СЛОВА.
Роман. Часть 1.
Ксюша шла через мост к площади Александра Невского. Конец ноября, и в семь вечера было темно, как ночью. Светились огни города, сияла гостиница Москва впереди. Девушка шла с занятий. Она решила скоротать время этой прогулкой, подумать. Мокрый и редкий снег прилеплялся к лицу и тут же таял. Она думала о своём новом знакомом из интернета, которого никогда не видела. Как же он хорош! Подружка говорила, глядя на фото: «Он прямо зайчик, так и хочется его потрогать, а вот этот, например, конь какой-то»,- говорила она, указывая на чужую анкету. Поэтому Ксюша знала, что её избранник самый лучший. Да, да! Именно так. Ведь на этот раз она сама его выбрала.
Ксюше так хотелось услышать «я люблю тебя»! Давно этого не было. Она старалась.. В голове мелькали картинки из прошлого. Ждала её комната в коммуналке, где лежали рисунки ее и стихи. Она придёт домой и посмотрит свою страничку в надежде получить редкое послание друга. Так кажется, хотя по имени он её ни разу не называл и , порой казалось, что она навязывается, но ей было всё равно: letoalways (таков был его никнэйм на сайте ) очень нравится ей! Недавно из переписки она узнала его имя: Александр. Как хотелось сказать ласково Саша.. Но она боялась спугнуть его, как птичку. Порой выражения его в письмах были резки, он мог написать: «Не нравится – других много», или что-то похожее. Ксюша понимала, что он сложный. Мелькала мысль, что из этого ничего не выйдет, что так нельзя. Но она гнала их, поскольку им не верила. А он писал ей: «Язык мой – враг мой». И она прощала его. Время шло. Учёба в медицинском университете подходила к концу. Одновремённо она работала и набиралась навыков. Пришло время выезжать из комнаты, хозяйка просила освободить. Пойти было некуда, да и денег было мало. Она устала от расчётов, агентств, от пластмассовых улыбок на работе, и от многого другого. Хотелось общения, тепла, отзывчивости. И вот однажды ей написала давняя знакомая. Общение их было некогда прервано из-за, казалось, ерунды. Разошлись во взглядах и мнениях, не найдя друг у друга поддержки, в которой обе нуждались.
«Ксюшечка, прости – это была моя болезнь, а не я», - говорилось в послании из Контакта, - «Как ты? Давай увидимся!» Она, конечно, простила её.
«Давай, хорошо», - написала Ксюша в ответ. Увиделись. Ксюша поделилась событиями, своей нуждой.
- Послушай, как ты думаешь, мы не перессоримся, если будем жить под одной крышей?- спросила Лиза.
- Да вряд ли, - улыбнулась Ксю.
- Тогда снимай комнату у меня! Думаю, нам будет хорошо, - глаза Лизы сияли, и улыбка не сходила с её лица, как обычно. Ксюша была счастлива. Она упаковывала вещи поспешно, с большим удовольствием прощаясь со старой комнатой. Только после вспоминала своего Женю, с кем жила там полгода. Вспоминала, как он сидел на корточках.. Она в чём-то упрекнула его, а он сказал : «Ты думаешь, что я не переживаю? Переживаю, хотя этого не видно». Вспоминала, как он готовил обеды и ужины. Как приходил домой, и в темноте шел к ней скорее и целовал ее. А потом были белые ночи. Сияющее большое окно, такое же большое, как её печаль. Больше он не приходил. Она сохранила рисунок и стихи для него. Всё это осталось где-то там, на перекрестке, у клуба «Ливерпуль».
Лиза жила в странном районе Петербурга. Её светский образ не вязался с улицей Бумажная, на которой она жила. Во дворах шныряли сомнительные личности, и трещала промзона. Квартира была новой, но присутствовал беспорядок. Ксюша особо не запомнила её, в памяти осталась кухня – самый уютный уголок большой квартиры, где прошли интересные встречи. С Лизой вместе они гуляли, ездили за покупками и долго бродили по «Меге», не замечая шума и потока людей. Они всё говорили о переживаниях своих, да о случаях из жизни, поэтому суета тонула вокруг их сказочного мира, мира надежд, мира, где они искали, где хотели соединить прошлое- настоящее- будущее.
Был другой день, когда снег так же падал с тёмного неба. На этот раз снег был пушистый и неторопливый. Ксюша шла по набережной реки Фонтанки мимо летнего дома поэтессы. Раздался звонок. Александр предложил увидеться. Вот это новость! Голос спокойного, сильного и немного усталого мужчины выражал желание, но постепенно отступал: вечер, поздно, погода не та.. Ксюше стало грустно и захотелось, чтобы ей стало всё равно.. Она сказала: « Хорошо, давай в другой раз,»- готовая согласиться с ним во всём. Да и что такое ещё один день или неделя, или месяц? Всё померкнет в том времени, сколько она ждала. Фраза отрезвила мужчину, и он тут же назначил место: через полчаса метро Достоевская. Шаг Ксюши ускорился, радости не было края.
И вот, он вошёл. Раз и два, и три. Эту картину она могла прокрутить снова и снова в памяти: открываются раздвижные двери Владимирского пассажа, заходит крепкий, красивый чернобровый мужчина в тулупчике. Без шапки, в джинсах, а за спиной у него снег, Владимирский собор, жёлтое свечение и тёмное небо. Такие гармонично сложенные мужчины снимаются в клипах с поп- певицами, к которым они приезжают на ауди или порше- думала Ксюша, смотря на него.
Они сели в кафе, справа от входа. Саша так нравился ей, что она смотрела и смотрела на него. А он задавал вопросы, например о том – есть ли братья и сёстры у нее, одна ли она в семье. Ксюше казалось, что он прощупывает для себя почву, узнает её характер, проверяет не эгоистка ли она. Голос ровный и приятный, но в темах натянутость. Она почувствовала сострадание к нему: пусть, конечно, задаёт вопросы и говорит что угодно, ведь мне ясно, что он много раз обжигался - думала Ксю. Это от горечи. Но ясно и другое: он всё равно хочет тепла и, как ни крути, ищет этого. Ей так захотелось прижать его к себе, погладить и чтобы он заснул.
И она представила себе большую , как спинка кресла, подушку: Ксюша открывает глаза потихоньку, снова, снова и снова. Абсолютный покой. Дневной свет отражается от белоснежной наволочки, от бежевого пледа на диване. Он льётся из окна за макушкой. Все цепи оборваны и её унесло далеко от якорей. Оставлено и стёрто. Она продлевает это мгновение потому, что нет ничего приятнее свободы.
-Ты всегда такая задумчивая? - вернул её Александр.
-Да нет, бывает иногда, - заулыбалась Ксю. Все посетители кафе разошлись и минут через пять Владимирский пассаж закрывался. Они оделись, вышли. В метро Александр встал на эскалатор ступенькой ниже, он что-то сказал, улыбнувшись (она забыла что, но приятное, житейское), и повернулся вниз, вздохнул грустно. Она видела его макушку, тёмные шелковистые волосы, как он сцепил ладони вместе, чувствовала его движения. Вздохнул мальчишка, хрупкий, юный, как Том Сойер. Если бы Ксю превратилась в ту минуту в магнит, то прилепилась бы незамедлительно к своему другу.
Он проводил её до самых дверей вагона метро, и только потом ушёл. Было здорово! И прислал вскоре СМС (текст которого она забыла потом, но суть его – продолжение, симпатия, радость.) Позднее вечером она с упоением рассказывала об этой встрече Лизе. Та улыбалась, сияя карими своими глазами.
С Лизой Ксюша познакомилась летом, прохладным, петербургским, перемежающимся солнцем и дождём. Впервые Ксюша увидела её со спины. Она ещё не знала, что это Лиза. Та шла медленно и слишком осторожно для молодой девушки, как человек, предпочитающий более сидеть, нежели ходить. Ксюша подумала: «Идёт, как уточка»,- невысокого роста девушка в джинсах и бейсболке, с собранными в пучок волосами. Ксюша обогнала её. Чувствовалось, они шли в одно место, за одним и тем же.
- Хочешь, покажу тебе старые фотографии? – с азартом и сияющей улыбкой объявила Лиза, сидя на кухне у себя дома, - пойдём, пойдём!
- Вот тут я в Германии у тёти. Это мы в Альпах. Правда, я похожа на стерву? Ну и глаза.. – Лиза вынула фотографию из стопки и уставилась на неё в упор.
- Есть немного, - подмигнула Ксю.
- Смотри, а это мой приятель, я с ним дружила, когда была с Церковью, - Лиза выжидающе, по- детски смотрела на Ксюшу и ждала, что она скажет. Так делится самым сокровенным мальчишка. Например, засушенным жуком в спичечном коробке, показывая его другим и млея от удовольствия, что показал.
- Я раньше ходила в Церковь. Евангельскую. Она мне столько дала! Мы ездили вместе, собирались. Видишь? Это наша группа, а это мы за городом. А вот смотри - мой друг, тоже ухаживал за мной, - улыбка до ушей,- симпатичный, правда?
- Да. Видишь, как было здорово, - поддержала её Ксю. Она поняла, что
Лиза не обсуждает так живо и охотно душевное благополучие свое . Сейчас ее захлестнул интерес к мужчинам, словно они являлись марками или значками, которые можно собирать.
- Хорошо было, - с теплотой и грустью сказала Лиза.
- Расскажи про своего жениха. – Ксю уже давно хотела узнать больше. На некоторое время они замолчали.
- Патрик приезжал в Питер. Мы познакомились здесь. Водил в ресторан. Потом мы вместе ездили. У него собственность в Тасмании, там дом.. Понимаешь? Я этого очень хотела – ухаживаний, подарков. Мы жили, помню, на островах: всюду цветы, я сама, как цветок сидела среди этой роскоши. Мне нравилось чувствовать себя с ним девочкой. Да, точно! Всему верила, кивала головой, как овечка. А потом пошли эти проблемы, он стал показывать своих любовниц в интернете, их фотографии.
- Подожди, он ведь предложил тебе замужество, а почему ты не согласилась?
- Не хотела тогда. – Снова пауза. – Я люблю Питер, тут мама, папа, сестра. Не хотела из России уезжать. Его это очень взбесило. Потом ещё раз предлагал. Второй раз это было в Тасмании. После мы так жутко ссорились.. Он швырял что-то в сторону, кричал. Успокоился, и через некоторое время привёл свою любовницу показать мне: не выйдешь за меня, она будет моей женой. Ну что? Я сказала: валяй. Он меня выставил за дверь. Все вещи выкинул вон. Представляешь, там на краю света! Домой не позвонить, мобильник не сразу нашла, я думала не хватит денег вернуться . Помню, пересадка на самолет была где-то в Корее, немного отпустило в дороге. Я сидела в ресторанчике под ясным небом, а рядом- милая семейная пара. Кориянка была очень ласкова со мной. Я общалась с ними, а солнце садилось и такое спокойствие настало у меня на душе. На время… – Лиза улыбнулась грустно и взглянула на Ксю, как бы напоминая суть темы. Ксюша знала.
Все расселись в круг. Две стены просторной комнаты выполнены были сплошными окнами. Зелёный свет клёнов и лучи солнца проникали через них. Занавески из жёлтой дешёвой ткани шевелились воздухом.
«Наша группа будет проходить три недели..» - заговорила кудрявая леди, сидящая среди прочих. Ксю оглядела присутствующих: все женщины и только двое мужчин. Один из них тоже ведущий, - дядька около пятидесяти, усатый, рыжий, сдержанный, сложил руки в замок. Семейный папочка - подумала Ксю. Одет скромно, но чисто. Лиза сидела напротив Ксюши в тёмной, обшитой бордово- коричневым дермантином и со звуконепроницаемым эффектом, части комнаты. Она ещё не знала, что это Лиза.
«..Эффект будет не сразу. Обычно он наступает в последующие полгода», - подытожила миниатюрная леди,- «Меня зовут Светлана, второй ведущий – Роберт»,- все устремили взор на дядюшку.
Участники говорили по очереди, довольно коротко, подбирая слова. Ксюше и вовсе говорить не хотелось по началу. Лиза изложила тему своего не состоявшегося замужества, заменяя жуткие и неприглядные события обольстительной улыбкой и выжидающими взглядами. Пожалуй, все участники группы сгладили углы. Рассказ Ксю и вовсе получился гладким, как яйцо. Наверное, никто и не понял о чём она говорит.. Но зажатость эта была так ничтожна в сравнении с кричащей смертельной пустотой и тоской, что она уже представляла, как выложит всё на следующей встрече. Пролетели три недели. Легче никому особо не стало. Участники притёрлись друг к другу, перестали смущаться, внутри группы стало спокойнее. Люди пришли туда, чтобы победить свои страхи, трудности в общении с противоположным полом, членами семьи. На предпоследнюю встречу явился главный над Светой и Робертом. Посидел, послушал и, как потом догадались Ксюша с Лизой, дал указания ведущим, что делать. Разыгрывались разные ситуации. Таким образом кучерявая леди забралась на колени единственного мужчины-участника, приставая с поцелуем, а Роберт за строптивость Лизы попросил снять кофточку, чтобы она ДОКАЗАЛА этим серьезность своих намерений.
«Мне нужны доказательства, что твои намерения серьёзны, поэтому снимай кофточку,» - заявил папаша.
Ксюша и Лиза громко смеялись, вспоминая свои психотерапевтические приключения.
- Он смотрел на твой бюст, как на мясной пирог, а потом как давай целовать! Рыжий, усатый! Ах-ха-ха! Щикотно было?
- Да ты что? Не помню! – засияла от удовольствия и, как бы, от возмущения Лиза.
- Почаще надевай белый бюстгалтер – тебе идёт! – смеялась Ксюша.
- Слушай, ведь это надо так веселиться с пациентами! – стыдливо и тихо проговорила Лиза, - а целовался Роберт довольно скупо.. Наверное, у них договорённость, сдерживаются.
- Не знаю.. С виду зрелище дало сто очков вперёд!
- Да уж.
- Ты будешь кушать? – Ксюша приготовила кусочки мяса и отварной картофель. Их кухня такая удобная! Тёплые песочные тона, длинная столешница, стол для гостей на несколько персон. О чём ещё можно мечтать!
- Нет, спасибо. Я поем овощи. Потом. Я ведь на диете.
«Ага, натрескаешься этих овощей, чтобы потом не встать», - подумала Ксю. Так и случилось после.
Был последний день группы с психотерапевтами. Света и Роберт обняли всех по очереди, пожелали удачи. Участники маленькими кучками разошлись. Лиза, сияя улыбкой, попрощалась со всеми, села в машину и уехала. Ксюша дошла до остановки. Вечер . Восемь часов. Восемь летних часов. Солнце ласково грело, почти опустившись. Шевелилась трава и клёны, с лёгким шумом редко проезжали машины.
Она вспомнила, как ей посоветовали эту группу. Когда Женя покинул её, сон перестал приносить ей отдых. Нужно было учиться и работать. В больнице находились её пациенты, кто предан, кто ждёт. Она так хотела, чтобы эта тоска скорее прошла, что готова была испробовать всё.
Она на остановке. Ксю прислушивается к своим чувствам: тоска и надежда. Смотрит на свои ноги: стройные, слегка загорелые. Смотрит на босоножки из тонких ремешков на каблучках, как ей нравится. Ветер шевелит лёгкое платье – это она тоже видит, как и пряди волнистых каштановых волос, подхваченных дуновением ветра. Она понимает скромность своей настоящей жизни – в этом её тоска. Смотрит на ветви, пронзающие яркое небо, и облака вдали, понимает также, что всё впереди, и в этих мыслях живёт надежда.
Лиза отвела Ксюше маленькую комнату, там не было даже столика и стула, стояла кровать и шкаф с мелкими игрушками у окна. Позже они ездили в Икею, где купили ей стол и складной стульчик.
С Александром она встретилась ещё два раза. Они сидели в кафе, и каждый раз он провожал её в какой-то незавершённости. Ксюша недоумевала.
«Почему мы сейчас прощаемся, и ты довёл меня до метро?» - спросила она во второй раз.
«Такова жизнь», - хитро и как-то глуповато улыбался он. Ксюша поняла : Саша для чего-то старается, тянет время. Вспомнила sms , где в ответ на её поспешность, он написал, что быстрых на сайте много, а если он не устраивает ее, то пусть его выбрасывает.
Ксюше стало досадно. Но он нравился ей, и она смахивала с себя всю пыль обид.
Солнышко разлилось на углу Литейного и Белинского, молодежь спешила умять сочный гамбургер в Карлс- Джуниор . Осенний день походил на весенний: радостно, прохладно, солнечно и оживлённо. Ксюша повернула туда с улицы Некрасова и глазам предстала картина. Тут же загудел ее телефон – смс от Саши! «Я хочу побольше узнать о тебе, чтобы потом полюбить,»- говорилось в послании. Как маленький взрыв родилась смесь её чувств.
«Полюбить! Какой бред! Ну-ну, все так говорят,»- что-то вроде этого пришло ей в голову, и вместе такая слепящая радость, что она выжгла то первое. Ксюше хотелось, чтобы её любили! Больше всего в тот момент.
Осень прошла. Снег сыпался, горели фонари. Ксюша прочитала роман «Тристан и Изольда», на что ее вдохновила одноимённая картина Дали. Как он сложил руки! Тристан голова-одуванчик.. Сколько в этом чувств. Лучи падают из тёмных туч. Изольда тянется к нему.. Сердце проваливается, и нет ничего больше в мире, кроме этого чувства в его сложенных руках.
Ксюша рисовала. Ей казалось, что она делает интересные вещи, и хотела поделиться с кем-то. Поделиться с Сашей. А пока этого не произошло, старательно фотографировала рисунки, размещала их в Контакте в ожидании похвалы.. Она понимала про себя, что тоже специально старается для устройства личной жизни, но эти мысли ползали где-то на дне большого мира ее размышлений. Энергии много, поэтому частенько она говорила себе: «Попробую теперь так! Этого я не пробовала». Как ребёнок, тянула она с полок то одну игрушку, то другую, точно гуляя по огромному магазину. Однако, все игрушки выглядели странно и она ставила их на место.
Близилось Рождество. Как же она хотела провести его с Сашей! Ксюша прятала это ощущение, упаковывала его, закрывала, но оно прорывалось отовсюду. Она купила билет на Щелкунчика в Мариинский театр. Пока шла к театру, перебрасывалась с Александром смс. Как обычно, он намекал на близость, дружбу в общих философских чертах, хотя понятно, что речь идёт о них двоих. Затем он отступал, что досадовало Ксю. И она решила поиграть – делать вид, что ей всё равно. Решила от усталости и огорчения. На это Александр клюнул: «Паузы настолько велики, что я теряюсь в догадках», - сообщало растеряно смс, - «Не в моих правилах приглашать к себе в дом, в первый раз я этого не делаю». Правила, правила.. Раздавленная грузом прошлого симпатия Александра.. Ксюше хотелось плакать. Снежинки пафосно и грациозно исполняли танец на сцене. Чистейшая музыка, как разговор Бога с самою душой. Ксюша выключила телефон. Она попыталась проникнуть в мир Щелкунчика. Затем опять включила его.
«Но я могу прийти к тебе, например, завтра, если ты не против» . Она не против даже его колкостей! «Господи, какое счастье! Мы увидимся, дома побудем наедине вдвоём», - про себя ликовала Ксю.
Лиза ждала Ксюшу дома. Они договорились отметить Рождество вместе. Перед театром Ксю приготовила жаркое в духовке. С овощами , как любит Лиза. Также были приглашёны гости. Они уже ждали прихода Ксении. Лиза экскурсовод и ей нравится эта работа. Она знает греческий язык, водит иностранцев по Питеру. Она пригласила на Рождество своих клиентов- молодую пару из Греции.
Кудрявый юноша в зелёной футболке и его супруга с густыми, собранными в пучок, волосами и гладкой бархатистой кожей, приветственно встали и поздоровались, когда Ксюша вошла на кухню. Приятная пара. Вид у них такой, будто они занимаются походами и туризмом. Непременно в кроссовках и всегда вместе. Восхитительно! Как обычно, Лиза довольно небрежно «накрыла» стол: на больших тарелках неуклюже навалены овощи и жаркое, на кухне бардак. Ксю почувствовала жалость к своему блюду: размазанное по противню, с кинутой туда лопаточкой, оно вызывало смущение. Эта сторона вещей не очень интересовала Лизу, она, пожалуй, вовсе об этом не думала. Не сходя с места, как и все люди, предпочитающие сидеть, нежели ходить, Лиза познакомила гостей, дала распоряжения, указала на что-то и растянула губы в улыбке, как чеширский кот. Араки и Сильвия были очень вежливы и сдержаны. Лиза оказалась пьяна, и похоже, ей хватило: язык заплетался, как у девочки из пьянчужной компании. Горели свечи, звучал Шостакович. Лиза продолжала знакомить гостей с русской культурой, извлекая мелодии из Контакта в ноутбуке. Гости кивали, прислушивались. Ксю предложила поставить «Тройку» Георгия Свиридова – чисто русский мотив! Коль иностранцы в гостях у русских, пусть послушают мою любимую- решила Ксю. Им, конечно, тоже понравилось. Лиза хлебнула ещё вина, отблески свечей скользнули по краю бокала, он качнулся, и оттуда вылилась часть. Лиза начала вспоминать приватные разговоры и шутки с Ксю, некоторые пошлости о мужчинах, говорила по- русски , не переводя гостям. Ксюше стало не по себе. Поначалу она смеялась и хихикала с Лизой, но после поняла, что они смотрятся, как две идиотки. Ей стало тошнотворно. Ксюша сказала об этом Лизе, что пора прекратить и та пьяна. Лиза вцепилась в руку Ксю под столом, сжала до боли, и улыбаясь во весь рот, делая вид, что говорит приятное, процедила: «Молчи, слышишь. Иди спать, спать иди, тебе пора». На лицах Араки и Сильвии появилось смущение. Ксюша выждала паузу, сказала, что хочет спать. Лиза перевела. Гости простились с Ксюшей. Сильвия протянула ей руку. Как маленькие звёздочки, родинки виднелись на её плече и предплечье. Девушки понравились друг другу. В памяти возник образ двух девушек – белой и негритянки, сидящих под тентом в Памуккале. Ксюша была там однажды. Кругом шныряли туристы, а те двое отдыхали, как-будто рядом нет ни души, загадочно и отрешённо. Как гости из иного времени, присевшие здесь в Иераполисе в тени от палящего солнца. Сказочно красивые девушки! Ксюше захотелось прикоснуться к негритянке, линии тела её казались идеальными, а кожа бархатистой и гладкой. Ксюша подошла чуть ближе среди вереницы туристов, и легонько коснулась её плеча. Она не обманулась.
Уже в комнате Ксюше стало жутко неприятно по поводу Лизы. Что-то насторожило. Она и ранее сталкивалась со злостью Лизы в свой адрес. Та обладала щепетильностью по поводу квартиры. Как то, узнав, что Ксю договорилась с интернетчиками о проводке сети, пришла просто в ярость. Когда Ксюша увидела её каменное злобное лицо и услышала все отличия «приличной квартиры» от комнаты в коммуналке, решила поискать себе жильё отдельно от подобных дрязг. Но вскоре они помирились, и всё стало на свои места. Теперь , пусть даже она пьяна, у Лизы снова промелькнуло скрытое зло. Нечто похожее на желание поиздеваться. Ксюша сняла стеклянные цветные бусы, свитерок, расчесала сухие волосы. Сейчас она наденет домашнюю одежду и снова выйдет к ним, скажет, что не спится. Так и сделала. Лиза уже отошла, а Сильвия и Араки очень обрадовались. Вскоре встреча завершилась. Греки поселились в гостинице Астория и изъявили желание ехать к себе, что было логичным после увиденного. Лизу, похоже, это очень устраивало, так как лишние заботы по размещению гостей ей были не нужны, не говоря уже о наглаженных простынях и прочих хлопотах. Она продолжала гримасничать, провожая. Гости попрощались с Ксю и Лизой, с беспорядком квартиры, с летней резиной, наваленной чудовищной грудой посреди холла, и больше девушки их не видели.
Ксюша думала после, что особенного она нашла в Лизе? Почему общается с ней? Ни талантов, ни одарённости, хозяюшка та ещё, поучиться нечему.. С виду симпатичная и одевается дорого, но во внешности есть незавершённость, недоделанность какая- то. Но вскоре Ксюша поняла, в чём дело.
В один из вечеров Лиза, как обычно, пересыпала из чаши в чашу соображения о бывшем женихе своем и теперешнем бойфренде из Бельгии. Она делилась новостями о встречах с психотерапевтом, к которому продолжала ходить. На этот раз им оказался кореец Ли, выучившийся в Питере и работающий в одной из частных клиник.
- Представляешь, Ли заявил, что у меня высокие требования к людям.
- Разве не так? – подмигнула Ксю.
- Ну слушай! Он имел ввиду мои моральные принципы. Говорит, барьеры ставлю мужчинам. Я отвечаю: может это мои детские установки. Может церковь на меня повлияла. Может мама. Он что-то такое неодобрительное о церкви сказал, мол, вы сами выдумали себе, хотя всё относительно. Меня это так задело! Я ему отвечаю: церковь мне много дала! Наехала на него просто.
- Он угомонился? – Ксюше казалось забавным, как Лиза пугает молодого Ли строгими и пристальными взглядами.
- Да. Мне кажется, что он меня побаивается. Да и вообще он серая мышка, с женщинами и не был, наверное. Откуда ему всё знать. Я говорю: а зачем нам с вами тогда встречаться, если всё относительно и непонятно?
- И что?
- Он сказал: вот и нужно навести порядок, так как люди без психотерапии ходят с топором в голове.
Хорошо бы не оказалось три топора вместо одного- подумала Ксюша.
- Слушай! Эдди пишет мне, что он так хочет меня. Но не хочет приезжать, сучонок!
- Это тот, который выдернул тебя из депрессии?
- Да, точно. Надо же, написал тогда внезапно. Вот не ждёшь – к тебе раз и приходит что-то приятное. Мы с Патриком ещё не встречались, а Эдди приезжал с группой, его водила по городу англоговорящая гид. В общей компании мы познакомились. Я ему понравилась, а он мне не очень. Всё равно обменялись адресами. Ты же знаешь, я люблю иностранцев. А когда с Патриком расстались, и я из дома не выходила из-за депрессии, то Эдди написал: как дела? Я выплакалась ему во всех подробностях, а он, представляешь, пожалел, хотя речь шла о другом мужике, и не он мой любимый человек. Знаешь, Эд считает меня божеством. Я как Мадонна для него, потому, что когда начинаю говорить о сексе, он так смущается. Эдди любит меня возвышенно. А мне хочется горячего секса с ним!- взвизгнула Лиза и с горящими глазами уставилась в ноутбук.
- Скажи, почему ты написала мне вновь и захотела общаться? – задумчиво спросила Ксю.
- Почему? – Лиза самодовольно с грудным звуком улыбнулась, - потому, что хотела, чтобы ты была моя. Правда ты особенно сопротивлялась. Я хочу, чтобы вы все были мои, мои! – Лиза азартно пульнула взглядом.
Всё снова встало на свои места. Лиза нравится ей за то, что с вниманием и симпатией относится к ней. Пусть она не вполне доделанная, вспыльчивая, устраивает беспорядок, но всё же она старается быть эффектной, красиво улыбается. Возможно, суть станет ясна чуть позже, но сейчас, да-да, именно в эти ясные зимние дни, когда Венера ярко светит на небе, Ксюша хочет впитать всю сладость симпатии Лизы.
Наступил долгожданный день. Саша поехал к Ксюше. Вечер. Она предупредила Лизу о его визите. Вместе они порадовались, и Лиза сказала, что ляжет спать раньше, чтобы не мешать парочке. Ксюша хочет встретить Александра у метро, но он изъявляет желание самому найти её дом. Его самостоятельность тронула Ксюшу, ведь она была адресована ей. Он появился на пороге со свёртком цветов. Маленьким, скромным из вощёной бумаги. Ксюша была счастлива: отчуждённость Саши была больше теплоты его слов, а цветы смягчили многое.
- Проходить вот тут по красной дорожке?- Александр засеменил вдоль неоновой ленты, лежащей на полу. Лиза бросила ее как новогоднее украшение и та горела красным огнем. Ксюша восхитилась ребячеством Саши. Он проходил на кухню, а она смотрела вслед и думала: неужели у кого-то может быть такой красивый мужчина. Ксюше не верилось, что он пришёл к ней.
- Я дарю то, что нравится мне самому, - сказал Саша, развертывая ей цветы.
Экзотические, похожие на ирисы, только мельче, оранжевыми в пятнышках были они.
«Надо же. Ну ладно, подарю и я тебе цветы в другой раз», - подумала Ксю.
- Спасибо тебе! Красивые, - она понюхала и поставила в вазу на стол.
На этот раз запеченные овощи и красная рыба были красиво разложены и вызывали аппетитное чувство даже на расстоянии.
- Я приготовила рыбку и запекла овощи…
- О! Я буду только овощи, - не успела закончить Ксюша, как вставил Александр. Ещё один любитель овощей - усмехнулась про себя Ксюша - кто-нибудь будет есть со мной мясо?
- Тебе каких? - спросила Ксю, занеся лопатку над красным, зелёным и жёлтым волшебством с корочкой и без нее.
- Мне капусту брокколи – вон ту, и картофель, один,- улыбнулся Саша с насиженного места Лизы.
Было у них и красное вино. Оно красиво смотрелось в широких бокалах. Под действием вина разговор стал оживлённее. Обоим хотелось узнать больше друг о друге, поэтому отвлечённых тем почти не было. Но вскоре Ксюша заметила, что Александр снова отодвигает её. Что бы она ни сказала, он отвечал: «Может другим это и понравится…», или приводил в пример тех других, словом всех, кроме себя самого. Зато симпатия в его глазах не остыла. Ксюша поняла, что её снова проверяют на выносливость. Она слушала. И тут он разозлился. Речь Саши стала быстрее, а тон жёстче.
- Что ты сейчас такое делаешь? – отрезвила его Ксю.
- То есть как? - встрепенулся и замер Александр, - Не надо говорить? Что, пойдём займёмся сексом и всё? – не дал ей ответить он.
- Я поняла. Можно я сяду ближе?
- Конечно…
Ксюша села слева от него рядом и молча положила руку ему на плечо. Она смотрела на стол впереди себя. Саша стих, как тарахтящий мотор, в который залили масла. Он успокоился с приходом Ксюши и её ласки, больше не говорил грубых вещей. Так они сидели некоторое время. Ксюша рассказала, как сходила в театр, да несколько слов о её дружбе с Лизой, как проводят они время вдвоем. Она клала свою руку то на его колено, где красиво закруглялись мускулы, то обратно ему на плечо. Саша казался игрушечным, мягким повсюду, пахнущим чистотой. Он не отвечал на её прикосновения, но принимал их так, что Ксюше казалось, он делает то же самое. Ещё какое-то время они сидели рядом.
- Пойдём, покажешь мне свою комнату, - повернулся к ней Саша.
- Пойдём.
Ксюша взяла его за руку и легонько повела через узкий коридор, мимо двери Лизы, которая сейчас спала, утопая в подушках.
- Почему ты здесь? – задумчиво сказал Александр, оглядывая скромную комнату.
- Снимаю комнату у подруги, - не поняла его Ксю, - нам вместе хорошо. Давай я поставлю музыку. Мне так понравился Щелкунчик!
Ксюша быстро отыскала Чайковского у себя на страничке в Контакте.
Зазвучало Адажио. Саша обнял её за талию сзади и легонько повернул к себе. Они поцеловались. Груз, копившийся все месяцы, словно оборвался и ушёл в бесконечность с этим поцелуем. А потом их движения слились с музыкой настолько чистой, что её невозможно забыть, невозможно испортить воспоминаниями; ни сломать, ни испачкать. Она звучит, как вечная прекрасная чистота, совершенная конструкция, с которой соскальзывает всё, кроме такого же чистого.
Саша сказал Ксюше: «Давай сходим на спектакль в Приют Комедианта? Нам оставят пригласительные». Он работал организатором в сфере театрального искусства, пиар- менеджером в одном из театров. И она согласилась.
Вечер прошёл, ночь опустилась за окном. Все дела сделаны, краски отложены в сторону. Ксюша в постели и ей не заснуть. Так хочется написать что-то приятное Саше. Она сдерживается. Вспоминает один день с Женей: «Я никогда не скажу тебе, что люблю тебя. Этого не нужно делать. Слова – лишнее, ими можно всё испортить», - говорит он ей. И другой день: темнота, они лежат по разные стороны большой комнаты. Они о чём-то поспорили. «В городе столько парней…Или ты так меня любишь?» - говорит он ей через темноту. «Очень люблю…» - подумала Ксюша, но промолчала. Больше случая сказать « я люблю тебя» не было.
Ксюша берёт телефон и набирает смс: «Я очень скучаю по тебе», и отсылает Александру. «И я скучаю по тебе очень-очень!» - приходит ответ. Ксюша счастлива. Они ещё перекидывались смс, потом она уснула.
- Ксения, смотрите в окуляр, я буду держать ручку, затем передам её вам, - сказал доктор в медицинском костюме и белых кедах.
Ксюша смотрела в окуляр и видела розовую красивую, живую поверхность, местами покрытую капельками жидкости. Поверхность шевелилась в ритме дыхания. Также ритмично разносились звуки аппаратов искусственной вентиляции лёгких.
- Берите, - проговорил ей доктор – мужчина средних лет с очень короткой стрижкой подёрнутой сединой. Она взялась за тёплую ручку бронхоскопа. Её старший коллега, проверяя твёрдость Ксюшиных рук, держал аппарат вместе с ней, затем отпустил.
- Пройдите ещё пару-тройку сантиметров по главному бронху, - уверенно сказал врач, набирая шприц.
- Здесь слизь и сгустки, - ответила Ксюша.
- Вот их-то мы и будем убирать, - улыбнулся врач, вставляя шприц в специальное отверстие в ручке. Жидкость заструилась из одного отверстия гибкой трубочки, неистово затягиваясь в другое со всем содержимым, которое заметила Ксюша. Звуки облегчения разлетались где-то внутри грудной клетки человека.
- Что это, Иван Михайлович? – обратилась Ксюша к напарнику, указывая на белёсое округлое образование, открывшееся взору и закрывшее почти весь просвет бронха. Она догадывалась об ответе. Жизнь в этом месте отступила, поблёкла.
- Метастаз рака. Не повезло бедняге.
- Вчера его привезли с операции на брюшной полости, - ответила Ксюша.
- Значит метастаз произошёл, скорее, из кишечника. Прочти его историю после.
- Хорошо, - сказала Ксюша, глядя на тёмноволосого мужчину, чьё лицо было покрыто недельной щетиной. Сильные руки расслабленно лежали вдоль тела, а лёгкая простыня накрывала его чуть ниже пупка.
Ксюше нравилось посещать отделение реанимации и интенсивной
Терапии. Там за кодовым замком двери был мир неунывающих медсестёр, звуков ИВЛ, деловых врачей. Веселья на кухне было, пожалуй, больше, чем в любом другом отделении. Ксюша догадывалась, отчего их веселье и энергия. Иначе нельзя, ведь почти каждый день кто-то из пациентов умирал. Имей персонал уныние, звуки ИВЛ казались бы печальными без человеческих голосов. Пациенты редко приходили в сознание. У них во рту была вставлена трубка, рядом стояла капельница и различные приборы, отслеживающие показатели жизни.
На кухне у медсестер царила домашняя обстановка, пахло огурцами. Все сёстры любят салаты. Овощи нарезаются в достаточном количестве и с потрясающей скоростью, приправляются специями, маслом и так же быстро поедаются. Ксюша участвует, ей нравится запах огурцов, томатов, тонкий аромат лука. Ещё несколько шуток старшей медсестры, затем чай. Приветствие заведующего отделением, заглянувшего мимоходом на кухню . Стрелки круглых часов показывают половину двенадцатого. Она и так задержалась, её ночная смена закончилась утром. Ксюше нравится здесь среди этих людей и машин. Она сидит ещё пару минут, затем идёт переодеваться. Прощается. Замок защёлкивает кодовую дверь, и вскоре она на улице. Ксюша думает о тёмноволосом мужчине, лежащем беспомощно, о том, как устроены легкие, вспоминает свою болезнь.
Последипломное образование Ксюша получала в клинике пульмонологии. Ей нравилось проводить время в библиотеке и за микроскопом, узнавать новое и ещё не разгаданное о живых клетках. Она отправилась в библиотеку.
Удивительная задумка в работе ресничек – крошечных созданий приводит к тому, что лёгкие сами очищаются, обновляются, питая воздухом человека. Простое движение реснички, как удар хлыста или взмах руки пловца, заставляет течь микроскопические моря жидкостей, капелек и частиц вверх по округлым поверхностям. Ксюшу завораживала сама идея устройства. А тот бедный мужчина… Сейчас холодный аппарат принудительно нагнетает в его лёгкие воздух. Белесый зловещий шар построил препятствие для работы реснитчатых клеток, словно плотину. Жидкости настолько много, что им уже не справиться.
В школьные годы Ксюша часто просыпалась ночью в холодном поту
от страха, что не хватает воздуха. Временами его действительно не хватало. На столике рядом с кроватью стоял баллончик от приступов астмы. Она привыкла к нему, и если выйдя на улицу находила, что не взяла с собой, страх охватывал её. Весной для юной школьницы воздух казался слишком тяжёлым. Чувствуя, что начинается приступ, она закрывала лицо носовым платком и ускоряла шаг, шла быстрее к школе. Порой она почти бежала, а портфель казался тяжелее в тысячу раз, и тогда обессиленная она садилась на веранде в детском саду и отдыхала. Путь в школу пролегал через детский сад. Очень близко было до школы. Потом, выйдя из ворот сада, нужно было спуститься с горочки и вот она школа- на окраине района. Сидя на веранде, Ксюша наблюдала, как шевелятся деревья, за школой зелёной грядой виднеется берёзовая роща. Она почти забыла, что такое запах скошенной травы. Нос не чувствовал запахов окружающего мира, и больше всего ей хочется избавиться от своей болезни, услышать запахи трав и земли. Она с грустью смотрит на носки своих детских песочного цвета сандалий и белые чулки.
Ксюша не знала , как избавиться от болезни, но всей душой желала этого. Ей нужны были запахи сена, воды, цветков, дождя. Об этом она мечтала в своем уме. Возможно, подсознательно она выбрала учёбу в медицинском институте. В общежитии выдвижной ящик её тумбочки был забит лекарствами от астмы. Но всё чаще она смотрела на него с подозрением. Это вместилище средств не казалось ей спасительным. Напротив, Ксюша хотела вытряхнуть его в мусорную корзину без остатка. И тогда она сказала себе: «Как же так? Я врач и не могу себе помочь». Поделилась бедой со своей подружкой-сокурсницей.
