значения дурацким пророчествам. Это сеть из слов! Она хороша для ловли слабых душ.
        - Дедим, верни богине её венец!
        - Слушаюсь, мой командир! – Улыбнулся Дедим. – Но какое же вознаграждение я получу за эту жертву?
         - Мою девственность.
        - Я её уже купил. И поверь очень дорого!  Ты не видела моего летнего дворца, милая. Вы, живущие в каменных лачугах, не представляете, что бывает такая роскошь. Беседки из перламутра и серебра, увитые розами. Полы, вымощенные голубым и черным мрамором. Обтянутые мягчайшей замшей диваны. Статуи олимпийских богов и богинь. Библиотека – вся мудрость пролетевших веков.  Мебель, искуссно вырезанная мастерами из слоновьей кости.
        - А что такое слоновая кость?
        - Ах, ты моя маленькая. Ты никогда не видела слонов? – Сообразил он. - Это громадные, как дома, серые животные. У них большие, как опахала, уши и длинный гибкий нос, называется он – хобот. А изо рта торчат молочно-белые бивни. Вот это и есть слоновая кость. Очень дорого.
        - А он съедобный, этот слон?
        - Для гиен и шакалов – да.
        - Вы убиваете такое большое животное, чтобы взять у него всего лишь малую толику? Какая расточительность! – Возмутилась девушка.
        - И ещё! В моих садах журчат фонтаны, в бассейнах плещется кристально-чистая  вода, дабы нести прохладу в самое летнее пекло, когда всё живое  в Вавилоне прячется под крышу. И хороший хозяин не выгонит из дома на работу последнего раба.
        - И все эти сокровища ты отдашь Нуру за меня?
        - Все сокровища в тебе, моя маленькая.- Уклонившись от ответа и подумав, что военная судьба непредсказуема, тем более для заносчивых чернокожих солдат. -  Между твоих прелестных ножек, в твоём  плоском белом животике, вот где  хранятся все сокровища мира. И даже будущее человечество!
        Он снова опрокинул на столик Ксену, вылил между её ног кубок с вином и, став на колени и постанывая от наслаждения, слизывать капли вина.  Затем, он вошел языком в её лоно и остановился у слабенького препятствия, руками он нежно пощипывал розовые соски небольших девичьих грудок.
        - Глубже, - умоляюще прошептала Ксена.
        Он засмеялся:
        - Мне Гарпина передала, что ты необыкновенно страстная. Но я, мое сокровище, не ожидал, что настолько. И теперь, убедившись, что товар стоил тех денег, которые я за него заплатил, мне вдвойне радостно. Ты будешь источником моего наслаждения и могущества. И станешь моей женой! – Он вспомнил о своей постылой старой супруге и нахмурился. -  Однако, как мне ни трудно, почти невозможно это сделать, но я должен сохранить твою невинность.    
       - Почему? – Удивленно спросила Ксена.
       - Это пока тайна, даже от тебя, мой  олененок. Я не могу вскрыть твою печать. К счастью у женщин имеется много средств и укромных местечек в которые может облегчиться мужчина.
       Он поставил девушку на колени и, смазав анус маслом, легко вошел в неё. Она закричала от боли, потому что его могучий член едва не порвал эту лазейку для спасения девичьей чести.
       Затем он отдыхал, время от времени поднося кубок к губам и задумчиво отхлебывал из него. И потом, всю ночь, он то нежно ласкал девушку языком или играясь, распаляя её, доводя до безумных оргазмов, когда она едва не начинала умолять его взять её всю, целиком, то входя в её прямую кишку грубо, по звериному рыча и производя страшнейшую боль. Казалось, что у двужильного Дедима никогда не иссякнет пыл.
        За одну короткую летнюю ночь она испытала все ухищрения разврата и вышла из алого шатра военачальника девственницей!
 
        Утром не спавший, но совершенно отдохнувший Дедим приказал выгнать на площадь всех оставшихся в живых жителей городка. Он, в слепившем до боли в глазах, медном шлеме, украшенном пышными перьями трех цветов – алых, белых, черных, и в кожаном с золотыми заклепками панцире, вышел на площадь и держа за руку красную от стыда Ксену, объявил:
        - Граждане и гражданки. Я оставляю с вами вот эту девушку. Всем вам она хорошо известна.
        - Ксена, Ксена, Ксена… - зашелестело в толпе.
        - Храните её пуще ваших детей и вашего имущества, ибо, когда я вернусь за ней, она должна быть,  – он поднял палец, - здесь.  Жива, здорова, прекрасна, как сегодня утром,  и весела. – Он рубил фразы и его тихий голос был слышен далеко за пределами площади. - Любая её жалоба повлечет смерть того человека, который причинит ей вред. За любой косой взгляд в её сторону – смерть! Если птица в полете сбросит на неё помет – я расценю  это,  как ваше личное неуважение ко мне! Вы поняли?
        - А если вернется её отец? – Поинтересовался один из самых смелых жителей поселка. – Он захочет с ней сбежать…
        - Заприте его в винном подвале, - распорядился Дедим, удивившийся, что у девочки есть отец. – Все поняли, что когда я, вернувшись сюда, а я обязательно вернусь, не надейтесь на милость ваших богов, - он зловеще усмехнулся, -   не обнаружу  Ксены, то сожгу ваши дома, убью всех мужчин и нахлебников, а остальных уведу в рабство. А рабства в Вавилоне я не пожелаю и своему заклятому врагу!  - Он поднял вверх сжатую в кулак руку. - Нет горше участи!
        - Мы поняли, господин! – Ответил самый смелый.
        - Как зовут?
        - Давид.
        - Останешься здесь за главного!