Амур со сбитым прицелом

Амур со сбитым прицелом.


Телевизор моргнул два раза, и экран засветился белым пятном… Чееерт…! Я поклацал пультом по каналам,  но везде была одинаковая, шипящая серая картинка …  Опять антенна…! Я с тоской подумал, о том, что сейчас, мне придется одеваться потеплее, потратить тупо минут пятнадцать, чтобы, отчитаться теще, куда это я «придурок» собрался  заполночь. Потом, убедить эту старую кобру в том, что я останусь, жив и здоров для ее внуков и ненаглядной дочери…  Поклясться, на собственной крови, что не бухать к Вовке из третьего подъезда… Еще раз перекрестится крестным знаменьем, что не к бабам, и что с кумой Танькой у меня никогда, и ничего не было. После всего, вышеперечисленного, получить разрешение на начало работ, и под едкое шипение «…навязался тут на нашу голову!», покинуть тещину квартиру на четвертом этаже, дабы, спустившись уже на первый, попросить у Африканыча ключ от выхода на крышу… Африканыч - хранитель ключей, и по совместительству, местный «соглядатай»,  работал слесарем в ЖЭКе. И был тоже не подарок, в человеческом плане… Маленький, лысый, с большим сливовым носом, вечно следящий из-за занавески на кухне, он знал всю подноготную жильцов нашего дома.  Летними вечерами, сидя с доминошниками за столом, Африканыч вел неусыпное наблюдение за обстановкой в окнах и балконах нашей пятиэтажки, подмечая абсолютно непримечательные на первый взгляд вещи. Кто, какое белье вывесил для просушки, у кого новый ковер, кто новое пальто выгуливает от моли. Отсюда  складывалось по крупицам тайное досье на жильцов  и гостей  многострадальной хрущебы. Надо заметить, что одновременно он успевал  следить за соперниками, выкладывая костяшки дупелей,  и мурча себе под нос мотивчик из детской песенки «А-а! В Африке реки во-от такой ширины! А-а! А Африке горы во-от такой вышины!» Откуда собственно и получил, намертво прилепившееся к нему погоняло «Африканыч».   
Впрочем, еще он имел удивительную способность выходить на свой балкон, именно тогда, когда кому-то очень этого не хотелось. Таким образом, он прошлым летом, спалил Леху-цыгана из нашего подъезда, когда однажды, поздним вечером тот, сменившись со второй смены, приволок  к себе домой невесть откуда взявшуюся у ночного ларька  пышногрудую деваху. Зная, что благоверная его, с детьми, будет еще до выходных в деревне, он под шумок  решил провести операцию под кодовым названием:  - « Я  холостяк, но давно хочу  уже,  познакомиться с хорошей и доброй девушкой! Хочешь, чаю у меня попьем, книжки почитаем..?!» Надо предположить, что именно возможность попить чайку, привлекла в ней желание поближе познакомиться с таким умным и начитанным Лехой, что она не раздумывая, согласилась.   Но, по мнению рассудительного Лехи, дабы избежать преждевременной огласки среди соседей, провести операцию по более близкому знакомству нужно было, по всем законам жанра шпионских романов. То есть  - инкогнито!