«Ксюша, сходи к моему дедушке. Хоть он и стар сейчас, подскажет тебе чего. Он раньше работал в Москве в центральной больнице, делал уникальные операции, бронхоскопией занимался тоже». И она пошла к нему. Олег Георгиевич открыл ей дверь, как добрый доктор Айболит. Старый, но подтянутый, в белом халате и в шапочке с красным крестом. «Какой интересный дед!» - подумала Ксюша в ту же секунду, что подтвердилось после. Одевался он забавно потому, что его знакомые, да люди понаслышке приводили к нему детей. Олег Георгиевич вёл приём на дому в своё удовольствие, имея нехитрый набор инструментов для осмотра. На лбу у него красовался рефлектор, как у настоящего врача по ушным и носовым болезням. Рефлектор был растрескавшийся, но с именной надписью- подарок коллег. Ксюша рассказала о своей болячке. Олег Георгиевич со знанием дела посмотрел её нос , уши и горло. Голос его был приятный, а речь уверенная в каждом слове. Он сказал Ксюше слова, и она воспрянула: «Нет хронических болезней, есть недолеченные. А вобще есть три «вещи», чтобы чувствовать себя хорошо – питаться, двигаться и вести себя правильно». Дедушка выписал ей рецепт на старинном бланке на такое же старинное забытое лекарство. Вот удивятся в аптеке- думала она.
« Будем промывать твои миндалины, Ксюша. В лёгкие твои я не загляну, да это и не нужно. Уберём инфекцию из горла. Всё у тебя будет хорошо, ты выздоровеешь и будешь моим флагом», - подмигнул ей дед.
Счастливая она побежала в аптеку, где провизорша ничуть не удивилась
старине снадобья и приняла заказ, как будто так и нужно. Ксюша с удовольствием ходила к Олегу Георгиевичу. Раствор приятно пощипывал горло. Пока дедушка неторопливо готовился, они успевали говорить. Он был невероятно начитан и часто цитировал философов или поэтов.
Старость дала о себе знать: Олег Георгиевич ходил медленно, и пока он шёл из кухни в комнату, Ксюша успевала рассмотреть книги на полках. Совсем немного: Чехов, Цветаева, Достоевский, книги по медицине, потом снова Лермонтов, Пушкин, Ницше, альбом с работами знаменитого советского зодчего, как оказалось бывшего пациента Олега Георгиевича. Между Ксюшей и её доктором установились дружеские отношения, ей казалось, он говорит бесценные вещи, и она, как губка впитывала каждую его мысль. «Почему люди сейчас меньше общаются, Олег Георгиевич?» - спросила Ксюша. «Миром правит доллар»,- ответил он, - «Люди озабочены тем, что купить, что нажить, времени друг для друга нет. Стали больше спорить, друг другу не доверяют». Наступило молчание. Оба смотрели с дивана сквозь комнату в окно напротив. Один за другим возвышались, как солдаты, одинаковые дома, в стороне шевелились низкорослые берёзы. Маленькая квартира деда, ограждённая тонкими панельными стенами, да простыми занавесками на окнах от мира, казалась островом спокойствия, приютом души. Ксюша позже узнала, почему у дедушки мало книг на полке дома. Всё просто: человек ответил на свои вопросы и теперь делится с людьми. В его памяти живут и крылатые слова, и извечная мудрость людей. Марина Цветаева потом покинет его полку также, и станет подарком для Ксюши.
Вечером Ксюша пошла к окраине района, где начинались берёзовые рощицы, поля возделанные и нет. Тропинка шла над балкой и Ксюша смотрела на островки берёз и цветущего иван-чая. Она знала эти места наизусть. С отцом ловили тут бабочек, катались на велосипеде. Она бежала, и маечка надувалась пузырём за спиной. «Папа, папа!» - кричала она и радостная бросалась ему на шею. Как бы она хотела побежать так вновь! «Завтра же надену кеды и побегу», - решила Ксюша вопреки прежним запретам.
На обратном пути показалась родная школа. Ксюша усмехнулась, вспоминая, как физручка каждый раз коверкала её фамилию, ошибалась то в букве, а то и в трёх. Ещё бы! С таким дыханием, как у Ксюши особых успехов в физкультуре не добиться, поэтому она чаще отсиживалась в сторонке или шла последней. Девчонки дразнили её дохлятиной, а учительница и вовсе не запомнила. Дома, едва прикоснувшись к подушке, Ксюша заснула. Утром в летнее время солнце уже палящее, но воздух свеж. Ксюша в шортах, майке и кедах смотрит на тропинку впереди себя. Начинает бежать сначала медленно, затем быстрее. Ей тяжело и она уже устала, но не отступит. Она представляет, как свет изнутри светит в её лёгких. Обессиленная, она всётаки сделала по дороге круг, который хотела. Внутри болело, майку можно было выжимать, но она довольна. «Ничего, всё постепенно», - говорит она себе.
К концу лета Олег Георгиевич разделался с Ксюшиными миндалинами. По его словам они стали розовыми и сильно уменьшились. Ксюша бегала теперь свободно, приступов не было. Счастливая, она уехала на учёбу из своего отдалённого района, захватив книгу Цветаевой, которую подарил ей дед. В общежитии она вытряхнула шкаф с лекарством. Приступы оставили её. Нечто похожее на нехватку воздуха случалось после, но она не верила тому и считала просто памятью.
Думала, почему так случилось и она здорова? То ли дед попался удивительный, то ли непреодолимое желание расстаться с астмой, либо её молитвы исполнились. Иногда она молилась и обращалась с просьбами к Богу. Бабушка приучила её к молитве. А уезжая, Ксюша спросила у Олега Георгиевича: «Что вы имели ввиду, сказав: нужно вести себя правильно, чтобы быть здоровой?»
«Не делать зла никому, обращаться с любовью к людям. Это заповедовал Бог человеку», - ответил он. Вероятно, все три соединились в одно стремление, разрушившее болезнь.
Лиза приходила домой хмурой, либо такой её находила Ксюша дома.
- От чего ты такая грустная? – спросила Ксю.
- Я поссорилась с Эдди, а мерзавец Ли сказал, что наша психотерапия зашла в тупик, - отрезала Лиза, не глядя на подругу.
- Вот тебе на! Давай по порядку. Как ты умудрилась поссориться с Эдди на расстоянии? И почему так решил Ли?
- Эд куда- то поехал с друзьями. Я спросила: будут ли девочки в вашей компании, он сказал: конечно! Красотки просто – блондинка и шоколадка. Сукин сын! Он будет трахаться с ними!
- Почему? Он так и сказал?
- Нет, конечно. Разве не понятно, - голос Лизы сошёл на нет.
- А кто эти девушки?
- Подружки его друзей.
- Тем более тебе не о чем беспокоиться, - Ксюша спокойно разливала чай на двоих.
- А зачем он так сказал? Блондинка и шоколадка!
- Ты сама начала: а девушки будут? Вот он и пошутил.
- Не знаю, не знаю… - Лиза не обратила внимания на заботу Ксю и чашка осталась в стороне. Она тарабанила пальцами по столу и, сдвинув брови, впилась взглядом в ноутбук.
- Ли говорит хорошо бы собрать супервизию, типа консилиума, чтоли. Тупоголовый кретин! Я ему говорю: вы хотите поговорить об этом? – Лиза зловеще заулыбалась и посмотрела на Ксюшу.
- Почему он так решил?
- Сказал, что один уже не справится. Наверное, позовёт Роберта и они вместе стащат с меня и кофточку и юбочку, - усмехнулась Лиза.
- Может ты задаёшь Ли вопросы как психотерапевт и они ставят его в тупик?
- Не знаю. Слушай, я так устала от этого, расскажи, что у тебя? Как Саша?
- Он пригласил меня в Приют комедианта, мы вместе пойдём в театр,- обрадовалась Ксюша.
-Как здорово! Я так рада за вас,- по-матерински проговорила Лиза. Ксюша почувствовала, что она сказала от сердца, неподдельно.
Каждый раз это трогало её. – Как называется спектакль?- спросила Лиза.
- Дневник гения - про Сальвадора Дали, представляешь! А я так люблю Дали. Саша словно догадался.
- Ну, расскажешь потом, - Лиза как будто отошла: складочки на ее лице расправились и она оставила на время Ли и Эдди.
Ещё до спектакля Александр пригласил Ксюшу к себе. «Неужели решил провести меня в своё святилище», - подумала Ксюша. Перед тем, как побыть наедине они зашли в суши- бар. Каждый платил за себя, впрочем, как раньше. Квартира находилась на улице Зеленина на Петроградке. Двор-колодец старого дома, выкрашенного в жёлтый поблёкший цвет, окружил их.
«Вон мои окна на третьем этаже», - Саша ткнул пальцем в дом, Ксюша кивнула, увидев ряд белых стеклопакетов, не разобрав толком какое окно его. Дома, как она и догадывалась, всё было очень чистое, стильное, новое и дорогое. Однокомнатная квартира с высоким потолком казалась кубической. Дизайн, скорее, из магазина Икея, только премиум-класса.
Мебель светлая под клён, большой стеллаж с книгами напротив широкого дивана. На кухне минимализм и дорогая техника, ну а ванную комнату она ещё не видела.- Хорошо у тебя, уютно, - сказала Ксюша, переводя взгляд на книги.
- Да. Эту квартиру я делал под себя. Сначала сдавал, но пары, которые тут жили расходились.
- Ерунда, совпадение, - с поддержкой проговорила Ксюша. Она не верила в подобные вещи и не придавала им значения.
- Поэтому поселился я, - как бы не замечая, продолжил Саша, - раньше жил в старой квартире, где было так холодно одному, - что лёжа под одеялом я грел себя феном, - он выжидающе с хитрецой посмотрел на Ксюшу. Вероятно нужно было сказать: «Ну иди ко мне, мой маленький, я тебя согрею». Но Ксюша постеснялась, оставив это блондинкам и шоколадкам. Хотя, когда он рядом – здесь или на улице, повсюду, в душе своейона хочет его обнять.
- Понимаю, одному холоднее, - улыбнулась Ксюша. – О, а это что за мохнатый друг? – она показала на мохнатого кота, выруливающего из-за угла. Кот вальяжно шел из кухни в комнату.
А это мой неизменный друг Федя. Да, Фёдор? – Саша мгновенно схватил кота и поднёс его морду к лицу. Кот поморщился и Саша поставил его.
- Ну вот, располагайся. Есть хочешь?
- Пока нет, спасибо, - Ксюша села на мягкий и упругий диван, поправила юбку, тронула кончиками пальцев стеклянные бусы и посмотрела в окно: сумерки окрасили небо цветом персидской сини. Саша сел рядом.
-Расскажи, как провела день. Что ты молчишь?
- Ах да! – улыбнулась Ксюша, - День… Сначала я приготовила завтрак, попрощалась с Лизой, обулась, вышла, потом в больнице было много
осмотров. Поспешила к тебе, мы сидели в суши и вот я здесь, - подарила белозубую улыбку Ксюша.
- У тебя есть что-нибудь повеселее? – Саша резко встал и молча стал зажигать белые толстые свечи, расставленные на полу и окне.
«Что-нибудь повеселее? Интереснее? Вся моя жизнь. Но разве этим делятся по просьбе?» - подумала Ксюша и ей стало грустно.
- Я тоже люблю свечи, особенно чайные, - сказала она.
- У меня, видишь ли, большие, - буркнул Саша.
«Лучше я промолчу», - подумала Ксю. Она завороженно смотрела на его сильные руки и чернявые волосы.
- Ну и молчи, - по-мальчишески высказался Саша и направился на кухню. Это развеселило Ксюшу. Она подскочила с дивана.
- А давай-ка покушаем, - догнала она Сашу и хлопнула его по заду.
- Ты меня не чувствуешь, - сказал Саша и, опустив руки в карманы спортивных штанов, встал спиной к столешнице.
- Как это не чувствую? – Ксюша подошла вплотную и обняла его за талию, - Вот нервничаешь, значит надо тебя погладить,- она вытащила его руки из карманов и взяла в свои.
- Как кота что ли? – улыбнулся он по-доброму, - Есть творог Савушкин хуторок и куриные котлеты, - Саша скромно посмотрел вниз на встроенный холодильник.
- Давай поедим творог, - сказала Ксюша и поцеловала его в маленькую родинку на шее. Её шёлковые волнистые волосы коснулись лица Александра и он поцеловал свою гостью в глубину волос.
Ксюша чувствовала в Саше нечто отцовское, не только оттого, что он был старше. Голос его твёрд и он заботлив. Она испытывала магнетическое притяжение к нему.
- Саша, а что за краска на белой панели? – спросила Ксюша, выходя из ванной комнаты и собирая волосы в пучок. На фоне белейшей чистоты и современности въевшийся мазок каштанового цвета казался инопланетным и вызывающим, словно сумасшедший художник, пробегая мимо, шлёпнул кистью по белой поверхности.
- Красил волосы, задел случайно.
- Ты красил себе волосы? Зачем?
- Седина появляется, старый, нужно выбрасывать.
- А мне так нравится твоя седина. Я уже видела несколько волосков. Вот один, и здесь… - Ксюша нежно провела рукой по его волосам. Мягкие на ощупь. Седые волоски вызывали у неё спокойствие, теплоту, как твёрдый голос и заботливость Саши.
- Вот и забирай их себе, раз нравятся, - отрезал он. Ксюша улыбнулась.
- Спать? – спросил он.
- Да, - ответила она.
Они неторопливо разделись, как семейная пара, скреплённая годами жизни. Саша погасил свет, выключил музыкальный центр. Радио Эрмитаж умолкло. Темнота по очереди укрывала то один, то другой угол.
Померкли занавески, стены, мягкий ковёр и кленовый стеллаж, мигнули огоньки проигрывателя. Всё стало одного цвета – цвета ночных теней.
Ксюша и Саша ещё долго целовались в темноте, всё медленнее и медленнее, засыпая. Он тихонько постанывал от удовольствия, а она рассматривала его, наслаждаясь. Погрузившись в сон, они обнимали друг друга по очереди.
Утро наступило давно, а парочка не спешила вставать. Ксюша лежала с открытыми глазами и разглядывала занавески, которые едва шевелились воздухом, и вслушивалась в далёкие звуки, приносимые им же. Она забыла, когда задерживалась в постели так долго. Интересное, щекочущее чувство, что события дня идут своим ходом, люди что-то делают там снаружи, а ты под одеялом опаздываешь жить и куда-то стремиться.
- Как спалось? – потягиваясь, громко спросил Саша.
- Хорошо! А с тобой вдвойне, - Ксюша повернулась к Александру, облокотившись. Её волосы струились по предплечьям, простыне и выглядели ещё ярче на белых одеялах при свете дня.
- Сейчас ты особенно красивая, - сказал он тихо и задумчиво. Ксюша чувствовала, как его взгляд скользит по её лицу, тёмным ресницам, редким веснушкам, гладкой коже и тонким нежным губам, неизменно алым, старается заглянуть в её глаза. Она рассматривает свои руки и пальцы, послужившие бы натурой художнику. Ксюша не поворачивается к нему и не смотрит более, чтобы не спугнуть.
- Это потому, что ты рядом, - сказала она. Он лёг на спину и посмотрел в потолок, а она прильнула к нему.
- Мне приснился сон.
- Какой?
- Что ты ушла от меня… Жуткая пустота. Почему-то это было в Одессе. Солнце слепит, а я спускаюсь по ступеням к морю, иду к своим друзьям, чтобы утешиться, - напряжение стянуло голос Саши, и паузы были длиннее, чем обычно.
- Говорят сны сбываются наоборот, - Ксюша тут же вспомнила одну из слышанных ею примет, чтобы утешить своего друга.
- Тебе нужно сегодня куда-нибудь? – спросил Саша.
- Нужно… После обеда у меня приём пациентов.
- Давай позавтракаем. Тогда я пойду на работу и мы выйдем вместе, - график Саши был свободным, как у людей, имеющих дело с искусством.
- Давай! – Ксюша поцеловала его во вновь найденную родинку на плече. Саша игриво и быстро перевернул Ксюшу и крепко поцеловал в шею.
- Оставлю тебе знак, что ты моя!
- Ай! Я буду ходить в капроновом шарфике и все будут догадываться в чём дело,- засмеялась Ксюша. Они позавтракали и вышли, как было задумано. Пути их назначения расходились, поэтому недалеко от дома Саша поцеловал Ксюшу в щёку, отражавшую много света, в семейство веснушек, усевшихся там. Она почувствовала его щетину, запах парфюма и поток свежего воздуха, как весной. С чувством, что у неё кто- то есть, она ушла.
- Ксения, выключай свет, пожалуйста, сейчас электричество дорогое, - леденящим голосом сказала Лиза, появившись вдруг посреди холла. На расстоянии она казалась героиней фильма ужасов, держащей нож для разделки мяса. Ксюша встала и поспешила посмотреть, где она понапрасну жжёт лампочки.
- Лиза, прости, я забыла. О! В самом деле не выключила, - Лиза провожала её взглядом, стоя , как вкопанная. Ксюша прошла по коридору, выключила свет в своей комнате, а затем в ванной.
- В твоей выключить, Лиза?
- Ты издеваешься? – она молча прошла к себе и закрыла дверь.
«Да уж», - подумала Ксюша. Про себя давно решила, что с Лизой в такие моменты лучше не спорить и обходиться очень деликатно, избегая резких сравнений.
День выдался напряжённый: поездки в метро из одного конца города в другой. На работе она провела четыре бронхоскопии, две из которых по извлечению инородных тел.Тут ещё Лиза с перерасходом света рублей на пять. Ксюша вздохнула, допила чай и отправилась к себе.
Она вспомнила про Сашу и ей стало легко. На Одноклассниках, к изумлению, она увидела, что Александр её нашёл и просится в друзья.
Как он мог найти, если ему известно только её имя? И тут Ксюша вспомнила поцелуй под музыку Чайковского, которая лилась со странички в Контакте. «Вот хитрец! Подсмотрел мою фамилию», - подумала она, но ей было очень приятно. Ксюша колеблется. Ей хочется, конечно, его внимания, но она не хочет выставлять на показ своего сокровенного друга, хочет, чтобы они вдвоём были в стороне от искусственного, на её взгляд, мира сети. Ксюша щёлкает по окошечку «отклонить». «Объясню ему потом», - решает она и ложится спать.
Панорамное окно большого госпиталя выходило на кусочек соснового бора и автостраду, лентой поднимающуюся на возвышенность. Ксюша остановилась на мгновение. Она поправила халат и стетоскоп, перехватила волосы. Ей нравится чувствовать себя здесь над городом.
В месте , где круглогодично тепло, по космически современно. Лёгкость её как-будто подчёркнута на этой высоте. Ксюше заметны груды потемневшего снега на обочинах дороги, ползущие грязные фуры. Соседство чистоты коридоров и белой обуви, что не пачкается, с пейзажем за окном казалось ещё более фантастическим и похожим на инопланетный корабль, который выбрал варварский мир, задохнувшийся в выбросах, для посадки. Машины тихо ползли вверх. «Если бы клетки реснитчатого эпителия смогли подняться по стенту, как эти машины». – пронеслось в голове у Ксюши. Нужно идти. Табличка стетоскопа с гравировкой имени блеснула, её обладательница повернулась и звуки шагов оживили пространство вокруг.
Кончики пальцев поворачивают ребристое колёсико. Оно оказывает приятное сопротивление. Корзиночка выдвинулась из тончайшего отверстия и расправилась. Пальцы неторопливо ухватились за колесо большего размера, оно повернулось и угол обзора изменился. Корзиночка придвинулась к чёрному дискообразному предмету с двумя отверстиями, слегка толкнув. Диск оказался между ажурными прутьями корзинки. Малое колесо совершило движение в обратную сторону, и прутья схлопнулись, как ловчая сеть. Ксюша извлекла пуговицу из лёгкого ребёнка.
В раздевалке, собираясь домой, она думала о вечере с Сашей, как они будут сидеть в театре и делиться впечатлениями,, Ксюша снимает халат, оставаясь в оранжевой блузе с белым стилизованным орнаментом из цветов, затем надевает кофту на пуговицах, сапоги, берёт в руки куртку и выходит из женской части. Мужская расположена напротив, и в коридоре она встречает Олега - молодого врача анестезиолога.
- Ну что, идём? – говорит Ксюша.
- Идём! – отвечает Олег, завязывая шарф на ходу.
Они работают вместе. Смены Ксюши и Олега почти всегда совпадают. Олег закончил последипломное обучение на год раньше, а устроились в госпиталь они одновременно. Работают они часто в паре. Высокий молодой мужчина с неизменно прямой спиной, стройного телосложения и плавными изгибами мышц, тонкими чертами лица, вызывал у Ксюши восхищение и приятную смесь чувств от его хрупкости и силы одновременно. Ей нравилось смотреть на него, глаза отдыхали на Олеге, как при виде зелёной травы. Иногда она представляла его своим близким другом, и думала, что со стороны они смотрятся красивой парой: оба молоды, подтянуты, даже губы у них одинакового живого цвета. Фантазировала Ксюша чисто из любопытства. Она знает, что у Олега есть невеста. Это ей тоже нравится, так как являет собой естественный барьер и Олег будет лишь её замечательным компаньоном. И другом.
Лифт плавно скользил вниз. Олег прислонился затылком к стенке и закрыл глаза. «Наверно устал», - решила Ксюша. Она смотрела на него, как всегда, отдыхая взглядом. Шелковистые и блестящие волосы его опускались на виски и заканчивались ровной грядой. Кожа гладкая, как у ребёнка, без щетины, а черты лица взрослого человека, что придавало, на взгляд Ксюши, особую привлекательность. Прямой нос, тёмные ресницы и еле заметный румянец изумительно контрастировали с модным шарфом цвета индиго.
- Идёшь сегодня в театр? С другом, кажется, ты говорила? – не открывая глаз спросил он. Ксюша смотрела на него, но это никогда не мешало ему. Как если бы голубь уселся рядом и рассматривал. Олег не усматривал претензий в созерцании Ксюши, а она никогда не делала особых комплиментов и не смущала его.
- Идём!- обрадовалась Ксюша. – Да, с другом…
- Расскажи потом о спектакле , мне никак не выбраться, хотя тоже охота.
- Хорошо.
- Ты молодец сегодня! – Олег открыл глаза и посмотрел на Ксюшу.
- Эта чёртова пуговица здорово прилипла, а ты достала. В поликлинике не смогли, хотя у них тоже новый «Пентакс»*
- Слава Богу, справились, - улыбнулась она.
Гудки раздавались неспеша. Ксюша звонила на свой любимый номер, при виде которого сердце колотилось чаще и звонче, как и теперь. Саша взял трубку.
- Привет, я освободилась, где встречаемся? – спросила она. До спектакля оставалось целых четыре часа.
- Здравствуй. Я в театр не пойду, хочу побыть дома. Билеты у администратора на мою фамилию. Сходите с Лизой или кого-нибудь пригласи, - отчеканил Саша голосом, с которым нельзя поспорить.
« Как? Почему?» - разносилось в голове у Ксюши.
- Саша, что случилось? Мы же собирались вместе…
- У меня сегодня не то настроение для театра, - сообщил отрешённый голос, который звучал так, как если бы Саша говорил с отплывшего корабля.
- Ладно… - вымолвила Ксюша.
- Поделишься потом впечатлениями. Давай. Пока, - подытожил он.
Ксюше стало досадно. «Соберу вас всех вместе и расскажу! – подумала она.
Она в растерянности посреди улицы. Что пошло не так? Хотя всё было здорово. «Наверно он разозлился потому, что я отклонила его из одноклассников», -думала она, - «Но зачем же придавать значение какому-то сайту?» Ксюша потихоньку шла к метро.
- Лиза, пойдёшь со мной в театр? Саша не может, - сообщила она в телефонную трубку.
- Конечно! А что случилось? Ладно, приеду – расскажешь. Ты где?
- Иду к метро. Давай встретимся на Садовой.
- Хорошо! – ответила Лиза оживлённо. Ксюша чувствовала, как та спешит в нетерпении .
Они встретились у театра. Лиза вызывающе припарковала машину на тесной улице, и, махая рукой, с горящими глазами перебежала дорогу.
- Привет! Ну что у вас случилось? – гипнотически уставилась на Ксюшу Лиза.
- Давай заберём билеты и сядем где-нибудь, расскажу, - ответила Ксю.
Девушки зашли в кафе восточной кухни. Посетителей было много. Свет приглушён, как и голоса людей. Они сели в маленький стилизованный грот. Ксюша поделилась с подругой. Хотя делиться особо было нечем, разве соображениями.
- Не переживай, - Лиза по- матерински положила ладонь на руку Ксюши через столик, - Вот мы с Эдди… - Лиза принялась рассказывать дрязги о своих отношениях с бойфрендом, находя оправдания то ему, то себе.
Слова и смысл их проплывали рядом с Ксюшей и ей становилось грустнее: ведь в итоге две девушки сидят одни, а их любимые люди отдалились от них. Она представила, что в театре без Александра ей будет ещё грустнее, и сказала об этом Лизе.
- А давай пойдём в клуб! – как бенгальский огонь загорелась Лиза.
- Точно, давай! – оживилась Ксю. А в голове возник образ усталого Саши, сидящего дома. Сейчас она почувствовала неподдельность его слов о желании уединиться. Но цунами Лизы накрыл эту мысль с головой.
- Тогда можно выпить! Закажем красное вино! – Лиза ухватилась за меню.
- А машина! – спросила Ксю.
- Оставлю здесь. Завтра заберу. Красное? – она подняла глаза на Ксюшу.
- На твой вкус.
Девушки выпили, поболтали ещё, и вышли. Огни города казались манящими, приключенческими. Ксюша увидела перед собой монументальную чугунную урну: она достала билеты и бросила их туда.
Грязная и заплёванная воронка поглотила их. Снова то чувство, словно она предает Сашу.
- Ксю, не отставай! – воскликнула Лиза, кутающаяся в мехах и семенящая навстречу приключениям. Взору открывался канал Грибоедова и ночной Петербург. Они зашли в один из многочисленных клубов. Жизнь там только начиналась. Девушки сели за столик на двоих. Лиза заказала вина.
- Я так рада, что мы выбрались с тобой в клуб, - Лиза смотрела на Ксюшу, словно ждала похвалы. Снова эта страшная мимика на лице Лизы. «Эй, подруга, расслабься уже! Сейчас начнутся танцы и ты собьёшь с ног своим взглядом любого мужчину. Видишь мне грустно, свечи только зажигают вокруг и нас никто не видит. Сейчас мне тоже восхищаться тобой?» - так и хотелось сказать.
- Точно, первый раз вместе, - Ксюша не стала её хвалить.
«Как вам спектакль. Вы с Лизой?» - пришло смс от Саши.
«Да мы с Лизой. Мы не пошли в театр. Мы пошли в клуб», - написала Ксюша.
«Вот негодницы. В какой?» Ксюша не ответила. Лиза выпила ещё и ситуация стала напоминать сцены рождественского вечера с Сильвией и Араки. Ксюша всё острее чувствовала , что совершила ошибку. Ей следовало тоже побыть наедине, как любимому другу.
- Лиза, ты простишь меня? Я хочу домой. Пойдёшь со мной? Или ты хочешь остаться?
- Я хочу быть в клубе, - брови Лизы сдвинулись и на лице уселось напыщенное равнодушие, - иди.
- Ладно. Ты, если что, приезжай, звони…- вставая, Ксюша заботливо и неотрывно смотрела на Лизу, а затем поспешила уйти. Она поймала такси, и дома легла спать.
Сон – не сон, ночь – не ночь. Ксюша чувствовала томление сердца.
Можно сказать, она скорее пережидала ночь, нежели спала. Утром она услышала голоса в глубине квартиры: Лизы и молодого мужчины. А затем ненадолго провалилась в сон.
- Доброе утро, Лиза, - сказала Ксюша, протирая глаза. Она зашла на кухню и увидела Лизу, сияющую изнутри, царственно засевшую у ноутбука на кухне.
- Ксю, поздравь меня! – волнующая пауза. Улыбка Лизы сияла ярче самого утра.
- С чем?
- У меня был секс!! – наверное, так произносят: «Я выиграл миллион долларов!!»
- Да ты что?! С тем мужским голосом, который я слышала утром? Расскажи.
- Именно! Ты уехала, а я познакомилась с мальчиком из морской академии. Приехал в клуб с другом. Я его увезла к себе.
- Лиза, ты на своей машине его привезла? Ехала пьяная?
- А! – она махнула рукой,- не до того было
- Надо же, с мальчиком,- улыбнулась Ксюша. – Ну, расскажи каков он?
Ты ведь любишь дядек с животиком, таких, как Роберт.
- Он, конечно, не такой, - Лиза понизила голос, - но зайчик прямо! Представляешь, мы сели на кухне, а он сразу разделся до трусов. Как ни в чём не бывало! Красивый, что говорить.
- Ну и…
- Ой! Было всё! Правда я поступила с ним, как мужик: сказала, что сейчас встанет моя подруга, тебя тут не должно быть, давай иди. Чувствовалось, что он хочет видеться ещё, а мне это не надо.
Вечером Ксюша нашла страничку Саши в одноклассниках и написала, что хочет увидеться. Ни слова о минувших событиях и о том, почему отклонила его заявку на дружбу. Она продолжала считать, что статусы сайта ни о чём не говорят, что события жизни вне этого пространства лучше, и пыталась заразить тем Сашу. Через некоторое время он прислал ответ: «Прости, тебе не стоит терпеть перемены моего настроения. Ты замечательная девушка, и для кого-нибудь другого будешь самым лучшим вариантом». Ксюша читала и ей хотелось плакать, но не могла, словно слёзы разлились давно на углу у клуба «Ливерпуль» и высохли там.
«Да пошёл ты», - написала она в ответ и выключила машину.
Лиза, скажи, а где ты познакомилась с Патриком? – спросила Ксюша, чаёвничая с Лизой.
- Где? – пауза. Глаза Лизы отъехали в сторону. – Мы познакомились в интернете, на сайте знакомств.
Наступил день, затем другой, и третий. Всё казалось будничным, обычным без Саши. Наступило сожаление. Ксюша написала ему прости, но он как- будто не заметил этого. В ответ написал смс: «Я против любви, против отношений. Мне это не нужно». Тогда она упросила его увидеться, чтобы заглянуть в глаза. Он согласился, хотя держался отстранённо. Они увиделись там же у метро Достоевская. Саша предложил зайти в кафе на улице Рубинштейна. Ксюша смотрела на него, вглядывалась. Но от игривости её друга не осталось и следа. Поступь его была тяжела, как и взгляд и мимика и всё прочее. В кафе ей хотелось плакать, глаза стали влажными, но она не уронила ни слезинки. Единственное, что она вынесла из встречи в белом кафе- это слова Саши: «Не все наши мечты сбываются».
Небо попеременно просветлялось и темнело, дни шли. Ксюша рисовала, мало помалу скапливались её работы. Лиза мрачнела всё больше и больше. Ксюша видела её неистово прорисованные, взлетевшие вверх брови, темнеющий с каждым днём её туалет.
Ей было жаль Лизу. Последние новости подруги были, как всегда о том, как она поссорилась с Эдди.
- Лиза, поехали покатаемся сегодня на лыжах! Мы с друзьями решили выбраться за город, - сказала Ксюша Лизе, проходившей мимо в банном халате. Новость немного зацепила Лизу, и она остановилась в раздумье.
- А сколько вас будет? Куда вы собираетесь ехать?
- Пятеро с тобой. Хотим в Коробицино.
- Значит полная машина. Нет, я не поеду, - Лиза продолжила свой путь в комнату. Ксюша осталась в растерянности у двери.
Затем наступило затворничество. Лиза сутками не выходила из комнаты. Разве что справить нужду, хотя и этого Ксю не замечала. Из обители Лизы не доносилось ни звука, но Ксюша чувствовала, что она там, как работает ее компьютер. Она вспомнила рассказы Лизы о подобной ситуации, когда та сидела дни напролёт во мраке тягостных мыслей, и ей мерещилось, как волосы выпадают с головы. Заметив такое расстройство в своей внешности, Лиза немедленно прервала своё заточение и направилась к трихологу. Врач, вероятно, увидев в микроскоп вполне здоровый волос, сообщила, что поводов для беспокойства нет. Однако волосы продолжали донимать Лизу. Тогда она , прихватив с собой маму, которую считала виновницей напастей, тянущихся с детства, отправилась к психотерапевту. Было это два года назад. Теперь же, кроме запаха потников и затхлости, из комнаты Лизы не доносилось ничего, и хороший исход её дел вряд ли был возможен. Ксюша хотела спасти свою… она заметила, что слово «подруга» вдруг перестало подходить. «Как жаль…» - подумала она – «Я была так же печальна раньше. Господи, как было тяжело, и как мне хочется помочь этому человеку сейчас». Возвращаясь с работы, она купила в цветочном магазине большую бордовую розу. Роза была не совсем бордовой; в цветке присутствовали и алый, и красный, и фиолетовый – она была интересной. Ксюша решила подарить Лизе цветок. Желание стало первым, а размышления – вторыми. Ксюша поставила вазу на стол в их красивой кухне. Лиза по-прежнему скрывалась в комнате. Утром она вышла. Ксюша увидела растрёпанную, с синевой под глазами женщину, словно избитую, выспавшуюся после избиения, но всё ещё злую.
-Лиза, этот цветочек тебе, - Ксюша указала на прекрасную гостью их кухонного стола.
- Мм.. - процедила Лиза в знак ознакомления.
Вечером Ксюша тихонько рисовала у себя. Вдруг дверь Лизы со звуком открылась, хозяйка вышла в коридор и щелчками принялась выключать свет, забытый Ксюшей. Протопав резво и звонко, Лиза не пощадила своей двери вновь. Ксюша встала и вышла в коридор. Она остановилась и немного задумалась. Затем пошла в гостиную комнату,
используемую как склад, и начала гладить блузки и рубашки. Она вспомнила своё первое желание уехать от Лизы подальше, и в подтверждение её мыслей явилась хозяйка-затворница.
- Если будешь делать так исподтишка, можешь искать квартиру уже сейчас, - сообщил безжалостный голос и рисованные брови Лизы скривились, как американские горки.
Ксюша ничего не ответила ей. Лиза, как обычно, развернулась и ушла не дожидаясь ответа, да и отвечать было нечего. Ксюша представила в своем уме в какие сроки ей надо уложиться, и расходы, которые предстоят.
На следующий день она нашла обезглавленную розу на столе. Бутон лежал рядом, слегка подсох и сморщился. Рядом лежал нож. Вечером Ксюша зашла на кухню и увидела торжествующую Лизу у ноутбука.
- Ты уже нашла себе жильё?
- Нет, - ответила Ксюша. – Обычно на это дают две недели. Не все люди могут в два счёта найти его.
- Я хочу, чтобы ты в ближайшее время уехала. Кстати, ты мне должна плату за месяц, – коварство разлилось по лицу Лизы. Казалось, её торжество расхохочется в голос от удовольствия. Ксюша уже заплатила за месяц на днях и вперёд, как обычно.
- Лиза, я заплатила тебе… Квартплата не имелась ввиду за прошлый месяц. Если ты помнишь, я всегда платила тебе вперёд, – твёрдо ответила Ксю.
- Ты должна мне денег, - Лиза продолжала стучать по клавишам, улыбаясь и не глядя на свою оппонентку.
Ксюша сделала паузу, задумалась. Затем налила себе чай и сказала:
- Знаешь, насколько я помню, это квартира твоего папы. Я арендовала здесь комнату, заплатила, и теперь ты меня выселяешь на унизительных условиях. Возможно у тебя произошло обострение болезни, не даром врач сказал, что психотерапия зашла в тупик и требуется консилиум. Может у тебя возникло явное помешательство и серьёзные вопросы с тобой решать нельзя. Остаётся решить их с твоим отцом, - после этих слов Лиза выглядела ошпаренной и потухшей. В её глазах поселилось глупое выражение, она лишь моргала и ничего не могла ответить. Ксюша знала, кто её папа. Он был директором одного из Питерских театров, известная личность. И вряд ли ему нужны дрязги этой, маящейся от безделья, незамужней тридцатилетней дочки. Ксюша хотела привести её в чувство и ей это на время удалось. Через полчаса Лиза зашла в комнату Ксюши.
- Слушай, переезжай за сколько дней сможешь, никаких денег мне не надо, - довольно ровным и осознанным тоном проговорила Лиза. У Ксюши повеселело на душе: «Хоть не будет ядовитости в её злобе», - подумала она. Но облегчение настало на короткий срок.
- Ты должна собрать вещи и уехать завтра, - подступила с дьявольской улыбкой Лиза. Ксюша едва переступила порог и ещё не успела разуться. Перед ней предстала раскрашенная, пафосно одетая женщина в чёрном, так, как будто репетировала выход полдня. – Сейчас придут мои друзья и позабавятся с тобой, быстро тогда согласишься. Они уже внизу, - опьянённая чувством полновластной хозяйки, слащаво ухмылялась Лиза. – Поднимайтесь, она здесь!- Лиза держала телефон возле уха. Разбираться блефует ли роковая женщина или нет, Ксюша не стала. Ей было до боли противно. Она вышла обратно, а Лиза захлопнула за ней дверь. Ключи и телефон остались по ту сторону. Но Ксюше было не до них, хотелось уйти подальше от этого дома, улицы, района.
Ксюша поехала к подруге. Знала, что та вечерами дома. Сказала, что забыла ключи и Лизы пока нет у себя. Думать о происходящем не хотелось. Девушки приготовили стручковую фасоль со сливочным маслом, наговорились. Ксюше нравилось наблюдать, как подружка в очках прерывисто всматривается в телевизор, что она всегда дома в вечернее время, и хозяйственная, как мама. После они легли спать.
Ветер набрасывал на окно мелкий сор с деревьев. Семена сосны на тонких крылышках и бурые хвоинки просились в гости с лёгким постукиванием, но их откидывало в сторону. Госпиталь, казалось, плыл точно ковчег через буйство внешнего мира. Ксюша дописала последнюю историю болезни, скрепила папки и сложила бумаги на стол. День кончился.
- Ксения, здравствуй! – Олег энергично вышел из машины и поспешил ей навстречу. К её удивлению он приехал в свой выходной. Она как раз выходила и первое, что заметила, это знакомую синюю «шкоду» у ворот госпиталя.
- Привет, Олег! Какими судьбами сегодня здесь? – по выражению его лица и стремлению Ксюша поняла, что Олег приехал именно к ней.
- Звонил тебе сегодня, а взяла трубку твоя подруга Лиза. Она была взволнована и сказала, чтобы ты приехала и забрала свои вещи. Пусть, мол не боится, ей ничего не угрожает, либо приходите вместе с Олегом, вот так она сказала, - Олег улыбнулся и ласково посмотрел с высоты своего роста на Ксюшу. – Что у вас случилось? Почему она пользуется твоим телефоном?
