Два летних дня, одно чудо и немного музыки

     Я возвращался из Петергофа обратно в пятимиллионный мегаполис, переполненный исключительно положительными впечатлениями. Их было слишком много, и мой мозг, не в силах переварить их разом, задремал.
А потом я проснулся. Дай Бог каждому такое пробуждение. Меня разбудил не окрик водителя, приказывавший покинуть автобус по причине достижения конечной остановки. Ничтожной долей секунды раньше я услышал, как в открытые двери доносится музыка. Я не поверил своим глазам. У станции метро Автово стоял целый оркестр, только без электроинструментов, по причине отсутствия питания.
Три трубы, две скрипки, виолончель, альт и две акустические гитары. Не хватало только рояля, но его было бы слишком хлопотно доставлять до места. Эти люди занимались тем, о чём услышав, благовоспитанные люди только укоризненно покачали бы головой. Они зарабатывали на жизнь попрошайничеством. Рядом с женщиной, не занятой ничем, кроме вокала, перекрикивавшего шум восьмиполосного проспекта, лежал раскрытый кофр, в который кидали мелочь, а кто и десятки, и даже полтинники. Услышав канкан, я расчувствовался и положил целую сотню, благо, должность позволяет в отпуске деньги не считать.
Я взял бутылку немецкого пива, представлявшего собой редкость по всей России, и стал следить за развитием событий – быть у друга, где я ночевал, следовало только через пять часов. И было заметно, что я – не единственный зритель, чьё внимание приковано к музыкантам.
По другу сторону от оркестра с увлечением наблюдала за ним девица, по виду на год-другой моложе меня. Её тёмно-синие, почти чёрные джинсы и фиолетовая футболка  прекрасно гармонировали со светло-рыжими волосами и кожей открытых рук с умеренным северным загаром. Я подумал: «Вот было бы ништяк закружиться с ней в вихре танца», но я понятия не имел, как танцуют канкан, и боялся своими неуклюжими движениями уронить престиж столицы,  особенно, района Соколиная Гора.
Между делом, моё пиво подошло к концу, а вокалистка, всё это время бездействовавшая, вдруг начала выводить стихи на чистом английском языке. Исполняли песню группы “ABBA”, и я подумал, что у Агнетты Фельтског, поющей в оригинале, акцент был сильнее. И вдруг случилось непредвиденное. Та, к кому было приковано моё внимание, не сговариваясь, подошла к вокалистке, и начала петь тот же текст, явно обставляя её своим сопрано. Праздные зеваки ответили дружным смехом, и выручка оркестрантов увеличилась.
Тем временем, песня смолкла, и началась другая, уже Джо Дассена. Пела уже не женщина, а один из гитаристов, потому что партия мужская. В этой композиции воспевался Люксембургский сад в Париже, и я вдруг понял, что либо я преодолеваю дурацкую застенчивость и через два-три года везу её в Париж, либо она с минуты на минуту развернётся и уйдёт, и мы больше никогда не увидимся.
Я картинно взял её за руку и произнёс с таким подобострастным выражением, на которое только был способен:

- Mademoiselle, permettez d'inviter-vous ; la danse (Мадемуазель, позвольте пригласить вас на танец – фр.)

Она прыснула в кулачок свободной руки и ответила:

 - Pourquoi est absent (Почему бы и нет? – фр.)

