Прокрустова лажа

 
                «Ржа ест железо, а печаль - душу».

                (Иоанн Златоуст)

1.

Она приехала к нему сразу с электрички: уставшая, ноги в пыли, над верхней губой поблескивали капельки пота. В одной руке - корзинка с садовыми ягодами, в другой - подвявший букет цветов. Из-под пестрой косынки выбились русые волосы, среди которых, увы,  мелькали уже и седые.
Она улыбнулась ему, потянулась к щеке теплым поцелуем, провела рукой по волосам, не выпуская букета.
- Здравствуй…
- Щекотно, - вздрогнул он плечами и слегка отодвинулся.
- Колокольчик, - сказала она.
- Что, колокольчик? - не понял он.
- Ты похож на искусственно выведенный, селекционный колокольчик, - улыбнулась она, также отстраняясь.
- Не понятно, - буркнул он, взяв, наконец, у нее из рук  корзинку и прошел на кухню.
- Ты, хотя бы, напоишь меня чаем? - спросила она иронично, оперевшись спиной на холодную стену в прихожей и снимая, «нога об ногу»,  легкие сандалии. - Очень хочется пить.
- Я думал, ты останешься на ночь, - отозвался он. - К вечеру обещали дождь с градом.
- Дождь? Господи, как я соскучилась… по дождю! - по-детски обрадовалась она.
- А обо мне, ты не скучала? - вернулся он к ней, но сказать о том, что чувствовал сам, как обычно, не спешил: ему всегда было интереснее обнаруживать то, что испытывают другие.
- А надо было? - не отвечала она напрямую, нарочно поддразнивая его.
Он хотел сказать: «может быть», и тут же подумал, что можно ответить и вопросом на вопрос: «тебе - надо было?» или что-то вроде этого, но почему-то не сказал ни того, ни другого.
- Ты - очень скрытный, - улыбнулась она и вздохнула. - Мне с тобой бывает очень тяжело.
- Я знаю… - ответил он.
- Иногда у меня бывает такое ощущение, что ты делаешь мне одолжение. Мне это не нравится, - сказала она.
- Я знаю… - ответил он.
- Я приму душ? Ты никуда не торопишься? - спросила она снова, как ему показалось, с долей некоторой иронии, которую можно было принять и за легкий флирт, и за свойское подтрунивание.

Почему так получалось почти каждый раз,  он не знал: ему хотелось большей близости, но он всё равно предпочитал держаться на расстоянии; ему хотелось вновь безоглядно доверять, но каждый раз он прятался за,  ничего не значащие, фразы и легкую усмешку. Всё выходило как-то само собой. Она права: это не может нравиться, особенно, если рассчитываешь на нечто на порядок выше. К тому же, он сам постоянно внушал ей мысль о том, что их отношения - нечто большее, чем совместное… чаепитие…  Разве, он врал ей? Нет. И сегодня: ведь он ждал её…

