Метро 2033 - Татария Начало Глава 3

ГЛАВА 3. БОГАТОЕ ЖИЛИЩЕ ФИЛОСОФА.

 Мерный стук костяшками вывел впавшего в спячку Веню Философа из сонных миров. Он широко зевнул и негромко, с легкой, но хорошо улавливаемой, хрипотцой в голосе, гаркнул:
 - Кто там, входи!
 - Я, Ветер. – раздался приглушенный из-за препятствий на своем пути голос Лехи. – Пустишь?
 - Проходи, гость незваный. – усмехнулся Философ.
 Леха потянул за ручку самодельной двери, и очутился в довольно просторном жилище. По меркам метро – элитная хата.
 Две комнаты, площадь всей квартирки превышает площади палаток жителей станций в разы. Первая комната сочетает в себе гостиную и кухню, вторая – спальню и некое подобие личного кабинета. Ванная же отсутствовала, на всю станцию “Усады” была лишь одна ванная, причем совсем не такая, какая была два десятка лет назад. Она была не у Философа, а под станцией. Собственную ванную Вене оборудовать пока не удалось, хотя он пытался не раз. Пока не удалось.
 Философ, как всегда, лежал на кресле-качалке, развесив ноги(точнее, то что от них осталось) на краешек его стола. Левая нога Вени была срезана по колено, правая нога была срезана наотмашь, теперь ее роль выполнял деревянный столбик, накрепко прикрепленный к Вене. На ручке кресла, покатывающейся вперед-назад вместе с самим креслом, были подвешены самодельные костыли.
 - Поставь, что ли, морс, я сам запарюсь его делать. – попросил Философ, позевывая.
 “Морсом” назывался фирменный напиток всей станции “Усады”, который распродавался с огромной прибылью. Неплохие барыши получала с него и Татарская Братия, она поставляла сталкерам некоторые “ингредиенты”, а также еще и брала отдельные пошлины(на других станциях это называется “взятки”) с тех торговцев, что бросались за морсом в Крайнее Южное Метро, ведь сами вольные редко гоняли караваны с этим товаром.
 Как же готовился этот морс? О, этот напиток был еще одним парадоксом метро – он делался из многих ингредиентов (как же надоедает это слово) и делался весьма долго – все остальное же казанцы либо изготавливали по-простому и быстро, либо добывали на поверхности. Был и третий вариант – ушли добывать на поверхность, да так и не пришли.  Но одно точно – делать морс было проблематично, а его составляющие можно было добыть далеко не везде.
 Для кружки “вольного морса” требовалось пять перебродивших ягод смородины, две ложки меда, полкружки коньяка, чайная ложка расторопши, по возможности – еще и сахарный песок. “Чудный коктейль” нужно было смешивать и готовить по строгому рецепту, секрет которого знали Философ, Тихий и Тимка Одноухий, который работал барменом и поваром на станции. В конце тайного процесса, как назвал его Ветер, нужно было налить стопку водки и полкружки вина. Водка на станции, да и в метро, водилась в изобилии – говор о том, что спирт защищает от радиации, медленно превращал метро в сборище алкашей, но с этим приходилось мириться – Казанское метро было неглубокого залегания, и можно только помолиться – кто Аллаху, кто Господу – что метро вообще не похоронило всех казанцев. Ну а вино было у многих глав станций в тайных “карманчиках”, и оно проходило на рынки Города без проблем. Перебродившую смородину поставляли “элитные” со станции “Кремлевская”, армянского коньяка и меда у “вольных” было навалом, сахарный песок производили в Альянсе, расторопшу пока выуживали в Городке на “Горках”, да еще на “Проспекте Победы”. Все поставщики цены задирали, и еще как. “Кремлевцы” не раскрывали тайн добывания ягод, также как и “горожане” – тайны добычи расторопши. “Морс” стоил крайне дорого, но платили многие.
 А чем платили? Валюта была различной. В Южном Метро основной валютой были, конечно, патроны. Центральное Метро строило экономику на жетонах, которыми оплачивали проезд в поездах Казанского метрополитена до Катаклизма. На жетоне…
 Восточное Метро с распространенной Купеческим Альянсом экономикой было подчинено валюте Нового Мира – казелям. Купцы делали ее так: переплавляли кучками старые монеты, ходовые до Катаклизма. Копейки и рубли – слова, не всегда понятные нынешним детишкам. Ныне они попросту переплавлялись в жидкий металл, который смешивали со свинцом и сталью, хвала кузнецам на станции “Имени Амирхана”. Из этой массы и выплавляли монеты, но уже треугольной формы, как знак величия трех станций Альянса (три угла – три станции). “Купеческие мастера” высекали как остриями, так и с помощью форм, целые рисунки на  крохотных кругляшах (монеты так и остались в народной речи “кругляшами”, хоть и потеряли круглую форму в перчатках кузнецов Альянса), поэтому подделки и фальшивки засекали довольно легко. Как следствие – фальшивомонетчикам становиться мало кто хотел, ведь гораздо вернее стать им в Центре, на Западе или Юге – патроны в отличии казелей(так именовали монеты Купеческого Альянса). Слово не самое удачное, но на другое фантазии у мастеров не хватило. Первые три буквы из слова “КАЗань”, вторые три буквы из конца слова “РУБЕЛЬ”. Время рублей, долларов и евро ушло – пришли патроны, казели и жетоны!
 А как же делилось Казанское Метро на Юг, Центр, Запад и Восток? Об этом делении написано в “Записях Второго Нестора всея Казани”, как называл Ветер шутя дневники Вени Философа.
 Краснов доделал морс из уже заготовленных Философом продуктов, устало выдохнул и двинулся в кабинет Вени. Уж больно ему захотелось заглянуть глянуть в еще раз в НЕЕ. Летопись Казани после Катаклизма.

