скандал

 "Порочная натура объяснений не жаждет"

трудно жизнь перенести в слова и предложения,
неточно получается и, совсем, как бы и не том пишется, потому что
литературная жизнь направлена на внутреннее "я" челика, на вхождение и
обустройство в его внутреннем мире. вот, и в древних книжках написано и описано все
про него и про его окружение. поэтому, не ленись, читай и узнавай его и себя, если тебе
это все еще в кайф, конечно, и если твое любопытство не ограничилось лишь той
малой толикой твоего ближнего микрокосмоса. 
понатаскивал себе слов-кирпичиков, позамешивал раствор соединительный,
мыслеформенный, на фундаменте из камня прочного принялся челик возводить
смотровую башенку. привнесено в то строительство было и сожаление о неиспользованных возможностях, и желание исправить все задним числом, и непринятие ситуации, и обиды по пустякам. а также  нежелание соглашаться с очевидным, неумение смириться и тупое
настаивание на своем. неуверенный, боящийся даже предположений, опасающийся
подвохов и трепещущий при одной мысли,  что надо что-то делать, растерянный и жалкий,
челик вызывал к себе лишь презренное сочувствие. ну и пусть, здравомыслие не спорит
никогда, зачем спорить, когда знаешь, что никакая истина не рождается в спорах, 
однако, противоречие придерживалось чуть иного мнения

«натура сказала:"мое будет",
совесть шептала:" откажись",
натура сказала:"хочу, хочу",
смысл догадался:"ну и дура"»

в противостоянии апломба и глупости, раззадорившись в гневе неправедном,
оскандалившись, в крике выплеснув, рукоприложил дебил непослушного супротивника.
поискать виноватого, ну и чем же не славное занятьице, когда в оре и натуге
распалив себя, раскалив до каления белого, с больной головы валим на здоровую,
ненавидя всех и вся при том, при этом, ни о чем не думая и ни про что не сожалея. конечно, чистая правда, подобный алгоритм поведения челика  требовал исправления в сторону более деликатного, тонкого и нежного приспособления к окружению враждебной действительности. да и те воспоминания о прожитой жизни, казалось бы, ждали все еще своего часа, толпясь гурьбой, и, как малые дети, выглядывали из-за дверей коридорных
с жадным любопытством, как бы стесняясь быть первыми. ну и пусть, что спустя всего
каких-то четыре часа, предыдущее забывалось, и вновь выползали строптивость и
желание показать крепкие молодые зубы, сделать все по-своему и не прислушиваться
более к здравому смыслу, несмотря на все предупреждения о недопустимости подобного безобразия выходок. конечно, проще всего, рассуждать о том, что было тридцать лет
назад, но, увы, гораздо сложнее, думать о том времени, в котором едва-то и
барахтаешься и совсем по чуть-чуть телепаешься. так вот и жил челик, писал
там всякое-разное, а умрет  челик - и не будет писать он там всякого-разного,
другие будут писать всякое-разное, потому как неистребима  эта могучая
страсть к написанию всякого-разного и безобразного.