Пока она смывала с себя дорожную пыль и усталость, он просматривал электронную почту и разговаривал по телефону.
- Вода в чайнике выкипела, - сказала она и окинула взглядом комнату, в которой он сидел на тахте, продолжая с кем-то молчать в телефонную трубку.
Он кивнул.
- Выкипела вода… - повторила она.
Он снова кивнул и сказал кому-то: «Я перезвоню».
- Это была женщина? - спросила она и усмехнулась.
- Это по работе, - не ответил он прямо.
- Мне всегда легче любить тебя на расстоянии, - сказала она просто. - Не в том смысле, что я придумываю тебя таким, каким мне хочется, а в том, что на расстоянии от тебя идет энергия, а вблизи её, почему-то, нет, - и она грустно улыбнулась. - Долгое время я говорила себе, что, наверное, это происходит от того, что достаточного количества любви нет во мне… Но потом подумала и решила, что не только поэтому.
- И что же ты решила?
- Решила, что не только поэтому, - прищурилась она насмешливо.
- Да, это была женщина. Но это - по работе, - думая, что последняя фраза касается ответа на вопрос, сказал он.
- Не имеет большого значения, - заверила она.
- Зачем же, было спрашивать?
- Наверное, хотела косвенно указать, что  прекрасно вижу, что ты и минуты не можешь остаться один, без внимания к собственной персоне и что мне это не очень по душе, особенно, когда я нахожусь на расстоянии вытянутой руки, - пожала она плечами.
Он промолчал.
- В электричке одна дама цитировала мне Рериха, что не стоит обременять другого человека своим доверием… По-моему, в этом что-то есть, как считаешь, а? - по-прежнему приветливо улыбнулась она, однако из теплой неловкости долгожданной встречи что-то неумолимо исчезало, он это отчетливо почувствовал.
- Не надо, - ему вдруг захотелось отмахнуться от этого интеллектуального разговора, которые, как он знал, редко доводят до добра и сделал шаг  к ней навстречу, но она опустила глаза и сказала тихо, но настойчиво, слово в слово, повторив его фразу, но вкладывая в нее совсем другой смысл:
- Не надо, - а потом развернулась и вышла из комнаты в коридор.
Он вышел следом за ней, догнал, взял за руки.
- Мы - взрослые люди, - не поднимая глаз, сказала она, -  и каждый привык жить так, как привык. Это понятно. И для того чтобы захотеть или, хотя бы, попытаться изменить эти укоренившиеся привычки, наверное, нужно что-то очень важное. Любовь?… Не желание заняться сексом, отодвинув на время удовлетворения тел насущные дела, а - любовь… Поэтому,  мы - не сможем, - закончила она и посмотрела прямо ему в глаза.
- Глупости, - ответил он, отлично понимая, что лжет и что может быть уличен во лжи, но ничего другого в голову всё равно не приходило. Обнять, приласкать, поцеловать?.. Снова  - ложь, возможно, даже еще большая, он это понимал.
- Хорошо, - кивнул он, - пусть так, и ты, к сожалению, во многом права. Но почему ты думаешь, что у нас не получится?
- Беда в том, что я-то, как раз, все это время думала, что «получится». Но как только реальное расстояние между нами уменьшается, я чувствую, что опять заблуждалась. Мы или я - выдаем желаемое за действительное. Не подумай, дело не исключительно в тебе, я и раньше так поступала: по глупости, по недомыслию…  Скорее, мои претензии, если они тебе таковыми слышатся, к нам обоим: мы снова врём, как когда-то, в своей прежней жизни. Я больше так не хочу. Ты поместил меня в новое прокрустово ложе и пытаешься «дорастянуть»  или «подрезать», но я больше не собираюсь соответствовать ничьим надуманным ожиданиям. Освобождаю и тебя от таковых. А если на что-то схожее соблазнилась в своих мыслях и я,  прошу у тебя за это прощения. Кроме того, ты и сам прекрасно знаешь, что всё сказанное - правда: мы не любим друг друга, по-настоящему.
Она вновь зашла в ванную комнату и вышла оттуда с «ожившим» букетом. Это был тревожный знак.
- Ты так решительно настроена? И даже не выпьешь чаю?
- Я бы выпила, милый, если бы ты хотел меня им напоить, - вновь улыбнулась она. - Но кроме тебя самого, тебя мало кто интересует. Во всяком случае, - не я. - И она направилась к двери, где стояла её обувь. - Я проделала неблизкий путь, чтобы  оказаться здесь, с тобой, потому что - и это абсолютная правда -  очень скучала без тебя. Но, что поделать, - тебя здесь нет.

Небо за окном потемнело, раздались раскаты грома, гроза подходила всё ближе. Она видела и слышала то, что происходило по ту сторону окна, но, похоже, дождь не был для нее той веской причиной, из-за которой она захотела бы задержаться после такого монолога  и просто переждать грозу.

Он смотрел на её изогнутое тело, на то, как она застегивает ремешки сандалий, повязывает косынку на шею. Противоречивые чувства боролись в нем: дать ей уйти?  Об этом, разумеется, громче всех кричало уязвленное самолюбие: «Раз сама этого хочет, пусть - идет!».  Или, остановить, задержать, не отпускать от себя? Откуда-то из глубины души, куда он и сам  давным-давно не заглядывал, что-то шептало ему в самое сердце: «Не будь дураком, ведь это - не обычная размолвка, она уходит навсегда»...

Конечно, всё это длилось какие-то мгновения. Потом сильный порыв ветра распахнул на кухне приоткрытое окно, свалил на пол цветочный горшок, разметав стопку выгоревших газет и вдребезги разбив тонкий стакан с недопитым вчерашним чаем… Он рванулся на кухню, перехватил метущуюся,  уже под дождем, занавеску, закрыл окно и увидел, как она повернула налево, к троллейбусной остановке, бесполезно прячась от проливного дождя  под козырьками чужих окон.

2.
- Слава Богу! - первое, что услышала она, едва переступив порог своей квартиры. - Я уже не знала, что и думать: «Абонент не доступен…», и так - с десяти утра! - Было видно, что сестра, в самом деле, переволновалась.
- Извини, -  сказала она, - аккумулятор разрядился. - В принципе, это было правдой, как правдой было и то,  что,  заехав в гости, она забыла позвонить сестре с городского телефона.