Это была песня, мелодию которой Никита Михалков нагло передрал, вставив в свой фильм «Романс о влюблённых», и когда мы закружились вдвоём, я впервые понял, аж в 25 лет от роду, что значит влюбиться с первого взгляда. До сего момента у меня было выше крыши случайных связей, но, ни одну из них я не назвал бы словом любовь, потому что это было бы кощунством. А тогдашнее моё состояние – это точно то.
Мы кружились по асфальту, и я представлял, как на нас опадают листья, хотя в радиусе более ста метров не было ни единого деревца. Было 6 августа и 28 градусов в тени, но я представлял себе, что на дворе сентябрь, и на мне пиджак. Нет, к такому событию больше подходит белый фрак с блёстками. Все мои яркие влюблённости до этого момента начинались осенью. Я не люблю дождь, но понимаю Пушкина, находившего осень поэтичной.
Музыка кончилась. Мы узнали друг о друге, что её зовут Алёна, а меня – Илья. Алёна засмеялась в голос:
- Сейчас прохожие стоят и думают: что они курили?
- Трава – это не моё, - возразил я. Я бы дёрнул настоящего пива, в отличие от бурды, что производится у нас, из Нижней Швабии, например.
- Поедем на Канал Грибоедова, 6, - приятно удивила она своими знаниями, - там есть ресторанчик, где все работники – немцы, одетые в немецкие костюмы, и даже по-русски говорят с акцентом.
В метро я узнал, откуда у неё обширные познания в германистике. Она родом из Калининграда, который до 1945 года был Кёнигсбергом, а интеллигентному человеку не знать историю родного края просто неприлично. Я, например, каждое значимое событие из истории Москвы, начиная с Юрия Долгорукого, перескажу без запинки.
В ресторане мы, не считаясь с расходами, заказали самое лучшее пиво.
Когда часовая стрелка подползла к восьми, она сказала:
- Странное дело, мы знакомы всего-то без году неделя, а треплемся, как будто сидели вместе за одной партой, класса этак с девятого.
Тут я не упустил шанс щегольнуть тем, что я – физик по образованию:
- По теореме Пуанкаре любое событие, не запрещённое фундаментальными законами физики, в течение, пусть очень долгого, но конечного периода времени, пусть, даже через сто миллиардов лет, но произойдёт. Наша встреча не случайна. Карл Маркс сказал: «Случайность есть непознанная закономерность». Я не коммунист, но в этом вопросе ему верю.
- Зачем ждать сто миллиардов лет? – спросила она, и мне показалось, что на её глаза навернулись слёзы. Давай жить здесь и сейчас. Живи сегодняшним днём. Предлагаю тост: «За сегодняшний день».
Мы пригубили из бокалов и поцеловались. Этот поцелуй, занявший меньше минуты, стоил того, чтобы ради него жить и работать целый год, за который мне дали отпуск.
Но реальность сурова, и она тронула запретную тему первой:
- У меня самолёт в 9 утра.
- А у меня поезд в полвторого ночи.
В ресторане было караоке, и, как это ни странно, там даже были песни, отличные от мейнстрима, крутимого по МУЗ-ТВ. Она спела грустную песню Джоанны Стингрей, которая сама по себе нравилась мне как женщина на фотографиях времён её молодости. А я – песню группы «Браво»:

Синее, синее небо,
Скоро команда на взлет.
Ждет с нетерпением старта
У полосы самолет.

Ты мне шепни "до свиданья"
И не о чем не горюй,
Лучше всех слов на прощанье
Нежно меня поцелуй.

Ну, вот и все, надо спешить туда,
Где завтра ждут новые города.
Надо спешить, чтобы однажды
Снова вернуться сюда.

Жаль, что с тобой так недолго
Были мы вместе одни,
Но никогда не забыть мне
эти счастливые дни.

Ты сохрани мое фото,
Чтобы потом, как-нибудь,
В час, когда вдруг одиноко,
Краешком глаза взглянуть.

Ну, вот и все, надо спешить туда,
Где завтра ждут новые города.
Надо спешить, чтобы однажды
Снова вернуться сюда.

- Главное – вернуться, - прошептала она, и мы направились в сторону метро. Она поехала в хостел, где остановилась, а я в сторону рок-клуба «Камчатка», надеясь утопить в пиве и в песнях Цоя боль от неожиданной потери того, чего никогда не имел. Как же было хорошо пребывать в счастливом неведении, а теперь я знаю, что где-то существует мой идеал, который недостижим и ныне, и присно, и во веки веков, аминь.
Мы обменялись ICQ, но разве может онлайновое общение заменить взгляд глаза в глаза?