 ***

 На первых печатных листах старой общей тетради производства давно канувшей в другой мир фирмы “Хатбер” Веня не пожалел цветных карандашей, которые он достал в магазине детских товаров аж шестнадцать лет назад. Большую часть “ярких ручек”, как называли их те, кто не помнил жизни до Катаклизма, отдали Тихому или продали, но кое-что Веня приберег для своего великого дельца…
 Красным карандашом неровно и торопливо Философ вывел “Летопись Казани”, эта надпись была перечеркнута ручкой, ниже было очень старательно написано “Летопись всея Казани от Вениамина Философа”. Еще ниже черным или простым карандашом не менее аккуратно, но более мельче, Веня написал : “От 2013 года. Русский вариант.” Леха перелистнул тетрадь до последней страницы. Мелькали строки, схемы, карты, строки, буквы на полях, рисунки, строки, иллюстрации, приклеенные скотчем или еще чем различные выписки, листочки протертой бумаги и даже документы, а дальше – строки, строки…На самом последнем листе, который Веня скрепками прикрепил (если только этот удачливый сталкер не умудрился отрыть себе и степлер – подумал Ветер.) к тетради, как и больше десятка листов до этого, красовалось коричневое содержание, а в самом низу была краткая приписка “Документ первый. Документ №2 в наличии”. Что значит значок перед цифрой 2, Леха уже позабыл, но это было и не важно. Важна была летопись.
 Ветер глянул в другую комнату, и, убедившись, что Философ опять заснул, оглашая своим гулким храпом свою хату, погрузился в чтение Истории…

 ***
 На последней странице документа Философа Леха в который раз увидел содержание.
 СОДЕРЖАНИЕ:

 1 - Катаклизм
 8 – Первые дни Голода
 11 – Состояние станций
 12 – Формирование группировок
 16 – Первый Голод. Шаги Республики против недостатка ресурсов.
 21 – Рейд Вторых Колумбов. 07.05.17
 35 – После Рейда
 40 – Основание держав
 49 – Война Торгового Станционата и Технократии
 63 – Усиления “городов-государств” Казанского метро
 67 – Октябрь 2021. Второй Голод.
 72 – Холодные годы
 79 – Общественный строй. Как жили люди?
 91 – Междоусобные бои
 98 – Эпидемии и прочие болезни
 103 – Общие итоги периода 2013-2025
 105 – Справки и приписки к Тому 1
 110 – Политическая карта Казани на 2025 год
 112 – Содержание