- Представляешь, в Интернете прочла: девушку на пляже во время грозы молнией убило!
- Как, на пляже? - не поняла она.
- Ну, компания отдыхала, а тут - гроза. Все прятаться побежали, а девушка,  короче, осталась. Написано, что молния  ударила в цепочку или в кулон, на груди. Пишут, года двадцать три  было.
- Ужас, - содрогнулась она абсурдной и страшной смерти незнакомой девушки и собственному поступку: кто её гнал? Вместо того чтобы  переждать грозу и выпить чая, которого ей в самом деле хотелось еще с  тех пор, когда она ехала в душной жаркой электричке, она,  как обычно, всё решила сама, за двоих. «Гордыня, вот как это называется», - она закусила губу. - «Выпила бы чаю,  утолила жажду, поостыла бы головой…».
- Я тебе воды нагрела, - крикнула сестра из глубины кухни.
- Спасибо.
- Как там, жизнь дачная? - снимая с плиты кастрюлю с водой, поинтересовалась сестра. - Сосед-то дачу достроил? Я всё как не позвоню, родители к твоему - подходят…
- Да, были кое-какие проблемы со связью, я им свой телефон иногда давала.  Нет, не достроил.  Но, к счастью, пока  была,  никто там ничего не пилил, не стучал. И вообще, как-то подозрительно тихо было. Может, он  в отпуск укатил, а строители без него ничего делать не могут?
- Как же, укатил! - проявила свою осведомленность сестра. - В Москве он, в больнице лежит,  связки на ноге порвал.
- А ты, откуда знаешь?  - удивилась она.
- Так звонил  сосед,  по твою, сестрица, душу. Переживал очень, что не застал. Сказал - сюрприз тебя на даче дожидается.
- Слушай, что за ерунда?! Какая больница, какой сюрприз? - за последние два часа на нее свалилось столько разнообразной информации,  помимо собственных мыслей, что всё, действительно, больше походило на какой-то самодеятельный  театр абсурда.
- Каак? - теперь уже удивилась сестра. – Разве, он не сделал тебе предложение?
- Что?! - от неожиданности, она едва не уронила кастрюлю с водой себе на ноги.  - Предложение чего? На какую тему предложение?
- Ну, как я понимаю, не на тему из какого материала делать забор между дачами, - усмехнулась сестра. - Иначе, чего бы ему просить, чтобы я его новый сотовый для тебя записала и номер больницы, если ты, вдруг, пожелаешь его проведать?
- Что, за ерунда?
- Ну почему? - посмеивалась сестра. - Он  кто, военный? А у военных так: «Вы - привлекательны, я - чертовски привлекателен, так чего зря время терять?..».
- Ладно, хватит над старшей сестрой потешаться. Даже в сказках путнику, сначала передохнуть дадут, а потом уже новостями и вопросами забрасывают.
- Молчу, молчу, - всё так же посмеиваясь,  удалилась в свою комнату сестра. - Надо будет спинку потереть - позовешь, - не выдержав, съязвила она, напоследок.
«Этого мне еще не хватало, - думала она, машинально пристраивая кастрюлю в ванной и смешивая в кувшине горячую воду с холодной. - Сюрприз… Не хочу я никаких сюрпризов!».

3.
- Вы в палату не заходите, - ответил сосед по телефону,  - я к Вам в холл  выйду.

Она изо всех сил старалась ни о чем не думать, ничего не анализировать, уверяя себя, что это совершенно нормально: приехать проведать человека в больницу, особенно, если он сам об этом попросил. Она нашла свободные стулья возле окна, села  и поставила сумку на колени.

Сосед шел по коридору, но она не сразу обратила на него внимание, то есть,  не сразу узнала в этом, ковыляющем на костылях в полосатом махровом халате мужчине, сноровистого,  молодцеватого соседа по даче.

- А вот и я! - бодрился сосед. - Рад, очень рад Вас видеть! Спасибо, что нашли время проведать калеку. - Он сложил костыли и аккуратно перебрался на соседний стул.

- Ох… - невольно охнула она. - Если честно, я до последнего момента думала, что это какой-то розыгрыш и сестра что-то напутала.

- Я и сам ничего не понял, - хотел усмехнуться, но тут же поморщился сосед.

- Больно? - искренне посочувствовала она.

- Стыдно признаться, но - да, - кивнул сосед, прилаживая руками ногу поудобнее.