Ксюша рассказывала прежде, как Олегу о Лизе, так и Лизе о нём. Она считала их одними из лучших друзей и желала их познакомить. Поэтому немудрено, что по телефону они узнали друг друга. Ксюша почувствовала безопасность в том, что Олег готов помочь. Но не желала его впутывать в это сумасшествие на Бумажной улице.
- Я поняла, - Ксюшу и возмутила и развеселила такая новость, что Лиза, как домашний секретарь, отвечает по её телефону, - мы повздорили немного, ты не переживай за меня. Спасибо тебе, Олег, - Ксюша дружественно коснулась его локтя.
- Ладно, если что, дай знать. Уж очень встревожена была твоя Лиза.
- Хорошо, великан.
- Может подвезу тебя тогда?
- Давай, только домой сегодня я не поеду. Надо всем успокоиться. Поеду к Зое на площадь Мужества.
- Хорошо, давай туда, - Олег жестом пригласил Ксюшу в машину.
Снова домашний ужин и вечер с Зоей. Блеск картинок от телевизора в её толстых очках. Затем сон. У Зои тесно, маленькая квартира в одну комнату. Зоя постелила Ксюше на полу и заправила наглаженными простынями. Постель казалась сказочной и уютной, забирающей в миры спокойствия.
Утром Ксюша шла по улице Бумажной, чтобы, наконец, определиться с ходом дел. Она не знала, как поступить, ничего не приходило на ум. Шла потому, что там её телефон, рисунки, вещи. Её грела забота Олега, сочувствие Зои, но меньше всего сейчас она хотела, чтобы её друзья увидели и ощутили зло, скаредность, неуместную слащавость, неряшливость и выпады Лизы. Ксюше было стыдно за неё и за себя, что оказалась в такой истории.
- Твои вещи собраны, забирай и уходи, - принялась атаковывать Лиза с порога. На этот раз она была в домашней одежде, как обжившаяся домохозяйка. Не гримасничала и не посмеивалась.
- Лиза, конечно я уйду и вещи заберу. Только мне нужно пройти к себе в комнату.
- Ты сейчас заберёшь? Мне нужно, чтобы ты сейчас взяла и ушла, - Лиза, как рыба-прилипала, ни на дюйм не отставала от Ксюши. Казалось она не слышит аргументов, и как ребёнок выпрашивает желаемое всеми силами. Ксюша ужаснулась: вещи топорщились и выпирали углами внутри сумок, напиханные туда в беспорядке. В общем-то всё было, действительно, готово. Она представила, как Лиза в лихорадке ночью без разбора заталкивает дорогие ей книги, нижнее бельё, уличную одежду и обувь в сумки. Одержимая надуманным беспокойством, хватается за телефон Ксюши, мечется по квартире с назойливой мыслью скорее избавиться от своей гостьи-квартирантки.
-Ты вынесешь вещи? Мне нужно, чтобы ты сейчас освободила квартиру.
- Лиза, мне некуда их выносить. Позволь я позвоню друзьям и мы решим дело с вещами.
- Нет, выноси вещи, ты должна вынести сейчас. Слышишь? – Лиза, как воспитатель, уже на протяжении двух минут тыкала пальцем по сторонам.
- Хорошо, хорошо, Лиза, вынесу. Дай только переоденусь. Ты выйди, пожалуйста, из комнаты, - в голове у Ксюши гудело. Ей захотелось покоя на пару минут, чтобы осмотреться.
- Нет, выноси вещи сейчас, слышишь!
Ксюша с размаху ударила Лизу по щеке. Тёмные волосы взметнулись в сторону и накрыли лицо Лизы. Та очень легко и смешно, как только что вставший с инвалидной коляски или юродивый человек, перескочила своими короткими ножками, чуть не потеряв равновесие, и забилась в угол.
Получилось довольно слаженно и эффектно. Так, как- будто подлежало репетиции.
- … Ииииииии !! – сначала воздухом и беззвучно, а затем набирая высоту сирены, запищала Лиза. Словно ребёнок, который плачет не столь от боли, сколько от факта произошедшего, Лиза включила звуковой эффект с расстановкой. Телефон, удерживаемый как оружие наготове, прикладывался к уху. Ксюша смотрела на неё и видела заострённый, покрытый налётом табачного дыма и кофе мерзкий, противный язык в бесстыдно раскрытом рте. Она была похожа на мерзкое существо, которое хотелось прихлопнуть тапком . Глаза Лизы вперились в Ксюшу с выражением жертвы.
- Она.. меня… Ударила! Иииии!! – слова улетели по каналам сотовой связи.
Ксюша спокойно, как беспомощную старушку, вывела Лизу в коридор и закрыла, наконец, дверь. Через минуту дверь вышибла пара дворовых мужиков.
- Ты чё! Жить надоело? – приземистые, криминального вида они затолкали Ксюшу в угол к шкафу с игрушками. Первое, что поразило, откуда Лиза их вообще взяла? Дешёвые, неотесанные они смотрелись нелепо и шли вразрез с рассказами заказчицы о светских тусовках, богемной родне.
- Тебе сказали , забирай вещички и уматывай! – дышал в лицо рыжий тип. Один приставил ей в бок газовый пистолет, а другой ребристый ножик из набора – видно первое, что попалось на кухне, - Чё думаешь крутая такая приехала в Питер? Никому ты тут не нужна! Закопаем – кто искать будет, а?
- Закапывайте, - сказала Ксюша, - ты думаешь напугал меня? А вещи, если вам так нужно, выносите сами.
Бандиты как-будто ждали разрешения.
- Слышь, братан, говорит вещи не нужны… Ха! И нам тут они тоже не нужны, - рыжий грубо толкнул Ксюшу в сторону, и вместе с напарником, как профессиональные грузчики, принялись выносить скромное имущество Ксюши на лестницу.
Ксю прошлась по пустой комнате. Кажется, ничего не забыла. Лиза отсиживалась с ноут-буком где-то на кухне. Двое мужиков втащили складной столик Ксюши и поставили на него компьютер.
- Пока, красотка! – обратились они к ней и вихрем устремились вниз по лестнице. Дверь Лизы захлопнулась.
Ксюша смотрела в окно лестничного пролёта. Утро уступило место красивейшему дню. Она с удовольствием оставила бы ворох вещей, неуместно громоздящихся у лифта, и пошла гулять. Но знала, что они ей нужны и помогут и пригодятся. «Ты отомстила за то, что тебя когда-то выгнали и выкинули вещи… Только кому? Эх, лучше бы ты ходила в церковь, которая тебе много дала», - подумала Ксюша о Лизе.
-Олег, здравствуй! Я тут с вещами на лестничной площадке… Поможешь мне?
- Конечно, о чём ты! Я скоро буду, подождёшь немножко?
- Куда я денусь, - улыбнулась Ксюша.
Олег приехал через полчаса в полной готовности, словно ждал этого момента. Вместе они погрузили нехитрое имущество и поехали навстречу новому дню и лазурному небу
- Поживёшь пока у нас? – с надеждой спросил Олег.
- Ох, я об этом не подумала, где мне жить, - ответила Ксюша. Вдруг ей страшно захотелось заплакать. Теперь, глядя на синее сухое небо, она осознавала случившееся. . Слезы так и лились у нее из глаз. Слава Богу, Олег делал вид, что не замечает этого.
- Я поговорил с Настей, чтобы ты пожила пока у нас! Она совсем не против. Только за. Поехали.
- Может вещи у вас оставлю, а сама к Зое? У неё не развернуться со шмотками.
- Нет, давай к нам, - Олег широко улыбнулся и посмотрел на Ксюшу.
Настя тоже врач. Только врач скорой помощи. Ксюша видела её однажды, когда с Олегом и другими коллегами собрались в кафе. Был какой-то праздник или вечер после смены, она не запомнила, а Настю она помнит хорошо: привлекательная, с большими голубыми глазами, нежными губками, аккуратным носиком и короткой стрижкой. Волосы рыжие крашеные. Похожа на белку. И в том как рассматривает людей, повернув голову, и вообще она очень милая. Ксюша с удовольствием бы общалась с ней ещё и ещё, но стеснялась. Ведь она тоже привлекательная, а Олег с Настей муж и жена. Другое дело, если бы она оказалась напарницей Насти в своей работе.
Встретила их Настя очень мило. Приготовила к приезду обед. Втроём управились с вещами махом, теперь они стояли в пустующей комнате Чупиных. Это фамилия супругов. Чупин Олег оказался очень проницательным и заботливым мужчиной, как открыла для себя Ксюша. Дождался, чем кончится дело с Лизой и подготовил жену.
- Ну давайте покушаем! Я приготовила кнедлики и котлеты. Думаю всем понравятся, - объявила Настя с уверенностью шеф-повара. Готовила она и правда превосходно.
- И тебе еда! – она хлопнула по задку их пёсика. Уверг-пинчер по кличке Начо был их питомцем. Вот уже с полчаса он притопывал вокруг. Насте нужно было отправляться на ночное дежурство. Олег после обеда смотрел телевизор. Ксюша перебирала свои книги и бумаги. Кажется всё на месте, кроме билетов в Михайловский театр. Она хотела познакомить Зою и Лизу, вместе провести время. Зоя успела получить билетик, а свой и Лизы Ксюша держала у себя. Похоже Лиза наткнулась на билеты и сцапала их.
Чтож… И тут Ксюшу осенила мысль о летней обуви, которая хранилась в комнате-складе у Лизы. Волна сожаления опустилась на Ксю. Ведь там были её любимые туфельки на тонких ремешках… «Ладно, съезжу к Зое, придумаем что-нибудь», - успокоила она себя.
Через некоторое время Ксюша заболела. Она подумать не могла, что сама окажется в больнице. Воспаление лёгких. С жуткой несбивамой температурой. Сказалось переохлаждение того дня, когда она носила сумки с Олегом. Одетую в лёгкую кофту, с испариной, морозный воздух остудил ее. Тело и не почувствовало того.
Она не помнила уже всех подробностей, как очутилась на больничной койке. Кажется Настя ушла на работу, Олег сидел ещё перед телеком. Ксю почувствовала усталость и тошноту, потом озноб и головную боль. А дальше было всё как в бреду: Олег с мокрым ледяным полотенцем, огни скорой помощи, склоняющаяся медсестра в белом халате держит шприц, и тихая тёмная ночь в палате. Наслаждение сном.
Когда Ксюша пришла в себя и поняла, что по желанию Олега находится в клинике первого меда* на Петроградке, то нащупала в сумочке телефон. Звонила Зоя, да брат из далёкого холодного города. И смс от Саши! «Привет, как дела?» Ксюша чуть не подскочила на тысячу метров. Она думала, что он забыл про неё. Хоть и чёрствые, как столетние пироги, слова его скрасили утро. «Значит думает обо мне», - решила Ксюша. Написала ответ как есть, что в больнице, и сидит в палате. «где ты? Когда приходить навещать?» - ответил он. Ксюша была безумно рада! Ему как будто нужен оказался случай позаботиться о ней, чувствовать ее слабость. «Приходи после четырёх часов, после дневного сна! Я в первом меде, десятая палата. Позвони, я объясню, как пройти». Ксюша хорошо знала все отделения больничного городка. Как здорово, что Олег поместил её сюда! Саша живёт совсем близко.
- Зоя, привет! - тихо молвила по мобильнику Ксюша.
- Привет!! Ты где пропадаешь?
- Угодила в больницу, представляешь, с воспалением лёгких. Приедешь? – Ксюша не сомневалась в ответе.
- Да ты что? Конечно, приеду! Принести чего? От Лизы уехала? – спросила Зоя. Ксюша представила Зою в домашней одежде у плиты.
- Уехала. Привози. В больнице еда не солёная и готовить не умеют, - улыбнулась Ксюша.
Вечером они уже болтали о всяких событиях. Ксюша пробовала котлетки, которые принесла Зоя, выпила сок. Но есть особо не хотелось, поэтому от охотничьей колбасы Ксюша отказалась. Зоя находила колбасы невероятно ценным продуктом, как и сливочное масло с белым хлебом, творожный торт, кекс со сметаной и прочую вкуснятину. Но никто никогда бы не сказал, что она это любит. Худоба! Однако Зое шло.
- Лиза загребла билеты на Лебединое озеро, - сказала Ксюша, отпивая сок «Я».
- Вот сучка! - искренне расстроилась Зоя.
- Ты пойдёшь в театр одна? Может тебе будет неприятно сидеть с ней?
- Пойду. Да плевать. Сделаю каменное лицо, сяду нарочно рядом. Пусть проглотит. Посмотрю, с кем она явится!
- И мои летние туфли остались у неё, пары три, наверное. Помнишь те на ремешках, тебе ещё нравились?
- Помню, конечно! Слушай, надо как-то их забрать… Они тебе безумно шли. Может написать ей смс, сказать, что мы вместе придём. Ну, чтобы она не боялась тебя одну.
- Да уж. Боялась так, что головорезов вызвала. Аж противно, - Ксюша посадила на вилку ломтик моркови, - Зойка! Да не переживай ты. Я, конечно, напишу, но мне туда совсем не охота. Куплю ещё! Лучше первых.
- Надо же, как опасно связываться с психами. А такое у вас знакомство интересное было.
- Наверное, все психи со мной совсем распсиховываются, - подмигнула Ксюша. – Я вот сейчас думаю, как хорошо, что со своей Катей- психотерапевтом закончила вовремя. И не ходила в тот жуткий центр, в который ходит Лиза. Мне сразу показалось всё это странным, и даже Лиза правильно заметила, что слишком у них всё относительно и неопределённо. Вот ты, например, будешь заниматься какой-нибудь похабщиной – выдавливать непристойные слова на хлебе, пока печёшь, и раздавать потом нищим.
А они скажут: да вы успокойтесь, что есть хорошо, что есть плохо? Всё ж относительно. Главное – примите себя такой, какая вы есть. И меняться не надо! Здорово они придумали.
- Тебя эта Катя хотела на бабки развести просто. Им-то не выгодно тебя, как клиентку, отпускать. Я тебе давно говорила.
- И это тоже. Хотя цену за приемы она подняла терпимо. Знаешь, на меня вдруг нашло сильное желание завершить. Я пришла и сказала: Катя, давай в этом месяце закончим встречи. Разберём тему какую успеем. Она же возразила. Мол, чтобы тему как следует разобрать надо непременно два раза в неделю встречаться и не меньше десяти встреч. Я как представила эти два месяца, меня чуть не стошнило. Говорю: тогда сколько успеем – три-четыре раза, мне всё равно. А она знай своё, вроде как не слышит меня. Катя ещё кричала со своего стула, как с горшка посреди комнаты, мол, «постой! Ты оставляешь меня в замешательстве»,-когда я уходила. А я думаю, разбирайся- ка ты со своим замешательством сама. Вышла под солнце на улицу, и такую свободу ощутила. Словно свалилось с меня
что-то, как шелуха.
- Ну и молодец! Рада за тебя! – Зоя всегда поддерживала Ксюшу. Прямо как папа.
- У психотерапевтов есть какой-то один дефект. Знаешь, у меня была очень хорошая университетская подруга. Белка. Так она себя называла.
И я её очень долго так звала. Обожаю белок! Люба Ивченко её настоящее имя. Ты бы знала, как весело мы общались. Жили в одном городе, учились в соседних группах и посылали друг другу письма по почте в конверте. Выдумывали истории про преподов – химиков, культурологов, сочиняли рождественские сказки о них, рисовали карикатуры прямо среди строк своих писем.
А когда я уезжала к родителям на каникулы, то наша компания посылала друг другу телеграммы ради шутки и интереса. Это я придумала. И все подхватили! Мобильников ещё не было, только пейджеры у крутых пижонов. Люба никуда не уезжала, папа купил ей квартиру на окраине города. Он в Уренгое местный воротила. А из Томска в Уренгой, сама понимаешь, не наездишься, – Ксюша перевела дыхание, оно давалось с трудом; обхватила колени, укутанные простыней, и вместе с Зоей они продолжали рассматривать веточки клёна, дрожащие в синеве за окном.
Так вот эта Люба Ивченко для меня была просто музой и образцом. Мне хотелось также, как она, заливаться смехом, так, что никто не мог понять
рыдает она, или ей до чёртиков смешно. Хотелось быть такой же аккуратной и собранной, как она. Чистюля во всём. Ты бы видела, какие были красивые у неё альбомы и рисунки по гистологии! Рисовала живые клеточки, как художественные картины. И одевалась очень красиво и дорого. А хоть папа богач, она была щедрой и всем делилась, не то что воображалы с курса. Никогда не делала замечаний, что одета я бедновато, что кофта вся в катышках, да туфли сношены. Мы были на равных, она совсем не зазнавалась. Казалось, она пользуется своими дарами в дело, и они служат ей! Очень красивая. Русская девочка. Подарила мне старинную фотографию, где она маленькая в резиновых сапожках присела, и положила руку на лохматую собаку, а та смотрит на неё, как на котлету, чуть слюни не капают. Собака шерстяная, как две шубы. А между домов, бывало, ходили белые медведи- говорила Люба . Люба тогда жила с родителями в Диксоне. В общем смотрит с фото милашка, чудо! Думаю, если бы я была мальчиком, то непременно бы влюбилась и бегала за ней. Мне даже нравилось обнимать её и целовать в щёку на радостных встречах. А может и влюбилась бы по- настоящему. Говорят, некоторые девочки дружат так, ну ты понимаешь. Только я ничего не знала , как это делать. Да и не дружила близко тогда ни с кем. Словом была невинной ещё такой. А ей я тоже по-настоящему нравилась. Это точно!
Удивительная штука: сама того не зная, Белка спасла меня. Помнишь, я рассказывала, как попала в аварию в Томске и долго провалялась в больнице, а потом у родителей?
Да… - задумчиво ответила Зоя. Казалось, она своим разумом погрузилась в те же события.
- Я жутко боялась возвращаться в Томск. Долго мучили кошмары и бессонница. Удавалось поспать днём. И , прикладывая голову к подушке, я думала о Белке и расслаблялась. Представляешь! О мужчинах ещё не думала! А о ней столько думала. Как она сидит сейчас и рисует карандашами в альбоме, как звонит по зелёному телефону с диском, и как хохочет и делает что-то по дому и ходит туда-сюда. Думала, как у меня за спиной в шкафчике с зеркальной стенкой лежат наши письма и телеграммы, наш смех и дружба. Так успокаивало! Когда она с другими девчонками написала, что скучают, приезжай, мол, скорее, будем гулять, ходить в кино, я сразу поправилась. Поехала обратно. Ох и волновались родители. Но, как видишь, выучилась! Господи, как было хорошо.
- Ты вообще молодчина! – Зоя поддерживала Ксюшу во всём и повсюду.
- Я даже села и нарисовала акварелью рисунок. На нём Белка стоит у окна и краски заката пламенеют, как я люблю, а рядом сидит ее кот Чайф. Послала рисунок ей. Потом он долго стоял на видном месте, я знаю! Было что-то особенное у неё дома. Райончик на отшибе города. Десятиэтажка на самом краю, она - на последнем этаже. А дальше пшеничное поле, а за ним ещё и ещё. А какие были закаты! Все мысли о Любе действовали на меня лучше таблеток… А знаешь, что случилось потом?
- Что же? – Зоя поправила очки. Синь за окном стала гуще.
- Потом она закончила университет. Страшно захотела в Питер. Папа был жутко против. Он приезжал к ней в Томск и жил месяц-два, как на курорте. Всётаки не сравнить с Уренгоем. Сказал, что не даст денег. Первый раз в жизни. Но она каким-то образом настояла и большую квартиру продали. Папа сдержал слово: на вырученные деньги Белка купила только студию в строящемся доме в Питере. Долго ей строили. Привыкшая жить в хороших условиях, ютилась в общаге, где каждый может подойти и начать крутить твои вещи, или вломиться, когда ему вздумается. Стирать, наверное, приходилось вручную. Вобщем она делилась со мной, какая навалилась депрессия. Виделись мы в Питере считанные разы с огромными промежутками. В большом городе все жутко заняты. Люба по-прежнему экстравагантна. Броско одевается и красится, ей всё идёт.
Так вот, выучилась она, в итоге, на психотерапевта. Устроилась в клинику, которая занимается лечением обжор и ездит по многочисленным филиалам клиники, намоталась, как настоящая белка в колесе. Как-то мы гуляли по городу, было тепло, все в платьицах ходят. Люба взяла с собой друга, он, кажется, гей, тоже работает в той области и страшно любимый её друг. Ты бы видела этих ломак. Рассыпаются друг перед другом в комплиментах, говорят спасибо. Так слащаво , аж губы вытягивают! Но самое страшное, что говорят друг с другом и со мной, как врач с пациентом, ещё и сознают это и сокрушаются, что из-за этого не ладится их личная жизнь. Но продолжают это делать! «А ты сама как поступаешь? Ты поддаёшься!» Ты, ты, ты… Только я и слышала. Зой, может и нужно иногда ворошить мозги, ну , в экстремальных случаях, но зачем же трясти весь чердак? Всё равно, что вскрытие трупов: специалистам это важно, но у обычных людей вызывает отвращение.
- Да, да! – с выражением ответила Зоя.
- Приходила я к Любе недавно.
- Так, - повернулась к ней Зоя.
- У неё улитки сдохли, а она накрыла их полотенцем!
Зоя залилась смехом.
- То есть как?
- Разводила Люба улиток, оказывается, и жили они в аквариуме. Открывает мне тётка с засаленными волосами и сигаретой в руках. В квартире беспорядок, а в аквариуме чёрное полотенце. Она просто кинула его на дохлых улиток! И всё! Эта гниль стоит, как ни в чём не бывало посреди студии, а Люба тут же питается, смотрит телек. Предложила мне поесть. Каменная курица с картошкой. Не знаю сколько тысяч ей лет. Есть в этом хаосе как-то не хотелось. Спрашиваю: как, мол, ты. Хотя и так всё понятно. Конечно, говорит – ничего! Ушла от обжор, сижу две недели без работы, хочу организовать курсы по развитию сексуальности у женщин. И кокетливо так перекинула волосы. Засаленные. Зоя, это всё равно, что курсы, как стать стервой. Разве это серьёзно?
- Ага! Ею стать вообще не проблема.
Смех девушек расшевелил старушку в ситцевом платье – соседку Ксюши. Олег позаботился и о том, чтобы не было многолюдно, поэтому палату населяли двое. Бабуся нетерпеливо взглянула на хохотушек.
- Ладно, давай потише, - Ксюша говорила еле слышно и Зоя придвинулась к ней. – Мне стало очень тоскливо у Любы. Уже с порога я хотела уйти. Она спросила, как у меня с личной жизнью. Я до последнего надеялась, что этого она не спросит. Не люблю такой вопрос. Сказала: ничего, мол. Спросила её. Есть у меня несколько мужчин для встреч -
отвечает. Мне ещё тоскливее стало. Говорит со мной и всё поглядывает в ноутбук, и рука наготове, чтобы потыкать в клавиши. Прямо как Лиза!
Короче, я сказала, что спешу. Она меня провожала взглядом, улыбалась, как наркоман, это у неё хорошо получается изобразить. Но я видела, какая в ней живёт печаль! И ни следа от милой, свежей, скромной Белки.
Потрёпанная ленивая тётка. Вот и всё. Здорово она поверила в эту психотерапевтическую петрушку, тыщу лет туда ходит, а себе помочь не смогла. Променять застенчивость, аккуратность, красоту на дохлых улиток и озабоченных баб, которым надо сексуальности. Зоя, как это возможно? Зоя скривила губы в знак того, что ответить нечего.
- Человеку в жизни нужна опора, от чего оттолкнуться. Точка отсчёта. А если всё относительно и неопределённо, от чего отталкиваться? Так мне кажется. Я не верю, что хорошо и плохо – относительно. Отказываюсь. Быть того не может. А они поверили. В этом, думаю, дефект.
- Да , не надо ковыряться в башке. Что ты себя совсем не ценишь – ходить годами к психологу, взвешивать кто чё сказал! Маразм какой-то,- сказала Зоя. Ксюше нравилась ее простота.
- Мне так жаль Любу. Всётаки она меня дважды выручила. В Томске и здесь, когда с Женей мы расстались, посоветовала Катю и группу. Поддержала меня, показала путь. Плох он или хорош я сама разобралась, но она мне желала добра несомненно. А мне ей, вроде, и помочь нечем. Сидит в своём болоте, всё ещё в него верит. И не интересно с ней…
- Ксю! Тебе всем помочь охота. И Лизе и Любе. Глупые они. Ничем ты им уже не поможешь. Сами выбрали себе путь.
«Ужин! Ужин!» - разнеслось по коридору.
- Ладно, сейчас пристанут с едой.
- Ага, я пошла. Вам отдыхать и отсыпаться нужно, - Зоя живенько принялась укладывать контейнеры в пакет.
- Ты-то как сама, красотка Сью?
- А! Всё нормально! Испробовала рецепт американского Золотого печенья. Объедение!
- Ах ты, моя Зойка!
- Так что поправляйся скорее – вместе испечём.
- Хорошо, - Ксюша с восхищением смотрела, как Зоя экипируется. – Саша написал мне, что хочет прийти навестить.
- Да ладно! Когда?
- Завтра вечерком.
- Ооо! Посетители на каждый день, Ксения.
- Не говори!
Зоя собралась, ещё раз пожелала скорейшего выздоровления. Девушки простились и в палатах началась оживлённая возня с ужином.
Температура к вечеру поднялась. Словно сотня тонн тело стало тяжёлым и повелевало лечь. Ксюша приложилась к подушке. Здорово, что есть мудрые устройства организма, которые заставляют спать. И температура, которая заставляет забыться… Нет мыслей, нет забот, все цепи оторваны. Лекарство – спокойствие. Ксюша ещё немного пофантазировала и уснула.
Наяву явились знакомые плечи. Выше воротника светлеет.. Кожа! А голова увенчана тёмными, шелковистыми.. Как же? Волосами! Ох…Ксюша провалилась в свой сон.
- Покажи мне червлёное золото.
Отец знает, где оно. Он хочет, чтобы Ксюша сама нашла его. Отошёл в сторонку. Всё тот же: во фланелевой рубашке и кофте, загорелый, волосы седые.
Где же червлёное золото? Она смотрит на резную этажерку: браслеты, кольца. Всё не то. Но ведь драгоценное. А почему чёрное? Ксюша теряет к ним интерес. Вот и окно. За ним берёзы и ранняя весна – это понятно. Значит дом в роще – решает она. Крохотный, как дачный.
Берёзы! Она смотрит в окно. Деревья полосатые, тонкие. Ближе, ближе! Ксюша видит складочки коры и закругление ствола. А на белой его поверхности – блестит! Вот оно - червлёное золото!! Солнце садится и блестит на берёзе медным огнём.
- Папа, папа! Я нашла его. Вот червлёное золото! – она указывает рукой за окно, и словно касается стволов.
Он молчит. Знак согласия. От радости она подбегает к двери, открывает ее, крохотную, а за ней небывало- огромный коридор. Ни стен не видно, ни потолка, только пол. Ксюша мчится по нему счастливая, перепрыгивая ступеньки. Сон кончился. Ксюша скользнула на поверхность сознания.
Ох, сколько света! Знакомые плечи снова пришли. И кожа в мелких родинках, знаю – думает она. Ксюша несколько раз моргнула, чтобы смочить глаза, и, наконец, сознание утвердило реальность.
- Долго ты спала. Здравствуй. – Саша бережно поправил покрывало.
- Привет, Саша! Давно пришёл? Сколько времени? – хотя и так было понятно, что сон вырезал день из её жизни.
- Полчасика сижу. Уже половина пятого.
- Вот я спала!
- Ничего! Тебе только на пользу. – Саша сидел на её кровати. Он был в тонком свитере и тех джинсах, на которых Ксюша видела закругления его мышц.
- Я так рада, что ты пришёл!
- Я тоже. Будешь есть? Принёс тебе.
- Поем. Вчера Зоя меня кормила, сегодня ты. Хорошо иногда болеть.
- Только иногда, - Саша играючи- строго посмотрел на Ксю.
- Он достал свой тормозок.
- Что у тебя там? – Ксюша села в кровати и стала рассматривать принесенные дары.
- Куриные котлеты, брокколи, вот йогурт, хлеб ржаной.
Ксюша отхватила край котлеты и отпила йогурт.
- Мм! Вкусно. У тебя всегда диетическое!
- Вот будет тебе за тридцать пять, узнаешь, как есть не диетическое.
- Да ладно! Ведь правда вкусно.
Ксюша опустошила мясное и принялась за хлеб с йогуртом. Ржаные ломтики казались особенно ароматными после суточного невольного голода.
- Придёшь ко мне, когда поправишься? – спросил Саша.
- Конечно! Я приду, - слова, как прежде. Словно не было размолвки. Саше не очень нравилось торчать в больнице, это было видно. Он склонился и поцеловал Ксюшу в губы. Бабуся по соседству, сколько ни притворялась, а всё же украдкой рассматривала парочку.
«Пока», - тихо сказал Саша у самого уха Ксю. Прозвучало так, как если бы всю её покрыл поцелуями. И ушёл.
Счастливая она дождалась и зова на ужин, и капельницу, и нового сна.
А перед этим ходила туда-сюда по коридору и улыбалась тихонько.
Через четыре дня Ксюша отпросилась на дневной стационар. Никто не возражал, ведь она врач. Температуры уже не было, только слабость, да пот лился бы градом, пойди она по улице прежней походкой.
Шла неторопливо к Олегу. Он также живёт на Петроградке, на Большой монетной улице.
- Привет, Ксюш! Ну, как ты! – Настя встретила её у двери.
- Да всё хорошо, работать надо! Не время болеть.
- Вот именно, давай на кухню.
Пахло домашней едой: жареной картошкой с луком и выпечкой.
- Ну-ка брысь! – Настя смахнула с пути пёсика, обезумевшего от счастья. Видно, она хотела кошку. Начо совсем растанцевался и представлял опасность для Насти с чугунной сковородой.
- Поедим, я вздремну чуток и на работу.
- Снова убегаешь? – Ксюша намыливала руки.
- Да! – Настя изобразила губами сирену скорой помощи. Так, как она, не умел никто. – Олег к шести придёт. Так что скучать вам не придётся.
- Настя, когда ты всё успеваешь? – Ксюша увидела извлечённые неожиданно, бог весть откуда, поджаристые колбаски.
- А! С любимым мужем и не такое смастеришь! Купила недавно мясорубку – чудо! Видишь, сама колбасы сделала. Огурцы бери, – Настя
С ловкостью фокусника поставила солёные огурчики на стол.
«Уууу» - заскулил пёс у кормушки. Видеть его неподвижным было весьма необычно.
- Маленькое чудовище! Ешь! Ешь давай! – Настя сыпала ему корм и они оба повернулись задом к Ксюше.
- Всётаки хорошо у вас! И круглый стол и вид из окна,- она вспомнила искры, сыпавшиеся ночью с проводов в трамвайном депо, которое виднелось через дверь.
- Да? А что там за окном? – Настя наконец села.
- Последние трамваи рассыпают искры, чтобы ни свет ни заря снова поехать. И облачка – вон смотри – красиво!
- Красиво! – Настя сделала контрольный взгляд в окно. Было ли для неё и в самом деле красиво, Ксюша не поставила бы за то и рубля. Не все люди романтичны, видят красоту и загадку. Зато она круто готовит, привлекательна и с ней смешно – решила Ксюша.
Олег пришёл в шесть. Подробно разузнал о здоровье. Затем уселся за телек, который был на кухне. Небольшой, кинескопный цветной, с мелкой рябью, когда показывал. Служил он, больше, как ознакомительный предмет в мир новостей, никто подолгу за ним не засиживался, и выглядел он раритетом. Фильмы супруги смотрят в гостиной за большим экраном «Эппэл» или устраивают кино с проектором. Уютнее квартиры Ксюша ещё не встречала. Олегу она досталась от стариков. Они в ней почти не жили потому, что в Репино был свой дом. Настя дизайнировала двухкомнатную квартиру блестяще. Дом номер двадцать пять в стиле сталинского неоклассицизма дал ей все условия: простор, высокие потолки и много света. Прихожую и проход к кухне Настя превратила в выставку: в Испании они с Олегом купили альбом знаменитого фотохудожника, распотрошили его и развесили на стенах фотографии. Теперь там красовались полуобнажённый и облизывающий себя Дэвид Бэкхем, Памела Андерсон с лебедями, и Джуд Лоу в галстуке в гостях у свиней. Настя добавила стенам голубые цвета, наклеив обои под шёлк,и коридорчик получился, как шкатулка.
Другие комнаты тоже были хороши, но об этом позже.
- Ксюша, ты будешь смотреть «Двенадцать обезьян» с Брюсом Уиллисом? – Олег прошёл мимо, видно за диском
- Давай! Ты кушать-то собираешься? – Ксюша заметила, что кроме чашки чая и последних новостей, Олегу не нужна была кухня.
- Буду! Настёна записку настрочила, я даже знаю меню!
После ужина они откинулись на плетёных стульях. Пёс улёгся и шум коготков стих.
- Как ты, Ксюш? Успокоилась, не переживаешь? Хорошо тебе унас?
- Олег, что ты! Конечно. Давно я не чувствовала себя по домашнему. У вас здорово.
- Славно! Мне тоже у нас нравится, и знаешь больше всего что?
- Что же?
- Хрустящий паркет!
Ксюша знала – это правда, то-то Олег с удовольствием увесисто ходил. Расставив тарелки по местам, друзья отправились в гостиную, которая была приютом для Ксюши. Там стоял проктор.
- Тебе здорово идёт эта пижама, - налаживая аппаратуру, сказал Олег. Ксюше стало как-то неловко и удивительно. Олег сделал ей первый комплимент на счёт её внешности. Это новость! А сказал, словно не раз подметил.
- Да, удобная вещь… - растерялась Ксюша и поспешила забраться на край дивана.
Олег включил видео и погасил свет. Он, как ни в чём небывало, залез на разложенный – естественно икеевский – диван и лёг к стеночке. Свет забрезжил на стене и пришло ожидание таинственности. Ксюша взглянула на Олега. Свет с экрана танцевал на его лице. Вдруг показалось, что он сейчас протянет руку и обнимет её. Вот ведь мысль! Ксюша стала думать о Саше. Легла ровнее и тоже вытянула ноги. Мысль-желание улетучилась. Сеанс прошёл без приставаний и лишних слов. Хотя было что-то чертовски привлекательное в комплименте Олега.
Время проведенное у Олега и Насти на Большой монетной Ксюша считала одним из лучших времён своей жизни. Ей удалось сотворить рисунки, мотивы которых желали высвободиться, обдумать свою роль в жизни.
То есть то, кем она является. Или кто она такая. Думать и творить в домашнем покое было особенно плодотворно. Сколько же людей мыслящих и могущих творить проходит мимо, толкается в метро,бегут сломя голову на работу, только потому, что их бег не замедлен и суета поглотила их – осенило Ксюшу. По-настоящему талантливых! Но поверивших в насущное. А может у них не было случая, как у неё? Чтобы тебя выгнали, ты заболела и опомнилась? Как интересна жизнь!
Саша открыл дверь. Он стоял босиком в тайских штанах ( видно привёз их с отдыха ) и футболке.
- Наконец-то ты пришла! Привет! – он поцеловал Ксюшу. – У Меня друг, как раз в гостях, знакомьтесь! – из кухни кто-то медленно выходил навстречу. Был ли он «как раз», но Ксюше не терпелось увидеть хоть кого-нибудь из друзей Саши. Она давно этого хотела.
Не успела Ксюша расстегнуть своё дешёвенькое пальто, как из-за угла вырулил высокий мужчина. Вечно у Саши кто-нибудь выруливал из-за этого угла, то кот, то мужчина.
- Добрый вечер! Иван. – Представился худощавый мужчина в рубашке и брюках.
- Здравствуйте! Ксения. – Они легонько пожали друг другу руки.
- Заходите, друзья, располагайтесь, квартира Александра к вашим услугам! – Саша явно принял веселительный напиток, никак иначе. Улыбка до ушей, настроение отличное, сразу видно.
Мужчина в рубашке, напротив, был сдержан. Ему нравилось всё происходящее и он отзывался на каждую фразу улыбкой. Иногда вставлял какое- нибудь слово или фразу. Интеллигентный человек, и слова у него, как у знатока искусства и всяких театральных дел.
- Правда она у меня хороша? – Саша довольный уселся рядом с Ксю, и мял её плечи, точно поигрывал.
- Да! Просто красавица! Ксения , вы – красавица. – Иван сказал уж очень естественно. Звучало, как несомненный куртуазный факт. Заигрывать с ней кареглазый мужчина точно бы себе не позволил, как и откусывать лакомые куски взглядом. Ох, все они кареглазые! Ксюша лишь улыбнулась и похлопала Сашу по коленке. Она страшно не любила говорить спасибо за комплименты. Уж лучше самой сказать что-нибудь хорошее человеку.
- Вы, наверное, старые друзья? – спросила она.
- Ооо! – одновремённо воскликнули закадычные.
- Столько не живут! – вставил Саша.
- Мы из одного ВУЗА, - сказал Иван, - только Саша был уже преподавателем, а я, скажем так, учеником.
- Ты был преподавателем? Это на театральном факультете? Ты не говорил! Интересно!
- Да был, был. И зачёты студентам ставил, - он снова хитрюще, как торгаш, посмотрел на Ксю. Хочет, чтобы ревновала. Сразу видно!
- Я поздно поступил. Уже как второе высшее, - продолжил Иван, - но зачёт Саше сдавал со всеми остальными. По секрету скажу: преподаватель строг.
Ксюша тоже попробовала взглянуть хитро на своего любимого друга. Вот он подскочил! Только это ему и подавай.
- Так, гости дорогие, надо вас кормить! – грянул Саша, как командир дивизии. Похоже его совсем разобрало. Он чуть не танцевал.
- Помогу тебе? – спросила Ксюша и встала.
- А всё готово!
Вообще он очень радушный хозяин. Всегда есть, чем угостить.
- Индейка, фасоль. Ржаной хлеб, белое вино, виски – всё очень диетическое, Ксения.
- Нажарить бы тебе котлет! – засмеялась она.
- Жареное вы сами ешьте!
Гости поели. Саша выкамаривал шутку за шуткой, а потом вдруг исчез.
Вышел из квартиры прямо в своём тайском прикиде. Улизнул, словно привалила толпа подъездных дружков и ждала его там на корточках. Он как раз перевёл гостей в комнату и воткнул что-то по телеку. И исчез. Пришёл минуты через три. Спокойный, но загадочный. Ксюша пошла на поиски и в прихожей они столкнулись. Он немедленно обнял её.
- Ты невероятно удобная сегодня… - прошептал он. От Саши пахло травкой. Всё понятно! Сходил, затянулся в сторонке. Он обнимал её нежно и водил рукой по спине. Сквозь запаха травки пробивал его родной – парного молока. Почему-то так казалось Ксюше, приятный и чистый запах здоровья. Бычок парной – называла она его. А к странным комплиментам Саши она привыкла.
