Плот

Дети войны...  Нет, это не обыкновенные дети: сколько забот и тягот легло на их маленькие хрупкие плечи, сколько тревог и лишений им пришлось перенести!
Они жили и трудились наравне со взрослыми, твёрдо веря в победу, в лучшие дни, не сетуя, никого не упрекая, ничего не требуя взамен. Так было и со мной, когда в войну мы жили у бабушки, в пригородной деревне Жёлтиково, что возле Твери.
Тогда у нас остро стояла проблема дров. Все заборы, палисадники, самые разнообразные оградки были разобраны на топливо, для поддержания какого ни на есть тепла в промёрзшей от сорокаградусных морозов избе и приготовления немудрёной в то время пищи. Вот почему с наступлением первых дней лета мама сказала: «Я думаю, что это не последняя суровая зима. Будут еще холода и метели. Придётся нам с тобой, Верочка, так как никого другого нет, позаботиться о дровах. Нужно идти вверх по реке Тьме, напилить деревьев, сделать и пригнать плот. Это единственный выход».
Не представляя, какой колоссальный труд требуется для этой затеи, я даже обрадовалась, что удастся несколько дней пожить на природе.
Вскоре мы стали собираться. В мешок положили старое бабушкино пальто; шерстяной платок, эмалированную кружку, топор, дерюжку, солдатский котелок, четыре железных скобы. Для меня была приготовлена корзинка, сплетённая бабушкой из ивовых прутьев, где лежало с десяток картофелин, буханка ржаного хлеба, полученного по карточкам за три дня вперёд, брюква, луковица и пара яичек, которые бабушка выменяла у соседки на катушку ниток. Мама взяла завернутую в мешковину пилу, накинула за плечи мешок, я подняла корзину, и мы отправились. Нужно было пройти около сорока километров, чтобы добраться до леса, где были пригодные для дров деревья.
На место добрались, когда уже начинало темнеть. Лес испугал меня своей угрюмостью. Это был частый осинник. Серые стволы, дрожащие от малейшего дуновения ветерка листья, создавали впечатление каких-то фантастических существ, которые, как живые, шептались между собой, словно жалуясь и повествуя о чем-то печальном. Хлопья густого белого тумана ползли по земле, и трудно было угадать, где найти местечко посуше.
Наконец, мама остановилась под старой осиной, наклонившейся набок, сложила туда принесенные нами вещи и пошла искать хворост. Когда мама скрылась в тумане, мне стало страшно: а вдруг она заблудится, и я останусь одна в этом мрачном лесу, откуда уже никогда не смогу выбраться. Но мама вскоре вернулась с большой охапкой хвороста. Соорудив из осиновых веток перекладину, она повесила на неё наполненный речною водою котелок, положила туда несколько картофелин и развела костёр. И сразу все вокруг повеселело: куда-то отодвинулся туман, а высоко вверх вместе со сверкающими, словно маленькие золотинки, искрами стал подниматься сизый пахучий дым.
«Ну, а теперь спать! — сказала мама. — Завтра раненько подниматься надо». Она залила водой костёр и улеглась рядом со мной, укрыв меня шерстяным платком. Все погрузилось в темноту, но она уже больше не пугала меня, хотя откуда-то издалека доносился гул орудий и треск пулеметных очередей: где-то шел бой!
Проснулись, когда забрезжил рассвет. Утро было пасмурное, по небу плыли рваные чёрные тучи. «Ну вот, только ещё не хватало нам дождя», — сказала мама. И наскоро позавтракав, принялись за работу.
Сначала искали деревья, растущие близко к реке, не очень толстые и не очень тонкие, годные для того, чтоб соорудить из них плот. Мама делала зарубку топором, и мы принимались пилить. В своей  коротенькой жизни мне не приходилось заниматься этим делом. Не было никаких умений и навыков, поэтому пила показалась мне чрезмерно тяжелой. Проводя пилой по дереву, я старалась изо всех сил налечь на неё, отчего её заклинивало, и она не шла дальше. Мама терпеливо все объясняла. Руки мои страшно уставали, глаза заливал пот, ныли плечи и поясница. И тем не менее на ласковый вопрос мамы: «Устала дочка?», я старалась бодро ответить: «Нет!» Но мама всё видела и уверяла меня, что немного погодя будет легче. Мы продолжали пилить: ведь иного выхода не было. Теперь я не могу точно сказать, кто из нас больше уставал: я или бравшая на себя всю тяжёлую работу мама. И все-таки, мне думается, она.
Спилив дерево, мама обрубала на нём ветки, а затем оставляла его обсушиваться на ветру, у речки, куда мы скатывали ствол с большим трудом. В первый день мы спилили десять деревьев. И спали уже не под открытым небом, а в шалаше, сооружённом из веток и травы. В нём было очень уютно. И хотя одолевали комары, это отнюдь не портило ощущения защищённости. Ночью пошел небольшой дождь, но в нашем шалаше было тепло и сухо.
Тем не менее утром я еле смогла подняться. Страшно болели обе руки, плечи, спина и ноги. Но мама сказала: «Так всегда в первый раз бывает. У меня тоже всё болит. Но боль эту надо победить. Надо взять себя в руки и снова начать пилить, и станет намного легче. Давай попробуем, а ?» И мы, кряхтя и охая, вновь принялись за работу.
Не знаю, откуда только бралось терпение у меня, а тем более у мамы, видевшей мои страдания. В этот день мы спилили всего пять деревьев.
На третий день стало легче. И уже лес не казался таким угрюмым. Представлялось, что осины радуются летнему солнышку и весело лопочут на только им понятном языке о чём-то очень радостном и приятном. А внизу, под горой, тихо катила свои чистые воды Тьма, впадающая где-то вдалеке в величавую Волгу.
Когда было заготовлено двадцать пять стволов, мы связали их надранным мамой лыком и веревками, скрепили железными скобами и столкнули с большими усилиями наш первый плот на воду. Водрузив нехитрые пожитки, мы устроились на нем сами, вооружившись у длинными крепкими кольями. Но когда мама оттолкнула плот от берега, я встревожилась, что не смогу удержаться на плоту и обязательно упаду в реку. Увидев моё испуганное лицо, она сказала: «Не бойся, дочка! Ты же умеешь плавать. Тьма — совсем не широкая река — быстро доплывёшь до берега!»
Дело в том, что поначалу наш плот совсем не хотел повиноваться. Он то вставал посередине реки, то упорно направлялся к берегу и упирался в песок. И тогда маме приходилось спускаться в воду и отталкивать непослушный плот подальше от прибрежных мелей. Я же помогала направлять его, упираясь колом в илистое, чавкающее дно. Ох, и устали же мы с мамой в этот день! Мы даже ночевали на плоту, привязав его к небольшой осинке, и спали под тихий всплеск воды крепким сном.
Гнали мы плот по воде около двух дней и даже привыкли к нему. И не было у нас боязни одиночества в тёмном лесу и на глубокой воде, потому что нами руководило страстное желание — пригнать плот в деревню. Какова же была наша радость, когда за ржаным полем показалась крыша нашего дома, а затем и сама маленькая изба.
По тропинке к реке уже спешили навстречу трёхлетняя сестра и бабушка. И откуда-то издалека раздавался голос соседки — Маньки Шишковой: «Верка Карасиха с девчонкой плот пригнали!»
Измученные, усталые, обветренные до черноты, мы подогнали плот к причалу. А было мне в ту пору всего десять лет.