 В Русском варианте Второго Тома содержание было более громоздким, ведь посредством прикреплений и пришиваний листков (и даже целых тетрадей листов по 12) в этой тетради было не 112, а 300 страниц. “ – Сколько же труда, сколько воспоминаний, сколько людского горя и слез Философ вложил в эти записи – с восхищением думал Леха Ветер, листая толстенную тетрадку. – Второй Нестор, не иначе”. Так и быть, приведу содержание и этой тетрадки:

 1 – Третий Голод. Божья кара?
 5 – “Казельский кризис”. Купеческий Альянс сдает позиции
 13 – Бестиарий поверхности на 2026 год
 30 – Памятка сталкерам (отрывки)
 36 – Откуда же зимачи?
 41 – Экспедиция Лихого
 42 – Первый Южный прорыв
 49 – Второй Южный Прорыв
 58 – Документация о радиоустановках
 64 – Алексей Ветер: проход к Дербышкам
 70 – Жизнь на Северо-Востоке
 77 – Страшная гибель “Горьковского шоссе”
 83 – Третий Южный Прорыв
 87 – Цикл об открытиях заново. 6 станций к маю 2017 г.
 93 – Продолжение цикла. 2020 год – от Московской до Дубравной
 99 – Освоение новых просторов. До Усад и пр.Амирхана
 109 – Достижения сталкерских экспедиций. Расширение границ
 125 – Купеческий Альянс и Сталкер-Союз
 153 – 2028 год
 169 – 2029 год. Большая Война
 192 – 2030 год.
 206 – Выписки из дневников воевавших в Большой Войне
 232 – Бестиарий на 2031 год
 250 – Подъем Татарской Братии и Вольницы
 262 – Андрей Клык. Восхождение Казанской Империи
 274 – Убийство Клыка. Распад Империи.
 280 – Освободительная война. Восстановление “старого порядка”
 285 – Успехи казанцев по преодолению Периметра в октябре 2032 года
 291 – Общий бестиарий к началу 2033-го
 296 – Экономика центров.
 300 – Содержание

 Немного подумав, Ветер решил прочесть еще раз отрывок из главы “Рейд Вторых Колумбов – 7 мая 2017” Вскоре он буквально погрузился в страшную атмосферу того дня…Лехе казалось, что он находится там, на станции “Козья слобода” в майский тусклый день 17-го года…
 

 “Республика решилась на этот дерзкий шаг. Меня взяли в список тех семнадцати, что станут Вторыми Колумбами. Но возможно, что там, на Господом Богом и Аллахом забытых станций, мы сложим свои головы на полуразрушенных платформах.
 А все-таки Северцев дело говорит. Конечно, забалтывать народ наш президент умеет, но в главном он не ошибся – на этих шести станциях казанцам не прожить. Нужно изгнать нечисть, правящую на станциях, озаренных  тусклым светом аварийного освещения. Добраться до более глубоких и защищенных станций синей линии – там могут быть выжившие. Хотя странно, что за четыре прошедших со дня Катаклизма года они не дошли до нас, но ведь и мы до них не добрались. К тому же, узловая станция – наш сосед.
 К важному событию мая 2017 года Республика объединяла четыре станции – “Козью слободу”, “Кремлевскую”,“Площадь Тукая” и “Горки”. На “Суконной слободе” сидела Конфедерация Казани, которая не всегда была в ладах с нашей Республикой, наземная “Аметьево” была безлюдной, она погибла четыре года назад в той ядерной войне. Поверхность, мать её…
 За ней шли республиканские “Горки” и независимый “Проспект Победы”. Ходят слухи, что сталкеры вольные собираются всей братвой подмять станцию под себя. Вольницу создать…
 На станциях по-прежнему царил Лютый Голод. Господи, пощади…