- А мне так хорошо с тобой! – Ксюша уткнулась носом ему в шею.
Когда Иван ушёл, оставшийся вечер и ночь получились особенно романтичными. Как и тогда, Ксюша почувствовала, что с Сашей они знакомы вечность. В том было её желание
Больничный отпуск Ксении ещё не кончился. Пока она чувствовала некоторую слабость, но дышать стало совсем легко. Олегу она пообещала, что в течение месяца подыщет себе жильё. Однако он не торопил, напротив сказал – живи сколько потребуется. Настя и виду не показывала, что стеснена. В общем всё шло хорошо. Ксюша наконец-то прочитала «Фауста» Гёте. Просто фантастика! Она дважды плакала, читая. Господи, какое счастье, что я нашла время прочесть. В свое вынужденное, прекрасное и свободное время. Как же так? Бог забрал себе Фауста, ходившего с дьяволом всюду. А гимны ангелов чудесны!- думала она.
«Преодоление смерти и тления,Славьте, селение, пашня и лес!»
«Пашня и лес», - повторила Ксюша. Хорошо на земле. На той, что комочками чернеет. В неё можно погрузить руку или лопату, и она – пахнет от талых вод дождём, пестреет квадратами полей, травой покрывается .Селение, пашня и лес!! Некое чувство ей , забытое в городских переходах, тянуло свою тонкую руку из оставленного мира. Зыбкое, как чёрточка перистого облака на горизонте.Ксюша вспомнит позже откуда оно.
Ксюша вымыла пол. Всюду и тщательно. Она терпеть не может оставлять пыль за диваном или шкафом. Знать, что ты сидишь на диване, а за ним тучи катышков остались, было нестерпимо. Всё же у икеевских шкафов есть одно великое преимущество – решила она – их можно откатить! Словом, хрустящий паркет был готов, и Олег ступил на него.
- Ты читаешь? Можно к тебе? – постучал он. Дверь в гостиную всегда была приоткрыта: Ксюша нарочно держала её так, хотя хозяева поначалу заботливо закрывали, видимо думали, что Ксюше нужно уединиться. А она не хотела обособленности.
- Конечно, заходи! – Ксюша положила книжку на диван. На этот раз биографию Махатмы Ганди. Книга 80-х годов. Ещё через призму советского времени. Но ей понравились желтоватые страницы и шрифт, а также обличающая правда о колониальной политике. Ведь где-то она должна быть!
- Махатма Ганди! – Олег сел рядом и взглянул на обложку. Его аккуратные брови поднялись и он вопросительно-восторженно посмотрел на Ксю.
- Он самый!
- Интересно. Почему ты решила о нём читать?
- Ну ведь он известная личность. – подмигнула Ксюша – Интересно то, что благодаря Ганди англичане без всяких войн убрались из Индии.
На самом деле Ксюше где-то – она уже не помнила где – попалась цитата Ганди «У Бога нет религии». Что он имел ввиду? И что был за человек?
Зацепило именно это. Но Олегу она не сказала.
- Слышал такое. – Хотя вряд ли, кроме имени Ганди, заметила про себя Ксюша.
- Здорово! Я вот хочу тоже почитать, да времени нет. На испанский и на работу уходит.
Олег учил испанский потому, что был жутким поклонником Испании. И Настю приобщил. Хотя язык она не учила.
- Значит надо тебя сводить в театр и в книжный магазин! – отозвалась Ксюша. – Ведь ты хочешь, но на них нет времени.
Олег улыбнулся своей чепухе. Может притворство говорить – я хочу, но не делать того годами. Кто знает?
Олег немного поёрзал на месте. Он оглядел в комнате потолок, стены, покрутил головой, готовясь что-то сказать. Ксюша смотрела на него. Всё такой же: с плавными изгибами мышц, лёгким румянцем. В футболке и спортивных штанах.
- Ксюша, ты можешь раздеться?
- Прости, что?
- Я хочу посмотреть на тебя. Можешь?
Олег смотрел Ксюше в глаза и вопрошал, как о самой обычной вещи.
- Олег! – Ксюшу разобрал и смех и ужас. Она невольно поджала колени. Снова эта дурная пижама! Выбросить к чертям! – ты хочешь на меня голую посмотреть?
- Ну да. Я подумал, пока ты у нас. Может и случая больше не представится.
Весь вид Олега сейчас говорил о том, как ему нравится Ксюша. А ещё о том, что он ни в коем случае не прикоснётся к ней, не позволь она. Пожалуй он, действительно, просто бы смотрел на неё обнажённую и только. Уж очень было это видно по нему. Но его прямота окатила Ксюшу ушатом ключевой воды. Кто бы мог подумать!
- Олежек, не надо! У тебя Настя есть, у меня – Саша. Зачем всё это? Ни в коем случае!
- Не разденешься? – с угасающей надеждой спросил он.
- Нет, Олег.
Ксюша была уверена, что тема раздевания никогда больше не всплывёт. И ни работе, ни дружбе не помешает. Совсем было это на лицо. Но какая же милая, забавная и бесстыдная оказалась его нахальность! Вот умора дружище - думала она.
- Саша говоришь…
- Саша. Олег! Ты что ревнуешь? – Ксюша совсем растерялась. Ей стало как-то грустно вдруг, и жаль Настю. Она представила, как та поднимается где-нибудь по лестнице со своим неотложным чемоданчиком. Где-то ходит, что-то делает и ведать не ведает о всяком бесстыдстве.
- Ладно, не хочешь, тогда я пойду спать. – будто не услышал Олег – Стоит пожелать сокойной ночи.
И его стало как-то жаль. Зоя права! Всех как-то жаль. Спать, спать, спать – заявила себе Ксюша.
- Спокойной ночи , Олег!
- Спокойной ночи, Ксюша.
Ещё никогда он столько раз не называл её по имени.
- Саша, может у тебя есь знакомые, кто сдаёт комнату? – решилась спросить Ксюша.
Она сидела на углу дивана и теребила складки на юбке. Александр что-то энергично расставлял по местам. Он вообще очень любил что-нибудь убирать по шкафам или ставить на место. Не успеешь оглянуться, как дверца уже закрыта и вещь уже там. Ксюша только пришла. Саша пригласил её к себе. На семейный вечер, так он выразился.
Ясный апрельский день. Сегодня у неё выходной (она уже вышла на работу) совпал с воскресным. Саша тоже свободен, хотя ей казалось, что он всегда свободен. Обременял себя он мало. Точнее совсем не обременял.
- Думаю, есть один. Спрошу у него. – Саша хлопнул очередной дверцей.
- Спасибо, буду очень признательна.
- А если не согласится, дам телефон моей агентши. Она быстро что-нибудь подберёт.
У Саши была ещё одна квартира – двухкомнатная на Каменноостровском – и он сдавал её за баснословные деньги.
Ксюша вдруг обратила внимание на картину в белой раме за занавеской. Она стояла на полу. Ксюша уже видела раму, но не придала значения, так как вещь смотрелась ненужной, которой не нашлось нигде места.
- Саш, что это за картина? – она легонько повернула её, чтобы увидеть рисунок.
- Подруга одна подарила. Талантливая девочка. Не найду времени повесить.
Судя по слою пыли на раме, подруга и вправду была талантлива, достойной забытия под шторой. Ксюша осмотрела рисунок. Ничего выдающегося, хотя видно, что человек старался – разбрызгивал краски, ставил внезапные пятна, а потом старательно поместил под стекло, а это достойно уважения.
- Оригинально, - сказала Ксю. – Саша, может погуляем? Такая здоровская погода!
- Не-ет. Когда будет тепло. А сейчас так холодно. Бр-р-р!
Ах, точно! Саша ведь теплолюбив. И имя у него в интернете «Лето – навсегда»! Ей так хочется с ним гулять всюду. Идти и обнимать друг друга. Останавливаться и что-нибудь рассматривать вместе, да много ещё чего. А может он стесняется с ней ходить? Ксюше показалось, что она скромно и дёшево одета. Но отогнала эту мысль. Нравится Саше – это бесспорно.
Саша уселся за ноутбук на кухне. Сидит и сидит. Ксюша подошла к дверному проёму и посмотрела на Сашу. Довольный, улыбается, видно копается где-то на социальном сайте. В знакомствах он никогда при ней не сидел. И то ладно. Хитрющая ухмылка! Значит хочет меня подразнить – решила она и отправилась обратно в комнату. Села. Поправила платье. Посмотрела сначала в окошко, потом на картину «Талантливая девочка»! Вот ведь! А может устроить ему сцену ревности? Но не стала. Уж очень она берегла их общение. На самом деле внутренний голос твердил: встань, скажи ему, что хватит сидеть за компьютером и что это такое! Однако разум – тот, что старается – говорил: а с Женей-то ревновать не получилось! Не получилось… Как и всё остальное. Нет же!! Получилось! Всё получилось! Моё чувство было, как самая большая и яркая звезда. Как звезда-полынь, на всё небо! Я верила ему даже в том, что не надо говорить люблю – так его любила – думает она. Хотелось всё довести до конца! Всё, всё, всё! Встречи, размолвки, снова встречи, бесконечные ужины вместе и с друзьями, прогулки, женитьбу, детей, старость. Всё!
«Представляешь, через сорок лет мы так же будем идти с тобою здесь», - сказал Женя на улочке профессора Попова. Они шли неведомо куда. Просто так гуляли. Как же это понравилось ей!
«Почему ты уходишь?» - спросила она в их последний день.
«У меня всё прошло. Прогорело.» - ответил Женя, слегка улыбаясь. Ксюша позже познакомилась с девушкой, которая некоторое время близко дружила с Женей. Она не сказала девушке, что есть общего у них двоих.
Девушка молодая, красивая, тогда ещё студентка, звали Юля. Чёрная , как смоль. Ксюша ещё подумала – до чего у Женьки разные вкусы! Они сидели в «Сбаро» на Невском. Было тепло и народ высыпал на террасу. Юля вспомнила о Жене. Сказала, что никогда больше так не полюбит, и много похожих вещей говорила, какие встречались у Ксюши с Женей. До неё вдруг дошло! Женя есть аллегория мечты. Многим нравится и западает в душу. Но неужели он пуст, как аллегоричные статуи в Летнем саду? На это у неё пока не было ответа. Ксюша очень подробно расспрашивала бедную девочку, вид которой был весьма удручённый, - притворившись, что первый раз слышит о каком-то Жене. И ужаснулась. Столько времени прошло, а Юля всё твердит о нём.
Ксюша легла на диван. Оглядела манжеты сорочки и ноги в чулках. Повернулась на бок и зарылась в волны своих волос. Перевернулась с боку на бок, а Саша всё не приходил. Она попыталась заснуть, но день с поющими птицами манил наружу. Ксюша встала и подошла к Александру.
- Саш, пойдём, полежишь со мной, - коснулась она его плеч.
- Пойдём! – легко согласился он и приобнял Ксюшу, сидя на стуле.
Они прошли в комнату и легли. Саша приподнялся и посмотрел на Ксю.
- Мне кажется, что такую девочку, как ты , нельзя обижать.
- Почему? Можешь иногда обидеть. – В целом он был прав, и Ксюше даром не нужны были колкости, от которых щемило сердце. Но она снова подыграла ему. Ведь его хлебом не корми – дай чего-нибудь ляпнуть.
Тут он принялся целовать Ксю. Совсем разошёлся, тигр. Пуговицу за пуговицей расстегнул одежды, и вскоре Ксюша осталась только с браслетом и бусами. Александр не разделся и в этом что-то было. Он улёгся на неё, придерживая своё тело, чтобы не раздавить Ксю. Она ещё раз нежно и легонько поцеловала его в шею.
- Ну давай, а? – шепнул он ей.
- Саша, сейчас не хочу. Попозже.
Саша снова приподнялся над ней.
- Ты думаешь, мне хватает поцелуйчиков? – вид его был строг и рассержен. – Пришла, почмокались и славно. Я взрослый мужчина, так что сам с собой заниматься не буду. – прозвучало весьма убедительно и весомо.
Обидел. Сама позволила. Что же делать? А вдруг призовёт девочку- мастера клякс? Ксюше стало холодно. Саша совсем отстранился. Но ведь ей не хочется сейчас! За окном – яркий день, в голове – только-только пронеслись воспоминания. Лучше бы они полежали некоторое время и она бы вздремнула. Или пошли гулять. Так, кажется.
- Да ты не сердись, - тронула она его, - мне холодно было, замёрзла немного. Давай я схожу в душ, согреюсь и приду к тебе. Слышишь? Саш?- она потрогала его за бочок.
- Давай! – стал оживляться он.
- Можно я с полчасика посижу там?
- Хоть два! – Саша имел ввиду два часа. Он оттаял и, видно, понял, что был сердит. Лежит на боку, смотрит в стену, думает о чём-то.
Ксюша пошла в ванную комнату. Ей нравились вспышки газа в колонке. Сделанная где-то в Европе, белоснежная, она не вызывала опасений, не то, что агрегаты в коммуналках. Вода пенилась и навевала спокойствие. Ксюша представила апрельский день и себя под струями тёплой воды, будто парит в корабле через пыльные ветры весны, сквозь колодцы-дворы, через изгибы улиц и трамвайных путей.
Она вышла. Саша зажёг повсюду свои любимые свечи. За окном стало темнеть. Теперь он снова был в тайской одежде. Интересно, чему ещё учили его в Таиланде?
Саша получил, что хотел. Щёки его зарделись, и он стал похож на себя совсем молодого – Ксюша видела его фото в контакте, где он молодой. Очень красивый! Стройный, не страдающий спортзалом и насильно приделанными мышцами к телу.
Вдруг он остановился
- Зачем мы опять связались! – вспылил он вдруг. Распалился не на шутку. – Ни любви, ни отношений. Были бы какие-то подарки, ухаживания. Ведь ничего! Надо было давно всё это прекратить.
Ксюша остолбенела от неожиданности, а Саша отодвинулся на целую версту.
- Так давай! Пусть будут у нас отношения, - Ксюша забралась к нему на грудь, а он всё смотрел в стену.
- Пробовал я. Много раз. Как-то не сложилось. Вообще я хочу идеальную любовницу.
- Это как?
- Чтобы чувствовала меня. В постели была хороша. И чтобы сердце при виде её замирало: ах! Чтобы дыхание перехватывало. Была одна.
- Где же она теперь?
- Хотела тут жить.
- А ты?
- А я против. Так ей и сказал. Влюбилась, наверное.
Ксюша не поняла, как это «ах»!, если жить с ней не хочешь и только пользуешься. Вот оно, что! Внимания не хватает Саше. Чтобы ухаживала за ним нужно, дарила подарки. Ксюша первый раз пожалела, что она не мужчина. Поухаживала бы с удовольствием!
- Что молчишь-то? Всегда молчишь! Как рыба.
- Саша, я даже теряюсь, что сказать. Ты столько неприятного наговорил. – грустно ответила Ксюша.
- Да ладно тебе. – он посмотрел на Ксю, поправляя прядки её волос. – Зато ты целуешься, как богиня. Никто так не целуется. Создали же тебя мама с папой! Могла бы быть чей-то супругой. Идеальной хозяйкой и мамой. А досталась такому, как я.
От этих слов Ксюше стало совсем горько и тоскливо. Как это чей-то! «Такому, как я…». Я хочу быть твоей и только! Рвалось, как волна,и разбивалось о крепкую скалу. Наверное, если бы она открыла рот, чтобы сказать, то получилось бы, как у рыбы на суше. Так было горько.
- Ты молчишь. А у меня мысли лезут в голову. Не люблю так.
Ксюша положила голову ему на грудь. Поглаживала его руку.
- Давай спать?
- Давай, - ответила она.
Ночью Ксюша несколько раз просыпалась. Она видела сопящего Сашу, который отвернулся, и тихонько просила обнять её. Он обнимал. Но через какое-то время они снова разъединялись. Наверное, от того ей спалось плохо. Она встала тихонько, как кошка. Прокралась на кухню. В колодезном дворе блуждал лунный свет. Ей вспомнилась «В городе моём» - песня Жанны Агузаровой. Она тихо напела несколько строчек. Лучше, конечно, не стало, только ещё тоскливее.
«Ксюша! Я нашёл человека, кто готов сдавать тебе комнату. – говорил Саша по телефону весьма радостный и довольный. – Это моя старинная приятельница. Ей 55 лет. Живёт тоже на Петроградке. Зовут Надежда. Сейчас я тебе скину её номер. Она ждёт твоего звонка! Удачи тебе. Отзвонись мне потом».
Ксюша только и успела сказать спасибо. Звонок застал её у стеклянных стен, где был завораживающий вид из окон госпиталя. Обрадовалась несказанно. Теперь будет новость для Олега! Как раз срок, обещанный ею подходил к концу. И кто такая Надежда? Ксюше было крайне любопытно. Она понимала на все сто, что старухи-любовницы Сашу совершенно не интересуют. Но вдруг эта Надежда обладает какими-нибудь шанхайскими секретами обольщения, кто знает! И наверняка из театральной среды. Ксюшей двигал чисто спортивный интерес, без тени сомнений на самом деле. Она усмехнулась и пошла дальше. Белоснежный халат ее удивительно контрастировал с сияюшими кудряшками волос.
Ксюша торопилась к Зое. Было уже без четверти три, а они хотели испечь знаменитое золотое печенье и отправиться в Павловск. Она несла в прозрачном пакете апельсины. Оранжевые ароматные шары. Дары солнца.
Земля освободилась от снега. Затаилась. Она выглядела сочной и ждала ростков. Деревья тоже замерли. Знают. День, два , три и четвёртый солнечный, а зелени нет. Потом взорвутся из почек зелёным огнём. Пыль с лета осядет позже, а в первые два, три и четыре изумрудная прозрачность этих дней удивит.
«Белки скачут», - подумала Ксюша о Павловске. Она уже дошла до своей Зойки со второго Муринского. Сетчатый лифт , как троллейбус, замыкая цепи, щёлкнул дверьми и понёс её вверх. Оказалось, апельсины были обязательным компонентом печенья! Они придали ему живость и цвет. Зоя восхитительно управлялась со старенькой газовой духовкой. Вид духового шкафа был белоснежен, учитывая идеализм Зои: она не терпела даже пылинок на подоконнике.
Квартира возвышалась над кронами деревьев, далее торчали дома.
Летом видно их крыши или последние этажи только. Где-то в районе метро Удельной виден башенный белый дом. Он производил впечатление замка. В общем, вся эта многоуровневость казалась и хозяйке и гостье всегда привлекательной. Ну а пока деревья смотрелись лысыми и высвечивали иную картину.
Зоя и Ксюша хрустели печеньем и глядели в окно. Лучи падали с другого угла, движение дня ощущалось. Они сделали по глотку чая и отправились. Кружки на низеньком столике так и остались с недопитым чаем, как часто бывает у людей. За окном сияло оно- огромное и лучистое, то, что отопьет за них свою часть.
Электричка беспрепятственно катилась вон из города, оставляя позади район за районом. Глыбы домов, пробки машин и супермаркеты сгинули прочь. Поле расстелилось. Птицы атаковали комья на пашне, пиршествовали. Одно было распахано. Другие гигантские квадраты пока отдыхали. Их причесанная шкура прошлогодней травы, уложенная так, как повелел ветер и снег, кое-где топорщилась тростником. Он гнулся своими кисточками и шевелился, указывая путь флажками-листочками: туда, туда… Вперёд! К Павловску! К поколениям зверьков, танцующих на деревьях и на земле.
- Господи, как хорошо за городом! – вздохнула Зоя полной грудью.
Девушки ступили на еловую аллею. Вокзал со шпилем, как шахматная фигура, поставленная , остался позади. Он также смотрел на аллею. Всегда. Они шли по изгибам троп, с холма на холм. Точь в точь, как на детских открытках Ксюши: сказка про Белую и Алую розы – двух девушек.
Гном уселся под дерево, вытянув ноги поперёк дорожки. Совсем седой, щуплый. Длиннющая борода лежала рядом, перекидываясь через корни деревьев. Он был в пигашиках и колпаке, а его рубашка заканчивалась зубчатым краем. Гном перебирал драгоценные камни величиной со свой кулак. Иные были меньше. Делал это гном с величайшей расслабленностью на вершине холма. Дальше садилось солнце и, естественно, светило сквозь камни. Девушки наткнулись на гнома: его борода застряла и они, конечно, помогли ему, а дорога извивалась дальше по лесистым местам. Стащил ли худышка рубины, или сам нашёл – было неважно. Главное – как он это делал! Просто загляденье.
Тот край с открытки был поразительно похож на некоторые места парка, от чего таинственность красоты росла.
Так и шли рука об руку Белая и Алая розы. Молодые и красивые, не боящиеся испачкать платья до пят и деревянные башмаки. Солнце путалось в светлых волосах Зои, она поглядывала по сторонам. Ксюша поделилась фантазией. Зоя тоже была профессиональным мечтателем. Ещё не всё известно о ней.
- Интересно, где живут гномы? – спросила Зоя.
- Думаю в летней купальне возле кентавров, она всё равно закрыта. – пояснила Ксюша.
- Ты абсолютно права!
Белок нигде не было видно. Съеденные дотла орехи и семечки лежали у подножия ёлки. Точнее то, что осталось. Из-за поворота вырулила старушка с тростью. Сразу видно местная. Ксюша спросила: где же белки? Бабуля ответила, что они заняты потомством и ещё не время.
- Значит, будут размахивать хвостом в мае, – сказала Зое Ксюша.
- Время поджимает: к зиме надо подготовить новых – всё разумно, - заключила Зоя.- А давай с моими друзьями поедем в Новгородскую область к егерю! Или на скалы? Можем просто вдвоём.
Ксюша знала об увлечении Зои – альпинизм и походы. Видела её фотки и всегда восхищалась, но ни разу не участвовала в таких затеях. А очень хотелось!
- Конечно! Я с радостью. Вырваться из города, да подальше от бешеных светофоров и метро.
- Тогда я позвоню ребятам. Егерю тоже. Но если на скалы, тогда будем в палатках спать. Ничего?
- Да ты что, Зоя! Конечно. Я хоть узнаю, как палатку ставить.
Ксюша даже не представляла, где могут быть скалы. Она не знала того края, где жила теперь. Ничего, кроме города, поглотившего её. Парки были отдушиной. Но и только.
- Давай сядем тут, -предложила Ксюша, указывая на скамью у открытого места.
- Давай! – отозвалась Зоя.
Снова то далёкое чувство коснулось пальчиками души. Теперь оно было ореолами по контуру соломок и трав, свечением. Когда вечернее солнце проходит под неким углом через всё тонкое и зыбкое, светит, возникает он. Или сейчас по краю тени, идущей впереди тебя на грунтовой дороге, виден он: ореол! Сердце защемило вновь. Ксюша и Зоя уселись на скамейку- она словно выросла тут вместе с деревьями незатейливая. Ксюша не разобралась - откуда чувство. Откуда оно? Таяло, уходило. Как мама перед сном- обещание вечной нежности и доброты, того, что вернётся.
- Скажи, а где скалы?
- Там, где живёт колдунья Лахденпохья, - ответила Зоя.
- Что?
- Это Карельский эпос. Скалы находятся в южной Карелии. Туда мы и поедем, Ксю, - улыбнулась Зоя, сверкая закатом в очках.
- Лахденпохья… Она , наверное, бродит среди скал, с густыми растрёпанными волосами, почти беззубая.
- Да! И готовит отменную морошковую наливку – местную достопримечательность. Ты пробовала? Это такая крутая вещь! – видно было, как Зоя её любит.
- Хочу, хочу! – загорелась Ксюша, - о морошке я только слышала от отца. Он жил на золотых приисках у реки Лена. Там северный лес, богатый грибами и ягодами…
- Наш ничуть не хуже, вот увидишь!
- Скорее бы. – Ксюше пришли рисованные воспоминания по рассказам отца, и лес далёкого холодного города, бедный, пихтовый, в нём чего-то недоставало.
- Ксюша сделала грядку из гранитной крошки носком своего ботинка.
- Знаешь, я хотела бы взять с собою Сашу, но он не поедет. Мы не гуляем вдвоём. Он сказал, что не любит лес. Стена из деревьев кажется ему пугающей. А я люблю! Он не хочет быть за городом.
- Понимаю, мои друзья Аня с Виталиком – помнишь, я рассказывала? – катаются повсюду вместе на своём Кашкае. Блин! Как же я им завидую. Нашли друг друга. Мы вот с Серёгой никуда не ездим вместе, так что не переживай.
- Да ну! На горных лыжах вы катаетесь.
- Бывает раз в год! И только. – Зоя понизила голос.
- Усталость какая-то.
- Отчего?
Ксюша посмотрела на другой берег. Их отделяла речушка, соединявшая пруды. Там раскинулась старинная ива. Прошлым летом под ней стояла телега на деревянных колёсах полная сена. Совсем как в деревне.
- Тогда точно надо в скалы!
Обе даже не представляли сколько времени пройдёт, прежде чем безмолвие затерянного мира откроет им свои закаты, лилии на живой воде, нырков и поющие скалы.
Холодный воздух по-весеннему остужал пальцы и щёки. Низкое солнце скрылось за деревьями. Ксюша надела перчатки.
- Давай выпьем чаю! – предложила Зоя.
- Давай!
- Есть хочешь? Поедим бутерброды. Не зря везли. – Зоя закопошилась в рюкзаке.
С собой две подруги взяли термос и хлеб с сыром. Зоя, как всегда , не забыла про слой сливочного масла. Покупала она исключительно «Тысяча озёр»» или «Президент»; к чему приучила Ксюшу.
- Самое время: прохладно стало. Мм! Маслице, как обычно, Зоя? – Обратилась к ней Ксюша.
- Да, с ним вкусно абсолютно всё!
- Главное полезно! И согревает.
- Интересно, оно что сгорает где-то? Почему энергии в нём много?
- Всасывается в кишечнике, проходит через печень и в виде мельчайших капелек - хиломикронов – приносится кровью в лёгкие. Там происходит их окисление – сгорают то есть. И другие интересные превращения случаются. Для иммунитета полезно.
- Блин, как мудро задумано! Значит правильно туберкулёз маслом лечить?
- Выходит так.
Зоя с аппетитом откусила кусочек. Она всегда с аппетитом откусывала!
Чай дымился в крышке от термоса. Они передавали её друг другу.
- А ещё из масла и сгущёнки самый вкусный крем!
- Почему?
- Ну, как тебе сказать.. Он имеет свежий вкус. Я, вот , не понимаю людей , которые говорят: ой! Я не могу жирные торты есть. – Зоя высунула язык, изображая каприз.- Не знаю почему, но жирное жажду утоляет.
- Правда?
- Да! В жару – только жирные сливки. Попьёшь и так хорошо становится.
- Интересный у тебя обмен веществ, я восхищена! А сливки в жару надо попробовать.
- Скоро лето, круто! – Зоя вся засияла.
Действительно, тёплые дни набирали счёт. Поезд привёз Ксюшу и Зою к Витебскому вокзалу. Казалось, люди ехали молча в вагоне, приближаясь к городу. Словно затаились. Город же набирал электрическую силу, включались его механизмы, перещёлкивались на ночную жизнь.
Девушки вышли на перрон. Пассажиры стекались в ходы турникетов, просовывая свои билетики. Серо-розовые тона перемешались: сухого асфальта и клочков заката на небе. Метро и автобусы раскидали видевших землю по коробкам квартир.
Наступил день визита к Надежде. К той, которая готова сдавать комнату для Ксюши. Жила эта загадочная Надежда на углу Каменноостровского и профессора Попова. По телефону она любезно пояснила, как её найти. Голос её ни о чём не говорил Ксюше. Чёткий, без лишних слов, в целом довольно приятный.
Ксюша позвонила в дверь.
- Здравствуйте, Ксения! – Человек-гора молниеносно открыла дверь, выстрелила, как пушечное ядро заготовленную фразу, взгляд, движение и заграбастала Ксюшу в квартиру. Видно, она тоже смущалась незнакомки, поэтому делала всё быстро, чтобы сделать и избавить себя от неловкостей. Не прошло и минуты, как Ксюша оказалась в гостиной перед грудами печенья, конфет и чайником с чашками. Часы на стене легонько качали маятник. Но и тут хозяйка не дала Ксюше опомниться, впорхнув с колбасами и сырами. Видов их было штук пятьдесят! Несмотря на свои размеры Надежда перемещалась очень легко, словно ей это ничего не стоило. Она уселась в кресло напротив и расслабилась. На троне было уютно.
- Александр сказал, что вы хотите снять комнату. А я, как раз, хочу сдать. Правда ни разу этого не делала.
- Да, хочу, он прав, – улыбнулась Ксюша и поправила свой браслетик. Она чуть не падала с края дивана.
- Угощайтесь! – Надежда заметила лишнюю скромность гостьи и указала на ломившийся от съестного журнальный стол.
- Спасибо, - Ксюша села удобнее и взяла чашку. – Вы живёте одна? – спросила Ксю, хотя и так было ясно, повсюду только вещи Надежды, а в прихожей женская обувь одного размера. Это Ксюша успела рассмотреть, пока её не увлекли к чашкам.
- Да, одна. У меня трёхкомнатная квартира. Место есть. Правда я не решила какую комнату отведу вам. Решим это вместе.
Надежда не очень-то притрагивалась к еде за столом. Ксюша подумала, что она довольно щедрая и гостеприимная, раз вывалила на стол полкухни и сама не набросилась на еду.
- Можно спросить вас, почему вы решили сдавать комнату сейчас, если никогда этого не делали?
- Я хотела бы отремонтировать ванную комнату. Зарплата у меня небольшая, вот и подумала, что не лишним будет сдать в наём жильё. – Пояснила Надежда.
Что же, причина вполне естественная, да и надоело бабе жить одной – решила Ксюша. Ей понравилась квартира. Она чиста, обжита, ничем не воняет, сразу заметно, что хозяйка та ещё чистюля. Дом интересный. Эпохи раннего конструктивизма. На полу выложен паркет, но потолки опущены, не то, что у Олега, хотя комнаты также просторны и несут в себе некий кубизм.
С улицы доносился шум автомобилей. Ксюша ощутила вибрацию от проскочившего увесистого транспорта и удивилась, как дом не развалился до сих пор. Хотя бы малая трещина где!
- Понимаю. – Сказала Ксюша. – А с какого времени вы готовы сдавать?
- Хоть с сегодняшнего! – Встрепенулась Надежда.
Они ещё немного поговорил. Хозяйка выяснила о работе Ксюши, коснулась вскользь её происхождения и корней. Про себя сказала. Что тоже в своё время приехала в город из провинции. Случилось это миллион лет назад: выучилась в ФинЭке, да осталась. Родители поменяли ей кооперативную квартиру в Белгороде на комнату в коммуналке. Работала в сбербанке – Ксюша представила, как Надежда заседала где-нибудь за кассой. Затем познакомилась с финном в компании друзей, вышла замуж за него и уехала с ним в Финляндию. Через пятнадцать лет вернулась.
Наговорившись, Надежда замедлилась и Ксюша рассмотрела хозяйку. Пышные формы ей очень шли, они не казались лишними. Прядки подкрашенных волос выглядели и сухими и объёмными одновременно, кожа натянутой, свежей, а румяна и шары золотых серёжек придавали лицу ещё большую живость, хорошее питание давало о себе знать.
В общем-то, не считая чётких и понятных фраз без лишних оборотов, манера разговаривать и смотреть выдавали в Надежде страстную особу.
Ксюша чувствовала себя рядом с ней, как с мужчиной. Оставалось только упасть с края дивана от смущения, когда она буквально пожирала её взглядом. Ну и женщина! С лёгкостью могла бы открыть салон и иметь успех.
Ксюша сказала, что перевезёт вещи завтра. У них с Олегом как раз выходной, он поможет. Конечно, конечно – ответила Надежда и предложила всё-таки выбрать комнату из двух.Речь шла о большой спальной комнате – хозяйка могла уступить ей свою, - и о маленькой, окнами выходящей во двор. В последней стоял письменный стол и компьютер. Он был включен и, пока они беседовали в гостиной, в него из интернета непрерывно сыпались сообщения. Их звуки ни с чем не спутать! Теперь понятно, почему хочет уступить спальню с километровой кроватью и влезть в крохотную комнатушку: чтобы торчать за компьютером и шарить в интернете. Но Ксюша не хотела подпрыгивать на кровати от проезжающего транспорта и слушать шум с улицы – стеклопакеты давали слабую защиту. Она выбрала компьютерный кабинет. Здесь была тишина и никакой вибрации, а вид питерского двора с полуротондой и мощным деревом у жёлтой стены успокаивал. Надежда согласилась легко. Видно ей и вправду было всё равно, где спать. Сказала, что перенесёт компьютер и никаких проблем.
Она вышла в прихожую проводить Ксюшу, на ходу поправляя пышную юбку в гармошек. Забавно! Казалось она сваливается с Надежды. То ли резинка ослабла от древности юбки, то ли её обладательница была ещё крупнее и вещь держалась раньше. В общем, Надежда делала это движение всякий раз, переходя из одной части квартиры в другую. Но юбка выглядела отменно и смотрелась на ней, как пачка.
- Мы будем заключать договор на бумаге? – спросила хозяйка.
- Мне всё равно. – ответила Ксюша. она уже убедилась, что все эти договоры о найме жуткая липа. Когда надо, хозяева выдворяют своих жильцов, либо сами жильцы сваливают раньше сроков. А трясти договором перед носом только в минус своей нервной системе.
- Мне, в общем-то тоже. – Сказала Надежда.
Обе доверяли Саше: в делах он был порядочным человеком и вряд ли путался с проходимцами. На том и расстались.
Мириады машин продолжали сотрясать кубический дом и его танцовщицу.
Ксюша собирала вещи. Она оглядывала стены гостиной, провожала взглядом вид из окна. Настя – прирождённый дизайнер – обмакнула валик в тёмно- серую краску и прошлась зигзагом по светлому её оттенку. Искусная и строгая лепнина белела по краю стен и вместе они делали содержимое комнаты внятным. Чудо Настя! Как всегда на работе со своим чемоданчиком.
Олег ходил туда-сюда и хрустел паркетом. Он то отпивал из кружки кофе, то с увлечением убегал к компьютеру, а затем возвращался за глотком кофе на кухню. Наверное, кружка приклеилась на супер-клей. На самом деле он вёл оживлённую переписку с одной флорентийкой, могущей говорить на всех языках Европы. Иногда они общались по веб-камере. Однажды она приезжала к ним с Настей в Питер. Просил лиеё Олег раздеться, Ксюше было неизвестно, но кто знает, кто знает.
Он так увлёкся, что запах кофе разлился по всем углам квартиры.
- Олег! Я готова, можем отправляться, - крикнула Ксюша ему вслед.
- Ага! Я одеваюсь!
Ничего подобного. Плюхнулся в рабочее кресло и упёрся взглядом на квадрат фотографии и письмена от леди из цветущей земли. Ксюша знала, что стоит ей появиться одетой в прихожей, которую было видно из комнаты Олега, он оденется за две секунды. Поэтому она спокойно отправилась к вешалкам.
Ехать до Надежды с Большой монетной на профессора Попова было всего ничего. Пока Олег ехал, а потом носил Ксюшины сумки, на лице его играла таинственная торжествующая улыбка. Он был в себе и флорентийка явно радовала его. Очнулся он, когда понёс последнюю сумку. Надежда, деликатно скрывавшаяся, чтобы не мешать молодым носить вещи, наконец вышла, поприветствовала товарища Ксюши и предложила всем чай.
- Благодарю вас! Но я спешу, надо обратно домой. – ответил Олег на приглашение.
- Ну чтож. Как-нибудь в другой раз. – Надежда кокетничала всем своим видом, но её словесная сдержанность была непрошибаемой, и, если только слушать, а не смотреть – то она сама невинность – Хотя чайник горячий, надумаете – пейте. Ладно, я вас оставлю: по каналу Культура идёт потрясающая передача!- Надежда поняла, что её вмешательство пока излишне и быстро ретировалась, натягивая юбку под мышки.
- Олег только хлопал глазами ей вслед. Надежда скрылась в альковах культурной жизни своей гостиной.
- Может и вправду выпьешь чаю? Устал? – спросила его Ксюша.
- Есть немного. – Олег поправил воротник рубашки. Микроскопические капельки пота выступили у него на лбу. – Ладно, Ксю, я пошёл. Приятно было с тобой. Уехала от нас. – Олег улыбнулся обречённо.
- Приходи в гости!
- Хорошо.
Он немного согнулся и поцеловал Ксюшу в щёку. Всё-то он делал в первый раз! Поцелуй был нежный и сильный одновремённо. Его не назовёшь ни вызывающим, ни дерзким, но сразу понятно, как человек может завладеть тобой, по тому, как он целует. Дыхание кофе и теплота разогретого от физической работы мужчины хлынули на Ксюшу. Она невольно обняла его. Похлопала по спине. Казалось, все железы этого человека источают лишь ароматические вещества. Запах тела Олега напоминал запах зелёного чая, был тонким и насквозь пропитавшим его рубашку
- Спасибо тебе! – сказала Ксюша всё ещё в руках Олега. Одна лишь его кисть накрыла добрую треть её спины и прижала к ней кудри волос.
Выпустил Олег её вовремя, без неловких задержек. Молодые люди ещё немного помялись друг перед другом и простились. Понятно, что в больнице их встречи будут постоянными, но прощание с неким сближением человеков было волнующим, а потому напоминало переезд в другой город.
- Ксения! Я знаю, не каждая женщина так делает, но ты, пожалуйста, вытирай капли по краю раковины, - Надежда зашла с пустым блюдом на кухню и, как раз, застала Ксюшу, закрывавшую кран. – Вот так! – Надежда с ловкостью фокусника салфеткой собрала все до единой капли воды.
Наставление прозвучало мягко. Кроме того Ксюша увидела, что это действительно быстро, а результат красив.
- Хорошо! – ответила она. – У тебя очень удобный кран с ситом – перемешивает воздух с водой и почти нет брызгов.
- Брызг. – Поправила её Надежда.
- Ах да.
- Теперь давай покажу, где у нас находятся средства для уборки, всякие тряпки и порошки.
Выражение «у нас» понравилось Ксюше. Значит Надежда не собирается возводить высоченные барьеры в их совместном существовании. Ко всему прочему можно культурно обогатиться.
Человек в юбке нагнулась к самодельному шкафу. Он находился в проходе между кухней и прихожей. Оттуда хлынул поток приятнейших запахов, какими возбуждают ощущение чистоты производители средств для уборки.
- Здесь швабры, вот это тряпка для пола, эта – для мебели, тут – финский Фейри, это – губки для посуды, бумажные полотенца, - Надежда продолжала перечислять, прикасаясь и приподнимая предметы.
- Надо же. Сколько у тебя всего интересного! – невольно воскликнула Ксюша.
- В этом я разбираюсь! Между прочим профессионально занималась уборкой.
