Мы с Тобой одной крови. Глава 14

Любимая игра у Левы с Даней была в мушкетеров. Лева был Атосом, Аркаша - Арамисом, Даня - Д’Артаньяном. Портоса у них не было. Ну, не было и не было, что же теперь поделаешь!

У Левы были пластмассовые рапиры, и Даня с Левой на них все время сражались. Вообще-то сражался больше Лева. Он занимался в театральной студии, и фехтовать ему надо было уметь для спектакля. А Дане больше нравилось бегать со шпагой за Левой, или от Левы, и воинственно орать песни:

- Вжить, вжить, вжить, уноси готовенького! Вжить, вжить, вжить, кто на новенького?!

Это было не из мушкетеров, но тоже подходило. Лева все пытался научить Даню правильно фехтовать, как его учили в студии, но у Дани видимо к фехтованию таланта не было. Лева его в два счета закалывал. Фехтовали они у Левы дома, прыгая по диванам и креслам, когда дома не было Левиной мамы. Бабушка же Левина на них смотрела со снисхождением, мол, пусть дети поиграют, Она только велела им надевать защитные маски, чтобы они друг другу глаза не выкололи. Лева сначала возражал:

- Что это за мушкетеры в масках!

Но потом Лева смирился, лишь бы фехтовать разрешали.

Костя же, даже когда  оставался у Левы, никогда с ними не фехтовал. Он только прыгал на кровати. А когда Лева Даню закалывал, Костя валился на спину, словно это его закололи,  потом опять вскакивал, и начинал прыгать. Косте было очень весело. Дане с Левой тоже, но бабушка долго такого гама выдержать не могла.

Когда у бабушки начинала болеть голова, она заходила к Леве в комнату и напоминала, что пора делать уроки. Ребята, зная, что если не послушаться, то им потом вообще не разрешат фехтовать, постепенно успокаивались и садились делать русский и математику. Костя тогда обычно шел к себе домой. Но однажды он все же решился и попросил Даню помочь ему с математикой. Костя боялся, что Даня откажется, но Даня даже очень обрадовался. Даня математику любил, и ему хотелось, чтобы все ее понимали, а тут человек еще и сам помочь просит! Помочь - это же не списать! Списывать Даня не давал, за что его некоторые ребята в классе не любили и дразнили Доцентом. Но на «Доцента» Даня не обижался. В самом деле, что в доценте обидного?

Сделав уроки, они стали кувыркаться на Левиной кровати.

- Во, смотрите! Можно кувыркнуться ногами на пол, а потом с разлету прыгать к двери, будто мы лягушки! – предложил Костя.
- Лягушки не кувыркаются, - рассудительно сказал Лева.
- Ну и ладно, давайте все равно попрыгаем! – Косте очень хотелось попрыгать.
- Давайте! - Даня кувыркнулся, и, не теряя момента, за один большой прыжок очутился у двери.
- Вот это да! – сказал Костя. Он очень был поражен тем, как Даня прыгал.
- Это его на волейболе научили, – объяснил Лева.

Костя уже ждал своей очереди, сидя на корточках на краю кровати. Он кувыркнулся и прыгнул. Ему потребовалось три прыжка, чтобы оказаться рядом с Даней. От прыжков ключ и крест у Кости выбились из-под рубашки. Он взял их в кулачок и опять спрятал под воротник.

- А что это у тебя за крест? – спросил Даня. – Ты что, в Бога веришь? – Дане было интересно.
- Верю. А ты?
- А я не знаю. - Даня тогда про Бога еще мало что знал.

Евангелие им только через несколько месяцев раздали в школе  Гедеоновы братья. Пришли как-то на урок какие-то люди и раздали всем ребятам маленькие, с ладошку, книжечки в синей обложке с мелким шрифтом на тончайшей бумаге. Придя домой и сделав уроки, Даня решил почитать, что же это написано в этой книжке. Даже про то, что Евангелие существует, Даня узнал совсем недавно. Историк как-то раз упомянул незнакомое слово, и Даня, придя домой, спросил маму. Мама объяснила, но оказалось, что Евангелия у них в доме нет, и где его достать, мама не знала.

Но про Бога Даня все же кое-что знал. Когда Даня был совсем маленьким, он несколько раз заходил с мамой в церковь. Недалеко от Донского монастыря на Донской улице рядом с булочной, где всегда продавались разные вкусности, была действующая церковь. Даня тогда еще не знал, что это, а мама ему не объясняла. Она ставила свечки за упокой своей мамы, Даниной бабушки, и на службу никогда не оставалась.