- И, надолго это? - не зная, о чем говорить, но понимая, что, вообще-то, здесь - именно за этим, - поинтересовалась она.

- Хирург говорит - на месяцок, не меньше. Со мной в палате одни спортсмены лежат, так те утешают, что месяц - это самое маленькое.

- А, почему Вас сюда положили, а не в госпиталь какой-нибудь, Вы же - военный?

- Уволенный в запас, - кивнул сосед, и по его лицу пробежала недобрая усмешка. - У них тут практика обширная,  конвейер, можно сказать,  да и хирург - мой хороший знакомый.

- Ясно,  - она тоже покачала головой.

- Сестра Ваша сказала, Вы на участок заезжали?

- Да вот, решилась, наконец-то.

- И, как там?

- У Вас?

- Нет, вообще. Отдохнули? Вы же журналист, кажется, всё время с людьми общаться приходится…

- Пожалуй, такой отдых уже не для меня, - улыбнулась она, не припоминая, однако, когда и где могла сообщить соседу о своей профессии.  Обычно, она не любила о ней распространяться в местах, не связанных с работой: как только собеседник узнавал, где и кем она работает,  тут же, возможно, и сам того не замечая,  начинал разговаривать так, словно, всё сказанное им, завтра же будет  напечатано на первой полосе какой-нибудь популярной газеты.  Что, как правило, окончательно портило о нем впечатление. «…Не сестра, та бы не стала,  родители, скорее всего…», - пронеслось у неё в голове.

- Что так? - не понял сосед.

- К маме сводный брат приехал с женой, двумя внуками и двумя  лабрадорами.  Родителям - радость: с малышней повозиться, в домино в хорошей компании  на веранде вечером поиграть, с собаками «в сельпо» и на пруд прогуляться…

- Да,  на уединенный отдых мало похоже, - отозвался сосед понимающе.

- Раньше я  спокойно относилась к детям, а теперь, если честно, эти визги, писки и бесконечный ор…

- У Вас ведь,  нет своих? Простите, ничего, что я так спрашиваю? - сначала спросил, а потом сделал вид, что извиняется, сосед. Этот «ход конем» был ей более чем понятен: сосед мало, что знал о её личной жизни, а тут подвернулась возможность разузнать всё от первого, так сказать, лица.

- Нет, - сказала она и добавила - и теперь уже не будет.

- Почему Вы так решили? -  переспросил сосед: то ли снова сделал вид, то ли, на самом деле так считал. - Вы - молодая женщина… Мы с женой развелись, когда нам по сорок пять было,  так она за  три года -  три раза замуж сходить успела!

- О,… - засмеялась она, - такими талантами я точно не обладаю! Кроме того, мне бывший супруг после развода сообщил, что институт брака морально устарел, отжил, так сказать, свое. Наверное, чтобы я тоже шагала в ногу со временем или не сильно расстраивалась, на этот счет, - улыбнулась она. - Так что - дети, мужья и прочие «атавизмы» для меня, на сегодняшний день, не актуальны.

- Чушь, простите, Ваш бывший супруг нагородил, а Вы - повторяете.  Если отдельно взятому человеку разонравилось быть в браке и в семье, как таковой, он не нуждается, это еще не значит, что и другим этого не надо. А то, что «не актуально на сегодняшний день»…  Так это -  на сегодняшний день, - сказал сосед, как-то моментально посерьезнев. - «Никогда не говори никогда», слышали, такое выражение?

- Кино, кажется, с таким названием было, - смутилась она.  - Вы простите, я ненадолго к Вам заглянула, - уловив в тоне соседа тревожные, для себя, нотки, заторопилась она обратно, выкладывая из сумочки блок сигарет, какие тот попросил купить её,  по дороге.

- Да-да, конечно, -  догадался, что допустил серьезную тактическую ошибку, сосед. - Спасибо, что нашли  время, заехали,  мне теперь гораздо веселее будет идти на поправку.

- А на даче у Вас всё было тихо, - вставая и, чтобы хоть как-то завуалировать поспешность своего визита, сказала она.

- Хорошо, что тихо, - отозвался сосед, то ли подумав о чем-то своем, то ли просто так, из вежливости,  чтобы поддержать разговор. - И еще я хотел сказать, что эта бирюзовая косыночка очень Вам идет: на её фоне глаза у Вас, как будто, светятся.


………………………………………………………………………………………..

- Ну,  как, мать ты наша, Тереза, проведала болящего?

