Самострел

   Жаркий летний день, я забрался в кусты, чтобы меня не видели взрослые. Сколько мне лет? Может семь, может восемь. Не помню точно. Помню только все вокруг таинственно, загадочно, солнечные блики играют на зеленоватой, светлой листве. Меня окружают загадочные дебри Амазонки. В руках, с замиранием сердца, сжимаю деревянную ручку сделанного мной пистолета. Это не просто игрушка. Он должен выстрелить.
   Тогда их называли поджиг, потом много позже самопал, самострел. Так вот, я его смастерил сам из нехитрого подручного материала. Вырезал деревянную ручку, очень удобную, ну прямо как у настоящего нагана, сверху прикрепил металлическую трубку, в которой предварительно сплющил один конец и проделал сверлом малюсенькую дырочку, изолентой примотал спички серной головкой к маленькому отверстию. У товарища разжился самого настоящего пороха. Отдал ему за спичечный коробок этого сокровища все имеющиеся у меня марки. Широко открыв от усердия рот, стараясь не просыпать довольно большое количество пороха, определил в ствол своего оружия. А чтобы не высыпалось, затолкал в ствол, при помощи заранее приготовленной палочки, пыж из бумаги, сверху засунул мелкие кусочки свинца - это самодельная дробь. Сверху всего этого воткнул маленький кусочек ваты, по моему мнению, он не должен дать дроби высыпаться, но и не будет мешать ее полету.
   Отмерив десять шагов, я установил на небольшой бугорок заранее приготовленную мишень. Это обыкновенная стеклянная бутылка из-под лимонада. Отхожу, целюсь, и вдруг испытываю беспокойство, что с такого расстояния могу не попасть.
   Отсчитываю пять шагов, оружие при этом бережно прижимаю к груди рукой. Отхожу назад, пристроив оружие на импровизированном бруствере, пытаюсь зажечь спичку об коробок. Руки от волнения слегка дрожат предательской дрожью. Но я полон решимости и уже предвкушаю этот восторг от выстрела и вдребезги разбившейся бутылки. Одна, вторая спички ломаются. И вот он, долгожданный огонь! Бережно несу его к самострелу.
   Что это? Огромная, ужасно огромная тень накрывает меня. Все волшебство и таинственность пропадают, остается только липкий страх. Надо мной возвышается дядя Коля, брат моей мамы. Он очень взрослый и сейчас очень сердит. Спичка уже давно потухла, коробок перекочевал в его карман, мое с такой любовью сделанное оружие смотрится нелепо в его огромных руках. А потом он так же молча уходит, не обронив ни слова, ну, конечно же, забрав мой прекрасный самострел. Только что я был на гребне блаженства, а сейчас: липкие ладони, теребящие подол курточки, страх перед возможным гневом родителей, горечь постигшей неудачи.   
   Я не помню, сколько мне было лет, может семь, а может восемь, да и не столь это важно. Но очень хорошо помню себя, того малого, несмышленого. И, несмотря на то, что дядя Коля ничего не сказал моим родителям, я был очень зол на него и очень долго таил обиду.
   Теперь, много лет спустя, уже сам, став взрослым, понимаю, что он поступил правильно, может даже, оградил меня от увечья. Понимаю, сознаю, и прежняя обида давно уступила место большой и искренней благодарности. Вот так все со временем меняется, кто бы мог подумать тогда, что я не раз мысленно скажу ему большое спасибо. 

 P./S. Рисунок автора.