На службу Даня попал только однажды.  У мамы почему-то был выходной посреди недели, а может мама осталась дома потому, что Даня болел. Он, наверное,  уже стал поправляться, и они пошли с мамой гулять в Донской монастырь, от которого до их старого дома было всего пять минут хода.

В монастыре было две церкви. В огромный собор, превращенный в музей, Даня даже иногда заходил. Но маленькая церквушка рядом с собором почему-то всегда была закрыта. Но на этот раз двери в церковь были отворены.

Даня посмотрел на маму, потом на церквушку:

- Мам, зайдем? Интересно, что там.

Они зашли. В церкви, каким-то чудом, шла служба. Дане стало еще интересней. Он никогда такого не видел и не слышал. Мама посмотрела на Даню:

- Пойдем?

Но Дане хотелось остаться, послушать. Они остались. Минут через пять пение сменилось. Все молящиеся, пять или шесть старушек, стали креститься, кланяться, потом встали на колени. Даня креститься не умел, но тоже поклонился и встал на колени вместе с ними - раз так положено. Мама осталась стоять. Потом все поднялись, потом опять встали на колени. Даня посмотрел на маму, хотел спросить, почему она не встает на колени, но не решился заговорить.

- Пойдем, - сказала ему мама, взяла его за руку и увела.

Выйдя из церкви, внутри Даня не мог себе позволить разговаривать, Даня спросил маму, почему они ушли и можно ли ему назад еще чуть-чуть послушать. Но мама сказала, что им пора домой. Даня огорчился. Тогда мама пообещала, что они еще как-нибудь придут. Но сколько они потом ни приходили, ни с мамой, ни с бабушкой, церковь всегда была закрыта.
 
А еще, однажды, когда они ездили во Владимир, мама повела его в музей. Дане было тогда девять лет, и помнил он уже все очень хорошо. В музее были иконы, целых два зала, и экскурсовод им про них рассказывала. Больше всего Даню поразила огромная икона Спаса в Силах. Христос в золотых одеждах на престоле, красный квадрат, черный овал, красный ромб. Экскурсовод так интересно про все это рассказывала! Но самым потрясающим было то, что вот этот Христос, Господь Бог и Владыка Мира, у Дани почему-то это совершенно не вызывало никакого сомнения, смотрел на Даню с иконы совершенно живыми и добрыми глазами. Даня тогда спросил маму, почему они не молятся вот этому Богу, но мама ему так ничего и не смогла объяснить, Дане даже показалось, что она и сама не знает.

Эту икону Даня не мог забыть все лето, и когда в сентябре их новая учительница по русскому велела им писать  сочинение о том, как они провели лето, Даня написал про Владимир, про музей и про икону. Через три дня учительница раздала всем ребятам тетради с оценками, но Дане она ничего не поставила, а, отдавая тетрадь, велела сочинение переписать.

- Почему? – удивился Даня.

Учительница на это ничего не ответила, и только спросила, что еще Даня летом делал. Даня сказал, что он ходил с папой в поход в лес.

- Вот про это и напиши! – обрадовалась учительница.

Даня написал. Давая маме тетрадь на проверку, Даня спросил, почему его попросили переписать сочинение, которое он написал на уроке.

- Мам, там что, ошибок много?

Мама сначала прочла его новое сочинение, как всегда исправив пару ошибок, потом просмотрела сочинение, написанное в классе, и сказала, что, скорее всего, учительнице не понравилось описание иконы. Не стоило, наверное, писать о том, как Господь Иисус Христос смотрел на Даню с престола.

- Но ведь он и правда, как живой смотрел! – объяснил Даня, - Ведь это же древнерусское искусство! Да еще какое!
- Наверное, ей не нравится такое искусство. Всякие люди бывают, – сказала мама.

Дане  было обидно за Христа, и он невзлюбил после этого учительницу. А за сочинение про поход и лес Дане поставили четверку. Хоть мама его и проверяла, но запятую все-таки пропустила.

А еще был этот, Ершов, поповский сын. Даня учился с ним в старой школе с первого класса. Ерша никто не любил. Он был маленький и забитый, и отец у него был поп. Не понятно вообще, как его в школу взяли к нормальным людям. Их молодая учительница, комсомолка, за что-то рассердившись на Ерша, сказала, что таких, как он, надо стирать ластиком.

Ребятам это понравилось. Через пару дней в классе появились огромные ластики. В канцелярском отделе книжного продавались тогда такие ластики размером с ладонь. Сначала Ершу их просто показывали, стращали, а потом стали ими в него кидаться на перемене, кто точнее попадет по лбу. Когда попадали, очень радовались и кричали:

- Ну что, Ерш, поповский сын, утерли тебе нос ластиком?!

