Слышите?

         Дети сороковых.

 Детский дом открылся в начале тридцатых. Страна вставала на ноги, но лихая година гражданской и голода ещё оставляла свой отпечаток в судьбах граждан молодой республики. Маленькие коммуны возникали не только в центрах. В уездных городках бывшие беспризорники становились винтиками нового общества. Жесткого идеологически, но более понятного нынешнего.

 Подсобное хозяйство. Для детского дома выделялась земля. Выращивали картошку и овощи. Была и своя скотина. Для обработки участка лошади. Обязательно коровы. После вечерней дойки молоко кипятили. На ужин каждый коммунар получал хорошую добавку. Понимая при этом, что это и его заслуга.

 Слушая воспоминания, ловлю себя на мысли. Вот интересно, а подворовывали работники ТЕХ детских домов? Или совесть не позволяла? А на чем ездил директор? На велосипеде? Или мерил шагами расстояние от дома до своих питомцев? Есть какое-то несоответствие в том времени нынешнему. В чем?

 Те. Они были реально сиротами. Потерявшими родителей и родственников. Государство, создавая жесткую структуру, не отторгло их. Но и не посадило себе на шею. Оно воспитывало новую формацию. Дети-труженики. Они принимали эти правила. С подсобным хозяйством и "своей" землей, с участком леса для заготовки дров. С заботой старших о младших. Почему? В основном это были дети крестьян. Чья общинность ещё не стерлась городом. Они принимали с благодарностью такую структуру, внося и свою толику. Ну не могли работники ТЕХ детских домов  отнимать кусок у своих воспитанников. Не позволяло оставшееся с царских времен христианство и новая идеология.

 Нынешние. Продукт не ломки старого  и мучительной замены новым. Отрыжка деградирующего общества. Когда отсутствие работы в вымирающих деревнях гонит детей бывших колхозников в большие города. Сопутствующие общей деградации пьянство, бездуховность. Нет духовных ориентиров. Город похож на яркую упаковку. Потребляй, потребляй. В этой загнивающей среде появляется следующее поколение. Резко разделенное по материальному достатку. У одних, в соответствии с критериями дикого капитализма, есть всё. Другие изгои. Они прекрасно понимают, что никогда им не достичь материального уровня живущих за высокими заборами. Они не чувствуют себя частицей общего. Зачем им работать на общее благо, когда другие только потребляют это общее достояние.

 В этих условиях воспитанник детского дома не адаптирован к социуму. Да и враждебно общество к такому выпускнику. А нужны ли были те? В сороковых открывались ФЗО. Устаревшая аббревиатура, означающая фабрично-заводское обучение. Повзрослевшие детдомовцы осваивали нужные для страны профессии. Одна из моих рассказчиц вспоминает, как их, освоивших в шестнадцать лет профессию слесаря, повезли в Магнитогорск. Поселили в общежитие. Но к станкам не пустили. А поставили к транспортерам, грузить лопатами руду. Они возмущались, разве для этого учились, но терпели. Дети войны, хоть и в тылу, но и их маленький кулачок грозил фашизму.

 А в детском доме жизнь шла своим чередом. Война лишь добавила новых воспитанников. Городские девочки, сами еще дети, приходили помогать ухаживать за младшими. Моей собеседнице запомнилась одна, четырехлетняя кроха. Она подбегала к приходящим, разглядывала своими огромными карими глазами и обязательно спрашивала: "А вы не моя мама?" Слышите ли вы этот вопрос от нынешних бездомных детей? Они сами бегут от потерявших человеческий облик матерей. Только самые крохи ещё живут надеждой. Повзрослев, теряют и её.

 Летом они жили в палатках. Работали в поле, пели задорные пионерские песни. Вечером, после отбоя наступала минута тишины. Все ложились на разогретую землю и слушали её. Она, лучше всякого радио, передавала им тревожные новости. Что в сотне километров от их уютного мирка фашисты бомбят завод. Неужели было слышно? Да, кивает моя собеседница.

 К зиме они стали прятать свои галстуки. Выходили из школы, развязывали узелок и засовывали в валенок. Почему? Собеседница удивляется моей наивности. А вдруг фашисты придут? Понятно. Даже сейчас. Когда начинается восхваление одного из русских национал-социалистов. Слышите?

 То общество отразило внешнюю агрессию. Свою лепту внесли и они, дети войны. Даже потерявшие родителей, даже оторванные от привычной среды, эти крохи не утратили веру в доброту окружающих. Это был единый, дружный коллектив. Где нянечки делились последним, где старшие заботились о младших.

 Но разве может услышать это угасающее эхо наш загнивающий капитализм, так и не выдавший единой идеологической основы? Да и разве можно, поклоняясь Ильину, воспринимать ТЕХ детей? Детей, прячущих пионерский галстук от фашистов, но живущих общей надеждой, что враг будет разбит и победа будет.  Нынешние детдомовцы этого не поймут. И боюсь, они лишь среда для фашиствующих идеологов.