* * *

28 августа я вернулся из отпуска, и вечером мы обсудили возможность на новогодних каникулах повидаться. Но, как говорится, «Недолго музыка играла». 2  сентября мне подвернулась возможность взять выгодный ипотечный кредит… Ладно, откровенность – так откровенность: мы с корешем, работающим в банке, нашли относительно честный способ его напарить. Конечно,  при абсолютно неподъёмных ценах на недвижимость в Москве, человек, живущий в переполненной хрущёвке, не мог упустить шальную возможность улучшить свои жилищные условия. И мне пришлось устраиваться на вторую работу по совместительству, потому что даже по полулегальной схеме платить приходилось более чем прилично. Так что, новогодние каникулы я провёл на подработке, прокладывая кабель под фальш-потолком. Заместитель технического директора, ага. Как говорится, «Не до жиру – быть бы живу».
А в Калининграде обанкротился единственный бюджетный авиаперевозчик, и при ценах, имевших место у оставшихся, Москва стала недостижима для девушки, не имеющей загранпаспорта, чтобы ехать поездом, и работающей воспитательницей в детдоме. Казалось бы, чему завидовать в судьбе брошенных сирот? А я немного им завидовал. Потому что она несколько раз в неделю играла им на гитаре.
Так что, почти год прошёл, как сон пустой. Мне осталось в немногие свободные от работы вечера проводить время довольно специфическим образом. Я брал пару бутылок «Жигулёвского» в киоске у станции метро Арбатская и шёл бродить по набережным, представляя, как мы фотографируемся с ней в этих местах, с видом на Кремль, с видом в противоположную сторону и т. п.
Потом я поднимался на мост. Люблю смотреть с моста на течение реки и покуривать. Затем я, в нарушение экологических норм и правил, выбрасывал опустевшие бутылки прямо в воду, бесцельно бродил по улицам ЦАО и напевал «Браво»:

Всё так же, как тогда –
Такой же мягкий лунный свет,
Блестит в реке вода,
И лишь тебя со мною нет.


* * *

Светлый миг настал в другой праздник – 12 июня. На обеих работах мне согласились предоставить краткосрочный отпуск аж до двадцатого.
Самолёт компании Аэрофлот, за место в эконом-классе которого пришлось отдать в день вылета свыше 9 тысяч в один конец, сделав круг над заливом и показав мне посёлок, где держит собственную базу отдыха двоюродный брат моего шефа, благополучно коснулся колёсами взлётно-посадочной полосы, куда менее ровной, чем в аэропорту вылета Шереметьево. И уже через полчаса я катил в такси на эту самую базу, доплатив водителю немного сверху за пропуск автомобиля в национальный парк, каковым является вся Куршская коса.
Я не стал задерживаться там, даже не искупался в Балтийском море. Время после прибытия утренним рейсом таяло на глазах, а планов на этот первый день путешествия было громадьё.
Поставив сумку под кровать, на которой я рассчитывал провести эту ночь, я подумал, что налегке можно проехаться и общественным транспортом вместо такси – деньги мне ещё пригодятся. И поехал с пересадкой к знакомому музыканту, проживавшему на берегу моря с другой стороны, в Балтийске. Мы с ним уже не первый год общались в интернете – я ему свои стихи, а он мне свою музыку. И в реале виделись иногда, по большей части, когда я приезжал на Куршскую косу. Я решил: сначала кончил дело, а уже потом гуляй смело. Т. е., сначала повидаться с Дмитрием, попеть наши старые композиции, послушать его новые наработки, а после ночёвки на Косе уже к Алёне отправиться.