Но Ерш не отвечал. Он вообще был странный: не плакал, не ругался и даже не пытался спрятаться. Так и сидел за своей последней партой, только голову прикрывал руками, когда в него летел ластик.

Ластики были не только огромные, но и тяжелые, из какой-то дубовой резины. Вообще-то их обычно покупали не для того, чтобы стирать или бросать в Ерша, а чтобы замки строить. Из них кирпичи для стены замка превосходные получались, особенно если пластилином склеить. Бросаться ластиками-кирпичами вскоре всем надоело, и Ерша оставили в покое.

Когда в третьем классе всех принимали в пионеры, учительница спросила Ерша:

- А с тобой что делать?

Даня подумал, что вот Ерша сейчас отругают и скажут, что его в пионеры не примут, потому что таким, как он, в пионерах делать нечего. «Пионер - всем ребятам пример», а из Ерша какой пример?! Сидит вечно, вжавшись в парту, голову повесив, не знает ничегошеньки, да еще и сын попа. Бывает же такое! Но Ерш вдруг встал и сказал:

- А мне нельзя в пионеры! Я не буду! Я не хочу!
 
Ребята от удивления даже загалдели. Даня оглянулся на Ерша. Таким он его еще никогда не видел. Ерш стоял, подняв голову, и глядел прямо на учительницу расширенными от страха глазами.

- О, валаамова ослица заговорила, – сказала учительница. – Да тебя никто и не собирался принимать! Таким, как ты, в пионерах делать нечего. Чтобы быть пионером, надо это заслужить!
- Спасибо, - вдруг сказал Ерш, опять сел, вжался в парту.

«Во псих-то, его в пионеры не берут, а он «спасибо». Видно, ему отец все мозги выбил», - решил Даня. Отца Ерша Даня видел один раз, когда того как-то вызвали в школу. Ерш, видно, что-то натворил.

Поп пришел в рясе прямо к ним в класс – как только его в таком наряде в школу пустили! Тоже мне рабочая спецодежда! На руках у него сидел парнишка лет двух, «Ершонок, наверное», - подумал Даня. Он схватился сжатым кулачком за папину жидкую, но длинную бороду, и испуганно смотрел по сторонам. «И ведь молодой какой, лет тридцать… Мог бы пользу стране приносить. А он, видишь, в попы пошел, народ мутить!» - думал про попа Даня. «Неужели это и есть поп? Мракобес?» - Дане сразу вспомнилось «поп - толоконный лоб» и сказка про Балду.

Поп вежливо поздоровался с учительницей, посмотрел на ребят, улыбнулся. Учительница стала жаловаться на Ерша, подозвала его. Поп посмотрел на сына и сказал:

- Саша, что же ты шалишь? Вот, Елена Владимировна на тебя жалуется…

Ерш, как всегда ничего не ответил, только грустно-прегрустно посмотрел на отца.

- Ну ладно, дома поговорим, – сказал он сыну. – Извините его, пожалуйста, Елена Владимировна.

Дане даже стало немного жаль Ерша: «видно, лупит его отец почем свет! Вон как Ерш погрустнел сразу!» Учительница и сама была уже не рада, что вызвала этого попа в школу. Он ушел.

Но когда всех ребят повели в музей Ленина принимать в пионеры, Ерша пришлось взять с собой. Не оставлять же его одного в пустом классе! Учительница сначала хотела оставить его, но потом не решилась. «В окно еще выпадет», - подумала она и сказала Ершу, что тот пойдет с ними. Ерш опять испугался. Первый раз в жизни он залез под парту и приготовился защищаться до последнего. Но учительница ему объяснила, что никто его принимать никуда не будет, а оставлять его одного - ей не позволено. Поэтому он просто пойдет с ними.

Все  ребята шли строем, парами, все нарядные, в новой белой пионерской форме, еще без галстуков. Галстуки все несли с собой. Ерш же шел один в метре от строя в серой обычной рубашечке и синем школьном пиджачке. Он посматривал на ребят грустно-испуганно. Учительнице стало жаль его. Она подошла к нему, сказала:

- Ну что, Саша, а может тебя все же принять, как всех? Ты же тоже человек. А с отцом твоим я поговорю, на него тоже управу можно найти.

У Ерша от страха опять расширились глаза. Он остановился, отбежал на пару метров, спрятался за дерево и замотал головой. Будто бы  хотел сказать, что его нельзя принимать в пионеры, и что он дальше не пойдет!

- Ну ладно, не бойся, это я так! Кто тебя такого примет! Пойдем.

