История одной флейты

Ольге было за пятьдесят. Она жила в очень скромном городке в четырёх часах езды на северо-запад от Чикаго, в домишке из трёх крошечных комнат, ухаживая за жившим одиноко парализованным американцем, выходцем из Украины. Мужчине было уже за девяносто, он совершенно не мог обслуживать себя, почти не двигался и не мог говорить. Абсолютно без знаний английского, Ольга не имела в округе ни друзей, ни знакомых и всю свою жизнь, вот уже в течение пяти лет, полностью посвящала больному.
Историю Ольги рассказал мне в канун Нового Года Андрей, мой чикагский знакомый, и предложил навестить её вместе, чтоб устроить праздник ей, и порадовать хоть чем-то. Ну, порадовать, так порадовать! И я прихватила с собой свои флейты – традиционный инструмент коренных Северо-Американских индейцев, на которых я играю с большим удовольствием и предпочитаю всегда иметь под рукой.


Сказано – сделано! Ольга очень обрадовалась. Мы провели у них около четырёх часов. Когда её подопечный услышал музыку, на лице его появилось некое подобие улыбки, а из глаз покатились тихие слёзы. Ольга тоже плакала. Перед самым отъездом я предложила ей оставить на время одну из моих флейт и дала короткий урок. Это очень простой инструмент и абсолютно любой может освоить его за пятнадцать минут, а остальное – дело времени и практики. Ольга выбрала небольшую флейту из берёзы – роднее! – с очень чистым, открытым, напоминающим звон хрустальных колокольчиков звуком. Я попросила её не стесняться и звонить, если понадобится дополнительная консультация. На том мы и расстались.
Несмотря на радушие хозяйки и теплый приём, выйдя за порог я вздохнула с великим облегчением, уж очень тяжёлая энергетика была в этом доме – застоявшаяся, густая, липкая. Когда мы сели в машину, Андрей сказал мне, что это была супер-замечательная идея привезти с собой флейты, а особенно – научить Ольгу играть. Теперь ей не будет так одиноко!


Время от времени я вспоминала о нашей поездке и об Ольге. Прошёл месяц, она не звонила. Я подумала, что у неё может не быть денег на оплату междугороднего звонка и решила позвонить ей сама. Казалось, она была рада моему голосу. Мы поболтали немного и под конец разговора я спросила её об успехах с флейтой, но Ольга ответила, что, к сожалению, у неё не хватает на это времени. “Странно”, – подумалось мне. Спустя ещё около месяца я позвонила снова. Нет, она ещё не пробовала играть. “Значит, не пришло то время”, – решила я. “Ведь всё случается в своё время. В конце-концов, если возникнет такая необходимость, она сможет найти меня через Андрея.”


Где-то в конце апреля Андрей позвонил мне и пригласил ещё раз навестить Ольгу в один из ближайших майских выходных. К сожалению, мой майский график был настолько плотным, что мне никак не удавалось высвободить для поездки целый выходной. Я попросила Андрея привезти обратно мою берёзовую флейту, потому как у меня есть ощущение, что Ольга вряд ли начнёт играть на ней в ближайшее время.
Андрей заехал ко мне спустя дней десять и рассказал новость, что Ольгин подопечный недавно умер. Флейту мою он забрал, но думает, что напрасно, потому что теперь у Ольги будет больше свободного времени.
– Может отвезти назад? – предложил Андрей. – Я еду к ней через пару дней, чтоб помочь кое в чём.
Не думая ни секунды я буквально выкрикнула:
– НЕТ!
– Что с тобой? – удивился Андрей.
– Не знаю... – Я стала прислушиваться к тому, что происходит внутри меня – категорическое «НЕТ!».
– Нет, – повторила я мягче. – Я не могу этого объяснить, но НЕТ.


Андрей уехал. С удивлением я смотрела в себя, но угрызений совести там не обнаруживала. Пытаясь отмахнуться от навязчивых мыслей о сердечности и взаимопомощи я взяла в руки мою берёзовую флейту. В предвкушении услышать звенящий голос, я набрала воздуха в грудь, прикрыла глаза и поднесла её к губами. То, что я услышала в ответ, больше походило на шёпот или шипение. В недоумении я осмотрела инструмент – никаких признаков физических изменений или трещин не было. Попробовала снова, но... Я прижала её к своей груди и заплакала: моя берёзовая флейта потеряла голос. Что с ней случилось? Что же делать? Она заболела? Она умирает?


Чего я только ни пробовала! Я окутывала флейту энергией Рейки; окуривала её дымом специальных трав, что используют индейские шаманы в своих священных ритуалах; подвешивала её на берёзу, которая росла у меня во дворе, в надежде, что дух флейты оживёт, услышав знакомое щебетание птиц, шелест листьев дерева, которым она когда-то была. Я надеялась, что соки земли, бегущие по жилам молодой берёзки под моим окном, вернут к жизни флейту. Несколько недель я боролась за неё, но ничего не помогало. Тогда я решила обратиться за советом к знатокам – знакомым флейтистам, многие из которых были родом из различных племён коренных индейцев. Услышав звук, что исходил из флейты, они начали качать головами и давать мне советы из тех, что я уже испробовала, пока один молодой паренёк, которого я видела среди них впервые, не сказал:
– Её надо покормить, она очень ослабла.
– Что ты имеешь в виду? – повернулась я к нему.
– Насыпьте вовнутрь кукурузных зёрен и оставьте на несколько дней.
Вот этого я ещё не пробовала! Вернувшись домой, я нашла там только зёрна сои. Решила, что подойдёт, и засыпала их во внутрь флейты. Ждала с надеждой дней пять, потом решила попробовать. Голос появился, но был каким-то дребезжащим, надтреснутым, неровным.