- Слушай, там, оказывается,  всё серьезно: две операции было, он на костылях ходит, а неделю назад  и так не ходил, - сказала она.

- Блин, -  сестра сморщила свой хорошенький носик. - А из его родственников, вместе с тобой, никто не приперся?

- Нет, к счастью.  Может, это они укатили из города, в Анталии, какие-нибудь, или на Кипры, поэтому он мне и позвонил?

- Да, кто их разберет, - махнула рукой сестра. Сосед, «грузивший,  своими проблемами», больше не вызывал у нее интереса. Кроме того, она не любила разговоры «за жизнь», серьезно полагая, в свои  двадцать два,-  что, таким образом,  большинства проблем вполне можно избежать.


4.

После той грозы  прошло две недели.  Сначала он хотел позвонить ей сам, был и формальный повод: корзина с ягодами, оставленная ею впопыхах. Но потом, проездом, на несколько дней,  заглянул приятель; отец попросил помочь разобрать мотор на Жигулях;  на работе, несмотря на то, что официально уже находился в отпуске,  он тоже требовался, чуть ли, ни каждый день…

Впрочем, и она не звонила. Вероятно, и впрямь считала, что они «поговорили» и с легкостью вычеркнула эти, пусть и  непростые для них обоих, несколько лет.

Так совпало, что и друг, и отец, и на работе - все, именно в этот период,  находили повод «поплакаться ему в жилетку». Вряд ли, кто мог догадаться, как, порой, необходимо было точно также поделиться наболевшим (хоть, с кем-нибудь!),  ему самому.  Но он не разрешал себе этой маленькой человеческой слабости, уверяя себя, что такое поведение - показатель его мужественности и внутренней силы. Да, после развода, который он очень тяжело переживал несколько лет, и это было видно, что называется, невооруженным глазом, он очень изменился.  Вот только от переизбытка этой самой «силы», почему-то, порой,  бывало нестерпимо тошно…


5.

Весь июль она вяло отбрыкивалась от телефонных звонков соседа по дачи. Наконец,  отпуск закончился, и она, чуть ли не с радостью, выпорхнула на работу. Теперь у нее на все была железная отговорка: «Полно работы» - говорила она, отвечая на приглашения сходить в театр, кино или прокатиться на прогулочном катере.  И действительно, ушла в работу, что называется, с головой: писала обзоры, ездила на интервью, вела занятия в детской студии литературного творчества…
«Я понимаю, если бы еще хоть деньги приличные платили», - не разделяла её восторгов сестра, убегая, то на пикники, то на «шашлыки», то на свидания. «Так всё лучшее время жизни и пройдет!» - безнадежно поучала младшая - старшую.


6.

- …Я давно хотела тебе позвонить, - сказала она, когда они однажды, случайно,  все-таки встретились в вагоне метро, идущего в центр. - Но, почему-то…

- Аналогично, - ответил он. - «Но, почему-то».

- Ты, наверное, обиделся, тогда?

- На что? - бодро соврал он.

- А я переживала, что обиделся, - мялась она, перемежая слова,  какой-то незнакомой,  прежде,  растерянной улыбкой. - Ты, в порядке?

- Да, всё отлично, - кивал он. - А у тебя?

- И у меня, - отвечала она. - Всё хорошо.

- На работу?

- Нет… То есть, да. То есть,  попросили поработать в жюри в эти выходные, - сбивчиво поясняла она. - На детском конкурсе…

- Когда зовут - надо ехать, - согласился он. - Лично я без работы зверею. Кстати, сейчас будет моя станция, - кивнул он на темные двери, но, случайно увидев свое самодовольное отражение, невольно осекся, отвел глаза.

- Как в песне, - наконец-то усмехнулась она так, как это, само собой, почему-то, получалось только рядом с ним: «... Выходишь здесь? Hу, будь здоpова... Пpивет».

-  Да уж, кажется, оба - «с приветом…», - улыбнулся он.  Но когда двери вагона открылись, так и не вышел на платформу. - «В конце концов, мне дела нету, / Решишь ли ты, что я "с пpиветом" иль нет. /Hо может, чеpт возьми, нам снова?.../», - и он, по-мальчишески,  подергал её за рукав блузки. - А?

- «А ты совсем не изменился. Hет-нет,» - улыбнулась она,  поспешно поясняя: - Не изменился, нет. Снова… Да, может быть, нам снова… попробовать?

- Тогда, нам совсем в другую сторону, -  и он крепко взял её за руку и с решительным видом потянул за собой.






(худ. Галина Попова
http://artnow.ru/ru/gallery/0/757.html)