Дмитрий, предупреждённый телефонным звонком, уже встречал меня на автостанции Балтийска.
- Ну как тебе дороги, отремонтированные нашим новым губернатором? – спросил он с ухмылкой.
- Жопу ломит от езды, - ответил я честно.
Хоть автобусы и были Мерседесами и Вольво вместо подмосковных Газелей, их владельцы явно жалели денег на амортизаторы, не менявшиеся, наверно, с момента покупки машин у предыдущих хозяев, и ощущения после сотни километров в двух автобусах были такие, как я описал.
Мы пошли во двор его дома неподалёку от набережной, он вынес акустическую гитару, и мы пристроились на скамейке, с которой виден судоходный пролив, и дальний берег Балтийской косы, второй в Калининградской области.
Глядя на этот берег, я поделился с ним идеей именно на этот дикий пляж и пригласить Алёну, вместо походов по музеям, театрам и ресторанам областного центра. Но потом раздумал. Алёна – девушка воцерковлённая, и такое приглашение может показаться ей чрезмерной вольностью.
- Не бойся, - ответил более раскованный в таких делах Дмитрий. Влюблённая девушка обычно страшно боится потерять своего парня, и поэтому не станет тебя отталкивать. Подумает: чем потерять его, уж лучше позволить ему вольности.
- Я просто не хочу, чтобы она чувствовала себя неловко, - ответил я простодушно, - а потерять не боюсь. В этот раз я уверен на все сто процентов – Клаус Майне нашёл свою Lady Starlight.
- Тебе до Клауса, как моему органу до плеча, - рассмеялся Дмитрий.
- Зато леди – совершенство, - не растерялся я.
- Я женат всего второй год, - возразил Дмитрий, - поэтому для меня пока ещё совершенство – моя жена.
- Помню-помню, - заметил я, - как ты на нашем форуме на вопрос «Идеальная женщина – какая она?» ответил: «Любимая, конечно».
Дмитрий сыграл песню “Lady Starlight”, и творческая встреча окончательно перешла на лирический лад.
И снова я ехал в автобусе. Сойдя на Автовокзале, я понял, что последний автобус на Куршскую косу уже ушёл, но не огорчился – денег на такси было достаточно. Даже слишком. На свою беду я зашёл в бар «Кури бамбук», чтобы пропустить чего-нибудь алкогольного. Тогда он находился ещё на Нижнем Озере.
Как и в любой выходной, в баре было многолюдно. Поскольку это был, пожалуй, единственный бар в городе, где постоянно звучала рок-музыка, он был переполнен волосатыми парнями и их подружками в косухах.
Уединиться и поразмышлять не удалось. В том заведении было в порядке вещей подсаживаться к другим посетителям, чтобы разделить их напитки и закуски, попутно угостив их своими. Вот и в тот вечер я не заметил, как мне уже кто-то что-то налил и сразу много. Алкоголь упрощает контакты, и вскоре я уже трепался с кем-то про Роберта Планта, потом про Джимми Хендрикса.
А когда я решил, что мне, пожалуй, хватит, и собирался вызывать такси, к нашему столику шатающейся походкой подошёл какой-то очередной волосатик в майке с символикой группы Slade и, грохнув на стол початую бутылку джина, произнёс тоном, не терпящим возражений:
- Сегодня день рождения Нодди Холдера. Это надо обмыть!
- А у него разве не 15-го? – возразил кто-то из сидящих за столиком?
- Может быть. И чё? За такого музыканта можно выпить и дважды, - выкрутился он, наливая мне и себе почти по целому стакану.
Я и сам был поклонником Slade, поэтому не смог отказаться.
- За Нодди, - обречённо вздохнул я, проглотил стакан и через несколько минут отключился.


