Когда сон превращается в явь

                Дональд Бартельм
                (перевод с английского)


  Эдвард уже встал. Пая почти проснулась.
  - Что ты видела во сне?
  - Ты был моим братом, - томно пробормотала она. - Мы снимали кино, и главная роль была твоей. Фильм был костюмным. Ты был в шляпе, со шпагой, и прыгал... прыгал по столам. Но где-то на секунду, посреди фильма ты лишился всего своего веса. Каким ты стал худощавым! Фильм не получился. Что-то не клеилось.
  - Я был твоим братом?
  По радио играли Скарлати. Было воскресение. Пит сидел за столом в ожидании завтрака. Он служил на американской ядерной подводной лодке врачом-психиатром, и только что вернулся из рейда (пятьдесят восемь суток под водой!). Пая подала ему на стол яичницу с грибами, бекон, бутерброд с копчеными колбасками и салями, пропитанным красным вином. Пит попытался вникнуть в события сна Паи.
  - Эдвард был твоим братом?
  - Да.
  - А твой настоящий брат, как ты сказала, уехал в Италию.
  - Да.
  - Это может быть что-нибудь очень простое, например, желание немного попутешествовать.
  Эдвард, Пая и Пит плыли на корабле в копенгагенский порт. На борту было сто двадцать туристов. Все сидели, по четыре в ряд, по обе стороны от прохода. Гид говорил в микрофон по-датски, -немецки, -французски и -английски, рассказывая туристам о достопримечательностях порта.
  - Мое толкование ее сна было до примитива простым, - сказал Пит Эдварду.
  - Да.
  - Но я мог бы придумать нечто более грандиозное.
  - Нет.
  "Мимо нас проплывает датская подводная лодка", - сказал в микрофон экскурсовод. Эдвард, Пит и Пая повернули головы в сторону четырех черных субмарин.
  Каждый вечер на подлодке Пита показывали какой-нибудь фильм, и, уходя в увольнение, он обсуждал каждый из них, так же и в этот раз все пятьдесят восемь, которые видел. Как-то раз, сидя на кушетке Эдварда, он долго рассказывал о "Звуках Музыки". В это время Эдвард занимался напитками. Сок, выжатый из розовых лимонов, разливался в граненые стаканы. Затем Эдвард и Пая отвезли Пита в аэропорт. Пит улетел, а Эдвард купил "Толкование снов".

  Пае приснилось, что она приехала в огромный дом, чтобы петь (скорее это был замок), и вдруг оказалась в постели. Кровать стояла посреди комнаты, окна которой выходили на хорошо ухоженный сад. Затем появилась девушка, которая была ее подругой детства, и потребовала от Паи, чтобы та освободила постель. Пая отказала, но та настаивала. Пая не уступала. Тогда пришедшая девушка начала петь. Ее голос был ужасен. Пая попросила ее прекратить. Но тут появились другие певцы с тем же требованием, чтобы Пая уступила кровать. Она все не уступала. Вокруг кровати собрался целый хор. Они все пели и пели.
  Эдвард закурил сигару.
  - Почему бы тебе не уступить ей кровать? - спросил он.
  - Это нанесло бы урон моей чести, - ответила Пая. - Знаешь, это была не просто девушка. На самом деле она уж очень хороша собой, что, конечно, ничего еще не доказывает... не доказывает? Это самое что ни наесть доказательство. Мать говорила, что я больше похожа на нее, чем на отца.
  - Этот сон говорит, что твоя мать была не справедлива по отношению к твоей подруге.
  - Возможно.
  - Что еще?
  - Не могу вспомнить.
  - Ты пела?
  - Не помню, - сказала Пая.
  Брат Паи Сорен позвонил в дверь. Он был в штанах, на которых Пая собиралась зашить разрыв на пикантном месте. Эдвард делал растворимый кофе, а она что-то говорила о сочетании цветов в одежде.
  - Ты повсюду ходишь, а у тебя между ног все видно, - сказала она.
  Сорен привез Эдварду и Пае "Книгу песен Джона База"
  - Очень хороший сборник, - сказал он по-английски. В дверь позвонили. Это был отец Паи. На нем были ботинки, которые Пая когда-то оставила на ферме. Эдвард сделал еще кофе. Пая села на пол, подвернув подол своего платья сине-красно-зеленой раскраски. Пришел Олле. Он снял с плеча гитару, и начал что-то играть из той самой книги, которую принес Сорен. Эдвард разглядывал волосы Олле, которые делали его похожим на Маугли: "Мы с тобой одной крови - я и ты". Эдвард листал "Толкование снов".
  - В определенном случае, когда в событиях сна участвуешь не ты, а посторонняя персона, то тогда можно без каких-либо опасений предположить, что за ней скрывается твое эго, и можно быть уверенным, что ее действия присущи именно тебе.

  Эдвард сидел за столиком уличного кафе и пил пиво. На нем были коричневые замшевые ботинки, серая рабочая одежда и черная в белую крапинку рубашка. Рыжая борода делала его заметным издалека. Эдвард взглянул на свои руки: они были как у старика. "Мне лишь тридцать три". Мимо кафе по тротуару прошли совсем юные особы женского пола в облегающих черных штанах, а затем девушки постарше в таких же облегающих штанах, но только белых.