В начале июля на три недели я оказалась в группе добровольцев, обслуживающих ежегодный тур по Северной Америке, который уже много лет подряд совершает Амачи – Аватар из Индии, исцеляющая людей через объятия. Многих из этой группы я знала хорошо, кого-то только в лицо, но каждый год среди них появляются всё новые и новые помощники.
В штате Айова нас разместили на территории университета, в студенческом городке, опустевшем на время летних каникул. Я узнала, что там неподалёку есть дикий пруд, и в свободное от программы время вместе с приятельницей мы решили прогуляться – дать глазам отдохнуть на том, что создано природой, а не людьми.


По дороге мы увидели праздно сидящего под деревом “сына вождя”. Он был новичком, но до меня уже дошла его история, когда неделю назад Амачи была в Аризоне, что на юге Штатов, недалеко от Мексики, и кто-то из её персонала заметил парнишку лет восемнадцати на улице, среди бездомных бродяг. Не заметить его было трудно, зато легко описать – типичный портрет молодого индейского вождя. Ну, или сына вождя. Стать, посадка головы, взгляд... Всё говорило за себя. Но, приглядевшись, за гордым взглядом можно было заметить пережитую драму и глубокую душевную боль – он рассказывал как оказался на улице, но это отдельная история. Прямо с улицы его привели в объятия Амачи и вот уже три штата он проехал вслед за ней.
Мы пригласили “сына вождя” составить нам компанию и он молча последовал за нами. Делясь с подругой впечатлениями о последней программе Амачи мы дошли до пруда и буквально очутились в сказке. Здесь было очень красиво, покойно, уютно. Я достала свои флейты, которые всегда со мной, и начала играть. Нужно было видеть лицо “сына вождя”. Он как бы растворился в звучавшей мелодии. Доиграв, я передала ему флейту, на которой только что играла, и предложила испробовать её. Он принял инструмент из моих рук с большим уважением, немного подержал, как бы знакомясь, а потом, по принятой у индейцев традиции, обеими руками поднял её к небу, затем приложил к своему лбу и с достоинством вернул мне. Он никогда раньше не играл. Я решила дать ему и своей приятельнице урок, благо время позволяло, и предложила им выбрать по флейте из моего арсенала. “Сын вождя” остановил свой выбор на берёзовой флейте. Я объяснила как нужно закрывать дырочки и как дуть в неё. Оба они оказались очень способными учениками. Затем я предложила им перепробовать все флейты, чтобы почувствовать разницу между ними, но парнишка опять и опять возвращался к берёзовой, несмотря на её надтреснутый, сипловатый голос. Я не могла оторвать взгляда от него – он ПОЛЮБИЛ берёзовую флейту!


Когда подошло время возвращаться, я протянула “сыну вождя” берёзовую флейту и сказала:
– Она твоя.
– Нет! – отпрянул он. – Я не могу!
“Сын вождя” не мог принять такой драгоценный подарок.
– Ты ДОЛЖЕН, – уверенно сказала я. – Она больна и я вижу в тебе силу, которая вылечит её. Ты вылечишь её, а она вылечит тебя.
“ТЫ НЕ ИМЕЕШЬ ПРАВА ОТКАЗЫВАТЬСЯ!” – хотелось крикнуть мне на всю Вселенную.


Этот день завершал визит Амачи в Айову. Последняя часть программы начиналась в семь часов вечера и продолжалась без перерыва до одиннадцати-двенадцати часов следующего дня, пока Святая Обнимающая не обнимет последнего из восьми-десяти тысяч страждущих. Уже ближе к утру я отправилась в кафетерий, чтоб выпить стакан горячего чаю для поддержания сил, когда в укромном уголке между стульями заметила спящего прямо на полу “сына вождя”. Он по-детски свернулся калачиком; его руки прижимали к груди берёзовую флейту, а на лице – улыбка... Я остановилась полюбоваться. Даже во сне он ЛЮБИЛ её! Любил её, больную, через свою собственную боль.


“Ты вылечишь её, а она вылечит тебя,” – вспомнилась мне напутственная фраза, сказанная днём на прощание. Нет, пожалуй это было не совсем верно сказано. “ОН ИСЦЕЛИТ ЕЁ, А ОНА ИСЦЕЛИТ ЕГО.” Два кусочка мозаики собрались вместе, чтоб начать процесс исЦЕЛЕНИЯ – воссоединения, в котором Любовь станет Светом – магнитом, притягивающим частички Души, рассеянной по закоулкам Вселенной.


Из штата Айова, что в Центральной части Америки, путь Амачи лежал в на восточное побережье, в столицу Вашингтон. И никто из нас больше не видел “сына вождя”. Но я знала – он выстоит, потому что теперь ИХ ДВОЕ!


ЦЕЛИТЕЛЬСТВО – ЭТО ПУТЬ  К  ЦЕЛОМУ


А ВЫ ЛЮБИЛИ КОГДА-НИБУДЬ?