   Неслышно перебегая от дерева к дереву с грацией пасущегося на лужайке бегемота, Леха был тогда почти, настоящим индейцем-разведчиком!   Он шумно внюхивался в воздух..! Осторожно выглядывал из-за стволов одиноких деревьев нашего двора, силясь втянуть поглубже изрядный пивной живот…  Перебегал на цыпочках от диспозиции к диспозиции,  не забывая поворачиваться к пышногрудой одалиске послушно следующей за ним по пересеченной местности  спящего дома, и призывно махать ей рукой.  Но шла  она за ним, не особо заморачиваясь на Лехино «инкогнито». Перла напрямую, как танк в бою, в трех четырех шагах, позади блудливого «Ромео», который, время от времени, прикладывал палец к губам, и шептал ей на весь спящий двор, заговорщицкое  «... т-сссс»!  По дебильному выражению ее лица, Леха с тоской понимал,  что ему для плотских утех, достался не самый лучший экземпляр прекрасной половины человечества. Но его дымящееся либидо орало во весь голос, что некрасивых женщин не бывает, чем вызывало в мозгу, ответное, и надо заметить, справедливое чувство обеспокоенности. Для высокого чувства, водки дома,  явно было мало.  Тем не менее, эта пара отважных искателей приключений на свою жопу, потихоньку помаленьку приближалась к промежуточному финишу, а именно к злополучному Лехиному подъезду. Это был наиболее опасный участок для скрытого движения. Мало того, что он был более-менее освещен, но и находился под неусыпным контролем Африканыча. Но, надеясь на свою счастливую цыганскую, доставшуюся от далеких предков, звезду и 2 часа ночи, Леха намеревался проскочить блок-пост незамеченным. В квартире у Африканыча было темно, и на застекленном балконе, никто не маячил. Собрав в кулак остатки смелости и воли, Леха вступил на освещенный круг перед подъездом, и зажмурил глаза. Вокруг была гробовая тишина, и было слышно даже, как в квартирах, в своих кроватях, поворачивались спящие жильцы, и счастливо посапывая, продолжали дрыхнуть, даже не догадываясь о страшном смертном грехе, который собирался совершить Леха. Причем, выражение «страшный и смертный грех», было справедливо в обоих случаях. «Страшный» по отношению к рядом сопящей «новобрачной», и «смертный» по отношению к Лехе. Ибо на свете не существует такой кары, которую бы еще не применила  к «изменщику», его дорогая супружница. Имея, здоровые деревенские корни и богатырское здоровье, Лехина жена Клавдея, регулярно творила по отношению к мужниной  смазливой ряшке великое лихо, именуемое в милицейских протоколах как «Нанесение легких телесных, без риска для жизни».  Вообще, Леха ходил чаще в синяках, чем его баба в магазин. Но человеческая память так странно устроена, что из десятка случаев неудавшихся поползновений, Леха помнил только удавшиеся. Правда, их было не очень много…. И если быть честным, то одно. А одно,  запомнить, наверное, легче. И именно сегодня, должна по замыслу Лехи, прерваться цепь его неудач при открытии «второго фронта» так сказать.  Оставшейся единственной помехой на этом опасном пути «налево» были погасшие окна направо, за которыми и скрывалось недреманное око Африканыча.  – «Эх, будь что будет!» - решил Леха и шагнул дальше, на центр освещенного круга. Тишина окатила Леху с ног до головы полнейшим игнором и холодностью. Эдакая циничность дворового отношения к адюльтеру века слегка обидела Леху, но тут же и обрадовала! – «Ес…! В Багдаде все спокойно…!» Выдохнув и слегка подбоченясь, переросший скаут Леха, махнул в темноту рукой, призывая новоявленную «скво» присоединиться, к своему так сказать вигваму. Но, когда, «без пяти минут победитель» приобняв за талию свою «королеву» собрался сделать последний шаг, и выскользнув из объятий тусклой лампочки раствориться в темноте, откуда то сверху раздался громоподобный, или так может, показалось Лехе, голос Африканыча. – «Добрый вечер Лешенька! Так поздно с работы…?  Что-то в машине поломалось?»  Наверное, известный по хрестоматии Хома Брут, так не испугался голоса Вия, как трухнул в тот момент Леха.  – «Добр-ррр веч-чччр Фриик-аанч! С ра-аабт…. ! Ага, поломаллсь!» - еле смог выдавить из себя, наполовину парализованный от страха «Ромео». Ссотр-руднице вот книж-жку одну дать н-надо..! Прос-ссит…! А я спать…! Чесн-чесн!»
-«Ну не буду мешать! Отдыхай! Спокойной ночи…!» -по отечески, с доброжелательностью Торквемады, отозвался Африканыч. –«Спсп..!» выдохнул Леха, с ужасом чувствуя, как от страха у него скрутило живот.  В этот момент, неожиданно закапризничала «новобрачная». – «Лешенька! Идем быстрее! Я еще в душе поплескаться хочу..!» -  прогундосила она,  достаточно громко, что бы это долетело до ушей Африканыча.