- Правда? Где же? – удивлению Ксюши не было предела, она даже представить не успела, как такое может выглядеть: Надежда- уборщица.
- В Финляндии. Ведь когда я уехала жить туда с мужем, языка не знала. Он устроил меня в клининговую службу. У них это дело совершенно по иному поставлено. Глаза разбежались от разнообразия их щёток и средств. Там я узнала, как правильно заниматься уборкой. И чем! – Последнее, похоже , ставило жирный крест на отечественных средствах.
- Неужели есть разница в финском и нефинском Фейри? – спросила Ксю.
- Что ты! Ещё какая! А наши губки – настоящий позор. Финские служат в пять раз дольше.
- Не знала, не знала…
- Поживёшь со мной – не такое узнаешь! – торжествующе объявила Надежда.
Ксюша расположилась в маленькой комнате. Письменный стол был огромен, как взлётная полоса. За ним с лихвой разместились бы двое конторских служащих. А вот кровать отсутствовала, вернее был топчан, но устыдившись, Надежда приняла решение его выкинуть и купить Ксюше кровать. По примеру Зои, которая из-за процесса постепенного обустройства квартиры, спала на надувной кровати, Ксюша настояла на таком же варианте. Тем более, эту кровать достаточно поднять одной рукой, чтобы вымыть под нею пол. Ещё в комнате находился шкаф с подаренной Надежде посудой. Её, надо сказать, за долгие годы скопилось много.
Ксюша позвонила Саше и объявила, что уже поселилась и пользуется всеми благами нового места. « Моя маленькая девочка в маленькой комнатке, - сказал он – « Приду к вам как-нибудь в гости». Но так никогда и не пришёл. Однако об этом после.
Наступил вечер и Надежда танцевала то из гостиной на кухню, то обратно. Всякий раз переносила блюда: соответственно полные в гостиную, а пустые на кухню. В мойке не залёживалось ничего. Фейри делал своё дело и тарелки отправлялись в шкаф. В гостиной происходило что-то заманчивое и интересное: там стояли многочисленные диски с фильмами, декоративный набор для чайных свечей, цветные подушки Надежды валялись на диване. Хозяйка иногда курила, о чём предупредила Ксюшу, но исключительно у окна и тут же проветривала. Она очень любила свежий воздух и, если бы не зябкость Ксюши, то окна у них были бы всегда открыты. Запах сигарет становился почти неуловим и походил на намёк, вносивший свою изюминку в культурную атмосферу Надежды.
Работала она, как оказалось, в одной газете, освещавшей преимущественно события кино. Писала небольшие статьи, редактировала и, как сама выражалась, сдавала номера. Обитание прежнее в финском городе Тампере близ озера Нясиярве стало слишком скучным для Надежды, вкусившей бурную жизнь Ленинграда. Поэтому кроме занятий уборкой и бесконечных заплывов на рыбалку с мужем, она перечитала там всё, что было доступно из книг, переслушала все пластинки и педантично просматривала фильм за фильмом, выучив наизусть имена советских режиссёров, актёров, балетмейстеров и звёзд балета. Затем принялась за современников, иностранное искусство. И добрая часть мирового наследия кинематографа, музыки с энциклопедической точностью уместилась у неё в голове. Каким бы не было это обитание у озёрных берегов в сытом, с размеренной жизнью крае земли, оно дало Надежде ту спокойную обстановку, где под лампой или под лучами скандинавского солнца родились заметки в тетради и короткие очерки. Таким образом шла медленная метаморфоза работницы сбербанка в уборщицу-профи, а затем в редактора какой-никакой культурной газеты. Цветной! С качественными фотографиями и широкими колонками статей. Отсюда видно, что Ленинград, точнее уже город Святого Петра, вернул себе цветной лоскуток, один из множества ярких и необычных, загадочных – в полотно своих жизней. Темпере наскучил Надежде окончательно и она отправилась к себе на родину. С мужем у неё по-прежнему тёплые и дружеские отношения. Он присылает ей с друзьями малосольную форель, или она сама привозит от него гостинцы. Ууно – так зовут мужа Надежды – Ксюша никогда не видела, только слышала множество упоминаний, предупреждений о его скором приезде. Но он всё не показывался на горизонте. Ксюша стала думать, что это вроде легенды, как жена у детектива Коломбо, пока сомнения не развеял звонок Ууно: Ксюша взяла трубку и он представился, и приветствовал её на ломаном русском. Надежды не оказалось дома, но Ксю обещала передать весть о звонке, что торжественно сделала позже. Почему-то радовало декламировать хозяйке привет её супруга! Наверное потому, что легенда стала реальностью, подтвердилась и Ксюша соприкоснулась с ней.
- Ксюша, ты смотрела фильм «Идиот» с Евгением Мироновым в главной роли? Ух! – Надежда задавала вопрос находу, стремительно приближаясь, но увидев румяное аппетитное блюдо на плите, от неожиданности остановилась. – Что это такое интересное у тебя готовится? – спросила она, подкрадываясь к чайнику. Надежда и впрямь заинтересовалась, а в первый миг глаза её так округлились, словно нашла высиженное яйцо, спрятанное от глаз.
- Картофельные котлеты! Угощайся. А фильм я не смотрела..
- Спасибо! Но картофель полнит – печально сказала Надежда, хотя уплетала сыры, жирную рыбу и мясо так, что шум стоял. – Ты многое пропустила, Ксения! – продолжала она тему Идиота. – Мы непременно должны посмотреть, у меня есть все шесть серий. А книгу-то ты читала?
- И книгу тоже нет. – Совсем поверженная ответила Ксю.
- Ай-яй!
- Давай посмотрим! Я с удовольствием. – Поспешила согласиться Ксю, готовая воспринять многочасовые сеансы среди цветных подушек и комментарии «на мой взгляд» - коронную фразу хозяйки – по поводу идейной подоплёки картины и всего такого.
- Тогда сейчас мы поставим первую серию! – заявила Надежда,- предлагаю взять свои кушанья в гостиную, как делаю я. Не люблю есть на кухне. Поэтому раскладывай всё по тарелкам и вперёд! А я займусь диском.
- Хорошо! – заулыбалась Ксюша.
- Надежда, как и прежде, усадила её в подушки на диван, а сама заняла место в кресле, откуда в полоборота и свысока поглядывала на фильм. Посылала отрывистые взгляды, словно сама была режиссёром-сценаристом!
Вдруг, где-то под конец ленты, загудел мобильник Ксюши. Это Саша прислал смс и приглашает к себе. От радости и нетерпения она сказала о том Надежде и, что хочет уйти к нему. Время было начало одиннадцатого вечера – довольно поздно. Надежда вдруг напустила на себя жутко оскорблённый вид. Но Ксюше так хотелось к своему другу, что она забыла про всё на свете. «Не пара он тебе», - сказала хозяйка ей вслед. Совсем не от злости. Во фразе угадывалась задумчивость, как- будто Надежда взвешивала что-то в уме. Фраза скорее была назиданием, как то: «не следует гулять ночью в лесу». Но Ксюша забыла слова, свои слипающиеся ко сну глаза, о том, что рано утром её ждёт работа и неслась по пыльным ночным изгибам улиц.
День прошёл только бы пройти. Ксюша пришла с работы, выпила стакана три воды и упала на надувную кровать. Она проснулась от звука входной двери, которую открыла Надежда. Вернулась с работы , или из гостей. Редакция закрывалась в шесть, но раньше восьми Надежда никогда не приходила.
- Здравствуй! – Ксюша торопливо вышла и приветствовала хозяйку, по привычке удостоверяясь не оставила ли включенным свет.
- Привет, Ксюша! – Надежда была свежа и довольна. Одета достаточно скромно, немного старомодно. Она полностью соответствовала своему положению и достатку, не изображая из себя знатную леди. В целом всё на ней было опрятное и чистое, что привлекает.Всё-таки приятно иметь дело со взрослой тёткой, которая снова и снова общается так, будто ничего не произошло, не дуется днями и не преследует за жалкие лампочки – решила Ксюша.
Из-за минувшего побега от Надежды, на ужин у Ксении ничего, кроме двух свердловских булочек не оказалось: она просто не успела купить еду, да и сил уж не было, поэтому заварила чай. Надежда в этот раз тоже готовить не стала. Хотя загрузила холодильник пятью литрами молока в пакетах. Вместо пасты с тёртым пармезаном, шинки с пряностями, или гречневой каши на пару с маслом и баварскими сосисками была лишь чашечка кофе. Причём таких скромных размеров, что служила скорее для запаха. Надежда увлекла чашку в гостиную и улеглась, вооружилась бумагой и карандашом. Если на неё нападала охота писать статьи, на столе она этого никогда не делала. Видимо озарение требовало позы лёжа на животе под лампой, стоя у подоконника, скрючившись в кресле, словом в любом неожиданном месте.
Через некоторое время она пришла на кухню. Ксюша разложила сдобу на блюдо с салфеткой, чтобы придать «ужину» хоть какой-то представительный и аппетитный вид.
- Ах, какая красота! – Подтвердила Надежда.
Она уже отошла от нахлынувшего вдохновения и более степенно передвигалась.
- Угощайся! У меня как раз две, - сказала Ксюша, указывая на булочки.
- Что ты! Мне нельзя.
- Да ладно! Один раз можно.
- Эх, если бы один! Я как раз хотела поговорить с тобой на тему еды, - Надежда уселась на стул у окна.
- Давай! – Ксюша отломила край булки такой белой под корочкой.
- Я подумала: как хорошо, что ты появилась у меня здесь! Видишь ли, ночью я встаю и начинаю есть.
- Как это?
- Как-то подсознательно. Иду автоматически к холодильнику, открываю и беру что-нибудь.
- Каждый день?
- Каждый! Вот я и подумала: мы будем закрывать кухню на ключ, а его ты ночью храни у себя. Ведь не нормально есть по ночам, – с полным осознанием подчеркнула Надежда.
Действительно, кухня снабжена дверью-гармошкой с миниатюрным замком. Но устоит ли она перед натиском аппетита Надежды? Ксюша поинтересовалась: будет ли сомнамбулический голод пытаться проникать ночью в её покои за ключом.
- О! Не беспокойся на этот счёт. - Снимая сомнения, запротестовала Надежда. – Обнаружив дверь, я отойду от неё, как муравей от камня!
- Хорошо, давай попробуем. – Осторожно согласилась Ксюша. – Но если у меня выдастся выходной, а у тебя рабочий день и я захочу поспать, то как же тогда с запертой кухней?
- А мне она не нужна до 11-ти утра! На работу я ухожу без четверти двенадцать, а ты вряд ли будешь спать до обеда.
Логика безупречна, хотя не исключала возможности такого долгого сна – подумала Ксюша. Но ради помощи бедной обжоре согласилась на фокус с дверью. На том и решили.
Первую ночь Ксюша прислушивалась. Дверь из комнаты Надежды хлопнула где-то в половине второго. Через пару секунд звук повторился: значит и впрямь отскочила от двери и вернулась обратно. Таких ходок было несколько, только две из которых сопровождались хлопаньем туалетной двери. Потом Ксюша сбилась и перестала считать.
Апрель как-то медленно перелистывал дни. Зелень спала, пыль на улицах увеличивалась в количестве и холодный воздух бросал её в лица прохожим, гнал по тротуару.
Наступали выходные дни. Пятница. Ксюша с полной уверенностью, что проведёт их с Сашей – естественно у него дома – пишет ему смс, стоя у панорамного окна в госпитале. Одной рукой она неосознанно трогает лист экзотического растения, а другой набирает послание. За окном по обочине далёкой дороги, скрючившись, копошатся люди в оранжевых жилетах. Издалека они выглядят, как клопы, ползущие едва заметно. Видимо набивают мешки всяким сором. Ровно столько сравнений успела произвести Ксюша прежде, чем получила ответ. И он был весьма неожиданным. Саша не собирался проводить с ней время в этот раз! Он слал ей весёлый привет и сообщал, что мчится по набережным в машине с друзьями. Да, да! Так и написал. «Может быть посидим в кафе?» - спросила она. «Не могу», - ответил он – «приехала подруга из Москвы, остановится у меня». Подруга! «Спать вы будете вместе?» - не сдержалась Ксюша, вспоминая единственный диван в одной единственной комнате Саши. «Не нужно об этом. Целую, обнимаю..» - ответил ей Александр и прибавил ещё несколько слов, которыми каждую девушку можно свести с ума. Однако к горлу подступил комок. Последние интимные словечки говорили о его безусловной симпатии к Ксюше, но что за приятельница вдруг объявилась, которую нужно размещать у себя! Ксюша решила во что бы то ни стало встретиться с Сашей, пусть даже на несколько минут.
Дома она не находила места: всё обдумывала предлог, чтобы снова завести разговор с Александром. Конечно, следуя хорошим манерам, ей нужно оставить его в покое, коли он пожелал выкроить для себя и друзей свои выходные, но ведь в них не была включена Ксюша! это бесило её до чёртиков. Нужно попросить у него билетики для нас с Зоей на завтра или послезавтра - загорелась она – куда-нибудь в Мюзик Холл или Балтийский дом. (У Саши в этих заведениях тоже есть свои люди). Пусть знает, что я развлекусь без него! – подумала Ксюша, начиная радоваться, представляя, какие слова напишет, чтобы спровоцировать его на ревность. Однако не стала. Побоялась: вдруг он будет развлекаться с москвичкой в отместку. Послала смс, где очень сдержано и деликатно сообщала, что хочет сходить на представление в ближайшее время с Зоей, и добавила чистосердечно: «Саша разреши мне увидеть тебя хотя бы на пять минут. Я соскучилась…» Он ответил тут же. Предложил представление «Пупсы и куклы» в Мюзик Холле, но в следующее воскресенье, а встречу на пять минут изменил на поход в кино этим вечером. Ксюша прыгала до потолка.
В назначенный час она двигалась по направлению к Мираж-Синема на один из последних сеансов. Небо источало предсумеречное сияние. Всё было отлично видно, в том числе огромные зубы москвички, сиявшие как фары. Ксюша ещё издали заметила Сашу и высокую девицу, переминающуюся на углу улицы. Она поравнялась и приветствовала их.
- Ксения, это Рита. Рита, это Ксения. А меня вы знаете, – объединяюще прогремел Саша.
Не то чтобы зубы Риты были ослепительно белы и красивы, они были просто огромны, насыщенного цвета и выделялись в приоткрытом рте. Первое время Ксюша не отводила от них глаз. Ужасное тоже притягивает. Помадой Рита не пользовалась. Накрась она губы, то подчеркнула бы рот так, что только на него бы все и смотрели. А в целом она была ничего: высокая, одетая в дорогое, с какими-никакими формами, крашеная длинноволосая блондинка. Единственное в её облике было странным: зачем она нацепила дорогущие кожаные митенки? Возможно у неё есть порш? И она держит ими руль. Но никакого порша у Риты не было. Подобное дополнение к рукам , не греющее пальцы в морозный день, было скорее показательным: вот я какая! Видели? Могу вписаться в картину порша или Линкольна-навигатор! Короче, Ксюша поняла, что Рита кем-то себя мнит. Зато теперь абсолютно ясно: будь Ксю мужчиной, даже целоваться с такой лошадкой не стала.
Она наконец перевела взгляд на Сашу. «О, Господи!» - ахнула про себя Ксюша. Вокруг глаз, как у енота, красовались синяки: не от ударов, бледнее, но во все глаза! Морщины стали заметны и устремлялись к углам глаз, словно стрелы, а дурацкая кепка Саши – комбинированная из шерсти и козырька, вся в катышках (где он только её откопал?) придавала лицу глуповатое выражение. Тут ещё эти синяки! Ксюша ничего не решилась расспрашивать, поглядывая осторожно на парочку. Персонажи из комиксов! – усмехнулась она.
- Чего на меня так смотришь? Синяков не видела?
- Да нет, что ты! Не смотрю… То есть смотрю! Но всё в порядке, – растерялась Ксюша.
- Мой косметолог дал по глазам. Поэтому собирался быть дома, но ты захотела в кино.
Разбираться, кто захотел в кино, а кто просто увидеться, Ксюша не стала. Зато идти обратно домой можно было хоть сейчас. Она удостоверилась, что ревновать тут не к кому. Вряд ли у сегодняшних красавцев получится приставать друг к другу. Если, конечно, им не взбредёт в голову какое-нибудь дело, о чём шутят подростки.
- Ксения, очень приятно. – Рита, улыбаясь, протянула ей два пальца в качестве рукопожатия.
- И мне. – Соврала Ксюша.
Рита поздоровалась с Ксюшей, как с залётным воробышком. Типа: ну привет, а теперь отойди в сторонку. Она продолжала о чём-то разговаривать с Сашей, раскачиваясь, как берёзка и взмахивая копной белых волос. Саша жестом указал на кинотеатр, и компания двинулась с места.
Они приближались к Миражу. Рита всё подхихикивала и шепталась с Сашей. Вот ведь! Казалось бы чего сложного взмахнуть волосами. Но Рита махала волосами так профессионально, что любой бы мужик обратил внимание. Тем более у неё есть, что показывать в плане волос. Возможно, Ксюша зря торопилась, оставляя Риту и Сашу. В любом случае, новая серия Гарри Поттера достойна траты времени. А дальше видно будет.
Сказать по правде, рядом сними Ксюша чувствовала себя каким-то пажом, семенящим вдогонку. Они не старались сравнять свой шаг с Ксюшиным. Рита выросла настоящей каланчой, чуть выше Александра. Всё это Ксюше не очень нравилось. Она стала думать про поношенное пальто свое из Зары, которое давно нужно сменить, о своих дешёвых джинсах и о прочей ерунде. Молодёжные бренды Колинз, Келвин Кляйн, Мекс выглядели ширпотребом по сравнению с тем, что было одето на Саше и Рите.
Уже в зале Ксюша уселась в кресло и сделала вид, что их не замечает. Но не могла. Она хотела прижаться к Саше, а его чёртова коленка выделялась в темноте, и на неё хотелось положить руку. Саша сел между девушками, поэтому щебетание Риты вливалось в его правое ухо, а Ксюша поглядывала на него слева. Неплохо устроился!
Когда фильм закончился , троица вышла под звёздное небо. Саша сразу захотел чего-то в магазине – кажется сок – и сказал, что догонит. Все автоматически шли к его дому. Рита вдруг сама заговорила с Ксюшей, причём необычайно мило и доверительно. Она спросила, чем занимается и увлекается Ксения, а на каждый ответ задавала ещё вопросы, прибавляя: как здорово! Я бы тоже так хотела! Может быть, конечно, и хотела, раз похвастать нечем, кроме митенок, зубов и гривы, но всё же теперь она и впрямь стала приятной и более-менее сносной.
Саша догнал их минут через десять. Компания потрепалась ещё и дошла до Большой пушкарской улицы. Судя по тому, как общались Саша и Рита, знали они друг друга, наверное, не один год. Он объявил, что пора расставаться, нужно спать и желает девушкам доброй ночи. К огромному облегчению Ксюши, выяснилось, что Рите есть где прислонить голову: она оставила чемоданы у подружки на Большом проспекте. Просто камень с сердца! Александр дружески поцеловал девушек и распрощался. Он никогда не заботился о том испытывает ли леди страх, возвращаясь домой в ночи. Провожал крайне редко. Поэтому проводить Риту вызвалась Ксюша – тем более, что наедине у неё можно было кое-что выведать!
- Ты живёшь в Москве? – с надеждой спросила Ксю.
- Нет. Я космополит. Живу везде: в Москве, в Питере. Где захочется.
- Понимаю. Но всё же! Ведь есть где-то твой дом. Или родительский.
- Ах да. Я как раз этим занимаюсь сейчас: отец поделился квартирой в Питере. Пока оформляем документы.
- Ты будешь жить здесь?
- Всё может быть. Смотря как сложатся обстоятельства.
Рита оказалась мастером уклончивости. А может и вправду ничего толком не знала про себя, что и как у неё сложится
- Ну хорошо. А чем ты занимаешься? Расскажи! Интересно. – Не унималась Ксюша.
- Как тебе сказать… Сейчас съёмки в Питере идут, я участвую.
- Съёмки! Ты снимаешься в кино? В рекламном ролике? Клипе?
- Я не снимаюсь. – Рита без явного удовольствия продолжила тему. Она, пожалуй, закончила бы словами «я участвую» и только. – Съёмки сложный процесс. Нужно помочь: принести грим, плёнку… Всё организовать! – поправилась Рита
Понятно. Девочка на побегушках. Затесалась в гламурную тусовку и объявила себя там космополитом. Переминается в киностудии с ноги на ногу, изящным жестом руки поправляя волосы и скаля зубы. На её месте стоило сняться в рекламе жвачки или зубной пасты, колоть фисташки без трещин – тогда бы все поверили, какими крепкими могут быть ее зубы. Растрачивает себя попусту, дура. Стыдно! Но так думала о ней Ксюша.
Всё же Ксю не хотелось портить с ней отношения. Рита – старинный друг Саши. Одно только это повелевало ей уважать девицу. Ксю спросила есть ли та в Контакте? Оказалось, что есть под именем Рита-Dikkens. Ксюша обещала найти. Интересно, что там за презентация личности!
Стоянка Риты находилась в доме на большом проспекте в самой, что ни на есть обычной коммуналке с зелёной крашеной дверью. Хотя Рита космополит и может жить где угодно! Наверное, снизошла, как принц Уильям до улиц Лондона с его бездомными, так и она – изучает романтику переполненных коммуналок. Ксюша ехала в лифте обратно, используя бурную пантомиму, изображая Риту и веселясь от души!
Дома Ксюша, едва сняв пальто, сразу помчалась к компьютеру. Ей не терпелось отыскать белокурую красотку. Улыбка расплылась на горящем лице Ксении и она щёлкала по клавишам. Нашла! Стоит кукла Барби вполоборота у окна с эдаким псевдофилософским взглядом и трогает себя рукой в митенке за подбородок. Наверное, она их не снимает во время сна и принятия ванны. А вдруг скажут: эй, подруга, полезай скорее в порш! Злорадству Ксюши не было предела. Она прочитала надписи на стене и статусы Риты. Ничего особенного. На стене мисс Dikkens слюняво благодарит льстецов за лживые комплименты, а статусы, как и прежде сообщают о занудном космополитизме. Другое дело фотографии. Рита ничего не упомянула о своём скрытом увлечении: профессиональной фотографии. Получалось весьма хорошо. Могла бы себя этим кормить. А при желании отточила бы мастерство и стала настоящим фотохудожником. Ксюша успокоилась. Преждевременно сокрушать и втаптывать в грязь блондинку. Неизвестно, ведь, возможно, она как раз занимается оттачиванием мастерства, посещает библиотеку. Ксюша, как часто бывало у неё, опомнилась вовремя и оправдала про себя девицу. В конце концов та могла не заснуть от икоты.
Не нужно думать, что Надежда целиком посвятила себя культурному обогащению и своей газете. Ровно половину времени она проводила в сети. Всех роднил сайт знакомств! Ксюша узнала от Александра, что с Надеждой он познакомился в интернете, и случилось это, когда она жила в Финляндии, а Саша оказался там проездом в Испанию.
Управлять сообщениями, которые мелодично вливались в компьютер, Надежде удавалось мастерски. Она словно ткала ковёр: поставит кофе, убежит к компьютеру, затем за чашкой на кухню, переключит телеканал, услышит зов с сайта – и снова к компу. Словом бегала туда-сюда, как летающий челнок, прокладывающий свою уточину. Всем бы столько энергии! Плодами же её поисков были отнюдь не пенсионеры. Не успела Ксюша прожить и двух недель, как Надежду посетили ровно два молодых джентльмена. Беготня с яствами оживала. Надежда, конечно, молодец: вряд ли кто из коренных жителей Петербурга может похвастать таким количеством щедрот на стол для впервые пришедших. А она могла! Наверное, эти джентльмены трескали за обе щёки, потому, что вид у них был уж очень студенческий. Но Ксюша не знала подробностей встреч - хозяйка закрывала за собой дверь. Доносились её громкие разглагольствования на философские темы, с явным желанием восхитить и заразить юный ум. Изредка она прерывалась и наступала интригующая тишина. Ксюше эти знакомства казались забавными. Однако, если не клевало, и Надежду, таранившую странички молодых, не посещали последние, Ксюша ощущала зависть. Надежда хмурилась и принимала гордый вид, когда Ксюша шла к Александру.
Наступило воскресенье и Мюзик- холл начинал впускать посетителей. Нельзя сказать, что он оживал. Не включались лампочки иллюминации, конферансье и привратники никого не зазывали и не кланялись пафосно, их в общем- то не было. Входы засасывали людей, как каких-то вшей. Здание напоминало заброшенный саркофаг или склеп: темное, давно не ремонтированное, но монументальное, которое в силу незыблемости камня можно надолго оставить без ремонта. Только туалетные комнаты были сплошь исписаны с незапамятных времен слоями букв- как они только со стен не сыпались!- а в целом обстановку можно еще лет на двадцать оставить и ничего не произойдет . Осторожно взгляд скользил по стенам и потолкам, так, словно они могут заразить своею старостью и ушедшей модой. Ни малейшего вложения средств! Тоску навевают подобные места. Хорошо, что рядом Зоя- она любое место скрасит, даже самое унылое и бездарное- думала Ксюша.
Еще Ксюшу успокаивало присутствие Александра в здании. Он был где-то в своем отделе с толстой некрасивой секретаршей- якобы специально выбрал такую, чтобы избавить себя от соблазнов и искушений на работе. Он обещал присоединиться к девушкам позже. Ксюша обвела взглядом молчаливых посетителей, кафе- бар с бледными бутербродами, которые лежали на солидном расстоянии друг от друга, дабы обиануть посетителей в их количестве и красоте. Смех и только! Выглядели они забытыми, позапрошлогодними и хоронить их было пора.
- Пойдем отсюда,- дернула она за рукав Зою.
Билетерша со сверкающим стальным бейджем улыбнулась им. На ней сидел малиновый костюм и белая блуза. Хоть кому- то дали новые вещи!
- Мне не терпится увидеть твоего Сашу!- С хитрецой улыбнулась Зоя.
- А мне не терпится вас познакомить!- Подхватила Ксюша Зою под руку и увлекла подальше от бара к пролетам незыблемых лестниц.- Давай походим по этажам?- Предложила она.
- Давай!
Они шагнули в темные гроты Мюзик- холла.
- Представляешь, бесплатно в троллейбусе проехала.- Сказала Зоя, заговорчески сдерживая торжество.
- Как это?- Ксюшу развеселила новость. У Зои эти бесплатные проезды были как соревнование.
- Я зашла в заднюю дверь и быстро села у окна- там как раз место освободилось. А кондуктор- лесбиянка.
- О, Господи! А это то как ты определила?- Ксюшу уже разбирал смех от тона Зои.
- Видно! Согласись, если лесбиянка, то не понять: парень или девка. Он, она, короче, оно увидело, что кто-то зашел в заднюю дверь. А я села с дедом. Ну, типа, не при делах. У деда спросила проездной, а у меня – нет.
- Думаю, ты ее очаровала.
Эхом раздавался смех девушек. Кроме них больше никто не бродил по темным закоулкам здания- посетители скопились в пресловутом баре или около и вились, как мухи, вокруг прошлогодних бутербродов и сладких напитков.
Прогремел третий звонок. Один этаж, другой, последний пролет вниз по лестнице и вот он- Саша. Девушки буквально наткнулись на него. Ксюша по инерции влетела в его объятия. Он был одет в футболку с длинным рукавом цвета молодой листвы, мягкую, и через нее прощупывались все- все изгибы мышц. Ксюша так бы и стояла, прижавшись к нему, целую вечность, словно лежала на травке. Легкий запах виски доносился его дыханием.
- Зоя- это Саша! Саша- это Зоя!- Радостно объявила она.
Саша прищурился от удовольствия и приветствовал Зою. Ей было тоже приятно. Ксюша знала эту свободную, как птица в полете, улыбку подружки. Ее ни с чем не спутать! На самом деле Зоя лишь разглагольствовала, что со всеми нужно осторожно общаться и знакомиться, много видите ли развелось прихлебателей и притворщиков; кривила губы, а как только дело шло к моменту знакомства, эта дурь с нее мигом слетала и она улыбалась одной из самых милых улыбок на свете.
- Зачем вы ходите здесь впотьмах? – Обратился Александр к Ксюше.
- Искали тебя!- Быстро сообразила она.
- Я обитаю в более светлых местах.
- Заметно.
- Острите, леди? Отправляйтесь- ка на представление. Ко мне друзья напросились, я присоединюсь к вам позже. Все равно видел эту сцену десяток раз.
- И как вам?- Спросила Зоя.
- Честно- ерунда полная. Хотя мальчишки красивые, поэтому женщинам нравится.
- Ладно, мы поглазеем!- Ответила Зоя, начиная терять свою улыбку- свободу. Она заскромничала.
- Тогда мы пошли! На какие места нам садиться?- Спросила Ксю.
- Выбирайте любые,- ответил Саша.
Как только компания разделилась, Ксюша поинтересовалась у Зои.
- Как тебе он?
- Хорош, конечно. Похож на лисёнка. Прищуривается так хитро.
- Ха-ха! Вот потеха, скажу ему.
- Не надо! Зачем? – Зоя чуть ли не испугалась за своё мнение.
- Да он нисколько не обидится. Наоборот забавно: Саша – лисёнок!
Представление, действительно, оказалось бездарным. Устроили бы сразу стриптиз без дурацких выдумок сумасшедших режиссёров. Парни что надо, а вот голосами участников –конферансье только в каком-нибудь Зыряново на улицах пьяные песни петь. Чистой воды позор – подумала Ксю.
- Как тебе парни? – спросила она в антракте у Зои.
- Бройлеры ощипанные.
Ксюша чуть не захлебнулась лимонадом. Они всё же решили с Зоей пропустить по стаканчику в баре.
- Почему? – спросила она еле сдерживая приступ смеха.
- Ксю! Мужик должен быть волосатым, а это что? Гладкие, как девушки.
- Мой Саша гладкий…
- Ты сама выбрала.
- Хорошо, а куклы тебе как?
- Куклы ничего. Очень даже хорошенькие, особенно та в красном платье.
- Я тоже её заметила, хотя глазела больше на парней. А как тебе мужской стриптиз?
- Да никак! Лучше на женский посмотреть, чем на то, как раздеваются бройлеры.
- Прямо на девок тебя тянет! Вот скажи, положим тебе дали выбрать, кого снять на вечер, как бы ты поступила?
- Ну и вопросы. Сняла бы девку и делала бы сама, что хотела.
- Вот это да! Объясни, интересно, почему парни гладкие тебя отталкивают, а вот девушки гладкие привлекают?
- Девушкам это идёт. Они – свежие, ухоженные – это круто! А мужик должен быть волосатым, на дорогой тачке и быть местным воротилой.
- Понимаю, - сдалась Ксю.
Саша явился в зал после антракта. Он был навеселе и уселся в компанию девиц средних лет. Это были его гости. Кто бы сомневался! Такие же как Рита, в дорогой одежде, посвятившие уйму времени респектабельному виду и бегству от полноты фигуры. Они сидели с прямыми спинами и внимали так, словно на сцене разыгрывалось Лебединое озеро. Их было четыре персоны. Саша, усевшись, вызвал у жеманных красавиц волну лёгкого переполоха, они кокетничали и так и льнули к нему! Саше нравилось. Он даже не скрывал: поглядывал с хитрой улыбкой в сторону Ксюши и Зои, точно кот, выпускающий от удовольствия когти на бабушкиных коленях и заходящийся мурлыканьем в экстазе.
«Ну всё! Сегодня я точно сделаю вид, что его не замечаю и улизну бесследно домой», - решает раз и навсегда Ксюша. Насколько получится, конечно. « Хорошо, что рядом Зоя и я не в меньшинстве, как в прошлый раз! Сделаю вид, что переключила внимание на подружку и готово». Ксюша сидела и обдумывала свой сценарий. Он провалился. Саша так ловко подскочил к ней у гардероба, когда она одевала шапку и торопила Зою, что Ксюша не успела уклониться от поцелуя, поджёгшего лист её мрачного плана. «Я позвоню тебе!» - шепнул ей Саша. Теперь от него просто разило виски.
Дома она томилась в ожидании звонка. Наступило полдвенадцатого ночи. И хотя Ксюша знала, что Саша ночной зверёк, волнению её не было предела. Он написал: «Я хочу вас обоих: тебя и Риту, приходи скорее». Ксюша набрала его номер. Она стояла у окна на кухне. Свет был приглушён – Надежда развесила скрытые лампочки по углам, как альтернативу яркому всепоглощающему свету с потолка. Поэтому в тёмном дворе свободно можно было различить театр – особняк, скамейки и их тени от фонарей, дерево у глухой стены. С третьего гудка Саша взял трубку.
- Саша, это что за предложение такое?
- Ты о таком не слышала? Я сто лет не просил и не говорил «пожалуйста» девушке. А тебе говорю: пожалуйста, приди ко мне. Я хочу вас обоих. Делай со мной, что вздумается взамен, я позволю абсолютно всё, только соглашайся. – Его язык заплетался, и он явно хлебнул ещё. Волна возмущения, негодования и отчаяния охватила Ксюшу. Вместе с Ритой! Чтобы стукаться головой об её лошадиные зубы? Хотя во фразе «Я позволю абсолютно всё» что-то было, она ответила отказом.
- Нет, Александр, я не приду. – И положила трубку.
«Развёл какой-то прайд! С меня довольно, это уже слишком» - думала она со слезами на глазах.
В течении следующей недели Ксюша запирала и отпирала для Надежды кухню. Тяжесть и грусть отчуждения с Сашей давила на неё, но она ушла в автоматизм повседневных дел. Надежда казалась ей повеселевшей, ожившей, точно грибница, напитавшаяся каплями дождя и приносящая дары плодовых тел. Плоды намерений обитательницы дома совторгслужащих были столь же неожиданны, и как бы незримо растущие.
- Ксюша! Сегодня ко мне придёт Дима и мы будем пить водку! – Надежда громко постучала к Ксюше в дверь и просунула голову в её комнату. Глаза хозяйки горели от радости.
- А. Понятно. – ответила Ксюша, сидя на матрасе с книжкой. Надежда тут же исчезла: занялась закусками, телеком и интернетом. Вот ведь! А когда я два дня назад хотела поболтать с Олегом и шёл дождь, так ты сказала: «Слишком поздно для визитов». – думала Ксю. – Слишком поздно! Видно же, что завидуешь. А теперь придёт супердруг Дима и они будут пить водку! Смачно курить, разглагольствовать и топать. Шумы Ксюшу не очень беспокоили, равно и запахи; она была возмущена на обстоятельства: с Сашей – не поняла своей роли, чувства её повисли в воздухе и не могут ухватить почву корнями, а Надежда – веселится, как на пире во время чумы! Она, конечно , осведомляется иногда по поводу грусти в глазах у Ксюши, но делает это мимоходом, свысока. Да и стоит ей излить что-нибудь личное, так она не скажет «не грусти, у меня тоже это бывало, всё пройдёт, ты славная девочка», а пускается в хитросплетения тем – «на мой взгляд» и «как мне кажется». Поделись бы лучше своим чувством! – Так и хотелось крикнуть Надежде. Поэтому Ксюша знала, чем может закончиться её попытка поплакаться в жилетку. Она впервые разозлилась на Надежду. За её искусственность и заседание на башне надуманной философии, за дурацкую, кретинскую, дверь- гармошку на кухне.
Чтож, завтра суббота – день выходной. Запру-ка я дверь на ключик, как обычно, и пусть они с Димой как хотят управляются – решила Ксю. Но Надежда словно предвидела такой исход и ласковой просьбой выудила ключ на сей день.
Утром забрезжил свет. Ксюша не закрыла плотные занавески и теперь он заливал всю комнату. Свет исходил от неба, а солнце никак не попадало в это закругление дома с изнаночной стороны. Птички пели. Удивительная тишь была во дворе, как в оазисе, и только их пение. Казалось бы, грохот улицы отделяется лишь толщиной дома. Дом можно видеть насквозь, как некую сложно устроенную перегородку, стоя у окна гостиной. Если все двери распахнуть, то будет видно два окна по ту и другую стороны дома. Какая же это эффективная защита от шума: занавески, перегородки, часы с кукушкой, диван, подушки, словом все внутренности квартиры. Звукам не удается перепрыгнуть через дом, и во дворе царит спокойствие, и живет пение птиц.
Однако утренние чудеса вызвали лишь мимолётное наслаждение. Сознание охотно вернуло себе грустные и томящие мысли, которые, казалось, рассыпались как капли, а теперь впитывались, как губкой, обратно. «Саша, Саша… Мой милый друг», - Ксюша была почти уверена, что он также думает о ней. Но он продолжает молчать. А может быть нет? Поигрался и хватит. Ксюша встала с постели и поглядела в окно. Зелень изумрудная. Ксюша пропустила момент. Листья родились без её внимания. Девушка ходила на работу, торопилась запрыгнуть в метро, злилась на свою хозяйку, грустила по своему другу, а мир вокруг не дожидался её. Он действовал, превращался.
- Надя, ты прости, но я не хочу больше заниматься дверью и ключом. – сказала Ксюша хозяйке, когда та заскочила на кухню в банном халате за чашкой кофе. Димы уже след простыл и Надежда просматривала утренние сводки культуры. – Я начинаю волноваться, когда мне хочется спать дольше, а ты уже проснулась. Кроме того, я не могу быть в ответе за чужие пагубные привычки. – Жестокий отказ не давал Надежде никаких шансов на возражения. Она замедлилась, дипломатично выдержала паузу и сказала:
- Чтож, это твоё право. И, коль привычки такие уж пагубные, ты , действительно, не можешь быть в ответе.
Наверно Ксюша попала ей в самое сердце. Но Надежда не стала платить ей тем же. Она выглядела поникшей и тихонько удалилась. Ксюша вернулась в комнату и опустилась на стул. Она всё чувствовала: что обидела толстушку, что забросила красавицу-весну, что сидит тут и хмурится , не знает как быть. Она взяла краски, достала лист. Штрих за штрихом ложились на бумагу цвета. Она склонила голову и ее темно-рыжие локоны касались стола и бумаги. Надежда за дверью шумела пылесосом, погрузившись в пучину уборки. Когда же рисунок родился – а прошло часа два или три – на столе затрещал телефон. Ксюша взяла его в руки. СМС принесло ей слова: «Не сердись на меня. Мы живём один раз. Всем нам хочется любви, теплоты, дружбы, понимания. Нам не стоит терять друг друга из виду». – иными словами Саша сказал, что извёлся, скучает и хочет видеть её вновь! Что же ответить? Что? Ответ ясен. Он явился безотчётно, без сомнений, безоговорочно, точный, как вселенская истина, единственная, что слетала с её уст. «Я люблю тебя», - написала Ксюша. Видимо её ответ вызвал взрыв атомной бомбы на другом конце провода, смахнувший кривляния, издёвки, стрелы, которые Саша метал в её слова, оставив стерильное поле, где Саша был наг. «Я буду на курсах английского у Джим-холла сегодня. Зайдёшь за мной вечером?», – хотя буквы и не прыгали на экране телефончика, но Ксюша чувствовала Сашину дрожь. Так дрожит от счастья, страха и одновремённо от удовольствия щенок, истосковавшийся в квартире без хозяина. «Конечно зайду!» Счастливая она вышла из своей комнаты и пожелала принять участие в уборке. Надежда, словно ничего не произошло, наделила её тряпками, салфетками, порошкам и шваброй. Она, как Нашатырка – преданная чистоте героиня Диснея – танцевала в фартуке с мохнатой кистью для пыли под музыку Марии Лафорет.