 Сталактиты, сталагмиты – два, казалось бы, похожих слова, а значения разные. Впрочем, речь сейчас не о них, это летопись, а не пейзажная лирика. И все-таки, не помешал бы запомнить – слово с буквой “к” обозначает сосульки с потолка, слово с “м” – сосульки, идущие с земли вверх. Хотя не совсем это и сосульки.
 Наша группа двинулась по направлению к “декабристам”. Полперегона не прошли, а уже патронов потратили, сколько на складе не поместится. Ярчук, Косов, Петров и еще двое “конфедератов” нацепили потускневшие строительные каски с уцелевшими фонариками. В тусклом освещении очертания валявшихся во мраке туннелей личинок и трупов различных насекомых. Здесь их было предостаточно, под шагами всей группы с жутким хрустом разламывались они. Здесь их была тьма тьмущая. Станислав, диггер с “Горок”  даже наткнулся на человеческий труп, который было легко спутать с мутантом – настолько уродливый макияж(не кислотный ли?) сделали ему обитатели туннеля. Туннель мух-цокотцх, блин. Блин – еще одно словечко из тупого жаргона едва ли не всех метрожителей. Человек вырождается
 Мы и сами не заметили, как прорвались сквозь опротивевшие личинки к станции. В ОЗК было проблемно даже подняться на платформу, на которой правил Ужас. Множество множеств почерневших и иссохших скелетов в полуистлевшей одежде скалились на нас. На белом, как луна в полнолуние, запястье ушедшего в иной мир (если тот не сгорел в ядерном аду вместе с нашим миром) человека лежал мелкий серебряный ключик, а на ремешке были подвешены добротные часики. “У мертвых красть – от смерти вмиг пропасть” – говаривали в Республике. Но я, Вениамин Суровцев, отринул этот принцип. Ключик чем-то манил меня, чем – то неуловимым, и, нагнувшись, я подобрал ключ. Никто из товарищей по команде этого не заметил.
 Станция “Декабристская” была мертвой: ни людей, ни тварей. Как командир отряда, Ярчук тут же распределил обязанности: восемь человек парами встали на охрану четырех перегонов(два вели к республике, на “Козью слободу”, другие два – к следующему обиталищу тьмы – “Московской”). Еще трое расположились на охране узлового перехода к синей “ветке”. Еще двое, Рябинин и Силков, проверяли надежность глухо запертых гермоворот. Остальные же трое. А то были я с Ярчуком и Михайлов с “Горок” – собирали все ценное, что было на станции.
 Два часа кропотливой и потной в ОЗК работы, и посередине станции выросли горы металлолома, мусора и различных вещей, которые еще могли пригодиться – от керосиновых ламп (как они здесь оказались?) до различных сумочек и ключей (сумки – на кожу, а ключи – на переплавку, благо это пока можно сделать). Уже несколько раз за эту пару часов из туннелей доносились страшные горловые звуки, дикие крики и рычания, но их обладатели так и не явили свой лик, пусть охрана и не стреляла. От каждого крика нас буквально пробирала дрожь, а сердце опускалось в пятки. Ужас гвоздил к месту, мурашки пробегали по коже все чаще. Врагу не пожелаю такого. “Герма” оказалась надежной, без единой поломки, что вновь наводило на мысль о таинственных посетителях станции. В итоге все семнадцать сталкеров(то есть и я)временно заткнули мусором и камнями, отколовшимися от тусклых стен станций, перегоны к “Московской”, чтобы хоть на час отвлечься от охраны. Ярчук достал некую схему из кармана. На ней значились входы в подстанционные помещения. Ярчук объявил о дальнейших наших целях – у нас есть двое суток для превращения кладбища в станцию, найти генератор, починить его, временно закупорить тоннели к “Московской”, построить укрепления из того, что найдется, разведать узловую станцию и помещения межузлового перехода. После чего наладить радиосвязь и выслать группу Республики к станции на подмогу – затишье хищных мутантов может означать что-то очень плохое. В самое ближайшее время.