На этом и заканчиваются похождения «Бравого шофера Лехи», потому что, его  либидо и жажда новых впечатлений в один момент приказали долго жить. – «Пшла вон дур-ра!» -рявкнул он на объект недавней своей страсти. –«Нету у меня этой книжки…! Сменщику отдал!» - прошипел он, и рванул по лестнице, держась за живот,  расстегивая ремень на ходу, дабы не открыть свой внутренний мир прямо на лестничной площадке. Ну а неудавшаяся «новобрачная», пожав недоуменно плечами, отправилась протоптанной уже тропинкой, опять к ночному ларьку. История умалчивает, последствия Лехиного «Бон вояж», но появившаяся дома, на три дня раньше Клавдея со своим выводком, прозрачно намекает, что без Африканыча тут дело не обошлось. Да и огромные женские солнечные очки конца семидесятых, Леха месяц не снимал. Даже ночью. Хотя, Клавдея, утверждала моей Люське, что Лехе так идет. И даже где-то, она ему завидует, потому что такого оттенка теней, нет нигде в магазинах.
Как бы там ни было, но после этого случая, все бабы нашего дома, отправляясь из квартиры больше чем на два дня, как один идут к Африканычу, с одной и той же просьбой: - «Илья Наумович! Вы, за моим, приглядите то…!»  Мужики, конечно, недолюбливали Африканыча, но побаивались, задабривая, его кто чем. Кто пивом, кто сигареткой. Так бы и жил Африканыч припеваючи, если бы не одно обстоятельство. Была у него, глухая вражда с моей тещей. А тещу мою боялся и заискивал перед ней, сам начальник ЖЭКа. А участковый наш, так вообще был у нее на побегушках. Она с легкостью, могла набрать в любое время суток его телефон, и в приказном тоне сказать: - «Аркашка! А ну, ходь ко мне! Разговор есть!» И не было случая, чтобы Аркадий Сергеевич, появлялся на пороге позже пяти минут, после получения тещиного приказа. Иногда, увидев меня, он смущенно пожимал плечами, и тут же приняв грозный вид, шагал на кухню со словами: - «Вызывали Марь Семеновна?!»  Такое подобострастие власти к кому-то другому, не могло нравится Африканычу. Но максимальное его неудовольствие могло выражаться только фырканьем в след моей тещи. Впрочем, теща, тоже не отличалась оригинальностью, и с не меньшим успехом фыркала в след Африканычу. Вот, в таком террариуме приходилось коротать мне, лучшие свои годы. Хотя, моя Люська и была несколько лучше своей мамаши, но яблоко от яблони, сами понимаете…!   Вот и сейчас, закусив удила, она рванула к своей подруге мерить сапоги, коих у нее уже в шкафу, три пары. Ушла, приказав теще, всех впускать и никого не выпускать!  А старая, рада стараться послужить. Прямо как собака…! Только косточку покажи..!  Уселась в кресло посреди зала, как Нагайна, и зыркает глазами по сторонам. За порядком как бы следит. Девчонки мои мультики посмотрели, да и сами подались спать. Теща смотрю, тоже клевать носом начала, и через полчаса, в зале, кроме меня и телевизора не осталось никого. Свобода в чистом виде…! Только, поудобнее устроился бокс посмотреть, как на тебе…! Опять антенна! Такое часто случалось, и мне ничего другого не оставалось, как вернуть на место обломавшийся кончик телевизионного кабеля злополучной антенны.

Как ни странно, но доступ на крышу вместе с ключом, я получил достаточно быстро. Без лишних расспросов и рекомендаций Африканыча. Может звезды, ко мне благоволили, а может желчь свою Африканыч за день подрасплескал, но минут через десять после выхода из тещиной квартиры, я уже шел по крыше по направлению своей телевизионной антенны. Дул промозглый ноябрьский ветер, и если честно, то я уже пожалел о своем решении поработать  в ночи антенным мастером. Но то что, я разглядел при свете фонарика, заставило меня изумиться до охренения! Мою антенну, какой то малолетний полуодетый штемп, вертел в разные стороны, пытаясь чего-то там оторвать…! Ну, ничего себе! Кровь моя взыграла, призывая вершить немедленную расправу над этим малолетним преступником!