  Эдвард и Пая брели по Фредриксберг Алле, обсаженной подстриженными под бокс деревьями, из-за чего те выглядели необычно, даже немного странно.
  - Здесь, когда мне было семь, я опрокинулась на велосипеде, - сказала Пая. - Врезалась в машину. Это случилось в снежную бурю.
  Взгляд Эдварда блуждал по перекрестку.
  - Здесь ты врезалась?
  - Мой велосипед полностью развалился.

  Эдвард читал "Толкование снов". Пая сидела за швейной машиной. Она шила еще одно сине-красно-зеленое платье.
  - Фрейду как-то приснилось, что его друг Р. оказался его дядей с сомнительной репутацией.
  - Почему?
  - Он хотел быть ассистентом профессора, но ему отказали.
  - И почему же ему отказали?
  - Они не знали, кто такой Фрейд - не видели фильм про него.
  - Ты шутишь?
  - Пытаюсь.
  Эдвард и Пая разговаривали о снах. Пая сказала, что видела сон о несчастных любовных похождениях.
  - Тот сон, - сказала она. - В нем все было переполнено несчастьем.
 Проснувшись, она почувствовала облегчение.
  - Как долго длились все эти несчастья?
  - Около двух месяцев, я думаю. Но когда я проснулась, то почувствовала, что все-таки счастлива, но пока еще не до конца.
  - Почему любовь приносила им несчастье?
  - Не знаю.
  - Ты думаешь, что это обозначает твое желание начать новые любовные отношения?
  - Почему я должна быть несчастна в любви?
  - Может, тебе хочется заниматься любовью, но само желание тебя стыдит, отчего и начинаешь чувствовать себя несчастной.
  - Очень тонко подмечено, - сказала Пая. - Ты небезопасен.
  - Хо! - произнес Эдвард.
  - Но почему, проснувшись, я была счастлива?
  - Потому что тебе вообще не хочется чувствовать себя виноватой, - многозначно заметил Эдвард.
  - Хо! - воскликнула Пая.
  Эдвард больше не мог читать "Толкование снов". Зато он прочитал восемь новелл Энтони Павла. Пая прогуливалась по улице, одевшись в синий свитер Эдварда. В собственном отражении в магазинном окне увидела, что ее волосы потускли. Она вошла в ванную и где-то около часа занималась прической. Затем взяла зубную щетку и почистила зубы. Ее волосы продолжали быть тусклыми. Она села на унитаз и где-то четверть часа беззвучно плакала. Все обрыдло.
  Эдвард купил "Книгу снов", написанную Мадам Чероки. Сны в алфавитном порядке. Сон о черной одежде предвещал смерть в семье, а про ножницы - рождение.

  Эдвард с Паей посмотрели три фильма Жана Лука Годара. Пришел помещик и потребовал заплатить налог за приезд в его страну. "Но я не зарабатываю в Дании ни гроша", - сказал Эдвард. Все было ни к черту.
  Пая вернулась домой из парикмахерской с черными глянцевыми тенями вокруг глаз.
  - Тебе нравится?
  - Ненавижу.
  Пая купила огромный кочан капусты размером с пляжный мяч. Он был невероятного размера - гигантский.
  - Очень большой кочан, - сказал Эдвард.
  - Большой, - подтвердила Пая.
  Покупку капусты такого размера они восприняли как дар божий - в самый раз на ужин.
  - У нас есть уксус? - спросил Эдвард. - Я предпочитаю... уксус... с моим... - В этот момент он читал о голых женщинах, живущих нормальной жизнью. Статья была в мужском журнале, на страницах которого было множество цветных фотографий. А затем Эдвард листал "Новости политической жизни", в котором были опубликованы его письма в редакцию. Пая появилась в своем новом сине-красно-зеленом платье. Она выглядела великолепно.
  - Ты выглядишь великолепно!
  - Благодарю.
  - Столы обозначают женщин, - сказал Эдвард. - Ты помнишь, как рассказывала, что в том твоем сне я скакал по столам. Фрейд утверждал, что столы - это женские образы. Ты небезопасна.
  - La vache! - сказала Пая. [vache - корова франц.]
  Пая рассказала новый сон.
  - Я вернулась домой в маленький городок, в котором родилась. Поначалу, я бегала повсюду со своей фотокамерой, будто турист. Затем появился мальчик. Он что-то продавал из окошка маленького вагона. Я спросила, можно ли его сфотографировать, что и стала делать. Но в окне видоискателя я его не увидела. С другими людьми такого не происходило. Каждый житель этого городка был разведен. Я так думаю, что каждый. Затем я пришла в женский клуб - место, где дамы приглашают кавалеров на танец. Но там не было ни одного мужчины. Лишь изображение одного было снаружи на рекламном щите. Он был жигало... жигало... правильно - жигало. Затем я подошла к телефону и стала обзванивать знакомых мне людей. Все они уже развелись... Хель и Дженс развелись... а также мои родители. Все. А затем все начало куда-то уплывать, и это показалось мне странным.
  Эдвард застонал, и это было слышно.
  - Что еще?
  - Не могу вспомнить.
  - Ничего больше?
  - Когда я направлялась к женскому клубу, тот мальчик пытался меня сфотографировать... он держал меня за руку. Я удивилась и сказала нечто... "Главное, чтобы со мной были друзья".
  - Что еще?
  - Не могу вспомнить.
  - Ты спала с ним?
  - Не помню.
  - На что был похож тот женский клуб?
  - Он был в подвале.
  - Он что-нибудь напоминал?
  - Нечто из давнего прошлого, похожее на одно место в университете, куда мы приходили танцевать.
  - В твоем сознании это с чем-то связано?
  - Однажды на вечеринку через окно ко мне влез парень.
  - Почему он влез к тебе через окно?
  - Потому что не заплатил за вход.
  - Кто он был?
  - Кое-кто.
  - Ты с ним танцевала?
  - Да.
  - И ты с ним спала?
  - Да.
  - Как часто?
  - Дважды.