Вечер настал. Теперь шаги Ксюши не были торопливыми, и загадочная улыбка играла на её лице. Саша вышел растерянный, поздоровался. Ксюша предложила зайти в кафе, и он согласился. Они выбрали «Две палочки» на Большом проспекте. Пока официант носил блюда она рассматривала Александра. Впервые без тени смущения! А вот он ёрзал, как на иголках. Какую власть может дать незыблемость истины: я люблю тебя! Можно сидеть с прямой спиной, как королева, и смотреть ему в глаза. Если бы он хоть что-то ответил на эти слова, а не дрожал, как кленовый лист, тогда бы и я смущалась – думала Ксюша. Видно было, как он её хочет, но она не собиралась идти к нему домой. Если речь идёт о любви, разве может любовь исчезнуть скоро? Нет. А раз так для чего торопиться. Пусть знает ей цену – размышляла Ксю.
Когда блюда опустели и довольный официант унёс счёт, Ксюша простилась с Александром. Сказала, что завтра рано вставать и идти на работу. В сущности это было правдой, и прежде она бы не пожалела свой сон, но теперь совсем иные времена. Александр ни на чём не настаивал – это было модно! Хотя вид его был удивлённый – он получил иной поворот событий, нежели ожидал. Он отпустил Ксю и простился на улице.
Прошёл день. Прошёл другой. Утро расцветало за окном своим бело-голубым сиянием, и вливалось внутрь комнаты. Саша ничего более не говорил, не писал. Стало очевидно, что он против любви, против отношений. Молчать на признание невозможно… Молчать в ожидании чего-либо – неразумно…Эта ясность придавала Ксюше облегчение, но мука привязанности к Саше казалась сильней. Третий день без него наступил, и утро этого дня принесло весеннюю свежесть и ясность. Безо всякого приветствия смс вопрошало в ранний час: «Что лучше принять от простуды?» Её друг заболел! Тот, кто привык спать до часу дня, вальяжно усаживаться в такси, чтобы поехать на фитнес, когда ему вздумается, кто привык полуночничать, потягивать вино в одиночку и хвастливо сообщать об этом. Теперь повержен. Ни свет ни заря проснувшись первым делом думает о своей Ксении – докторе. Он всегда обращался за светами к другим но не к ней, и всегда приводил этих других в бесчисленные примеры! Ну и что? То есть что из того извлечь, что она подумала негодуя и второпях? Пустое. Ксюша позвонила ему. Вихрь симпатии захватил её и увлек через улицы к другу. Саша ответил, что впервые простудился за долгое время здоровой жизни. Голос его был тихим и не скрывал уже слабости в чувствах. Она, конечно, пояснила ему: нужно больше пить, малиновое варенье и чай с мятой очень полезны, но думала совершенно иное. И, когда короткий разговор был закончен, она торопливо искала губную гармошку отца.
Сибирские просторы. Пьедестал континента. Меняющаяся поверхность со своим резким, но все же очевидным климатом. Сейчас лето, его начало. На лесостепных холмиках и полях кружатся отец с дочкой: они ловят бабочек сачком из марли- мягкой, как самый пушистый кот, и белой, как белейшая коробочка хлопка. Бесчисленные полевые травы цветут, вздымая в воздух мириады запахов, пчёл, нектара на стебельках. Лето выдаётся знойным, но непременно с лёгким ветром. Ковыль пока ничем не выделяется среди трав: он пропитан соком и зеленым огнем. Это позже – в августе – неизменный ветер лесостепей будет гладить с удовольствием его седину.
Девочка с голубыми нейлоновыми бантами, вплетёнными в её рыжие косички, носится за папой или от него, повизгивая от восторга. Она - в цветастом ситцевом платье, сандалиях и с огромным белоснежным сачком кажется своей в этом мире холмов и трав, как бабочка-голубянка, порхающая между цветков земляники. Набегавшись, они с отцом уселись в оазис раскидистой берёзы. Она почти касалась земли листвой – так была хороша! Папа достал губную гармошку. Ёрзанье и копошение девочки прекратились и она застыла в неподвижности на какое-то время , конечно, уставившись на этот предмет.
- Я сыграю тебе песенку здесь, - сказал папа.
- Какую? – Девочка хотела сказать: откуда у тебя эта штука? И для чего она? Кто тебе её дал? Но такие сложные вопросы она ещё не знала, поэтому зачарованно сверлила взглядом гармошку.
- Русскую! Из сказки.
Ниже по поляне до грунтовой дороги, где на обочине лежал велосипед с приделанным к нему детским сиденьем, ветер разнёс звуки. Они смешались с лёгким шелестом берёзы и вплелись в этот мир спокойствия, несомненного цвета и чистоты. Жаркий ветер пузырил время от времени платье, гнул травы. Он проносил изумительной красоты бабочек – в том числе голубянок – мимо. Их так и хотелось схватить рукой. Но они обладали секретным, почти раздражающим свойством улизнуть внезапно.
Папа играл песенку « У кота». Девочка то слушала, то смотрела по сторонам и хотела запустить пальцы повсюду. Затем «Юность – славная пора» пронеслась странной гостьей над былинками русской поляны. Отца научил играть дед, а деда - прадед, всё глубже и глубже через поколения в века. А там, наверное, седобородый старец-Господь Бог Всемогущий – передаёт её далёкому дедушке свои звуки.
Ксюша сунула губную гармошку в карман. Она твёрдо решила сыграть, наконец, Александру. Пусть он положит голову ей на колени, отдохнёт и успокоится, а она будет гладить его волосы и тихонько играть. Именно! Придёт она неожиданно, без всяких предупредительных звонков. Да и не нужны все эти условности, крадущие восторг и радость сюрприза. Если теперь спросить прохожего, что он скажет о юной особе, которая пронеслась мимо, то он, наверное, ответил бы: девица свихнулась от счастья. До того ей было радостно! Саша и не ждёт, а она прибежит спозаранку к нему и будет ухаживать. Сбылась его мечта! Ксюша, млея от удовольствия своего изобретения, подошла к домофону. Гудки раздавались гулко и чётко. Но никто не снимал трубку. После третьего и четвёртого звук приобрёл пугающий и пустой оттенок. Ксения набрала Александра. «Почему ты не подходишь к двери? Я звоню тебе целую вечность!» - весело обратилась она. Надежда вновь воспылала в ней, когда голос друга послышался из крохотного мобильного телефона. «Ксюша, так это ты!» - казалось радость перехлестнула Сашу, голос его поднялся и воспарил над слабостью болезни, словно ему передали весть о возвращении любимого брата, почитавшегося мертвым. «Конечно я! Пришла поить тебя чаем и играть на губной гармошке». Она лишь один раз упоминала об этом инструменте, иногда говорила об отце. Такие известия Саша, лишённый родительского внимания, проглатывал с невероятным аппетитом, с почти благоговейным трепетом восхищался привязанностью отцов и детей. А теперь сама обладательница мифического инструмента, наследного дара отца пришла к нему исполнить звучания предков. Было бы святотатством отказать ей. Ноты его голоса прыгали то вверх, то вниз, выражая смесь радости, замешательства, испуга, страсти: «Конечно заходи! Я так рад. У меня Рита только… Ксюша, заходи, дорогая!» Что- то дрогнуло в ней. Волна богатейшего прилива отхлынула. Она приближалась, несла все сокровища моря - как его продолжение - затем отступила, оставив на камнях прекрасные, но не жизнеспособные организмы – теперь лишь тени. «О! Я думала ты один», - ответила Ксения. От улыбки и восторженности не осталось следа. В голове замелькали картинки: Рита в нижнем белье кутается одним одеялом с Сашей; она прижимается к нему, утешая. «Тогда мне лучше пойти домой. Это обман, Саша. У тебя есть тот, кто утешит». – Она положила трубку. Пока Ксюша убирала от уха телефон, ещё слышались слабые протесты Александра, но теперь они не имели никакого значения. Говоря: это обман, Ксюша понимала широкий смысл. Обман её собственный виделся ей. Она ошиблась в выборе и обожглась.
Вдруг подошла волна облегчения и радости иного сорта. Наконец всё стало на свои места! Но это была волна прибоя , а не прилива, и вскоре она отступила прочь. Ксюша прошла сквозь арку к свету и тут обнаружила, как много пыли въелось в её одежду: замшевые сапожки были почти такого же цвета, как асфальт, она чувствовала присутствие пыли в волосах и шапке, на пальто- так спешила она к Саше, что не замечала яростных атак ветра на улице. Пыль захотелось счистить. Она похлопала пальто, сняла и вытрясла вязаную шапочку, а на сапоги старалась не смотреть. Отчаянная смс, как в агонии сообщала последние стоны: «Меня непреодолимо тянет к тебе… Но каждый раз когда мы встречаемся между нами вырастает ледяная стена». Отвечать не хотелось. Ксюша не желала больше быть специалистом по стенам. Интуитивно она догадывалась, что друг заболел из-за её отсутствия, что наивная Рита была взята лишь как средство от мрачного одиночества ночи. Но задача взламывания ледяных преград и сокрушения гордости взрослого тридцати девяти летнего мужчины не оправдана здравым смыслом, и даже порывами души, которая только запутается и остынет в подобном царстве вымерзших скал.
Господи! Какое славное утро! Ксюша облокотилась на ограду набережной. Она вздохнула полной грудью и посмотрела ввысь. Казалось, всё благоволило тому, чтобы не скрывать ни слёзы, струйками лившиеся по лицу, ни улыбки или слова вслух: день-то воскресный! Раннее утро, прохожих один – два маячат далеко через улицу, а остальные спят: суета их дней растаяла в прошлом. «Зачем ты так поступил со мной!» - разрывалось её сердце, - «Нажимал на самое заветное: семейные ужины и вечера при свечах, что хочешь ближе узнать меня, чтобы потом полюбить!» Полюбить! Ксюша достала гармошку. Она сияла отполированной сталью, которая десятилетиями тёрлась о ткани одежд и карманов. Старая краска местами облезла, но это придавало лишь шарм изделию. Солнце отблёскивало и от воды в реке Карповке. Кое-где просматривалось дно. Она захотела швырнуть гармошку в воду. Зачем ей она? Ксюша желала играть одному единственному, выбрать место в поле или у берёзы, отвести его туда и обнявшись провожать солнце звуками песен. Она несла это сокровище души в полной уверенности, что её поступок и песнь ранним утром сорвут злые, закостенелые чары с Александра! Что остаётся теперь? Пятнать свою мечту о другие встречи, знакомства? Ксения размахнулась в броске. Неправильно!! Солнце неистово заблестело повсюду: в воде, в стёклах дома напротив, и впивалось в глаза. Ксюша громко выдохнула и прижала гармошку к груди. Она не станет её топить, слишком ценный дар, чтобы его бросить. И, если кто-то страдает примитивизмом и неразумием, то это не её судьба. Да, опытности не хватало. Верно. Но многие вещи для Ксении прозрачны и видны сразу. Такими качествами, как и песней, не швыряются в речку. Она пойдёт в церковь и обратится к Богу, чтобы Он простил её обидчиков. Ах, если бы Он подсказал, как простить их мне! – думала она, - Женю, Сашу…
Придя в понедельник на работу, Ксюша со всей очевидностью обнаружила, как она запустила дела. Истории болезни, консультативные заключения оставались недописанными; сложные и казавшиеся раньше интересными случаи она передавала более опытным коллегам, хотя вполне могла справиться с ними сама. Было просто лень. И она торопилась к Саше. Теперь нужно всё привести в порядок, планомерно и методично.
По коридору отделения ходили сотрудники, двери открывались и закрывались. Заведующий отделением строго-настрого запретил хлопать дверьми и стучать обувью при ходьбе. Он был очень размеренный, спокойный и немногословный человек, чрезвычайно аккуратный. Распоряжение было выполнено беспрекословно: двери и пол испытывали лишь бережные касания. Работа в такой атмосфере напоминала секретный отдел, и похоже всем это нравилось.
Женские пальчики продолжали вращать колёсики, а взор проникал всё дальше и дальше, в самые глубины естества.
Ксюша сходила в церковь, как хотела. Только она не пошла в православную. Посчитала, что ей будут мешать бабки – обрядницы, которые норовят обвинить тебя в ошибках. Слишком сложная и запутанная, подчёркивающкая скорее твои недостатки, чем достоинства традиция.
Вид распятия у алтаря, каменная кладка которого сохранилась со старых времён, был скромен , аскетичен и приятен для глаз. Католический собор сочетал в себе простор, тишину и свежесть одновременно. Там можно сидеть! Тяжёлые двери его, как шлюз, наглухо отсекали калгочущий Невский проспект. Кажется, что это уже совсем другой мир. Тонкие свечи слабо потрескивали, свою Ксюша держала в руке. «Благослови этих людей, восполни их нужды и убери всю горечь из сердец их…» - Примерно так молилась она о Саше и Жене, о Лизе, равно относя молитву и к себе. Спаситель в терновом венце не смотрел на неё. Его взор всё понимающий, покорный, ждущий завершения миссии – художник устремил в сторону. Спаситель лишь слушал.
Дома с Надеждой вместе Ксюша вымыла окна. Хозяйка продолжала водить к себе молодых людей. Все они непременно уходили спустя час или два. И только однажды особенно громкий джентльмен задержался до полуночи. Как раз в гости к Ксюше заглянула Зоя. «Что за втиратель пришёл к твоей хозяйке?» - спросила она. Явно перекрикивая Надежду, через две двери, отделяющие гостиную от покоев Ксю, прорывался назидательный голос парня. Надежда пыталась, конечно, что-то вставить, но звучало это как скромное вяканье.
- Не знаю. Вероятно, особо интересный собеседник. И, кстати, самый симпатичный из всех. Я успела разглядеть.
- Правда? Сильно он разгорячился однако. Смотри, поселится здесь и оттяпает квартиру у Надежды, с таким-то талантом.
- И то верно. – Задумалась Ксю.
Но всё это было несерьёзно, и подружки переключились на другую тему. Правда о чём бы ни говорили они, Ксюша чувствовала свою тоску и томление при одном упоминании о мужчинах, а настойчивый баритон из гостиной не давал об этом забыть.
- Сходим в ботанический сад? Можем перелезть через забор! – Прервала разговор Ксюша.
- Давай! – Зоя воссияла. Видимо идея с забором была для неё особо интригующей.
Они быстро собрались и вышли. В восемь вечера в майские дни светло и тепло. Девушки миновали клуб литераторов, клуб Орландина, вокруг которого шныряли готы, эму и все кому не лень, и двигались вдоль Ботанического сада. Солнце светило им в спину.
- Вот здесь отличное место, чтобы перелезть! – Ксюша указала на стальную балку, словно специально приваренную сварщиком.
Зою это так развеселило! Заливаясь смехом, она отправилась первой. Юбка реяла на ветру. Машины, как сговорившись, сигналили красотке, но Зою это забавляло ещё больше. Теперь она не могла сдержаться от звонкого смеха. Ксюше досталась скромная роль любителя лазать в джинсах.
Птицы переговаривались в саду. Рододендроны набирали цвет. Девушки исходили все тропинки сада, разговаривая о житейских мелочах, делились мечтой. Небо насыщалось струящимся светом предсумеречного времени, словно перламутр жемчужницы, со своей внутренней особенностью блуждания света и его непревзойдённой игрой.
Обратная вылазка через забор прошла в тишине: машин не было, а девушек сморила лёгкая усталость. Сумерки наталкивались на предвестие белых ночей и останавливались.
- Смотри, там ребята машут нам рукой! – воскликнула Зоя, перегнувшись через гранитный балкон на Гренадёрском мосту. Вверх по течению Невы мчался открытый катер. Его населяло пятеро молодых мужчин, захлёбывающихся от восторга. Один махал девушкам руками, как сигнальщик, и что-то кричал. Другой фотографировал их снизу вверх огромной камерой, пока катер не скрылся под мостом.
Ксюша посадила Зою на автобус на Сампсониевском проспекте и пошла обратно через мост домой. Впереди горели фонари и перламутровое небо с грандиозностью развернулось. Ксюша всей душой желала, чтобы сияние белых ночей приносило ей наслаждение, но не грусть. Странное стечение событий снова несло с лёгким ветром невских берегов тоску- напоминание оттуда, где её не должно быть.
Страничка Саши в Контакте претерпела метаморфозу. Он сменил фотографию, и теперь сидел на берегу в тени пальмы, обхватив колени руками. Вид этого места производил впечатление земного рая, как в рекламе Баунти. Но человек грустил в раю. Он тоскливо смотрел на лазурный край горизонта. Вся эта демонстрация настроения и то, что он повесил на стену Ксюши мелодию Агузаровой – значит слышал в ночи её пение! – говорило о его подавленности тоже. Хотелось известий о Саше , но не встреч. И Ксюша избрала путь действовать через Риту. Как бы давно не были знакомы он и Рита, Ксюша видела, что с ней жить Саша не будет. Однажды он признался Ксюше, что в случае беды или болезни, которая обездвижит его, один он не справится. Нет родственников, нет детей; нужен кто-то на этот случай, или к старости. Рита? Бедная… Незавидна её роль. Саша прикармливал её, делал вложения, о которых позднее узнает Ксюша, заручаясь преданностью сиделки меркантильного плана. Он не любил её. Это было видно. Рита производила впечатление беженки, которая всеми мыслимыми способами пыталась приблизиться к комфорту, близости с Сашей, но единственное, что ей удавалось сейчас, так это селиться или останавливаться где-нибудь рядом. Часто было заметно, что Рита тоже печалится, терпит и ждёт, покорно уходит.
И вот однажды Ксюша осмелилась пригласить Риту на прогулку. Она решила предложить ей такой вариант: познакомить с каким-нибудь хорошим или не очень парнем. Она слабо верила в саму возможность знакомства, поэтому ей было всё равно кто им окажется . Мысли и сердце принадлежали пока Александру. Риту же наверняка обрадует избавление от претендентки. На удивление она охотно согласилась и на следующий день девушки уже гуляли по Горьковскому парку.
- Рита! Познакомь меня с каким-нибудь парнем. Хорошим или не очень. – Весело предложила Ксюша после некоторого времени прогулки.
- Забавное предложение. – Ответила Рита. – С парнем, с парнем… - Не на шутку задумалась она. – Я бы сама не против с кем-нибудь познакомиться.
Вот тебе на! Хотя по-человечески её можно было понять. Из-за перепадов Сашиного настроения даже Рита была подавлена и растеряна.
- У меня только девушки свободные из знакомых! А мужчины все заняты. – Обезоруживающе парировала Ксюша.
-Девушки… - Рита опять как бы задумалась. Казалось, она всё время что-то взвешивает в уме. – Точно! Отличная идея. Познакомь с девушкой! Это интересно, это необычно.
Похоже Рита не шутила. Она словно видела туманность и зыбкость своей перспективы с Сашей, что она делает рискованную ставку своей молодости, свежести души и таинственной святости материнства. Ксюше стало жаль её…
- Хорошо. – Сдалась Ксюша. – Надо вместе собраться только.
- Парень есть один. – Словно не услышав её, сказала Рита. – Я вас познакомлю.
О Саше в этот вечер Ксюша узнала мало. Лишь то, что он желает побыть один. На этом девушки расстались. Нева бросала свои волны на Петропавловскую крепость, одетую в камень. Небо хмурилось.
Парень, с которым Рита познакомила Ксюшу, оказался обычным мальчишкой: ниже её на полголовы, худой и неразговорчивый. Он занимался дизайном одежды. Наружность его говорила о добром нраве, но была такой детской и невинной, что не верилось в его двадцать три. Ксюша, как обещала, взяла с собой Алину – знакомую со времён Жени. Эта «необычная и интересная» девица обожала тусоваться в любых клубах, знакомиться с лицами обоих полов – она была космополитом в этом аспекте – и в целом была приятной собеседницей. Однако Рита находилась в своём таинственном трансе обдумываний, будто находилась в разных местах одновременно. Конечно, она участвовала в разговоре, даже живо участвовала, но всё же напоминала собаку, навострившую уши, которая готова кинуться во весь опор к хозяину. Ксюшу это не раздражало, скорее она замечала грустную Риту, нежели расчётливую, а потому была на её стороне.
Никто никому не понравился: Ксюше – парень, Рите – Алина, а Алине было всё равно – сегодня вечером её ждал клуб.
Это был третий день после штурма Невы на крепость, и теперь ветер был особенно свиреп. Не по-летнему он гнал компанию через Марсово поле в сторону Спаса-На-Крови. Он словно насильно подталкивал их к метро, чтобы они быстрее разошлись. И они разошлись. Синими заворотами клубились и дыбились высокие облака.
Ненастье немного отвлекло Ксюшу. Когда непогода, хорошо сидеть дома с книгой под пледом или за столом при свете лампы. Ксения рисовала. Компьютер был включен и тихо шелестел вентилятор в его внутренностях. Иногда хотелось залезть на свою оставленную страничку знакомств, но Ксюша медлила. Ей было противно связываться с другими потому, что память была свежа.
Шли дни и солнце прорвалось из-за туч. Белые ночи манили в город святого Петра многочисленных пилигримов, гостей, романтиков и влюблённых. Мосты то сводились, то разводились, даря насыщенное иллюминациями и таинственностью зрелище. Проплыл фрегат с алыми парусами под огни фейерверков и восторженные голоса. Дождик окропил брусчатку и ангела на Дворцовой площади, а утром снова сияло солнце. Одна белая ночь сменяла другую.
Ксюша не выдержала. Она смотрела на этот калейдоскоп небесного света и всё тоскливее становилось ей: она наблюдает его одна. Ксюша возобновила страницу в знакомствах, и очень быстро списалась с одним парнем. точнее написал ей он. Его фото с обнажённым торсом и кубиками пресса в целом было весьма сдержанным, а страница немногословной, что ей понравилось. И жил он на Петроградке! Они встретились в тот же день. По сравнению с Сашей это был поток свежего ветра. Парень оказался молод, высок, светлые волосы его слегка вились. Он говорил так, что где-то в языке и на нёбе появлялось щекочущее чувство, приятное до умопомрачения. У каждого это чувство своё: в руках выше кистей, или в груди, или за ушами на затылке. У Ксюши оно было во рту. Она уже не помнит как, но парень оказался у неё дома. Надежда куда-то надолго уехала. Кажется к Ууно в Финляндию. Ксюша и её гость поцеловали друг друга в прихожей. Парень был тих и немногословен. Его нежные поцелуи и прикосновения заменяли красноречивые слова. Он вложил в них столько бережности и внимания! Ксюша успела позабыть, когда она такое чувствовала в последний раз.
Они разговаривали на кухне, пока Ксюша хлопотала с чаем. Парень сказал, что получает второе образование и работает, любит ездить по свету. Кое-что он недоговаривал, и потому его загадочность привлекала. Ксюша отметила за собой смешную особенность как можно скорее узнавать о работе и занятости объекта своей симпатии. Она словно примеряла его на роль партнёра. Что поделать!
Когда они легли, парень предложил уснуть вместе. Ксюша с радостью согласилась. Он обнял её, так бережно и нежно прижал к себе, что это было впервые за долгое-долгое время. Был светлый, можно даже сказать светлейший вечер. Ксюша провалилась в сон. Теперь не существовало ни якорей, ни судов, ни воды. Всё плыло свободно без трения, в полной отрешённости и спокойствии. Наверное, наконец, все мышцы расслабились, даже глубинные. Неизвестно сколько они спали, но проснулись одновремённо. Ни от чего. Сами собой. Вечер, казалось, не изменил своей яркости. Немного погодя они встали и прошли на кухню. Теперь Ксюше нравилось всё вокруг: ковёр в холле, серые шторы с орнаментом на окне, и даже забытый городской телефон на подоконнике вызывал восхищение. Она радовалась, что может молчать и восхищаться всем, что есть рядом, а самое главное им- своим белокурым другом. Парень тихо смотрел на неё и его тонкие губы едва тронула улыбка.
- Мне пора. Надо подготовиться к работе на завтра. – Сказал он.
- Хорошо, - ответила Ксюша. Она отпускала его с удовольствием потому, что хотела продлить блаженство и не перенасытиться им. Но он никогда больше не пришёл. Сначала Ксюша выдержала день: никаких известий. Затем спросила о встрече – он перенёс. Позже спросила вновь и ответом стала пугающая тишина.
«Зачем было проявлять столько нежности ко мне, чтобы потом молчать?» - снова разрывалось её сердце, и смс унесло эту фразу тому, кто молчал. Смертельная пустота по-прежнему была ответом. Ксюша расплакалась.
Однажды, наверное, в начале июля Саша по-приятельски написал Ксении и предложил погулять с ним и Ритой. В этот раз Ксюша поддалась. Она хотела проверить во что трансформировались её чувства.
Гулять они пошли когда спал дневной зной и многие улицы укрыла тень. Рита была всё та же, не считая клетчатой блузки и сатиновых брюк. Саша был в шортах и майке на лямках. Волнение, конечно, присутствовало при виде его, но не оказалось сильным. Довольно пустые разговоры о погоде, вопросы друг другу о планах и прочая дребедень разогревало у Ксюши желание скорее завершить встречу. Она знала, что у него всё хорошо: ему не приходится работать, так как он уволился; до переселения в экзотическую страну и покупки там дома остаются считанные недели. Словом сбудутся все его мечты. Все кроме одной. Но была ли та мечтою? Семья и единственная любовь, возможно, привлекательный образ или тема для напущения на себя грусти , слюнявых разговоров о высоких идеалах и ценностях. Рита оставалась в России. Да и понятно, в райском местечке этот выходец из бледных славян будет только мешать знакомству с местными амазонками. Ксюша ощутила нечто похожее на торжество. Пути их ясны, и пока одни будут нежиться под солнцем и ничего не делать, а другие разъезжать от скуки по съёмочным площадкам, она придумает что-нибудь интересное. Она направит русло реки своей жизни под некоторым другим углом, в то время , как две старицы останутся лежать неподвижно. Вот именно! Но… Как всё-таки мил мальчишка-лисёнок! Казалось, ему нет тридцати девяти. Он забрал из детства озорливость и даже ранимость свою. Будет ли ему хорошо, если он оторвётся от тех, кто его приручил? Кто за него в ответе? И за кого в ответе он?
Вернувшись домой, Ксюша поняла, что хочет увидеть Александра вновь. Рита сейчас не жила с ним , и даже на Большом проспекте не обитала. Она где-то болталась между Питером и Москвой. Через два дня Ксюша отважилась напроситься к Александру в гости. Он ответил утвердительно и она пришла.
Саша был хмур и жаловался на то, что простыл недавно, а климат в Питере холодный и никуда не годится. Он одел футболку и спортивные штаны компании адидас, каких Ксюша никогда у него не замечала. Он говорил раздражённо и очень скоро, так, что хотелось его успокоить. Она подошла ближе, а он от волнения сунул руки в карманы, теребя их внутренности, и прижался спиной к столешнице. Ксюша подошла ближе и вынула его руки из карманов и взяла в свои. Саша ненадолго утих. Кисти его были слегка прохладные с еле тлеющими остатками теплоты.
- Зоя назвала тебя лисёнком, - улыбнулась Ксюша ему.
- Да? Отчего вдруг? Я краду чьих-то кур?
- Нет. У тебя взгляд с хитрецой.
- Ах вот что. – Это его явно задело и развеселило одновременно, - Всем всегда что-то кажется.
- Пойдём в комнату! У тебя такой чудесный диван.
Ксюша повела его за руку. Они не то сели, не то легли. Всё вокруг молчало. Телевизор был отключен, радио тоже, за окном стемнело и извне не доносилось ни шороха. Светильники залили сиянием стены,
придавая помещению вид уединённой комнаты в замке, где тихо горели свечи.
- Снова молчишь! – взорвался Саша.
- Да.- Ответила Ксюша. Испуганной стаей по спине пробежали мурашки. – Саша, но ведь пока меня не было, у тебя тоже было тихо.
- Потому, что здесь мои друзья – книги, и мне спокойно. – Он указал взглядом на стеллаж, там действительно было много старых и новых книг. – А когда ты молчишь, мысли лезут мне в голову.
- Но я не могу всё время говорить. Такая я есть. Часто мне хочется быть в тишине.
- Я знаю.
Наступило тягостное молчание. До того тягостное, что Ксюше казалось потолок опускается вниз.
- Ну что? Сделаем наше мокрое дело и разойдёмся? – Спросил он вдруг.
Ксюше стало не по себе. Речь о размене монет произносят в таком духе, или другую обыденность. Более того, ей стало гадко. Саша выглядел теперь потасканным. Она находила его недостатки.
- Не стоит. Я пойду домой, уже поздно. Спасибо, что провёл со мной время.
Саша молча поднялся и покорно проследовал за ней в прихожую. Обувшись она сказала: - Я пошла, Саша…
Может стоило его поцеловать? Ведь он так неумело сказал то, что сказал, не от того, что не мог иначе, а просто запутался, пропитался плохим и не может выйти на свет. А нужен ли ему свет?
- Маленькая принцесса оставляет Лисёнка. – Нежно и бережно, едва улыбаясь сказал он. Саша не забыл про Экзепюри. Темы любви и тепла, сокровенных ценностей человека, парящих на высоте птичьего полёта над обыденностью дней, ему дороги также, как и всем. Он знает о них.
Ксюша думала, что они никогда не увидятся. Чтобы обрезать нить окончательно, она специально насмешливо прокоментировала фотографию Риты в Контакте. Ответ был незамедлительным. Рита защищалась вежливыми фразами, что подобного она бы никогда себе не позволила. А когда Ксю намекнула на её роль служанки, то та поквиталась не хуже: «У вас не было и малой доли того, что есть между мной и Сашей. Наши чувства гораздо выше и ты даже приблизиться не сможешь к этому. Пока, сердитая девочка». – И удалила Ксю из друзей. Я зла..- думала про себя Ксюша.
Шло лето. Горожане разъехались по экзотическим странам, путешествовали. Ксюша чувствовала их отсутствие и предвидела восторженные рассказы, как хорошо было там-то и там-то. Радовало, что Надежда почти всё лето провела дома. Лишь один раз она уехала в Финляндию более чем на неделю. Иногда посещала друзей в Репино на их даче. Однажды была на похоронах. Ксюша запомнила это событие: Надежда сообщила, что уйдёт из дома до вечера – в свой выходной – так как умер старинный друг. Она сказала об этом отрешённо-задумчиво, без грести, скорее как интересную неизбежность. А когда Ксюша в семь вечера помчалась на Финляндский вокзал, чтобы сесть с Зоей на электричку до озера, то возле дома на перекрёстке столкнулась с Надеждой. Та шла в сером платье с еле заметными блёстками, всё с той же задумчивостью и почти улыбкой Джоконды. Платье подчёркивало траур, но в лучшем , европейском смысле. Она бережно несла кулёк, прижав его к груди, как котёнка.
- Ксюша, здравствуй! – Надежда очень обрадовалась.
- Привет, Надя!
- Ты куда побежала на ночь глядя?
- До ночи далеко! Мы хотим на Кавголовское озеро с Зоей поехать.
- Возьми пирожки! Они вкусные. Я забрала с поминок. – Как приданное сокровище, Надежда оторвала кулёк от груди и протянула его Ксюше. Она выглядела комичной и естественной, доброй.
- О, Надя, спасибо тебе большое. Ты оставь дома, мы съедим с тобой. Зоя и я взяли с собой столько всего, что ещё останется. Спасибо тебе.
- Ну хорошо. Не сидите подолгу в воде и скорее возвращайтесь. – Назидала она. Надежда смотрелась такой странной на летнем небе у перекрёстка: в траурном платье и с пирогами, с таким видом, словно знает, где таится сокровище мира. Она показалась ей родной. Может быть , как мама или отец. Ксюша запомнила это.
Моментов счастья было немного: редкие поездки с Зоей к воде, прогулки с ней, или вечер у телевизора – что бывало ещё реже – с Надеждой. В остальное время ей было тоскливо наблюдать лето. Саша уехал на лазурные берега – она знала. Он будет среди прочих делиться впечатлениями про путешествия, рассказывать в мелких подробностях, как хорошо на берегах Барбадоса или Бенгальского залива.
Город всё теснее прижимался к Ксюше. Поздними вечерами она бродила в окрестностях дома и улицы представлялись ей казематами , оттеснившими траву, деревья, а местами и небо. Она переписывалась с парнями в интернете, чтобы заполнить пустоту, но её было не унять. Чем больше она встречалась с ними для знакомств, тем сильнее выглядела пустынность улиц, когда она шла обратно. Никто уже не нравился ей.
Ксюша не заметила, как наступила зима. Точнее осень тоже была: капал дождь, жёлтые листья прилипали к обуви и тротуару, наступила прохлада. Но в памяти осталась зима. Остался особенный холод её, и простуда, которая не посещала Ксюшу уже несколько лет. Надежда носила Ксении чай в самой большой кружке из всех и предлагала таз с тёплой водой у телевизора в её гостиной – так она была заботлива! Запомнились её шаги в ночи, и тот самый звук «хлоп-хлоп» – двери холодильника. Бедная! Ксюша как-то заглянула в него утром и увидела кусок сливочного масла, от которого Надежда откусила четверть. На нём красовались следы от её зубов.
Жизнь повторялась. Подтверждением тому стала весна. В этот раз Ксюша заметила её. Красавица проявлялась медленно: зелёными точками и лучами, растопившими последних беглецов зимы – кучки снега.
Неприятные ощущения того года затушёвывались. Проблески неба и тепло дарили Ксении хорошее настроение и новую надежду. Но она не оправдывалась… Ксюша пыталась сделать свою страничку в интернете интереснее, добавляла в неё отрывки стихов, любимые книги, свои рисунки. Но единомышленников не находилось. Никто не хотел с ней обсуждать книги, вместе рисовать или писать стихи. Вместо этого парень, стоявший на фотографии в семейных трусах у ковра и рядом с дверцей шкафа, через которую перекинуто полотенце, почти кричал ей в своём сообщении: «Уже все давно разделись! А ты всё скромничаешь!» Все и вправду давно разделись. У них не было ни пера с собой, ни карандашей, ни книг, ни интересных мыслей, одна лишь нагая действительность.
Как же она мечтала переродиться вместе с весной, скинуть старое ,как луковичную шелуху. Но её словно не отпускает тяжёлый груз прошлого. Бывало, что проснувшись утром, в её сердце проникали уколы, злость и воспоминания о тех, за кого она просила у Бога. Словно не было тех просьб и молитв. Вместо щебетания птиц за окном она слышала свои упрёки в адрес Саши, Жени.
Зоя позвонила Ксюше на следующий день и сказала, что они, наконец, едут на скалы! Серёжа вместо привычных командировок будет три недели работать в городе и Нива попадёт в распоряжение Зои. Правда придётся ждать: поездка выпадает на начало июня, никак не раньше. Но это и славно – уверяла Зоя. Скалы находятся севернее Петербурга и к тому времени прогреются достаточно хорошо.
Май промчался незаметно, приходя на часок-другой к Зое, Ксения ощущала восторженные приготовления подруги. Совершив столько поездок к скалам, Зоя не утратила к ним интереса и любви. Ксюша видела рюкзаки, таинственно ожидающие их в углу, газовую горелку и прочие предметы, которые Зоя старательно расставила в глубине комнаты.
Несмотря на ожидания, в июне не получилось вырваться к скалам. Работа в городе отменилась и Сергей уехал в Светлогорск – понадобилась его помощь на бумажной фабрике. В это время в северной столице воцарился такой зной, что почти вся трава выглядела пыльной и иссохшей. В окрестностях Москвы горели торфяники, и через Петербург транзитом прошло, разбавленное уже, но все еще удушливое марево, как эхо воинственных действий климата над планетой людей. Климат словно намеревался вытравить людей с поверхности Земли. Нигде нельзя было укрыться: кондиционеры не справлялись ни в аэропортах, ни в торговых центрах. Люди истекали потом, а шоколад плавился на прилавках магазинов. Водоёмы едва справлялись с наплывом людей. Но и там солнце было испепеляющее.
Жара не спадала. Казалось, с крыш начнёт капать гудрон. А светофоры погнутся, как пластилиновые столбы. Из памяти стали стираться воспоминания о последнем дожде, казалось жарко было всегда. Если бы сейчас прошёл ливень, то дома и улицы накалились до такой степени, что не остыли бы сразу и сами бы создавали климат, так были они горячи.
Надежда спасалась вентилятором и обтиранием лица водой из-под крана. Она лишь немного умерила своё питание и, несмотря на тучность, выглядела в знойные дни бодрячком. Ксюша старалась выходить после восьми вечера и прятаться под большие клёны. Они всегда восхищали её, потому, что казались свежими, напитанными соком; листья же их с зелёным бархатцем, как широкие ладони, давали густую тень, а стволы всегда хотелось гладить. Кора клёнов без грубых сухих складок выглядит тёмной, насыщенной и матово-бархатистой. Словом, мысли о зелёных гигантах восхищали Ксюшу и отвлекали от царившего всюду пекла.
Но, как и всему временному, этому тоже пришёл конец. Словно белые перья, мохнатым хвостом растянулись многокилометровые радиальные облака. Они демонстративно вторглись в иссушенную голубизну неба. В мгновение стало душно. Затем небо поменялось и возникло движение воздуха. С юго-запада надвигалось как бы спасительное синее марево. Небо сделалось высоким и - о радость! – наконец повеяло прохладой. Молний слышно не было, однако их вспышки ужасали. Неизвестно, что там делалось – куда они падали, но, наверное, энергия, с которой извергались молнии, была подобна сотням мега-электронвольт.
Ксения шла в это время по Каменноостровскому проспекту. Она специально остановилась и посмотрела на южную его перспективу, уходящую к Троицкому мосту. Неслыханно, беспощадно и внезапно ринул ветер. Он сорвал всё, что можно было сорвать: мусор, листву, песок, ветки, одежды – всё это швырнуло прочь по проспекту к Каменному острову. Тут Ксюша почти побежала. Стараться особо не надо было, и будь у неё зонтик, она вмиг очутилась бы в Скандинавии. Её охватил первобытный страх, когда она, пробегая вдоль сада профессора Попова, увидела, как нагнулись вековые деревья. Она будто увидела силу в чистом её виде, и сила была страшна. Ксюша вспомнила об Александрийском столпе: стоит ли он? Невозможно было повернуть голову назад: в лицо дули миллионы вентиляторов, вздохнуть было нельзя. Ксюша добралась до двери парадной. Можно сказать она долетела до неё вместе с ветками и ветром. Редкие тяжёлые капли, как пробные снаряды ударялись о землю.
