Жалюзи

Нет, я это просто обожаю! В будние дни мне приходится выкорябывать себя из постели, стеная и охая, что я не выспалась. В выходные же дни, ложась в то же время, что и в обычные - я просыпаюсь в четыре часа ночи. И это не медленное всплывание сознания на поверхность бытия, а резкий скачок, так, стремительно выпрыгивает поплавок из толщи воды, показывая раздосадованному рыбаку, что желанная рыба сорвалась с крючка. Понимая, что уже не засну и из-за этого беспричинно злясь на саму себя, иду в туалет, а потом возвращаюсь в постель с видом мученицы. Жадно глотаю минералку из стоящей у изголовья бутылки и все же тщусь заснуть. И десять глубоких вздохов на пределе легких не помогут, и беленькие овечки могут тысячными стадами пробегать мимо - я кручусь и овечками пытаюсь забить, затолкать в себя наплывающие на меня образы, мысли, предложения.

Все еще мучая себя в постели я разглядываю жалюзи, обычные жалюзи, которые мы каждый вечер опускаем на ночь, ограждая себя от окружающего мира и каждое утро поднимаем - впуская в спальню свет божьего дня. Они закрыты неплотно, так, чтобы через прорехи ощущался контакт с внешним миром, поэтому по спальне, кроме неонового света от электрических часов растекается чернота, разбавленная уличными фонарями и от этого становясь жгуче-синей, с проседью. А я вспоминаю другие жалюзи. В итоге так и не заснув ни на чуточку, встаю через час совершенно растерзанная и иду делать себе чай.

***

- Вот смотри, это моя мать, это мой отец, потом старшая сестра Марита с другом Уве. Они живут вместе уже тридцать лет.
- У них дети есть? - спрашиваю я, плотнее прижимаюсь к нему, чтобы лучше видеть экран монитора и чувствую, что ему это нравится.
- Нет, они не хотят детей, - рассеянно отвечает он и продложает, - А это вот моя средняя сестра Гизела и ее муж Манфред. У них не может быть детей, да они, в общем тоже не очень-то и хотят, - предупреждая мой новый вопрос говорит он.
- А ты, ты хочешь детей? - Поднимая свой взгляд на него спрашиваю я. Он смотрит на меня о чем-то раздумывая. Потом медленно отвечает.
- Понимаешь, я никогда не хотел детей. Да и сейчас не хочу. Но у тебя есть сын, и я понимаю что путь к тебе лежит через него. Я долго думал, хочу-ли я этого и пришел к выводу, что да - хочу, потому что я люблю тебя и уверен, полюблю и его. Только тогда я хочу, чтобы у меня была своя кровь. Ты согласна на второго ребенка?

Мне хочется взвизгнуть от радости, но я почему-то сдерживаюсь и лишь наклоняюсь к его губам, - Конечно хочу.

***

- Я боюсь, - говорю я его профилю и отворачиваюсь к окну машины. За окном, словно нехотя проплывает вдали какая-то странная невысокая гора, плоская на вершине. Несмотря на расстояние я замечаю, что на вершине горы разметался небольшой городок. Вон, почти посередине еле различим тоненький прутик креста.
- Когда-то это был вулкан, - как будто не слыша моей реплики говорит он не отрывая взгляда от дороги.
- На нем действительно построен город, или это обман зрения?
- Да, так и есть.
- Как же там люди живут? Им не страшно? - изумляюсь я.
- Нет, вулкан уже многие тысячи лет как потух, - говорит он и добавляет, - И ты не бойся, буду все тебе переводить.

Мы въезжаем в небольшой городок и буквально через несколько минут останавливаемся около большого, как мне кажется, дома со стенами, крытыми серыми пластинами-чешуей. От этого дом становится похожим на большую квадратную рыбу с острым красным плавником крыши. Первый этаж расположен так высоко, что даже если я подниму руку, то не достану до карниза окна. К входной двери ведет каменная лестница с решетчатыми перилами. На лестнице стоит вся семья моего скоро уже мужа. Мы приехали подавать заявление в магистрат.

Они мне улыбаются, сразу несколько пар рук пытаются обнять за плечи, сплетаясь друг с другом, создавая толчею в прихожей. Наконец мы проходим в гостиную, до оконных карнизов которой я так и не смогла достать. Мы рассаживаемся: потертый временем светлобежевый диван и кресла так напоминают мне обычную московскую квартиру моего детства; ощущение усиливается когда мой взгляд останавливается на классической "Стенке". Все молчат и мне кажется, что неловкость момента давит на меня вполне физически. Армин смотрит на меня одобряюще и чуть сжимает мою не к месту вспотевшую ладонь.

- Хойте ист айн дикер небель (Сегодня сильный туман), - я с трудом выдавливаю из себя это предложение, как загустевший универсальный клей из помятого тюбика. Учила все полтора часа дороги и безумно боялась забыть, рассыпать слова, как разбрасывает по комнате разноцветные кубики капризный младенец. Моя корявая фраза действует на всех как открывающийся шлюз и на меня со всех сторон хлынул поток слов. Я ничего не понимала, только улыбалась, кивала головой и беспомощно оглядывалась на будущего мужа, ощущая себя если не идиоткой, то уж точно недоделанной.

***

Мы лежали обнявшись на узеньком диванчике со скрипучим от старости голосом, помнившем моего теперь уже законного мужа еще маленьким мальчиком. На соседней тахте лежало мое свадебное платье, а на окне в банке стоял свадебный букет. Я его так и не кинула в толпу, повернувшись к ней спиной. Толпы просто не было, на свадьбе присутствовали лишь самые близкие со стороны Армина и пару человек из моего нового окружения. Все - женатые, так что и кидать-то не в кого.

Сквозь полуопущенные жалюзи дерзко светила луна и я ощущала себя полностью защищенной от невзгод мира.

***

- Боже мой, Армин ну зачем ты опять поставил таймер жалюзи на восемь вечера? Ведь сейчас лето, темнеет поздно, а на улице так прекрасно. Зачем мы загораживаемся от жизни?
- Я не люблю, когда заглядывают в окна.
- Но у нас же на всех окнах плотный тюль, сквозь него ничего не видно! И потом, твой дом - угловой, с трех остальных сторон сад, кто на нас смотреть-то будет? - Я с тоской наблюдала, как гремящее железо закрывает меня от внешнего мира.

А в спальне царила кромешная чернота, которую я так ненавидела. Несмотря на близость мужа в постели, я вообще не ощущала его, пропасть между нами увеличивали и раздельные одеяла. Иногда, когда я просыпалась среди ночи, мне казалось что я умерла, меня похоронили и тело мое лежит в гробу, под двухметровым слоем законной, еще рыхлой от лопат земли - моим последним домом, в котором жалюзи уже никогда не поднимутся.

Я ненавидела эти жалюзи, эти бездушные автоматические железки. Ненавидела так, как еще никогда и ничего ненавидела в своей жизни и лишь мечтала, чтобы они сломались. Сломались раз и навсегда, остановившись с лязгающим хрипом, еще не начав свое страшное падение к земле.

***

Я уходила не только от мужа, я уходила из его дома, где жалюзи, как челюсти невидомого чудовища перемалывали мою душу; унося в себе ненависть ко всему, что закрывает меня от мира и не дает мне чувствовать себя живой.