- «А ну, брось антенну паразит!» выскочил я, из темноты хватая  малолетнего вандала за ухо, с вполне справедливым, на мой взгляд, желанием, немедленно совершить правосудие. На все мои угрожающие расправой выпады, «подсудимый» повел себя как-то странно. Пытаясь освободить, находящееся у меня в заложниках ухо,  насколько это было возможно, приосанившись, он к моему удивлению велеречиво произнес! – «О, человек! Напрасно ты тщишь себя надеждой, и мыслью безумной меня задержать! Я ветер, который не в силах поймать даже  сеть Артемиды! Я могуч, как океан, в котором царит мой брат Посейдон!»
Слегка ошалев от такой патетики, я вспомнил сразу нашего учителя литературы Михаила Романовича, который, читая нам нараспев Гомера, тем не менее, цепко крутил нам уши, если мы пытались слегка  бузить во время урока. Вот и я, решив пока, отложить немедленную физическую расправу, и слегка попытать задержанного на месте преступления любителя высокого штиля, своими пристрастными допросами. – «А ну, говори, где живешь…?! Что на крыше делаешь?!» - начал я официальную часть допроса с пристрастием. – «Антенны чужие воруешь?!» - не сбавляя темпа, наседал я. – «На драгметалл сдаешь..?!» - замогильным голосом пытаясь парализовать волю, покушавшегося, на мое добро. Пытаясь вырваться из моего плена, и выдергивая свое ухо уже двумя руками, этот любитель чужих антенн, призывая на мою голову кару всех небес, уже пытался поддеть меня ногой, но я предусмотрительно держал его на расстоянии вытянутой руки,  вдали от близких контактных боевых действий. Наконец, это все мне надоело, и я применил к барахтающемуся пацаненку, болевой прием, именуемый в воспитательных кругах, как «подзатыльник». После чего, естественно, подсудимый притих, и я опять имел возможность подумать, что делать с этим малолетним засранцем. – «Ну, чего молчишь?!» - нарушил я секундное наше молчание. – «Имя то у тебя есть?! Или опять люлей тебе навешать, что бы вспомнил?!» пригрозил я. – «Не надо дяденька, не вешайте!» захлюпал носом пацаненок. – «Я скажу вам все!»
-« О! Это уже лучше!» - сразу подобрел я, приотпуская слегка ухо раскаявшегося.  – «Ну, говори, тока не ври! Если соврешь, ремнем выпорю!»
- «Не надо ремня дяденька!» заканючил осужденный. – «Амур я!» хлюпая носом, обреченно выдал он.
- «А-амур?!» - удивился я.  – «Имя, какое то странное! Еврейское что ли…?!» недоверчиво поинтересовался я. – « А чё еврейское то?!» удивился пацан. – «Нормальное, греческое!  Ты чё, тупишь дядя, или про Амура не слыхал никогда?!» удивился малолетний вундеркинд, возжелавший почему-то ночью мою антенну. – «Но, но! Потише!» - с вызовом прервал я изумление пацаненка. – « Слыхал, конечно! Это река такая на Дальнем Востоке. Ну и рыба такая есть! Но вот имени такого пацанячего, не слыхал! Понял щегол?!» - отпарировал я выпад.
- « Мда!» - расстроился пацаненок. Больше находиться в капкане моих пальцев, ему явно не улыбалось. – «Ну а про Купидона, слышал, когда нибудь?!» грустно поинтересовался мальчишка. – «Про Купидона, слыхал!» ответил я, вспомнив про маленькую статуэтку на тещином столе. – «Это, такой  маленький подонок, который в людей стрелами тыкает, куда ни попадя?!» - с издевкой поинтересовался я. – «Ну, не куда «ни попадя», а в сердце! И не подонок, а Бог любви и согласия!» - почему-то обиделся пацан. – «Врешь ты все!» - расстроился я. – « Совсем и не похож!  Не хотим, значит по хорошему,   будем теперь по плохому» - угрюмо подытожил я, сжимая опять свои пальцы держащие  «Божественное» ухо.  – «Не вру-у!» заверещал пацаненок. – «А не похож, потому что ваши художники все переврали! Лепят что ни попадя на ширпотреб, прости Господи! Посвети на меня фонариком лучше! Сам увидишь, что не вру!» - «Ну ладно!» - сказал я  - « Тебе же хуже! Сам напросился!»  -  направляя фонарик прямо на странного воришку отловленного мной на крыше нашего дома.