- Ксюша ! Закрой окно – будет сквозняк. – Сказала Надежда словно речь шла о заурядном осеннем деньке.
- Я закрою, но устоит ли дом? Ты видела, что там творится?
- Видела. И дом устоит. И мир устоит.
Её оптимизм было не унять. Она вальяжно уселась за культурной телепередачей, а на журнальном столике дымился её любимый напиток кофе и горели чайные свечи. Не чай со льдом, не холодное другое питьё, а именно горячий наваристый кофе был на столе и языки пламени пританцовывали на нём. В невыносимые жгучие дни! Хоть вентилятор гудел и не давал картине стать совсем параноидно-критической.
Ксюша затворила форточку. В волосах застряли какие-то веточки, палочки, черенки. Она вычесала и убрала их, а затем пошла в гостиную посмотреть на бурю.
На экране телевизора женщина из старых хроник культурного наследия СССР, стоящая на краю сцены у микрофона, объявляла очередную песню, произнося слово «поэт» исключительно через «о», затем женщина растворилась и началась песня. Ксюша прошла мимо и отодвинула лёгкую занавеску. Ветер утих. То здесь, то там валялись на тротуарах сучья. Дождь едва брызнул.
- Надя, ветер утих. Откроем балкон?
- О! Конечно же.
Ксения открыла балкон. Дверь оказалась словно воротами в сказочную Нарнию. Воздух за дверью полностью обновился, стал прохладен и свеж. Теплота исходила от нагретых до безумия стен и мебели. Их хотелось поливать из шланга. Через короткое время налетел второй более слабый поток ветра и полил дождь. На этом закончилась изнуряющая жара лета.
Город провожал старую Ниву гонщиками кольцевой дороги и бело-зелёными указателями путей. Он выпустил их, Ксюшу и Зою смеющихся и молодых, в летних платьях и с уносимыми ветром волосами за свои пределы. Поясом, брошенным на холмистые долы и леса, Приозёрское шоссе убегало на север, петляло, поднималось и опускалось.
Ели и сосны выглядели гигантскими. Они нависали над дорогой и точно с неохотой подвинулись и выглядели хозяевами. Приехав в Сосново, девушки увидели другую картину.
Деревья были поломаны и вырваны с корнем. Ксюша видела и на обочине и невольно ужасалась. Мохнатые и пышные и ещё живые они лежали. Жаль их. Необычное зрелище, как если бы на красивой картине топорщилось что-то, так они лежали здесь, вызывая вопрос – почему? Ураганная сила ветра снесла и уложила деревья местами просекой.
Вуокса запомнилась – эта размытая и таинственная система озёр, соединённых с далёким Саимаа. На карте их было так много – озёр и речушек, что они вызывали невольный интерес. Одно озеро открывалось уже. Девчата сделали остановку в Лосево, где ели рыбу, купленную в лавочке у продавщицы с электронными весами. Она сидела с ними и с рыбой чуть не в обнимку – мала её лавка – и сошла бы за героя сказки Радари – бедняка Тыкву. Молодые интересные люди – парни и девушки – разгуливали по ту сторону дороги, отдавшись своему уикэнду. Движения их были расслаблены, они двигались к придорожному кафе, или оттуда. Некоторые парни были раздеты по пояс, девушки – в туристических костюмах и с яркими банданами на голове. Ксюша повернулась вокруг себя, обозревая и запечатлевая картину. Ветер хватался за её волосы и подбрасывал их. Солнце прорезывалось из-за облаков – остатков дождя, тёмных в своей сердцевине – и припекало, румянило щёки белыми лучами. Под мостом грохотал поток на стремнинах. Хорошо! Поодаль бабушки продавали ягоду и молоко, они сидели у своих ведёрок загорелые, в воздушных платках, выбеленных солнцем и временем.
В воде Вуоксы было что-то особенное. Ксюша зашла по пояс и смотрела в неё. Буроватая и с частичками тростника и мельчайшего лесного сора она источала жизнь и её скрытую силу. Ксша набрала пригорошню воды и поднесла к лицу, принюхалась к ней. Вода обладала этим запахом силы, казалось он был ароматическим. Тихо и настойчиво течение реки смещалось к главному потоку. Ксюша растопырила пальцы и смотрела сквозь слой воды на них: белыми и бескровными казались они. Вода ни холодна ни тепла. Ксюша окунулась и стала плыть, волны подбрасывали её и опускали, а она смотрела на них и на далёкие воды. Хотелось соединиться с озером, исследовать его, дольше быть в нём, едва угадывая какое оно.
Сиг с его сочным белым мясом показался очень вкусным девчатам, а вот бутылку красного вина они открыть не смогли – не взяли штопор. Зоя очень хотела, но так как была за рулём, пить бы не стала; наверное слушала бы отзывы Ксюши, уж очень настойчиво она занималась пробкой, ковыряя её всем, чем могла. Ксюше было всё равно. Ей казалась лишней эта суета. И она рассматривала берег, впитывая памятью его детали. Берег был красив и естественно чист. Ксюша удаляла воображением или избегала взглядом следы пребывания человека, выстраивая лишь идеальную картину. Ей думалось, что к такому берегу могли пристать скифы, варяги или викинги, и картина бы ничуть не отличалась от рисованной русским художником. Волны с бескрайнего озера накатывали на охряно-красный песок и несли уменьшенную величественность морского прибоя. Гранитный валун высился из воды, придавая «варяжскому берегу» ощущение древней тайны. А ещё Ксюше нравилась там ольха. По своей насиженности, благополучию выбранного места и коренастости ольха напоминала дуб. Ксюша много раз оборачивалась на неё и смотрела, а подходя трогала её кору и прошлогодние ювелирные шишечки, кусочки коры, которые топорщились, как черепички. Словно мастером мозаики они были приклеены к ней. В этом дереве, как и в дубе, есть сила и большая упругость, оно не позволяет раскачиваться ветвям взад и вперёд, нагибаться и шлёпать ими подобно берёзе. Оно как-будто резное, а на ветру его листочки только разговаривают и крутятся – бряк-бряк-бряк… -Так думала Ксюша. уходя она посмотрела сквозь ольху на берег. Дерево, как и она, отступило и наблюдало за водным простором и песчаным берегом с перевёрнутой лодкой. « До свидания, живая вода! И ты – где-то там – загадочный Саймаа». – Сказала про себя Ксюша, и они с Зоей зашагали к оставленной у дороги машине.
Дальше дорога стелилась и стелилась вперёд, также петляя. Солнечные лучи стали послеполуденными и с уютным оттенком. Лишь ещё две остановки сделали подруги – в Приозёрске и Кузнечном. В Приозёрске, только въехав в него, Ксюша увидела магазин из её детства, которых были тысячи по всему СССР. Одноэтажный из панельных блоков с чуть наклонными стенами по бокам он мог служить чем угодно – строительным, хозяйственным, продовольственным. Здесь он был продуктовым и стоял на пустынной улице, освещённый оранжевым солнцем, как где-нибудь в Пенсильвании или другой одноэтажной Америке. Ксюша попросилась в него. Она спросила у Зои сколько у них воды. Зоя отвечала, что мало. Но на скалах будет родник, правда пока доберутся, уже стемнеет, и так далее, поэтому – хорошо, давай купим – сдаваясь и развеселившись этим, сказала она. Ксюша с радостью побежала к магазину.
Третью остановку в Кузнечном путешественницы сделали чтобы размяться. Было это на выезде из местечка, и чувствовалось, что цивилизация отступила от них и осталась позади. Поразмявшись они сели обратно; Ксюша полностью открыла своё окно, высовывалась и смотрела по сторонам. И вот они въехали на грунтовую дорогу, где навсегда изменилась Ксюшина жизнь. Она услышала от Зои и увидела в этом затерянном мире то, чего так жаждала её душа.
Дорога вначале сносная превратилась через пару километров в сплошную череду ям и впадин, сделанных погодой и внедорожниками, которые, наверное, одни могли пробраться по такому пути крещения. Зоя сбавила скорость и осторожно ползла на первой передаче, изредка включая вторую. Дорога, уже немного утомившая их, вдруг ненадолго сделалась прямой, аккуратно отсыпанной гравием и проходила по открытому месту через поляны. Вдалеке на холме виднелись развалины финских ферм – так сказала об этом Зоя. Когда же машина стала подъезжать к лесу, где дорога опять становилась неровной, на этом самом участке перед входом в лес девушки увидали зайчика. Он сидел посреди дороги и что-то грыз. И ухом не шевельнул. Зоя невольно остановила машину и принялась восхищаться, заглушила мотор. Пение птиц, шорох ветра и всё естественное теперь проникали к ним через окна. Заяц продолжал что-то грызть, но этого что-то не было видно, и замечалось только смешное шевеление его мордочки. Потом он тихо упрыгал.
Тут-то Зоя начала свой рассказ. Ксюша уже не помнила, с чего он начался. Наверное, она спросила её о том, каким образом Зоя переменила род деятельности с той технической профессии, которую она получила в политехе, на художественную и отвлечённую. Хотя не о том даже её спрашивала – зачем этот вопрос ей в лесу! – всё началось с какой-нибуд мелочи и тех мысленных образов Зои, сидящей за орнаментом с красками, которые занимали Ксюшу и не находили ответа – отчего так случилось? И Зоя сказала.
- Я думаю, что выросла в бедной семье. Папа не работал, он полагал, что занимается воспитанием – это трудоёмкий процесс, который несовместим с работой. Да, да, мама работала и кормила всех нас – меня, сестру и отца. Игрушек у нас с Машкой не было, телек был под запретом, все смотрели диснеевские мультики, а мы с Машкой нет. Родители хотели привить нам духовность и, по- моему, ходили в секту, где нужно было заниматься йогой и не есть мяса. Знаешь, когда дедушка умер и я поселилась в его квартире, первое, что мы сделали с Серёжей – это поменяли старые окна. Наверное, я идеалистка. Я всё детство смотрела на облезлые рамы и пыль между ними, и меня угнетало чувство этой бедности, нечистоты. В институте я выучилась оттого, что не думала тогда о будущем и поступила, куда было легче всего поступить. Никто не прививал мне мыслей о перспективах, и не занимался, чтобы я знала на отлично другие предметы. У нас был парень в группе – моя любовь. Почему влюбилась? Юн был не такой, как все. Всё время молчал, всё время носил одну одежду, чистую всякий раз, но одну. Казалось, он увлечён чем-то своим, но никогда никому не говорил об этом. Я думаю, в этом была его привлекательность, в этой тайне. Единственное, что я едва узнала о нём – это то, что он ходил в походы и состоял в кружке этих самых походников. А я пошла в кружок альпинистов и скалолазов, ещё выше и круче решила взять! – Зоя подняла вверх руку, подтверждая высоту. – Я хотела, чтобы он обратил внимание на меня, у нас было что-то общее и это сблизило нас. Я отправилась в кружок, стала ходить с ребятами, научилась лазать по скалам, побывала во многих местах на Кавказе; наконец, стала есть мясо с остальными; познакомилась в одном из походов с Серёжей, Аней и Виталиком. А Аня меня связала с архитектором, и мы вместе стали заниматься дизайном.
- Ну а парень-то что?
- Парень. – Голос Зои стал нежно-грустным. – Он всё такой же остался, со своей внутренней тайной. Временами мне становится так жаль, что ничего не случилось. – Прозвучали нотки её тоски.
Наступила пауза.
- Смотри, твоя любовь дала тебе всё, - сказала Ксюша, словно видя её рассказ пред собой.
- Да… Торжествующе и робко, с нарастающей радостью, словно делая открытие, ответила Зоя.
Пока она говорила, а машина скакала по кочкам и ухабам, Ксюша не смотрела на Зою. Она видела удивительно спокойный, нежный, прорезываемый красными лучами солнца, пейзаж леса и дороги, открывающей им новые и новые повороты. Тело Зои автоматически совершало действия с рулём, педалями, рычагом, глаза неустанно следили за дорогой, словом оно было полностью отвлечено от своих страстей, и поэтому Ксения как бы слушала её душу, говорившую неподдельно правдиво. Душа находилась рядом и источала слово. Ксюща чувствовала, как оно произносится, и о чём говорит, и ей не нужно было выражение глаз и мимики спутницы, а только та правдивая до слёз интонация и открывающаяся тайна стремлений, любви; наконец, этот вид повсюду прекрасный тоже был нужен ей! Это был один из лучших дней в её жизни, Ксюша знала то наперёд.
Когда они, наконец, приехали, взяли рюкзаки и отправились на ночлег к озеру, стало почти темно. У Ксюши засосало под ложечкой от неизвестности, безлюдности, и сгущавшейся тьмы. Им встретился только один путешественник, который остался здесь после бури. Он был обросший, с волнистыми волосами до плеч, с не очень здоровыми зубами мужчина. Казалось, он так обрадовался, словно являлся Робинзоном Крузо и давно забыл, как выглядят люди, несмотря на то, что отдыхал тут с женою и дочкой. Его Фиат Дукато одиноко стоял на поляне перед лесом. Путешественник поведал, что из-за поваленных деревьев люди несколько дней не могли выбраться отсюда. Дороги расчищали бензопилами два дня и две ночи, а потом всех как ветром сдуло. Говорил, что первая ёлка упала прямо перед его носом, когда он приехал. Ксюше от таких рассказов и предупреждений о заваленных тропах стало ещё хуже и она, не скрывая, торопила Зою. Нужно скорее разбить палатку и лечь спать – твердила она про себя. Зоя проворно шла со своим рюкзаком-небоскрёбом, переступала корни и обходила камни, а Ксюша едва поспевала, восхищаясь подругой. Наконец пейзаж поменялся, и началась многоуровневость: с валунов, вросших в землю, виднелись верхушки деревьев на той же высоте, а сами валуны были настолько большими, местами плоскими, как платформы, что вмещали на себе новые уровни и семейства деревьев. И – о чудо! – показалось озеро. Его слабый отблеск всё же был ярче и сочнее окружавшего их тёмного сине-зелёного бархата ночи. Было совершенно безлюдно. Ксюша с замиранием сердца слушала слова Зои как раз о том, что сейчас будни, людей нет, и лишь в выходные дни, мол, можно слышать звуки гитары и видеть искры костров в этот час. Не успела она закончить свои пояснения, как за спиной раздалось хриплое «здрасьте!». Девчата чуть не вскрикнули. Когда они повернулись перед ними стоял не то волк, не то гном, не то человек. Приземистый щуплый мужчина с горящими глазами, вытянутой шапкой на голове и единственным оставшимся верхним клыком удивительно сочетал в себе все три существа. Если бы не его рассказы о буре, о том, как он помогал другим бензопилой, и если бы он не показал Ксюше и Зое на огонёк своего костра, дымившегося по ту сторону озера, то Ксюша ничуть не удивилась бы, представься он местным гномом. Только подумать! Вырос вдруг из под земли, аж душа в пятки ушла. Он хрипло шепелявил, заискивая, и всё не унимался. А когда, наконец, откланялся, Зоя пояснила, что он просто хотел пропустить стаканчик другой, потому что его стаканы давно пусты.
Зоя быстро управилась с палаткой и поставила чайник на газовую горелку, как если бы делала это тысячу раз. Ксюша, конечно, помогала – ставила где нужно колышки, держала тент, наливала воду, но всё под руководством своей ловкой учительницы. Их окружала тьма. Слабый свет фонарей, которые красовались на лбу у каждой, выхватывал узенький коридор.
- Выключи его, так будет лучше видно, - с улыбкой сказала Зоя. Действительно, без искусственного света было намного лучше и приятнее. На тёмно-синем сапфировом небе искрились звёзды и подсвеченные месяцем перистые облака, верхушки деревьев чернели таинственно там же. Чайник начал шуметь. Газовое пламя звучно вырывалось и лизало его дно. Зоя распечатала творожный кекс – своё любимое лакомство – и достала банку сгущенного молока. Продырявив её ножом в двух местах, поставила рядом. Совершенно иным было это чаепитие, нежели в городе. Оно было среди звёзд, в тишине, которую хотелось услышать! Эта тишина состояла из едва уловимых, ускользающих звуков, (а может звенело в ушах?): потрескивания веточек, шорохов или далёких-предалёких птичьих голосов.
Был второй день их пребывания на скалах. Снова наступил вечер. Палатка и котелок с остывающей гречневой кашей дожидались их в своём месте, а Ксюша и Зоя обошли озеро с другой стороны. Сумерки сгущались. Девчата проходили новой тропинкой и смотрели на скалы издалека, так как виды с самих скал открывали просторы леса и озера, выси небес, но не давали возможности наблюдать камни со стороны. Зоя шагала быстрее по тропинке, нагибалась к земле надеясь найти не то гриб, не то ягоду. Ксюшу задерживала каждая мелочь, она ненасытно вглядывалась в берег, где через прозрачную воду угадывались веточки, листья, окрашенные озером в эбеновый цвет. Она смотрела на травы, цветки, на рябь на воде, на лёгкие и воздушные фиолетовые облака. Скалы высились и морщинились, напоминая шкуру слона. Цвет их был такой же. Вдруг, среди этого еле заметного течения жизни, Ксюша заметила движение. Оно было равномерным, бесшумным, настойчивым, и наблюдалось в озере. Ксюша к этому моменту взошла на обтесанные стволы деревьев, которые были связаны или крепились каким-то иным способом на поверхности воды – и служили для тех, кто хотел освежиться. Ксюша сидела на одном из брёвен и рассматривала панораму, слушала этот мир, который почти молчал и лишь изредка голоса незримых птиц доносились эхом. Это нечто , чёрное, заострённое по ходу движения и закруглённое сзади настойчиво двигалось разрезая воду. Лёгкие волны расходились клином, и оно приближалось. Нельзя было понять, что это за существо. Страх и испуг пришли первыми и мозг судорожно перебирал свои фантазии и соображения. Интерес присутствовал, но жался, как испуганная птица,за спиной осторожности. Ксюше представлялось какое-то массивное тело, высунувшее свою маленькую головку, как Лох- Несское чудовище. Теперь та прозрачная, но тёмная и бездонная вода. Которой Ксюша любовалась с брёвен, стала вдвойне пугающей. Она чувствовала себя пташкой, которую легко и почти бесшумно проглотит Чёрная-Глубинная-Рыба, поднявшись. Вдруг голова исчезла. Ушла под воду и всё. Ксюша не отрываясь наблюдала за тем местом, куда погрузилось чудовище. Прошло, наверное, минуты две, прежде, чем оно показалось снова, но в удаленном от прежнего и неожиданном месте.
- Зоя!! – закричала Ксюша, попятившись с брёвен. – Тут что-то странное плывёт!
Зоя копошилась вдоль тропы, метрах в ста от подруги, и ответила непринуждённо.
- Это нырок. Ты что, испугалась?
- Я думала зверь какой, - прокричала Ксюша, но уже тише и спокойнее. Она перестала пятиться назад.
До неё вдруг дошло, а сократившееся расстояние между ней и существом позволило разглядеть, что причиной её ужаса оказалась тёмная уточка, наделённая замечательным свойством нырять. Уточка плыла по нежной и бархатистой поверхности озера, в котором отражалось неповторимое фиолетовое небо затерянного мира. Впереди высились скалы, верхушки елей и сосен, по небу уплывали клочки облаков, а ветер создавал острова ряби на идеально гладкой поверхности воды.
Подошла Зоя и тихонько села возле подруги.
- Хорошо, правда? – спросила она, не глядя на Ксюшу.
- Да. – Ответила та.
Удивительный мир. Ксюша поняла свои чувства, которые прежде касались её души и тянулись к ней, и были оставлены, и пришли вновь и стали понятны. Она вспомнила слова Зои, кажется, та сказала их у костра, когда его танец отражался на её лице, а может где-то на извилистой тропинке в лесу – Ксюша уже не помнила. Она слышит до сих пор их звучание, суть; они стали как конструкция, которую нельзя уничтожить. «Я приезжала сюда каждые выходные. Шла пешком с платформы. Мне не жаль было идти так долго. Надевала старые галоши и шла. Денег было только на проезд в электричке, да брала с собой кое-что из еды. Это были самые счастливые дни, проведенные здесь. А когда, вернувшись, я выходила из метро, у меня начиналась депрессия». - Это были её слова, их сказала Зоя. Она словно спустила ими курок, и они угодили в самое яблочко души Ксюши и её чувств, и пробили там брешь, через которую сияло солнце. Картины жизни, которыми она жила последнее время, казались теперь бумажными, их хотелось теперь разорвать, развести их края и выйти к этому солнцу. Ксюша вспомнила второе удивительное событие за сегодняшний день.
Когда, пообедав, они с Зоей отправились на прогулку по скалам, то вскоре их разморило солнце, теплота и спокойствие. Они выбрали спуск к воде, где на берегу лежали обломки горных пород. Выветренные и отшлифованные глыбы напоминали огромный стол, скамью, наполовину ушедшую в воду, и прочие предметы, насколько хватало фантазии. Предметы эти были весьма кстати потому, что на них можно было удобно расположиться, подставляя своё тело солнцу. Массив из высоких скал образовывал нечто вроде миниатюрного цирка, в укрытии которого стояла каменная мебель и росла берёзка. Тени её листьев плясали на земле и камнях, но чуть поодаль, не мешая солнцу согревать и освещать это место. Девушки зашли в воду и под радостные визги и смех стали купаться. Ксюша отплыла дальше от берега и вдыхала воздух у самой кромки воды. Он должен был нести аромат самого озера. Но не ароматическим, как на Вуоксе, оказался он, а был запахом кристальной, отфильтрованной чистоты. Чистота была освящена жизнью, и священство это казалось так тонко угадываемо, насколько являлось несомненным. Зоя ещё по дороге рассказывала, что в озере живут раки – бесспорный показатель чистоты и, перед тем как погасить фонари в палатке, Ксюша познакомилась с ночными обитателями, прокравшись с Зоей в кромешной тьме к берегу. Глаза на стебельках забавно светились, как у кошек, отражая свет фонаря. Раки копошились на дне и занимались делами с лесным сором. Большие и маленькие, словно явились потрогать и перетрясти имущество вод своими лапками. Забавные! Разбегались в стороны, как торпеды, от человеческих рук.
Ксюша плыла. Ей захотелось отпить из озера, и она сделала это. Так просто – плывёшь и пьёшь. Озеро было живым: оно принимало и отдавало. Что бы ни оказывалось в нём, оно обращало это в чистоту и в сияние жизни, укрывало и прятало куда-то глубоко всё мёртвое и ненужное. Лишь у берега виднелись эбеновые палочки и листья, всё остальное терялось в глубине, которая напоминала космос. Озеро было глубоким. Жизнь сияла над бездной водою своей, отражавшимися в ней небесами. Когда Ксюша и Зоя вылезли на берег, вода сначала стекала струями по их телам, а спустя несколько времени одинокими каплями стала исчезать на бархатистой, нагреваемой солнцем, коже. Подруги стали говорить о том о сём. Ксюша чувствовала, что говорит одно и то же, как ей казалось, о своих любовях. Зоя, не удержавшись, зевнула. Наверное, Ксюша сама повернула разговор в это русло, поскольку вдруг почувствовала одиночество. Да, да! Именно здесь, казалось бы, при сиянии жизни и красоты. Но оно пришло. Ей хотелось приезжать в такие места с любимым другом – мужчиной, с мужем… Она жаждала сейчас поддержки Зои, какую та проявляла обычно. Но в этот раз ответы Зои были слишком рациональны, неромантичны и вскоре она потеряла интерес к этой теме, потому что её разморило совсем. Зоя сняла очки и лежала с закрытыми глазами, распластавшись на каменном столе. Последние слова она пробормотала, как бывает у неё перед сном. Ксюша поняла, что осталась одна. Палящие лучи солнца обливали и тело, и камни, и всё вокруг. Ксюша не замечала этого. Ей захотелось общения. С этим она обратилась к Богу, здесь, сидя на камне. Всей душой она дважды, трижды, четырежды просила Его пообщаться с нею любым способом, восполнив её пустоту. Она ждала. Она знала, что никто не выйдет и не придёт, не спустится сейчас со скалы, потому, что ему неоткуда взяться; никого из людей не было поблизости, никого кроме них самих. Ксюша грустно сошла с камня, оставив Зою загорать. Она легла на другой обломок скалы, который находился у кромки воды. С него можно было опустить ноги в воду и чувствовать прохладу озера. Она подумала ещё раз над тем, о чём просила. В этот миг лягушонок выпрыгнул из воды. Прыг – и он оказался на соседнем камне , и смотрел Ксюше прямо в глаза. Она следила за ним неотрывно, позабыв всё на свете. Лягушонок искрился на солнце. Он выглядел немыслимым среди бела дня под палящим солнцем. Думалось, что ступи он ещё своими ажурными лапками по камню, то обожжётся. Это существо находилось на какой-то невидимой грани, защищавшей его. То ли камень был утоплен основанием в воду и не мог раскалиться на солнце, то ли нежная водяная травка, росшая по его краю, защищала создание. Однако нечего было делать лягушонку тут в это время дня. Разум не находил ответа и объяснения происходившему. А лягушонок сидел и смотрел, чуть поворачивался или подходил ближе к Ксюше. Пряди её волос рассыпались и легко шевелились знойным воздухом. Шевелилась и водяная травка в лягушачьем оазисе. Но трава не давала тени! Почему он здесь сидит? Почему? И смотрит на меня не уходит уже минут семь? Или десять? Ксюшу поглотило созерцание существа. Одиночество оставило её. Больше двадцати минут уже продолжалось это взаимное созерцание. Она вставала , отходила, снова ложилась на камень, а создание было на своем месте. Зоя успела проснуться. Ксюша взахлёб рассказывала ей об этой необычной, смелой рептилии, и даже указывала Зое в сторону лягушонка. Но, когда Зоя, наконец, раскачавшись и зевая, подошла к берегу, существо исчезло, и камень был пуст.
- Вот здесь он сидел! – указывала Ксюша на камень, чуть не нагибаясь к нему.
- Аа… - только и протянула Зоя.
Ксюша посмотрела на подругу. Сидит. Всё та же: блики на толстых стёклах очков, задумчивый рассеянный взгляд и хлопковая кофта с капюшоном укрывает шею. Ксюша посмотрела на свои ноги по привычке. Они были обуты в сандалии – ничего тёплого она с собой не брала. Ветер шевелил её платье, а вечер был так нежен, что казалось они погружены в лёгкое и воздушное одеяло, которое приятно касается тела, стоит лишь повернуться. Все страхи сгинули. Добрым и волшебным стал этот мир. Ничто уже не пугало в нём: ни озеро с безобидными и потешными раками, ни темнота, скрывающая расцветку леса. Хотелось самой быть его волшебницей, плыть по ночной воде, сидеть на скалах, плести свои косы. Светилась бы луна, и искрились бы звёзды. Ксюша знала, что будет помнить признание души, сиянье лучистое, ЕГО ответ. Эти три были спасением для нее. Предвестьем спасения, которое показала ей Зоя.
Культурная, светская и приключенческая жизнь в доме номер 55 по Каменноостровскому проспекту не прекращалась. У перекрестка румяные продавщицы Теремка пекли блины, норовя начинить их добавками, ребятишки с сумками и портфелями спешили в школу №… Начинался сентябрь.
Надежда устроила очередной приём молодому человеку, и почти подпрыгивала от удовольствия. Ещё она как-то надрывно кашляла – заметила Ксюша – наверное простудилась, да курила бы поменьше. Её гость оказался приезжим не то с Волгограда, не то с Астрахани – Надежда очень любила провинциальных ребят, считая, что они более добры и не испорчены. Его огромная спортивная сумка стояла у кровати Надежды, дверь в спальню которой была приоткрытой. Жди весёлых деньков!
Ксюша тихонько наблюдала это торжество. Она чувствовала себя раздавленной. Откуда Надежда черпает столько энергии для общения? И откуда у неё столько терпения, чтобы завязать знакомство, переписываться неделями, дождаться, а потом пригласить человека – теперь вот из другого города – к себе. «Наверное, я утратила такую способность…» - думала Ксюша. На ум ей приходили только полуголые парни на фоне ковра или носков, которые так и лезли к ней на страницу, предлагая раздеться. Она почувствовала раздражение. Самые нехорошие мысли роились у неё в голове и требовали расправы над Александром! Над Женей! Ох, как же они повредили ей! Она представляла картины, когда эти два человека, наигравшись, приползут к её ногам, и каждый скажет: «Никого лучше тебя я не встретил. Прости меня…». Но это была постыдная утопия. Ксюша чувствовала, что она сама допустила в своих поступках какой-то дефект и теперь страдает. Люди же эти давно растворились, их давно нет на горизонте. От Алины Ксюша узнала, что Женя живёт сейчас с какой-то богатой дамой, старше его, хозяйкой больших мебельных магазинов. Он жил в роли альфонса и прежде. Тогда его покровительницей была хозяйка двух ресторанов, и он как сыр в масле катался. Но никакой любви у него не было, владычица ресторанов заметила это и стала кидать в него посудой. В темноте, видя струящийся лунный свет из окна коммуналочки, Женя признавался Ксюше, как нехорошо он жил раньше, что никогда больше он не захочет ту жизнь. Он обнимал её и уверял, что никогда и ни с кем он не жил так, как с ней, хорошо. Он вернулся обратно. Теперь богатая тётя платит за его еду, даёт свою машину, покупает ему ужа, как игрушку. «Дай Бог, чтобы они жили хорошо! И будут примером для других», - думала Ксюша. Всё таки к Жене она относилась мягче. Хоть он и молчал последние дни их совместной жизни, но никогда не смел быть едким и жестоким в словах. Казалось, он был джентльменом. Ксюшу досаждал его возврат к прежней жизни, и пересиливая себя, Ксюша хотела верить, что именно в этот раз у него получится и знатная дама совсем не такая, чтобы кидать тарелки.
А Саша?.. Ох, и подлец же он! «Господи, не простила… Неужели не простила его?» - и на глазах Ксюши наворачивались слёзы. Зачем-то понадобилось выведывать последние новости о нём у Надежды. Она, конечно, молодец: ничего не рассказывала специально, отвечала Ксюше только на чёткие вопросы. Зачем нужно было мне знать, что он исполнил всё задуманное – уехал в Таиланд, работает там гидом, до покупки дома осталось два шага, а квартиру – ту самую однокомнатную, которую считал неудачной – он сдал внаём? Приезжает в Россию на несколько недель только. Когда Ксюша коснулась темы его личной жизни, то Надежда как-то двусмысленно дала понять, что эта жизнь у него протекает так же активно, но Рита проходит как будто отдельным пунктом, в который Саша делает большие вложения. «Ты не представляешь, какие вложения он делает в Риту». Слова эти, как огромный паразит, так и засели у нее в голове. Ксюша злилась от жуткой, как ей казалось, несправедливости, нахальства, бесстыдства Саши: во все трубы он трубит, что жизнь его «на четвёрочку», всё есть и лишь любви и понимания не хватает! «Ведь любит тебя Рита! Любила я… Сам ты не принимаешь, и другим не даёшь любви…» - так думала Ксюша и сердце её сжималось. – «Уж если не нужна любовь, так зачем трепаться о ней». Не простила… Ксюша осознавала, что должна сделать что-то, совершить некое дело, чтобы получить прощение. Что же? Что мне сделать? – твердила она себе.
Как-то выдался тёплый и солнечный день. Нагулявшись с Зоей по Петроградке и проводив её в метро, Ксюша решила неспеша, окольными путями вернуться домой. Однако, ноги у неё загудели и она присела на изогнутую скамейку в садике недалеко от улицы Всеволода Вишневского. Её сморила усталость, и она откинулась на спинку скамейки, положив на неё руку. Справа и слева другие скамейки сплошь заняты – на лавочках сидели: мужчина в кепке, кедах и с серьгой в ухе, и парень, который листал журнал про автомобили. Мысли покинули голову, и Ксюша чувствовала, как горячатся ее ступни после ходьбы. Она смотрела на мощёную круглую сердцевину сада, по ней прохаживались голуби. Все они были грязными, словно заплёванными, будто пробивались сквозь грязный и сальный мусорный мешок, а потом выбрались вон. Они ходили и кивали своими головками. Один, ближе всех бродивший у скамейки, хромал. Его лапка, видимо отмороженная им зимою, выглядела, как культяшка со страшным наростам. Походив, он остановился напротив Ксюши. Голубь посматривал на нее то справа, то слева оранжевыми глазами своими и казался хмур. Ксюша уловила выражение его голубиных глаз: отчего-то оно было таким же, как у замученных заботами людей, нахмуренные складки у которых уже не разглаживаются. Он – голубь – ощетинился, расправил перья и встал на здоровую лапку, а больную поджал. Ксюша поняла: он устал. Бедный! Как же он ночью спит? Ведь птицы используют свою цевку, чтобы держаться на жерди и спать. Держит ли его одна лапка? К нему подошёл другой голубь-самец и, видимо по ошибке, стал ухаживать, раздувая шею. Хромой даже не обернулся. Поняв, что происходит, через миг он поднялся и перелетел через улицу. Вот он – город. Его плиточки из искусственного камня, затёртые, в пятнах, словно тысячу раз по ним стирали и размазывали карандашный грифель. Вместе со втоптанными в щели кожурой и скорлупой от орехов, засохшими плевками и птичьим помётом на этих плитках лежала рваная со следами от подошв газета. На ней значилось: ИСПОЛНИМ МЕЧТУ. НЕДОРОГО. ДОСТУПНО. Объявление гласило лишь о фирме, готовой дать денег в кредит. На фотографии руки тянулись за пачкой купюр. Ксюша встала и пошла поспешно. Всю дорогу она думала, размышляла, улыбалась самой себе.
Придя домой, она открыла свою страничку знакомств. Ксюша старательно выписала из неё все разделы: «познакомлюсь», «кого хочу найти», «цель», «типаж», «телосложение», «внешность», «религия». Словом она выписала все до единой строчки и смотрела на них размышляя. «Раньше была какая-то тайна», - думала она – «Люди и не знали о себе столько подробностей, и не давали смотреть свои фотоальбомы и картины незнакомцам. Назначали встречи где-то у часов или памятников… Что-то странное произошло сейчас». Вдруг она представила сколько же таких, как она, пойманных в сети интернета и забывших, как правильно, по- человечески заводить дружбу. Ей стало жаль их, потому, что она представляла, как одиноко и тяжело им тоже, как они не знают ответа. «Встреча под часами…» - повторила про себя Ксюша. «А что, если создать такой сайт, где люди не видели бы себя, так с общей информацией о своих интересах. В нём можно было бы назначить друг другу встречу, и определить это место в городе. И всё было бы основано на честности. Он стал бы интересным и интригующим, а своими внутренними правилами не позволил бы пошлых слов, был бы одноразовым, чтобы люди не сидели в нём днями, ночами, годами.» Ксюша вспомнила, как в детстве отец читал ей сказки. Это было настолько таинственно и успокоительно. Она вспомнила о прекрасных пэри из узбекских сказок, о драконах и тёмных лесах из сказок братьев Гримм, о нарядных одеяниях царевичей в русских сказках. «Люди рассказывали бы друг другу сказки». Именно! На память пришёл первый фильм о Гарри Поттере, на который она немного опоздала. Он начался в тёмном , просторном кинотеатре, напоминавшем кинотеатр Аврора, там , в далёком холодном городе. Кажется, это был 2001 год. Гоблин уже открывал сейф в Гринготтсе Гарри Поттеру, когда Ксюша вошла в зал. «Джоан Роулинг сделала великое дело», - думала Ксюша теперь ,– «она подарила людям новую сказку – взрослым и детям – хоть немного оторвала их от компьютеров. Как бы мне хотелось сделать то же самое! Вытащить их из этого мира! Ведь для многих он сулит лишь одиночество…» и она придумала. Люди будут читать друг у друга сказки, один будет читателем, другой – рассказчиком. Кто из них будет читателем, где, какую, они выберут на сайте сами; там будут удобные для этого поля. Ксюша даже представила, как они будут выглядеть, какие картинки можно сделать фоном. Можно сделать также графу: обещаю, не обещаю – затем, чтобы если люди встретятся, и совсем не понравятся друг другу, хотя бы честный долг выполнят друг перед другом – это всегда оставляет приятный след, нежели разойтись через минуту. И потом, всегда неприятно, подлость какая-то чувствуется, если сразу разойтись». – Думала Ксюша.
Ксюша собрала все свои чертежи, сунула в сумку и набрала Зою. «Привет, красотка! У меня появилась очень интересная идея, хочу с тобой посоветоваться!» Сережа, как обычно, был в командировке, и Зоя охотно позвала к себе Ксюшу с ночёвкой. Давно стемнело на улице, и только в северной части Каменноостровского небо излучало красивое сапфировое сияние. Счастливая, Ксюша спешила к своей подруге.
Весь оставшийся вечер и полночи Зоя и Ксюша обсуждали идею и план сайта. Зоя прикрепила огромный лист бумаги на мольберт, которым пользовалась для рисунков, эскизов и чертежей. Они не думали вначале, что придётся искать людей, которые будут делать сайт, и сколько это будет стоить. Рассуждали о деле так, как будто оно уже существует. Наутро, позавтракав горячими тостами с маслом и ломтиками малосольной форели, Ксюша, наконец, поинтересовалась о том, как создаются сайты и кто это делает. Ярко светило солнце. Окна Зои выходили на юго-восток, и солнце первым делом заглядывало к ней. Некоторые листья были уже окрашены хозяйкой-осенью. Одинокие жёлтые и лиловые они покачивались вместе с остальными. Зоя не задумываясь сказала, что у неё есть такие знакомые. Она думала раньше над тем, чтобы сделать сайт с архитектором, но потом оставила эту затею.
- Ребята молодые но, мне кажется, старательные, обратись к ним – они дорого не возьмут. – сказала Зоя.
Да если бы и взяли дорого! Ксюша чувствовала себя так, будто нашла клад и готова купить поле, сколько бы оно ни стоило. Она встретилась с программистами через пять дней.
Ксюша вышла из отпуска. Это случилось на другой день после встречи с программистами, и лучезарное сентябрьское солнце заливало стены госпиталя, кабинеты и растения, сияя из большого панорамного окна. Ксюша радостно здоровалась с коллегами и медсёстрами, по правде говоря, она изрядно соскучилась по ним. Иван Михайлович вышел из отпуска двумя днями ранее Ксении и очень загорел. Ему невероятно шёл этот шоколадный цвет сухой кожи с сединою волос и белой рубашкой в еле заметную клетку. Выглядел он отдохнувшим и таким же лучезарным, как солнце за окном. Но самое большое оживление исходило от Олега. Казалось, он всем жал руки, с чем-то поздравляя. На столе в ординаторской красовались два пирога из «Штолле» - один с брусникой, другой с творогом, стояла бутылка белого вина и джин.
