Игры с Аннигилятором

Она имеет что-то такое, что заставляет мои мысли часто возвращаться к ней. Отражение моей тёмной стороны, порождающее влечение близкое к маниакальному. Однажды мне стало понятно, что изжить его полностью невозможно, это бы значило выжечь кусок себя. Столько раз слышал выражение «роковая женщина», что это уже набило мне оскомину, и вызывает лишь брезгливое подёргивание губ. Правда она стоит видимо ближе всех в моей жизни к женщинам описываемым этими двумя банальными словами. Не скажу, что это какой-то рок, но мне иногда приходится прикладывать огромные силы в борьбе с желанием быть с ней рядом.

Чувство которое я испытываю к ней нельзя назвать любовью и даже симпатией. Иногда я готов задушить её, но в то же время меня влекут томительные изгибы её тела и откровенный взгляд не женщины, но самки, да и много чего другого. Те, кто знают её и встречают каждый день, немало удивились бы тому, что именно о ней я веду сейчас речь. Они даже не подозревают...

Когда мы познакомились, меня поразила какая-то чистота, продёрнутая сквозь все её слова. Я мог часами любоваться этим, это напоминало восход солнца в летний день. Мне даже не приходило в голову, что за такой красивой вывеской может находиться дверь в ад. Только потом стало понятно, что доверяясь своим инстинктам, она подбирает самую привлекательную приманку.

Меня трудно назвать человеком, который теряет голову, хотя мне выгодно, чтобы многие считали иначе, и я постарался на славу в этом отношении, признаюсь, на этот раз хладнокровие отдыхало где-то очень далеко, и из меня чуть было не вышла отличная жертва. Счастлив, что благоразумие соизволило вернуться ко мне более, чем вовремя. Пожалуй, можно описать это так – как только почва под моими ногами стала осыпаться в яму с чудовищем, мои руки, повинуясь более инстинкту, чем разуму, схватились за единственную крепкую опору на краю склона. От неожиданности она, шептавшая до этого гипнотическое: «Иди ко мне…», замолчала, и дымка перед моими глазами развеялась. Молчание не было долгим, на смену придыханием, выдававшим вожделение, но не то, о котором я думал, пришла брань и брызги ядовитой слюны.

Под моими ногами не было твёрдой земли, и крепко держась руками, я в тоже время не мог выбраться на безопасный верх, потому что смех лишил меня сил. Может со стороны это выглядело, как истерика, но это были одни из прекраснейших минут в моей жизни. Смеялся и смеялся, глядя, как в бессильной ярости мечется та, что решила будто я в её власти раз и навсегда.

Мне пришло в голову сделать вид, что мои руки не в силах удержать больше меня, и она метнулась к краю своего логова, чтобы встретить там моё падающее тело, но рассмеявшись, я выбрался наверх и ушёл. Позади послышались проклятия и крик, что я сам к ней приду.

Да, она оказалась права, я вернулся, и прихожу теперь очень часто. Наверное, в её голове я похож на самый вкусный в своей недосягаемости бутерброд, потому что так долго ей не удаётся меня съесть и именно это делает наш общий досуг увлекательным и щекочущим нервы. В моих интересах поддерживать в ней желание увлечь меня, и самому не увлечься в то же время. Она рисует самые совершенные картины в моей голове, именно ей удаётся угадывать, какие контрасты меня завораживают, но расслабленно свесив ногу в яму, мне нельзя забывать, кто таится в этом логове, если конечно у меня не появится желание стать новым ковриком в её норке. Она пробовала убедить меня, что и ковриком быть не так плохо, он ведь всегда касается её ног, но я говорил ей, что коврик попирают ногами, и вся она вновь превращалось в ярость, над которой я научился смеяться так, чтобы ей было невдомёк, теперь мне иногда даже удаётся незаметно подлить масла в огонь и увидеть, как мечется её пламя у моих ног.

Конечно, и сам я не ангел и моих клыков хватит на то, чтобы перегрызть ей горло, но это было бы глупо с моей стороны. Хоть мне и жаль тех, кто попадается в её ловушку, но если она исчезнет, кто же будет рисовать мои самые тайные соблазны?

Она не любит покидать своей засады, потому что медлительна и боится открытого пространства, а я категорически не приемлю земляных нор и неволи. Не знаю, когда мне надоест забавляться с её натурой, но считаю, что вполне обладаю таким правом, потому что чуть было не подарил ей единоличное право распоряжаться моей жизнью в обмен на мастерски созданные ею иллюзии.

Пусть это будет моей изощрённой местью. Мне теперь всё проще контролировать себя. На роковую женщину должен же найтись роковой мужчина!

Главное не поддаться на её зов, который слышно даже во сне.  Он особенно чётко слышен именно по ночам, когда из звуков остаётся только твоё дыхание, пульс, и её голос, повторяющий раз за разом: «Иди… Иди ко мне… Иди ко мне… Иди ко мне… Ко мне…».  Нужно лишь помнить, что за ним прячется гнилостно-тёплое дыхание смерти, вязкая жижа в которую погружается  тело, клейкая дрянь, минута за минутой переваривающая тебя, превращающая и присоединяющая  к единому безвольному, подчиняемому только ей пространству, под названием «НИЧТО».