  Скоростное судно несло Эдварда и Паю к Мальмо. После каждой волны подводные крылья выпрыгивали из воды. Все это напоминало самолет, бесконечно бегущий по взлетной полосе и никак не отрывающийся от земли.
  - Мне снилась крыша, - сказала Пая. - Под которой хранилась кукуруза... крыша амбара.
  - Что это было...? - начал Эдвард.
  - Также снились ковры. Я выбивала из них пыль, - продолжила она. - А еще там были лошади. Я на них скакала.
  - Нет... - сказал Эдвард.
  Пая не торопясь пересказала все три сна.
  Эдвард любовался зеленой набережной Мальмо.
  Они вдвоем не спеша брели по торговому центру через отдел, в котором продавались ковры всех видов: шерстяные половики со скандинавскими узорами, дерюжки под дверь, польские ковровые дорожки, прикроватные коврики, уличные и настенные ковры, отрезки коврового покрытия. Эдвард подумал о коврике, расшитом всеми оттенками красного, который стоил пятьсот крон. Он был размером с раскрытую газету "Геральд Трибун", издаваемую в Париже.
  - На пол ничего стелить не надо, - сказала Пая. - Но если это повесить на стену...
  В кармане у Эдварда были четыреста долларов, которые предполагалось растянуть на пару месяцев. К ним приблизился скрывающий улыбку продавец. Они поспешили оказаться на улице. В самое время.
  - Бог видит, они замечательны, - сказал Эдвард. - И что же тебе снилось прошлой ночью? - спросил он. - О чем был сон? О чем?
  - Не могу вспомнить.
  Эдвард подумал, что он уж очень обеспокоен темными закутками Паи.

  Она выглядела как луна. Лежа в постели, Эдвард пытался вспомнить сон, и не мог. На часах было восемь. Он встал с кровати, чтобы посмотреть, есть ли на полу письмо, и не задвинулось ли оно под дверь.
  Нет.
  Пая проснулась.
  - Мне снились бобы.
  Эдвард взглянул на нее. "Книга снов" Мадам Чероки тут же оказалась у него в руках.
  - Сон о бобах... в любом случае не предвещает счастья. Прием их в пищу обозначает болезнь, готовить их - брак для одного из вас будет нелегким. Если приснится, что в другой руке у вас свекла, то это счастливый знак.
  Эдвард и Пая спорили о мисс Министер.
  - Дж. Би. Престли об этом не писал, - сказал Эдвард.
  - Я помню это очень хорошо, - настаивала Пая. - Ее мужем был Эрол Флайн, он носил подтяжки, - Пая жестом изобразила подтягивание штанов. - Его живот перевешивался через ремень, она говорила, что любит Вальтера Пейжена.
  - Эрола Флайна даже не было на фотографии. Ты думаешь о Дж. Би. Престли, что-то написавшем, не так ли? Он откуда - из Англии?
  - Нет.
  - Эрола Флайна даже не было на фотографии. - Эдвард был пьян и уже не контролировал ни голос, ни то что говорил. - Эрола Флайна даже не... на... той проклятой… фотографии!
  Уснуть Пае было непросто.
  Она стояла на углу пересечения двух улиц. Женщины искоса на нее поглядывали. У нее в руках была сетчатая сумка, в которой лежали клубника, пиво, лезвия для бритья и репа. Проезжавшая мимо на велосипеде пожилая дама остановилась, ожидая зеленый свет. Отставив в сторону ногу, она выхватила из рук Паи сумку, и кинула ее в водосточную канаву. Затем, как только переключился светофор, она укатила прочь. Вокруг столпились прохожие. Кто-то поднял из канавы сетчатую сумку. Пая качала головой: "Нет... она лишь... я никогда не видела ее прежде". Кто-то спросил Паю, не позвонить ли в полицию? "Зачем?" - развела она руками. Ее отец стоял рядом и улыбался. Она подумала: "И в самом деле, какое это имеет значение? Если это сон этой ночи, то мне такого бы не хотелось".