Ерш все еще боялся и продолжил стоять за деревом. Класс стал уходить. Ерш теперь догонял их перебежками, ближе, чем на пять метров, не подходя. Потом он успокоился и пошел нормально, но все равно держался в сторонке, будто хотел показать, что он не с ними.

- Елена Владимировна, что это он? – спросил Даня про Ерша.
- Отца боится.

Дане совсем расстроился, подумав, что все они вступают в пионеры, а Ерш – изгой! Из-за отца! Это не справедливо. Даня отстал от строя и пошел рядом с Ершом.
 
- Саша, тебя что, отец дома сильно бьет?
- Меня папа ни разу не бил.

Этого Даня не ожидал.

- А что же ты в пионеры тогда не вступаешь? – с удивлением спросил он.
- Потому, что это – грех, - тихонько ответил Ерш.
- Ну, ты, правда, псих! – сказал Ершу Даня.

Он ткнул Ерша кулаком в спину и пошел догонять отряд. «Такого психа чокнутого даже бить не охота, руки еще марать!» - решил Даня. Он на этого Ерша больше и не смотрел никогда.

Потом Данина семья переехала на новую квартиру, и Даня почти позабыл и старую школу, и этого Ерша. Но вот сейчас, читая Евангелие, Даня вспомнил все. Все, что он знал: и икону, и церковь, и сочинение, которое ему велели переписать, и Ерша, и его отца в рясе с маленьким Ершонком на руках. Открывая синюю обложку, Даня подумал: «Вот я наконец-то узнаю про что это!» Даня начал читать, и ничего не понял: «Это что за имена?» - подумал он, перелистнул страницу, там уже было понятно.

Даня влюбился в Христа сразу, так же, как он влюбился в Овода, когда первый раз посмотрел кино, а потом прочел книжку. Только Христос был во сто раз лучше! И он был добрый! Даня совершенно не мог вынести, когда читал, как Христа судили: «И за что!? Что же Он им не скажет!? Ведь Он же Сын Божий! Да если бы они только знали, они бы сразу Его освободили и пошли за Ним. Ведь ходили же за Ним толпой только неделю назад, а сейчас что же? Как же они могли Его распять?! И Петр этот тоже хорош! Я, говорит, Тебя никогда не оставлю, а сам в кусты! Вот я бы так никогда не сделал!»

С Евангелием Даня не расставался. Он брал его с собой в школу и читал на переменах, пока ни дочитал последнее, четвертое Евангелие от Иоанна. Оно Дане понравилось больше всего. Прочтя Евангелие, Даня решил, что хочет быть с Христом, и что он должен окреститься. Он спросил маму, как это сделать. Она не знала, и посоветовала Дане зайти в церковь и спросить священника.

Ближайшая церковь была на Ордынке. Она называлась «Всех Скорбящих Радости». Даня туда зашел после уроков. Церковь была открыта, но никого в ней не было. Никого, кроме одной старушки, взглянувшей на Даню, как ему показалось, подозрительно. Даня постоял недолго и ушел, так ничего и не узнав. Мама ему потом сказала, что служба, наверное, бывает вечером, вот значит вечером и надо заходить.

Даня зашел вечером на следующий день. Служба уже заканчивалась. Батюшка благословил прихожан, сказал им про службы на следующей неделе, что именно, Даня не очень понял, и ушел за иконы. Даня подождал-подождал, но батюшка так и не вышел. Даня посмотрел по сторонам: люди расходились, и кого спрашивать было непонятно. Даня пошел домой.
Дома он рассказал про свои неудачи маме. На следующий день, вернувшись с работы, мама сказала, что заходила в церковь, поговорила с батюшкой, и узнала, что чтобы окрестить Даню нужно:

- Прочитать Евангелие,
- Это я уже прочитал...
- Прочитал? А откуда оно у тебя?
- В школе раздавали.
- Выучить «Отче Наш». У тебя есть?
- Да. Это молитва, которой Христос  завещал молиться. Она в Евангелии есть, короткая.

Мама удивилась.

- А еще надо выучить «Символ Веры».
- А это что такое?
- Не знаю. Наверное, тоже молитва. Ты сходи, спроси у священника в церкви. А как выучишь и подготовишься, священник сказал, чтобы ты приходил. Он сказал, что с тобой сначала поговорит, а потом, может, и окрестит.
- Понятно. Спасибо, мам!

Даня был очень рад. Оставалось только узнать, что такое «Символ Веры». Но узнать было не у кого. Даня все собирался зайти в церковь спросить, но все никак не попадал, то волейбол, то музыка, то зайдет, а служба никак не кончается и батюшку отвлекать неудобно, не будешь же во время службы спрашивать! А потом пришла весна, начались новые заботы, лето, лагерь.