* * *

Проснулся я уже засветло. Прямо на траве напротив офиса Инвестбанка, но банк был ещё закрыт. Меня ощутимо знобило – ночи в Прибалтике даже в июне прохладные. От гремучей смеси, выпитой вчера, голова болела и отказывалась соображать. Один вопрос никак не находил ответа: как в таком открытом месте в милицию не забрали. Карманы были вывернуты, телефон снят с ремня вместе с чехлом.
- Уж лучше бы забрали, - подумал я, - деньги они бы тоже взяли, но хотя бы телефон для связи со своими оставили.
Нужно было думать, как добраться 50 километров до Куршской косы или 60 километров до Балтийска. Но думать не хотелось. Хотелось пива и лечь поспать. Но на пиво денег, также как и на дорогу, не было, да и сквер в качестве места для сна был явно непригоден.
Тут прямо в центре города стали подтягиваться алкаши из ближайших домов и ночевавшие неизвестно где бомжи. Появился портвейн, и меня за компанию угостили. Я закашлялся – не употреблял такую рыгаловку уже как минимум лет пять. Потом меня подняли на ноги и главный, кто был у бомжей в авторитете, Саня, прозванный Немец за симпатии к фашизму, спросил, чем я собираюсь платить за угощение – деньгами или натурой.
Хоть разум уже был изрядно замутнён, я понял, что попал. И наиболее красноречивым подтверждением этой гипотезы были несколько здоровенных лбов, стоявших чуть в отдалении и готовых не оставить на мне живого места, если я попытаюсь дёрнуться.
Я был слишком неловок, чтоб воровать, и отрабатывать приходилось, главным образом, тем, над чем я смеялся в Питере – сшибать у прохожих мелочь. Там я с покровительственным выражением лица отсыпал горсти монет в чумазые ладони. Здесь я сам оказался в их шкуре.
Дни проходили на «промысле» в центре города, а ночи мы проводили на заброшенных дачах на западной окраине. До которых приходилось идти километров 10-12 пешком. Плюс перемещения по городу в течение дня. В итоге за сутки приходилось проходить километров примерно по 35-40. Деньги на автобус Немец жалел, предпочитая покупать портвешок. Вино притупляло физическую усталость и душевную боль.
Поначалу я боялся, что меня в таком непотребном виде увидит она. А потом всё заслонила усталость и боль в распухших ногах. Да и не узнала бы она меня таким. Вместо гладко выбритого лица – щетина. Вместо тщательно уложенных волос – давно нечёсанная копна. Вместо отутюженной рубашки и выстиранных джинсов – какая-то грязная рванина (качественную одежду новичков лидеры банды забирали себе).
Так незаметно, постепенно, вместо 13-го числа наступило 18-е. Я пока ещё не сбился со счёта дней, но уже не мог ответить на вопрос, ради чего продолжаю их считать. Как и не мог ответить на вопрос, искал ли меня Александр Петрович, у которого я официально остановился на базе отдыха, или Дмитрий, на худой конец. Некоторую надежду вселил один тип, что вчера, подавая мне у супермаркета, сказал, что видел меня по телевизору. Но эта надежда была настолько призрачной, что даже не хотелось травить ей душу. Этой ночью, когда удалось ненадолго забыться на голом полу неотапливаемой веранды, я видел во сне генерального. Послезавтра я должен улетать, но как это сделать, когда мои документы на Косе?
Мы шли втроём – я, Немец и Юра, в качестве силовой поддержки, если придётся вступить в стычку с группировкой таких же бомжей. Мои товарищи, которые мне вовсе не товарищи, ослабили бдительное слежение за мной. Да и куда я побегу в незнакомом городе, с больными ногами?
Вот остановка, где я сшибал уже не первый день.
- Ну? – грозно процедил Немец через полчаса, что означало вопрос, почему так мало насобирал.
- Так мужиков нет почти, - ответил я, - остатки джентльменства не позволяли мне просить милостыню у женщин, но Немец приказал мне именно это и делать и отошёл с Юрой чуть подальше, чтобы допить до конца вино.
Что-то знакомое мне привиделось в лице этой девушки.
- Илюха? Что ты тут делаешь и почему в таком виде? – сказать, что Алёна удивилась – это значит, ничего не сказать, - пошли со мной, отмоешься, а заодно и расскажешь, что стряслось, - моментально приняла она решение.
- Не могу. Уйти не могу, - по инерции прошептал я, косясь на Юру, делавшего вид, что смотрит в сторону, но на самом деле смотревшего на меня.
Но Алёна уже подталкивала меня в кусты погуще:
- Ты так проживёшь максимум до зимы, а потом подхватишь чахотку и сдохнешь, - решительно продолжала она толкать меня, пытаясь незаметно увести в переулок, где была припаркована машина её брата.
Видя,  что я всё ещё не соображаю, что к чему, она резко встряхнула мою руку:
- Ну? Ты помнишь, о чём мы мечтали в Питере? Мы с тобой друг друга встретим…
- Там, где сбываются сны, - стряхнул я с себя кошмарное наваждение и, превозмогая боль, побежал за ней.
Банда даже не пустилась в погоню – они думали, что я в этом городе никого не знаю, а когда всё поняли, то было поздно – я уже сорвался.
Размер одежды брата Алёны оказался примерно такой же, как у меня. Обувь тоже пришлось у него позаимствовать – мои туфли настолько пропитались потом и кровью, что отбить этот запах было уже невозможно, но, долетев до Москвы, я тут же отправил ему посылку.
Теперь я точно знаю, что случайность есть неустановленная закономерность. Сейчас Алёна сидит рядом со мной, в моей новой московской квартире, в доме, который уже успели сдать в эксплуатацию, и мы пытаемся сочинить надпись, что будет выгравирована на наших обручальных кольцах. Сошлись на том, что у неё будет написано «Мы с тобой друг друга встретим», а у меня «Там, где сбываются сны».
Вот, она отлучилась, и я могу написать о том, что она ещё не знает, ибо я планирую сюрприз. Я разыскал музыкантов, игравших в тот питерский вечер у станции Автово, и купил у них за приличную сумму видеозапись нашего танца. Это будет мой свадебный подарок Алёнушке.

Май 2010 – март 2012.