- Ксюша, ты должна меня поздравить! – обратился к ней Олег, подскочив с места.
- Заинтриговал! Говори же скорее, – ответила она, как заколдованная пожимая ему руки. Он так и светился, напрашиваясь на эти поздравления.
- Еду в Италию! Я много раз оставлял свои резюме на сайтах их госпиталей и в Красном кресте. Короче, меня пригласили в госпиталь ВМФ в Таранто. Настя тоже очень довольна. Они прислали официальное письмо, я полностью им подхожу. И, представляешь, мы с Настёной нашли там домик на побережье, в полтора раза дешевле нашей квартиры! А на неё покупателя уже нашли. Вот сколько произошло, пока ты была в отпуске. Ксюш, ты не рада?
Ксюша была потрясена. Она знала, что Олег влюблён в Италию, готов часами болтать со своей флорентийкой; в конце концов, он был там не раз, и прекрасно знает ,но всё это явилось большой неожиданностью. Оказывается, он искал там работу, и даже в Красный крест писал, но ничего никому не говорил! Значит, желание его было велико, коль сказал о деле, когда оно сделано – заключила она. Однако было жаль, что он уедет… Нашёл кому продать квартиру – ту замечательную с хрустящим паркетом и блестящим декором Насти. А как же их пёсик, интересная мебель и вид за окном? Всё это исчезнет и из моей жизни тоже – мысли приходили в голову Ксюши. Конечно, в первые секунды она выглядела грустной и обескураженной, как девочка, которой папа и мама сообщают, что они поедут работать в Никарагуа докторами, а ты, милая, побудь с бабушкой, через годик-два мы тебя навестим. Конечно, девочка заплачет, и успокоится лишь тогда, как начнут объяснять ей выгоды поездки, пользу и заверят, что ух, какие гостинцы подарят ей! Да, такой грустной и растерянной выглядела сначала Ксюша. Но улыбка скоро вернулась на её лицо. Она поняла, что это мечта Олега, и она сбылась. Он будет жить с Настей на берегу тёплого моря, в домике, работать тем специалистом, на кого он учился, и говорить на прекрасном языке.
- Олег, это здорово! Я так рада за тебя, – вымолвила она, наконец, улыбаясь и начав трясти его руки. Его глаза сузились от счастья.
- Кстати, кое о чем я ничего никому не говорил и припас для тебя: они не против видеть у себя очаровательного эндоскописта. Я им рассказал о тебе, сказал, что ты выполняла сложнейшие манипуляции изящно, и, кроме того, очень привлекательна!
- Олег! Это очень неожиданно… Я теряюсь, что сказать, - Ксюша действительно растерялась. Она представила открывающуюся перед ней перспективу, о которой мечтают многие. Уверенность Олега, сил которой для начала работы хоть в каком отдалённом уголке земли хватит не только для одного человека, была велика. Ксюша представила бирюзовое море и его всплески, камни и ракушки. Но…
- Нет. Не могу я уехать сейчас, Олег. Совсем не могу. Но я так рада за вас, правда, очень рада! Хотя, конечно же, мне будет вас не хватать. – Ксюша понизила голос и опустила руки. Олег замер на своём месте. Сейчас в ординаторской никого не было, и солнце заливало добрую половину комнаты и край стола, на котором стояли угощения. Ксюша подошла к столу. Сейчас было так тихо, что она слышала шелест своего халата и то, как за окном перекликаются птицы.
- Никогда не пила джин. В него добавляют ягоды можжевельника, я знаю. Наверное, это очень полезно, - Ксюша тронула кончиком пальца бутылку, ещё не открытую.
- Почему? Почему ты не можешь уехать сейчас? – Олег стоял всё на том же месте, и, казалось, не мог поверить в её отказ от работы, словно ее согласие тоже было тщательно спланировано им. – Из-за Саши? – уже расстроено спросил он.
Ксюша застыла. Она украдкой посмотрела на круглые часы: через десять минут начнётся её приём.
- Из-за Саши тоже. Я должна ему и другим людям кое-что и хочу отдать. – Как-то сразу сообразила она.
- Денег? – Растеряно спросил он.
- Нет. Нечто совсем другое. Олег, трудно сказать в двух словах. Я чувствую, что мой дом сейчас здесь. Именно здесь. Именно сейчас. Может быть это изменится в какой-то срок, но мне кажется, что я нужнее в этом месте, на этой земле.
- Странная ты.
- Наверное.
- Ладно. Всё будет хорошо. Не буду лезть к тебе с расспросами, сама всё расскажешь. Знай, я буду готов всегда принять тебя в гости, и уж , естественно, замолвлю о тебе словцо своим новым патронам!
- Спасибо, Олег.
- Да, не за что! Ну, что же, работа ждёт, – кивком головы указал он в сторону выхода. – Угощайся пирогами. А в перерыве мы соберёмся, да откроем бутылки – попробуешь джин.
Молодые доктора разошлись, а лучи солнца непостижимо преломлялись в изогнутом дне бутылки с джином, дожидавшейся своего часа.
Вечером, когда Ксюша переоделась, а Олег проделал то же самое в мужской раздевалке и ждал её, позвонила Надежда. Ксюша, прижав телефон к уху и застёгивая кофту на пуговицах , слушала.
- Ксюша, привет! – послышались высокие нотки Надежды. – Скажи, пожалуйста, как попасть к тебе на приём? – Надежда разразилась кашлем, который через миг кончился. – Прости, пожалуйста, - вставила она, - а можно ли у вас пройти процедуру, которой ты занимаешься?
Судя по тому. Что Надежда не дождалась её прихода, - а до него, надо сказать, оставался всего-то час – и потому, как она знала, какое конкретно обследование ей надо совершить, вопрос занимал её не на шутку. Видно она догадалась о чём-то, либо почувствовала, что дальше тянуть нельзя.
- Надя, ты говоришь о бронхоскопии? – Ксения застегнула последнюю пуговицу, - это связано с твоим кашлем?
- Да. Ксюша, он долго не проходит, я ничем не больна, не простужена. Знаешь, стала просыпаться ночью от кашля. Какой-то он другой, – настороженно произнесла она.
Ксюша поняла: раз человек чувствует нездоровость и хочет конкретное обследование, то лучше такое выполнить. Так было и у неё, и в большинстве случаев чувства пациентов не обманывают.
- Надя, конечно можно. Ты не волнуйся. Начнём со снимка лёгких. У нас рабочий день закончился, но завтра я тебя обязательно запишу! Скоро я приду домой, поговорим. – Успокаивала она Надежду.
- Да, конечно! Спасибо тебе. Приходи скорее, буду ждать. Вскоре Ксюша пришла домой и Надежда надрывно кашляла.
В середине сентября задул холодный ветер без дождя. Пожелтевшие и лиловые листья пролетали мимо окна, иные врезались в него и постукивали черенками. Ксюша опёрлась одной рукой на широкий стол, склонившись над ним, а другой придерживала копну волос. Яков Соломонович – врач рентгенолог отделения лучевой диагностики – пристально рассматривал рентгеновский снимок. Он водил по нему пальцем и легонько постукивал ноготком, а Ксюша от затянувшейся паузы стала смотреть на листья. Окна хорошо изолировали шумы с улицы: никакого завывания ветра, и лишь скромные гости – листья просились к ним, давая знать о себе лёгкими звуками.
- Права ваша пациентка. Надо брать биопсию, - сказал Яков Соломонович, постукивая по тёмному пятну правого главного бронха, и глядя на Ксюшу из-под очков-половинок.
Ксюша почти знала ответ ещё тогда, когда взяла впервые проявленный снимок в руки. Вынув его из хрустящего крепированного конверта, она поднесла его к свету. Среди ажурного рисунка лёгких с многочисленными балочками, нежными сеточками, кружками сосудов и тенями рёбер взору предстал главный бронх с большим пятном. Пятно оттеняло другие структуры и выглядело размытым, с неясными краями.
Яков Соломонович неторопливо снял плёнку с негатоскопа, и, шелестя конвертом, упаковал её. Он снова поглядел на Ксюшу ласково, тем взглядом, каким коллеги обмениваются, когда всё понятно обоим. Ксения взяла конверт в руки и уставилась на мгновение в окно. Вихрем пронеслись мысли и сценарии того, как она, избегая подробностей о рентгеновском снимке, предложит Надежде биопсию; как проведёт её. Яков Соломонович, повернувшись к Ксюше курчавой своей макушкой, потянулся за чашкой. Его чай красиво дымился и источал аромат всё то время, пока доктор разглядывал плёнку. Теперь он переставил чашку к себе и помешивал чай ложечкой. Поблагодарив и услышав «приходите ещё», Ксения вышла. Казалось, что-то ускользает от неё, притом слишком многое.
Надежда пришла на приём в понедельник, он был у неё выходным днем. Пришла она напряжённая, напомаженная и благоухающая. Пухлая шея была повязана капроновым шарфиком с белыми и кремовыми оттенками, а золотые шары-серёжки по-прежнему заманчиво болтались в ушах. Она сделала подобие укладки, хотя её густые волосы всегда выглядели прелестно. Ксюша поняла, что она так старалась потому, что пришла на приём именно к ней, туда, где Ксюша могла рассказывать коллегам о своей хозяйке. Но она представила Надежду своей тётей, так было проще и приятнее думать.
Ксюша волновалась: лечить родных и друзей порою бывает проще, а порой покрываешься холодным потом. Надежда, шурша бахилами, проникла в кабинет. Она в него юркнула, чуть ли не пригнувшись. Она так волновалась и скромничала, что всё время молчала.
- Ты не против, если мой старший коллега тоже будет присутствовать? – спросила Ксюша, словно Надежда могла возразить.
- Конечно нет! – отозвалась толстушка, располагая сумочку и шерстяной пиджак на самый краешек стула.
Ксюша передала медсестре, которая в это время была занята подготовкой ампул и шприцев и активно ими звенела, чтобы она пригласила Ивана Михайловича и сказала ему, что всё готово. Сестра послушно вышла из кабинета.
- Будь спокойна, больно не будет, неприятно только, но это недолго, - успокаивая больше себя, сказала Ксюша. Хотя, неправда… За Надежду она переживала очень, и готов была предпринять всё возможное, чтобы её гостья чувствовала себя спокойно.
- Я не боюсь. – сказала Надежда, будто за этим последует «к боли привычна». – Куда садиться?
- Вот, здесь на кушетке. – Ксюша указала на самую высокую, куда нужно было лечь.
Пальцы осторожно крутили колесики высокотехнологичного устройства. Оно, это устройство, всё глубже и глубже заглядывало в человеческое лёгкое, освещая тончайшими лампочками розовую поверхность. Поверхность эта кончилась. Бугры, возвышения – и всё безжизненного, бледного цвета.
- Иван Михайлович, - осторожно позвала Ксюша наставника, он давно уж был с ними.
Иван Михайлович посмотрел в окуляр бронхскопа.
- Да, - только сказал он , мягко и утвердительно, еле слышно.
Надежда лежала, как большая разукрашенная кукла, совсем беспомощная и часто моргала. Она, казалось , прислушивалась к тому, что происходит то ли вне её, то ли внутри. На краешке её глаза выступила слезинка и так повисла, не стекая.
Бронхоскопия была взята, Надежда отпущена, и Ксюша остаток рабочего дня провела за столом с историями болезней. Она смотрела на дорогу, уходящую в гору, и ощущала далёкий-далёкий гул от движения. По-прежнему машины медленно ползли по дороге.
Надежда узнала свой диагноз от Ксюши в госпитале. Она пригласила её вновь, когда пришло заключение по кусочку ткани из лёгкого. Ксения могла бы сказать ей и дома, но предпочла, чтобы неприятные слова прозвучали в больнице. Услышав диагноз «рак лёгких», Надежда отвела взгляд в сторону и побледнела. Поначалу она ничего не говорила. Ксюша сжимала в руке листок с заключением, и его – на старом жёлтом бланке – хотелось скомкать и бросить в корзину.
Надежда заплакала лишь однажды дома. Вечером, после ужина, заваривая на кухне свой кофе, они с Ксюшей заговорили. Надежда вспомнила свою маму. Ей было шестнадцать лет, когда мама умерла от рака. Надежда не заострила внимание на болезни мамы, она лишь стала перечислять, какою мама была – доброй, отзывчивой, скромной, нежной – и тут разрыдалась. Она выглядела совсем по-детски, зарёванная, от всхлипов её плечи и грудь колыхались сильнее, подпрыгивали и дрожали ее золотые сережки. Сердце Ксюши сжалось. Она не знала, что ей сказать, она была рядом.
В госпитале Ксюша сообщила Надежде, что в её случае необходимо делать операцию и как можно быстрее, иначе главный бронх закроется растущей опухолью. Но надежда не спешила с ответом. Операция пугала её. Через несколько дней она сказала, что взяла отпуск и едет к Ууно, хочет проконсультироваться с финскими врачами, так как считает российскую медицину доисторической. В этом Ксюша не стала с ней спорить, медицина в России, и по её мнению, перенимает мировые новшества с опозданием. Но что тут можно было поделать без операции? Однако Ксюша желала спокойствия своей «тётушке». Прогноз и так плохой, так зачем лишать её возможности находиться с супругом на озёрных берегах Финляндии. А на днях Ксюша получила письмо от Олега Георгиевича и её настроение совсем упало.
С Олегом Георгиевичем – волшебным доктором, которого она очень любила и готова была слушать и слушать, впитывая его слова – Ксения изредка переписывалась . Писала редко от того, что боялась показаться назойливой и считала, что старому человеку писать ответы слабыми руками не очень хочется. Это было понятно по почерку – он стал корявым, как у школьника.
Олег Георгиевич сообщал, что перенёс две операции на желудке и это письмо, наверное, последнее. По тону письма, уставшей до крайности руке писца, Ксюша уже не сомневалась в этом. Было жаль одного, что нет её рядом с ним. Сыновья Олега Георгиевича жили в разных городах вдали от отца; единственная сестра умерла в прошлом году. Словом, Ксюше думалось старик совсем один. С этими грустными убеждениями она набрала номер брата, который жил там – в далёком холодном городе.
- Егор, помнишь деда Дементьева? – Ксюша всегда называла так Олега Георгиевича в разговоре с братом, - я бы хотела, чтобы ты навестил его – он болеет и, похоже, совсем один.
Конечно, брат согласился. Как-то по просьбе Ксюши он уже привозил Олегу Георгиевичу целую коробку яблок – осенью в саду у Егора их всегда много, а старый доктор так любит здоровую пищу. Лишь положив трубку, она вспомнила о друзьях Олега Георгиевича и его благодарных (всегда!) пациентах. Они не оставят его. Особенно друг – стоматолог. Ксюша его никогда не видела, и он представлялся таким же таинственным, как детектив Коломбо или Ууно.
Через пару дней Олег Георгиевич умер. Егор сказал, что на похоронах было столько друзей! Все интересные и добрые люди, очень заботливые. Человек отдал свою заботу, и теперь она во множестве пришла к нему…
Ксюша стояла одна в гостиной. Часы легонько толкали маятник и он бесшумно качался. Она была одна в этой комнате и во всей квартире. Надежда уехала к Ууно. Также бесшумно, как часы, работал телевизор – Ксюша убрала звук. Прежде она бы радовалась одиночеству и простору квартиры, покоящейся в тишине, отдыхающей от беготни Надежды, но теперь у Ксюши были совсем иные чувства. Ксюша стояла у окна и трогала кончиками пальцев лёгкие газовые занавески с орнаментом. За окном шумела улица профессора Попова, в горшках на балконе ветер теребил жухлые васильки и гордении. Ксюша обернулась. Со стен на неё смотрели фотографии киноактёра, лондонского друга Надежды и чёрно-белые её родителей. Теперь Ксюше хотелось звуков и человеческой речи. Она подошла к телевизору и включила звук. Это был канал документальных фильмов, и передача посвящалась Юрию Гагарину. Ксюша отправилась на кухню за чашечкой чая и зефиром, слыша оттуда голоса передачи. Когда она вернулась, разные люди рассказывали о достижениях Гагарина, победах русской космонавтики, о том, как всё было. И вот, автор заговорил о семье космонавта. Ксюша никогда не задумывалась об этом: он герой, первый человек в космосе, разве этого мало? И как раньше она не думала, что у него может быть семья, дети? Действительно, вот они: чёрно-белые, или раскрашенные снимки, где ребёнок прижимается к его щеке, а улыбка Гагарина озаряет его лицо; или вот - он прижал к себе молодую женщину, свою жену, а за их спинами бревёнчатый домик. А этот маршал в погонах и орденах говорит о том, каким простым и отзывчивым был Гагарин. «От близких мы хотим одного – чтобы они жили»,- сказал маршал. Ксюша с трудом глотнула. Чаю уже совсем не хотелось. Именно этого мы от них хотим – сказала она внутри себя. Ксюша погасила телевизор, приоткрыла окно, оделась и вышла на улицу – там весело кипела жизнь.
Утром солнечным и прохладным – а это был для Ксении выходной день – она отправилась в магазин на Невском проспекте. Невский так же весело отзывался на солнечный свет, как она. Иностранцы бледные и в очках шли с рюкзаками и в разноцветных кедах, они переговаривались между собой; молодые люди проходили в обнимку, а служащие Гранд отеля Европа услужливо встречали гостей – отель смотрелся как большой печатный пряник. Ксюша завернула в одно кафе. У неё был маленький секрет. Иногда – очень редко – она позволяла себе полакомиться кусочком торта. От этого неизменно поднималось настроение. Торт был потрясающий, и она знала, как он называется. Его выпекали снова и снова, и Ксюша молила Бога, чтобы это продолжалось всё время.
Расположившись поудобнее в уголке кафе, где мягко горели светильники, а креслица для гостей были самые маленькие и мягкие, она ждала свой кусочек торта. Ксюша ждала, поставив локти на стол. Она сцепила ладони поставила на них подбородок. Запястья приятно пахли её туалетной водой, а манжеты сорочки выделялись белизной среди неясных теней и слабого света. Наконец его принесли. Кусок этого чудесного торта лежал на белой плоской тарелке и вокруг него извивался узор из тёмного шоколада и лежал листик мяты. Сочные коржи из бисквитного теста заманчиво чередовались более светлыми или тёмными оттенками шоколадного цвета, и в них были заметны кусочки ореха. Сверху торт покрыт ганашем и припудрен какао порошком, который красиво рассыпался вокруг кусочка. А сверху – о, это чудо! – лежали две стружки, точь-в-точь как коричные трубочки, из тёмного шоколада. Торт настолько нежный, что тает во рту. На столике уже дымилась чашечка мятного чая, а официантка неслышно уплывала за угол, как привидение. Все блаженные свойства, которые можно взять от шоколада, орехов, муки и пряных ароматических снадобий, повар искусно вложил в чудесный пирог. Ксюша начисто опустошила тарелку, облизав напоследок ложечку. Настроение было великолепным. Ах, как хорошо!
После Ксюша завернула в магазин, запах от которого разлился по улице. Она купила три больших и красивых шара для ванн. Соль была шипучая и растворялась, как объясняла продавщица, невероятно медленно и приятно. Каждый шар своего цвета и запаха. Ксюша взяла разные. Девочка-продавщица в чёрной форме с эмблемой фирмы упаковала шары в разного цвета коробки и обвязала лентами. Поблагодарив, Ксения вышла. Она была очень довольна, ведь это именно то, что нужно! Недоставало одной маленькой, но существенной детали. Она нашлась сама собой. Ксюша, покачивая в руке бумажным пакетом, увидела памятник Гоголю на большой Конюшенной улице. Видела она его не раз, но всегда издали, проходя мимо. Теперь Ксения приблизилась к склонившей голову статуе. «Художнику русского слова…» - прочитала она. Вот именно: слово! – Ксюша призадумавшись смотрела в сторону, а затем то же самое, только большими буквами «СЛОВО» она увидела на вывеске магазина. Это был магазин христианских книг, тотчас за кафе в цокольном этаже дома. Учащая шаг, Ксюша устремилась туда.
Дома она вновь открыла коробки с солью. На руках от соляных шаров оставалась тонкая пыль, и они приятно пахли. Ксюша осторожно потрогала каждый и аккуратно положила обратно с маленькой книжечкой. Это была миниатюрная брошюрка американской проповедницы. Она называлась «Непоколебимый дух веры» и содержала слова. Она очень коротко и сжато сообщала о сущности своего названия. Ксюше она понравилась потому, что содержала пару молитв к Богу, которые пригодятся, когда человеку уж совсем одиноко и он не знает, как быть. И, кроме того, книжечка как нельзя кстати подходила по размеру , чтобы поместиться в коробке с шаром. Выбирая её в магазине, Ксюша вспомнила слова одного доктора, когда вместе с коллегами они отмечали чей-то день рождения или другой праздник. Разговоры, как всегда шли на все возможные невозможные темы, всё более оживавшие от количества выпитого и съеденного. Коснувшись веры в Бога, угрюмый доктор заметил, что Бога нет, люди выдумали его; «Я верю в людей и события», - сказал он. Но ведь события противоречивы порой, а люди заняты своими делами, и бывают такие дни, что кому бы ты ни звонил, никто не может прийти на помощь, просто увидеться, поболтать. Ксюша знала, что такое находиться совсем одной. Люди, вроде бы рядом, они ходят, говорят, ты их видишь, но события оказываются таковы, что никто не спросит, как у тебя дела. Ксюша хотела, чтобы эти люди, которым она приготовила подарки, никогда не чувствовали себя одинокими. И если у них недостаточно сил на преодоление одиночества или нет возможности простить другого, то она хоть немного поможет им, потому, как знает, как это тяжело. Вздохнув , она вложила книжечки. На каждой внутри было написано кому и прибавлено «с дружеской любовью». Подарки были адресованы Саше, Жене и Юле – той самой, несчастной, совсем юной девочке, у которой Ксюша притворно выведывала секреты о Жене. Почему-то перед ней Ксюше было особенно стыдно, она считала, что влезла не в своё дело. Ксюша рассуждала внутри себя так: если бы я , спустя долгое время, получила от кого-то из них подобный подарок, то была бы потрясена до глубины души, рада и успокоена тем, что человек меня помнит, простил и у него в душе тёплые чувства; с высоты лет все нехорошие обиды могут оказаться глупыми, смешными, нелепыми, но время упущено, связи потеряны. Настоящее ценно тем, что живы чувства, лучше отдать им свой долг сейчас. Так она думала и всё твердила себе, как была бы счастлива, получив от них нечто подобное, пусть зубочистку, перевязанную лентой. Подарки были отданы, Ксюша передала их через знакомых: Саше через Надежду ( она вернулась спустя три недели), Жене и Юле через Алину. Ответа не последовало. Ни через день, ни через месяцы. Ксюша почему-то знала, что так будет. Ей было немного грустно за них, но в то же время она радовалась – теперь они знают о её прощении.
«Ксения, ваш сайт готов», - торжественно, затаив дыхание, сказала Ксюше телефонная трубка. Неприятные известия о здоровье Надежды, кончина Олега Георгиевича заполнили её мысли в последнее время, она и думать забыла о заветном сайте. Открыв свой почтовый ящик, Ксюша обнаружила огромный список непрочитанных электронных сообщений от программистов. И, наконец, она увидела сайт. Это была совсем другая, новая жизнь.
Прошло два года. Довольно тёплый солнечный вечер. Молодая женщина держит руль и чувствует лёгкое раздражение. Её автомобиль, выполненный как частный заказ на заводе Фердинанда Порше, медленно ползёт в пробке по улице Садовой в сторону площади Тургенева. В машине прохладно и приятно пахнет, тихо играет музыка, лишённая басов – женщина совсем их не любит, время тянется медленно. Зазвонил телефон.
- Да, Алиса Прокофьевна! – ответила женщина в трубку. Звонила её горничная и экономка и сообщала, что пришла открытка от Маркуса Цукермана. – Хорошо, хорошо, сегодня я обязательно возьму её в руки! – Женщина чувствовала лёгкое беспокойство пожилой своей горничной, которая, вероятно, хотела видеть её дома каждый вечер, а утром будить к завтраку. Женщина знала от кого эта открытка на самом деле. Было бы намного проще выдумать себе имя похожее на своё и посылать свободно открытые письма. Всё равно никто, кроме них двоих, об этом не знает. Как здорово, что выдумщики находят друг друга– думала она.
Пробка совсем утомила женщину, и она аккуратно припарковалась. Машины испугано уступали автомобильному шедевру место, боясь подъехать ближе, чем на полметра к полированным, блестящим поверхностям. Когда зажигание было выключено, а музыка в салоне умолкла, женщина набрала номер телефона.
- Ричи! На Садовой пробка и нет больше сил моих ехать. Я пройду немного пешком – сегодня прекрасный вечер! Что? Заберёшь на Римского-Корсакова? О! Ричи, хотя бы на Декабристов. Я так долго сидела, что хочу пройтись. Астория? – Переспросила она, всё время путая Асторию и Англетер.
Женщина вышла на пыльный тротуар и зашагала в сторону Лермонтовского проспекта – первой, уводящей на север улицы. Женщина была одета в туфли от «Диор» с атласными вставками. Её платье из дорогого джакарда и почти такими же атласными элементами, как и на туфлях, также принадлежало эксклюзивной коллекции «Диор». В руках женщина держала сумочку «Биркен» из кожи питона, лёгкие камушки в оправах Картье позвякивали в её ушах, а волосы пышными волнами развевались на ветру. Люди проходившие мимо пялились на неё, пожирая глазами,у некоторых женщин отвисали рты: столь необычная, даже здесь в северной столице России, леди смотрелась удивительно. Она давно привыкла к подобным взглядам и научилась не обращать на это внимания. Хорошую службу оказывали солнцезащитные очки, которые были весьма кстати потому, что солнце щедро освещало правую сторону улицы, где она шла.
Женщина переходила через канал Грибоедова. Слева зелёными куполами и высокими, тонкими крестами высилась церковь. Фонари на мосту, выкрашенные в зелёный цвет, увенчаны были светильниками, которые – женщина хорошо знала – покачиваются от ветра. Сейчас же ветер ослаб и был ласков, его силы едва хватало, чтобы шевелить платье и подхватывать волосы, незримыми струями ластиться к лицу и рукам. Празднично она переходила этот горбатый мост и радовалась виду, открывающемуся ей навстречу. Церковь, казалось, плыла вперёд и тянула за собой дом, гармонично пристроенный, как её продолжение. В нём жили, готовили пищу, молились, решали дела хозяйства служители церкви. Она выглядела так, как будто ей, закованной всюду асфальтом, ничего не нужно от окружающего мира, ей самодостаточной, напротив могущей, проплывая, отдать что-то другим. Церковь явилась неожиданной, странной, торжественной, восхитительной, и женщина словно вбежала негаданно на сцену, где разворачивалась величественная поступь. Далее, пройдя по Лермонтовскому проспекту, женщина вышла на улицу Декабристов. Там её ждал Ричард – управляющий активами, а также верный страж и распорядитель её загородного дома. Его автомобиль заманчиво поблёскивал кольцами, а сам Ричи опустил стекло и поглядывал на дорогу, облокотившись. Как только он заметил женщину, стекло поднялось, наглухо закрывая внутренности салона, а спустя мгновение, оттуда резво вырвался молодой крепкий мужчина в светлых брюках, рубашке и галстуке. Да, с ним женщина чувствовала свои поездки, встречи и дела безопасными и безукоризненно спланированными. В который раз такое чувство приходило, глядя на Ричи, которому его движения, казалось, не стоили ничего. Широчайше улыбаясь, Ричи мимикой и жестами изобразил радушие и желание угодить, возведённые в абсолют. Женщине нравилось это. По крайней мере, у её управляющего получалось без притворства, словно это свойство было в его крови.
Проезжая в машине по знакомым улицам и слушая подробности о предстоящем банкете, о приглашённых, женщина думала о первоцветах. Жёлтые и лиловые цвели они на её лужайках. Алиса Прокофьевна восклицала: «посмотрите! Какая красота». Она склонялась над ними с благоговением, на какое способен пожилой человек в белоснежном фартуке и чепце, стоя у примул. После эта фигура с налётом старости, неторопливых движений и в то же время неистребимой энергии, собирала опавшие цветочки и лепестки, будто собиралась переместить их в другое пространство, и не дать им истлеть. А может она никак не могла с ними проститься? Женщина не спрашивала, зачем она это делает – так тщательно и так долго. То было потребно человеку, и она оставила её с мыслями, а может с мечтами. Сейчас было намного теплее, чем тогда в саду. Даже осины распустились, и их листья покачивались у таинственного края лужайки. А вот это – уже её мысли и мечты. Женщина повернулась к Ричи, и он расплылся в улыбке, закончив очередную фразу. Она улыбнулась ему, но ничего не сказала.
Показался Синий мост, плюмаж Николая и копыта лошади. Исаакиевская площадь утопала в цветах, а птицы порхали по деревьям.
- Оставим машину там и перейдём через сад! Хорошо? – женщина настойчиво посмотрела на профиль Ричи, симулируя строгость. Она знала, что он беспокоится за лишние передвижения.
- Окей! Там? – ответил Ричи с иллинойским акцентом. Оба смотрели в одну и ту же точку дороги. Женщина посмотрела на носки своих туфель, где соединялись атласные вставки дизайнера и думала, что тут – в этом саду – этим туфлям и место.
- Ричи. Кто, ты говорил, прислал письмо и открытку? – женщина вдруг вспомнила имя, ощутив приятную волну трепета и восторга. Она захотела услышать его снова.
- Джоан. – снова ослепительная улыбка. – Приглашает тебя приехать к ним в Эдинбург в который раз. Ты же знаешь, её даже Асторией трудно увлечь в Россию.
- А где открытка?
- У меня в кейсе, он в номере. Я забрал сегодня всё со стола, всю твою почту из офиса.
- Это хорошо, - он всегда знал что и как надо делать. И как следует сделать лучше. Словно был частью её мозга, ходившей в пиджаке и улыбавшейся направо и налево. Эффектная женщина и блестящий мужчина вышли из машины и направились через сад к гостинице.
- Ну, пойдём. – Ричи едва коснулся её талии, приглашая свернуть к главному входу. Женщина уставилась в одну точку впереди. Она шла прямо. Нажим Ричи показался сильнее, как будто он совсем не хотел уступать ей. Но её было не остановить. Она увидела нечто, сначала смутно угадываемое на уровне ассоциаций, догадок, а теперь влекущее к себе безоговорочно, заставляя позабыть всё на свете – только смотреть вперёд. Женщина почти бегом стала пересекать дорогу. Здание Астории высилось башней цвета густого какао, пестря красными балдахинами окон. Скрюченная фигура сидела на асфальте, положив руки на колени и прислонившись к стене. Издали, не угадав, женщина подумала: «Почему её отсюда до сих пор не убрали?». Сейчас же, влекомая притяжением, думала: «Только бы не убрали, только бы не трогали!». Ричи что-то кричал охранникам, размахивая локтями. Его галстук выбился и реял на ветру. Женщина оттолкнула верного слугу и его фигура немного отделилась. Сигнал автомобиля! Он явно раздражён неположенным переходом дамы. Но неважно! Скорее к нему! Оставьте!
- Оставьте! Сама! Я сама! Не нужно! – не оглядываясь на толпу мужчин в костюмах, рубашках, ринувшихся ей на подмогу, женщина жестом остановила их.
- Ксения! – Ричи прокричал так, будто его постигло одно из самых величайших сожалений, но сохраняя уважение к любому капризу патрона, Ричи остановился. – Он сумасшедший. Зачем ты к нему? – но жесты госпожи повелевали убраться подальше и прочь. Они отошли. Женщина подошла к фигуре, боязливо прижимая сумочку к животу и глядя на человека во все глаза.
- Женя…- Начала она, но слова куда-то подевались. Он поднял на неё голубые глаза.
- О! Это ты. – начал молодой мужчина заплетающимся языком. Вид его был помятым, джинсы были грязными, словно он катался по асфальту, а коричневая кожаная куртка с распластавшим крылья орлом была в царапинах. Глаза его горели шальным огнём и были необычайно красивы. Всё те же густые чёрные ресницы, тонкие брови и волнистые русые волосы, которые столько раз сводили её с ума. – Я тебя ждал. Только твои жлобы немного мешали.
Сначала она хотела спросить, откуда он узнал, где её искать. Но не спросила. Не всё ли равно, как нашёл тебя человек, главное что нашёл.
- Что случилось с тобой? Здесь царапины… - Слова никак не шли на язык. Ей хотелось взять его под руки и отвести в те шикарные апартаменты, которые были приготовлены ей и гостям, усадить на софу, успокоить, обнять; что угодно, лишь бы не видеть это плачевное, убогое состояние. Женя был пьян, но он всегда знал, что ему нужно сказать, даже в таком состоянии.
- С днём рождения! С днём рождения, Ксюша… - Сказал он.
Слёзы заструились по её лицу. Она была не в состоянии больше сдерживаться.
- Женя! Женечка! Вставай. Пойдём. Зачем тут сидеть? – Ксения бросила сумку на пыльный каменный тротуар и , позабыв про свой наряд, пачкаясь, сутулясь и пытаясь хоть что-то сделать с обмякшей мужской фигурой, старалась поднять его на ноги.
- Ты очень красивая! И всегда была, – выговорил Женя. Он , наконец, поднялся, и опёрся ладонью о стену, - прости! Пожалуйста, прости меня, я никогда не хотел разбить твоё сердце. Мне так жаль, я никогда не хотел разбить его. – Струйки слёз потекли у него из глаз, которые оставались ясными. Она никогда не видела его плачущим, кроме как над фильмом «Танцующая в темноте». Тогда, увидев его слёзы, она поцеловала его, а он уклонился. Сейчас он плакал о ней! «Боже, на что похоже теперь моё сердце?» - подумала она и прижалась к нему, сотрясаясь от слёз.
- Конечно, я простила. Не думай. – Всхлипывая, проговорила Ксения. Стояли они так не долго. Естественно, подошёл Ричи. Деликатно и постепенно он приблизился, затем любезно предложил всем пройти внутрь, словно теперь Женя был настоящим джентльменом, почти желанным гостем. Все вместе они тихонько прошли. Лиловые, жёлтые, фиолетовые и красные цветы, подвешенные в кадушках на фонарных столбах, колыхались дуновением ветра. Блестящие машины скользили мимо Астории.
Женщина посидела ещё немного. Рядом на широкой кровати, увенчанной резными столбиками, лежал Женя. Он уснул. Кожаная куртка, с распластавшим крылья орлом, покоилась в кресле. В комнате, драпированной пурпурными, коричневыми и охряными тонами, отороченной золотом, казалось, царит вечный покой. Шторы были задёрнуты, оставляя неширокий просвет. Оттуда лился свет, и тени ветвей отплясывали на ковре свой танец. Все распоряжения были даны; шедевр Фердинанда Порше был поставлен Ричардом к Астории, а гости извещёны о предстоящей загородной вечеринке, угощениях и прочих приятных, вкусных и весёлых затеях. Никто уже не жалел о перенесении праздника – так славно позаботился об этом Ричард.
Женщина встала. Она оправила своё платье и покрывало там, где сидела. Женя спал в одежде, а его голова лежала на подушке, немного склоняясь на бок, челюсть отвисла. Женщина погладила его по волнистым волосам и отошла. Повсюду на столиках стояли вазы с цветами. В них, как бабочки, расположились квадраты открыток с именами дарителей. Здесь, у круглых и прямоугольных журнальных столиков из полированного до блеска дерева, цветы особенно благоухали. Друзья поздравили женщину ещё утром, и её телефон в это время не умолкал. Благоухающими свидетелями скромно молчали букеты, как бы являясь представителями своих бывших хозяев.
«Пожалуй, этот неряха на постели будет лучше их всех. Будет лучшим подарком ко дню рождения», - подумал она, оглянувшись. Воспоминания пронеслись. То, как Женя поднял глаза на неё, а она чувствовала лишь радость, тепло и радовалась вдвойне, так как ни намёка на горечь или обиду не было в ее сердце. Те же чувства она видела в его глазах. Будто лет тридцать знали друг друга. Губы женщины были радостно поджаты, и она мечтательно скользила взглядом по предметам вокруг, разделяя эту радость с танцем света на пушистом ковре. Вспомнила первое поздравление Маркуса, пришедшее из далёкого Пало-Альто. Пожалуй, он первым узнал об успехе её сайта. Удивительный человек! Потом была Джоан – её сказку люди читали друг другу чаще всего. Ещё бы! Почти как «Тысяча и одна ночь» с длинным-предлинным продолжением. Вот уж поистине люди соединялись надолго. Потом жизнь переменилась, она стала другой. Зоя, участвуя также в проекте, получив гонорары, уехала. Она хотела дом где-нибудь у подножия Альп, и поступила согласно планам. Наверное, это предел мечтаний, когда своё состояние получаешь, поделившись мечтою со множеством людей, своей фантазией, сказкой; отдаёшь людям мечту, надежду, успокоение, а в ответ каждый, покупая книжечку, расплачиваясь за интернет, благодарит таким образом тебя. Отдать и принять – тайна не меньшая, чем тайна прощения – размышляла она. Прощения… Как же там Саша? Простила ли я его? – Вдруг пришёл ей вопрос. Где он и что с ним? Обладатель нежного, отцовского сильного голоса, приятнейший человек, интересный собеседник; доброе , но раненое сердце. Что с ним теперь? Неизвестно.
Пора ехать. Женщина была уверена в том, что Ричард сказал гостям то, что нужно, и они и глазом не моргнут, не усомнятся в её решениях. Завтра будет праздник, а теперь всем пора отдохнуть. Одна лишь Алиса Прокофьевна ничего не знает. Вот для неё-то будет настоящим подарком отметить день рождения хозяйки вместе. Женщина не захотела банкет сегодня. Слишком много чувств, слишком много всего… Пусть Женя спит в её номере, гости – в своих, либо гуляют, так как вечер прекрасен. А она уедет в свой загородный дом; экономка в белоснежном чепце, которая наверняка возится сейчас с пылесосом, увидит её и на радостях бросится ей навстречу. После на кухне она заварит чай и подаст пирог. А потом можно выйти на лужайку к осинам, где их листики крутятся со звуком – бряк-бряк-бряк! Город с холма выглядит далёким и безопасным, с искрящейся башней на Петроградке; виден залив, растёкшийся мерцающей силой, а стволы осин , здесь, на краю, выглядят стражами, наблюдающими за всем тем, что видит она сама. «Странница, гостья, чужая – это я, не готовая принять город внутрь своего сердца – останусь в нем чужестранкой и счастливицей у своих осин. И имя у меня такое же, чужестранное!» - улыбнулась женщина самой себе.
Санкт- Петербург, 30. 08. 2011
Слова. Роман. Часть 1
© Copyright: Степан Лебедев, 2012
Свидетельство о публикации №212031101804
Свидетельство о публикации №212031101804
Рецензии