Многие бы спросили – почему нельзя было сразу идти крупной группой? Да потому что собранные семнадцать человек – все те, кто могут сражаться с порождениями нового мира, находясь в меньшинстве, а многие ведь люди, гордо названные солдатами Республики, и не нюхали пороху! К тому же туннель до “Декабристов” показал – “зеленые” там бы и подохли! Теперь хоть округу подчистили немного…
 9 мая…Два литра припасенного Михайловым коньяка были выпиты за великую Победу. Сейчас ветеранов не осталось совсем, 72 года прошло со дня крушения арийского тоталитарного режима. Солдаты ценою своих жизней сохранили Россию, не зная, что их Родина умрет через 68 лет, как и весь мир…
Узловая станция оказалась просто гигантским гнездом – вся платформа, все рельсы были покрыты личинками мутантов, которые уже почуяв людей, начали стремительно вылезать из своих “домов”. Бой с ними длился около трех часов, отряд потерял Стаса с “Горок”, личинки окружили его, и затем до наших ушей донесся дикий крик Стаса, и через секунду краем взгляда я заметил, как под тусклыми лампами аварийного освещения пролетела его голова. Сквозь зрачки противогаза я вдруг разглядел весь страх Стаса в последний миг жизни. От него ни осталось ничего. Победить напасть толком не удалось, но на наше счастье пришедшие к вечеру республиканцы. Напалмовый гостинец очистил станцию от нечисти. И останков Стаса.
12 мая. Предстояла сложная экспедиция. Похоже, одним перегоном и станцией личинки и прочие твари не ограничатся – “Московская” была страхом для всех. Именно с ее направления доносились те крики. Туннели были заткнуты нами, но их придется расчистить. На станции, кроме нас, сорок человек, на узловой – тридцать. Но никто не решился идти с нами.
В ход пошли кирки, которые где-то достал нам Василь Петрович, резвый дедок-коммунист со “Суконной слободы”. Тем временем нас оповестили, что на “Московской” находится склад боеприпасов, а Рейд Вторых Колумбов на пяти днях не завершится – неприятный Восток придется освоить срочно, а на “непокоренном Юге” ослабли атаки “мутированных агрессоров”, как их называют генералы Генштаба Республики. И нашими руками, руками идущих буквально на голые мечи шестнадцати смертников, собирается расшириться Республика. Чертовы политиканы, лучше бы расширили состав рейда и разделили на три группы! Умрут шестнадцать, пришлют еще шестнадцать. Только больше ТАКИХ солдат нет. Пошлют уже юнцов, а те сгинут безымянными, просто так! Поэтому я, Веня Философ, выполню данную задачу. И никак иначе!
“Московская” оказалась девственно чиста. Абсолютно чистая и пустынная станция. Мы даже решились собраться здесь расположиться, как вдруг Ярчук пробасил:
- Дозиметр не работает!
- И у меня!
- У меня тоже!
Я посмотрел на свой – не работает. И тут из туннеля к “Авиамоторной” послышались все те же зловещие крики. Все мы тихо двинулись туда, следом за Ярчуком. Крики становились все громче – мы приближались к цели.
Вдруг я, шедший за Ярчуком, заметил, что вдалеке туннеля появился крохотный луч света…и тут же погас. Я сказал Ярчуку, но у нас итак у всех бежали мурашки. Свет заметили уже все. Мы подошли к его источнику.
Все потолочное основание туннеля здесь было разрушено в нескольких местах дырами. А у полуразрушенной стены туннеля мы увидели обломки…подозрительно напоминающие остатки ядерной боеголовки. Михайлов посветил вглубь тоннеля – там был обвал, и по его виду он здесь уже несколько лет.
Все смотрели на куски ракеты лишь мгновения. Оказаться так близко от такого “фона” – значит умереть. А из дыр на потолке уже вылезали полчища волкопсов.
- Валим! – заорал, подобно демону, Ярчук. В следующие секунды волкопсы настигли его…”


Дальше читать Леха уже не мог – было жутко. Протерев глаза, которые подустали от долгого чтения, Ветер встал со стула и двинулся к выходу со станции, но, заметив чашку с морсом, решил сначала выпить его. Морс и долгое чтение задурманили разум Лехи, и он ушел в объятья Морфея, присоединившись к Философу. Проснулся он лишь к вечеру.