Увиденное мной, привело меня в легкое замешательство. В освещенном круге света, я изумлением, увидел лук и колчан со стрелами, зацепившиеся за прутья моей антенны. В полном шоке, я перевел фонарик на пацаненка, от вида легкого хитона, в который был одет мой арестованный, и небольших крыльев за спиной, меня самого бросило в дрожь. – «Как же ты летаешь так зимой?! Холодно, поди!»  - пробормотал я, направляя фонарик на лицо этого маленького моржа. Но то, что я увидел напрочь выбило опору из-под моих ног. На покрытом, юношескими прыщами лице сияли прекрасные глаза. Но смотрели эти глаза не на меня. Один глаз смотрел чуть левее меня, а другой вверх. О Боги! Пойманный мной с поличным Бог любви и счастья оказался КОСОЙ! От неожиданности, я выпустил его ухо и сел. Ничего себе новость! – «Ну что, убедился?!» радостно засуетился мой вольноотпущенник, собирая свои потрохи. Но лук прочно замотался в моей антенне, и через минуты три, Амурова пыхтения он, канюча, обратился ко мне за помощью. – «Слыш, дядь! Помоги а…! Вконец я тут запутался!» Голос этого Робин Гуда с крыльями, вернул мне способность мыслить и действовать. – «Отойди-ка в сторонку!» подвинул я сказочный персонаж. – «Сам разберусь! А то ты мне сейчас тут дров наломаешь, ввек не разгребешь!»  - взялся я решительно за работу. А что бы не скучно было, решил Амура вопросиками попытать. Не каждый же день Бога встречаешь.
- «Слушай пацан! А какого хрена ты сюда прилетел?! Ну, я понимаю в мае месяце там, в июне…., а в ноябре фигли тут делать. Тут тебе не Греция. Холодно уже»  - осторожно поинтересовался я.  – «Да живет тут у вас в доме одна! Танькой Стекловой кличут. Знаешь такую?!»  - «Ну, знаю!» - осторожно подтвердил я. –« Кума моя! А ты, каким боком к ней?!»  спросил я удивляясь. – «Да влюбиться ей в одного хмыря надо! Вот, как лук освобожу, так и пульну стрелу в нее!»  - «Да ты что, ошалел болезный! Я те щас пульну!  У нее уже трое детей от разных мужей! Она же замуж выходит чаще, чем я в баню хожу!» психанул я, в глубине души сетуя конечно, что опять, кому-то повезет больше чем мне. Не скрою, что все эти годы Танька Стеклова нравилась мне все больше и больше, но меня для нее не существовало вообще. Хотя, мы были и кумовья. – «Ничо поделать не могу дядя!» - почему-то грустно сказал Амур. – «Заказ у меня тут на две стрелы! А заказ свыше дело серьезное!» подытожил он. – «Мда!» - расстроился я совсем. – «А вторая говоришь кому?!» уныло поинтересовался я. – «Да тоже тут у вас живет. Леха – цыган вроде! Счас посмотрю!»  - «О! Повезло идиоту! И он туда же…! Ну значит ходить Лехе до смерти в синяках!» ухмыльнулся я. – «Ну и кто же эта счастливая обладательница Лехиного ливера?!»  - « Так Танька Стеклова и есть! Ты что,  не понял…?!» - удивился Амур.  – «Кто-о?!» - рявкнул я. – «Мало того, что ты мне жизнь испортил, сучонок косоглазый! Так ты еще и Таньку в Леху влюбить хочешь??? Да я тебя навечно к этой антенне примотаю, если Таньку тронешь.!»  - заорал я.  - «Да успокойся ты дядя!» опешил перепуганный Амур. – «Мне команду дают, а мое дело целить!» чуть ли не плача пожаловался пацан. – «Вижу я, как ты целишь!» расстроено махнул я рукой. – «С таким прицелом как у тебя, с трех метров в банку консервную не попадешь» - намекая на отсутствие дружбы между глазами, съязвил я.  – « Да ладно тебе!» - смутился вдруг Амур. – «Ну, были иногда промахи!» - с обидой в голосе ответил он. И помолчав, тихо добавил. – «Часто блин, было…»  - «Так от тож!» - грустно подытожил я и сел на парапет. Стало очень грустно и одиноко. Ветер шевелил волосы на голове, забираясь по полы куртки. Амур присел рядом. – Накинь мою куртку! Теплее будет!» сказал я, глядя на полураздетого мальчишку в тоненькой хламиде. – « А ты, как же?» - поинтересовался пацан. – «Замерзнешь же тоже..?»  - «Свитер толстый у меня! Не замерзну!»  - ответил я, накидывая на плечи пацана, свою старую куртку. Приблизившись к нему поближе, я ощутил легкий запах перегара.  – «Это, что у вас, ваша амброзия такой выхлоп дает?» поинтересовался я. – «Не-е!»  - Протяжно ответило мне замерзшее божество в моей куртке. – «Это пиво ваше, местное..! Полюбляю я его, иногда!» - проинформировал меня житель Олимпа. – «Слушай!» - меня вдруг осенила идея.  – «Тебе нужно пустить тут две стрелы?!» - ликуя, крикнул я. – «Ну, две…!» - еще не врубаясь, ответил мне «несущий счастье». – «Ну, мы, и пустим их две! Только не в тех!» - радуясь своей находке, запрыгал я. – «Ищи давай, в колчане стрелы Африканыча, и тещи моей Марьи Семеновны, прости Господи!» - «Да не положено же!» - заканючил Амур. – «Накажут, если узнают!»  - «Да Бог ты или не Бог?!» - грозно спросил я. – «Вот размотаю сейчас лук, и заберу его  себе со стрелами! Какой ты будешь потом Бог?!» - пригрозил я ему. – «Давай! Времени уже нет!» - отрезал я путь к отступлению Амура. – «А и вправду! Чего они там мне приказания отдают! Бог я или не Бог..! Сам могу решать! В крайнем случае, скажу – промахнулся!» - подытожил Амур и полез в колчан за стрелами.
Минут пять, порывшись, он протянул мен две стрелы. – «Эта, Африканыча, а эта, чуть покороче – тещи твоей!» Я пощупал большим пальцем наконечник Африканычевой стрелы. Он был ощутимо тупой. Меня это чрезвычайно обрадовало. Пощупал тёщину. Он был еще тупее. Последнее ощущение привело меня в состояние дикого восторга, и я заорал в небо во всю глотку – «Пли!»

    Телевизор шипел и светился белым пятном. Спросонья я глянул на часы. Два часа ночи! Все телепрограммы закончились давно. Эх, угораздило меня задремать в кресле. Вот и шея отекла совсем. Разминая шею пальцами, я тихонько вошел в детскую. Люська моя, скрючившись на кровати, спала, обнявши наших девчонок. От этого вида, у меня сладко защемило в сердце, и, укрыв свое семейство пледом, я вышел на балкон покурить перед сном.  – «Да-а! Приснится же такая ерунда!» - подумал я, вспоминая остатки странного сна. И затушив окурок в пепельнице,  было собрался спать, как вдруг заметил, что на балконе подо мной, там где жил Африканыч,  тоже не спят, а отчего то,  вздыхая курят сигареты, одна за одной. Чего собственно раньше такое, за ним и не замечалось. Улыбнувшись странной своей интуиции, я лег на  диван. И уже засыпая, я слышал, как в своей комнате, ворочалась и вздыхала моя драгоценная теща. Размышлять, к чему это у меня не было больше сил, и я последний раз, сладко зевнув, провалился в свой глубокий и счастливый сон.