Глава 51. Typhus abdominalis

 Typhus abdominalis. 
(Брюшной тиф-- лат. )

…Эпидемиологию преподавала Лариса Ивановна Шереметьева –милейшая женщина, пред пенсионного возраста, добрейшей души человек, лёгкий в общений и не делающий культа из своего довольно скучного предмета. Как-то раз на практических занятиях сидит себе Бродяга на задней парте, спокойно читает классику русской литературы и незаметно поднимает свой общий культурный уровень. При этом, абсолютно не мешая учебному процессу. Тут подходит уважаемая Лариса Ивановна и говорит сладким голосом:
--Валерий, голубчик, что Вы там всё время читаете? Мы тут такие интересные темы обсуждаем. А Вы сидите сзади и не участвуете в дисскуссии, Вы не с нами... – по-дружески пожурила наставница. Я вот стараюсь, ребятам рассказываю про...
-- Ой, Лариса Ивановна. Да знаю я.— нетерпеливо перебил Бродяга. -- Вы про брюшной тиф рассказываете. Как вы лично во время войны болели...
--Откуда вы знаете?...—удивлённо начала Лариса Ивановна.
-- Да вы всем про это рассказываете— снова перебил Валера. Вот сейчас выйду на коридор и если встречу кого-нибудь из ребят со старшего курса – обязательно спросят: «Ну, про брюшной тиф уже рассказывала?»
 Вид у Шереметьевой был довольно обескураженный. Лариса Ивановна молчала, на  благородное лицо легла тень,  невооружённым глазом видно, как она старательно переваривает эту неожиданную и не особо лицеприятную информацию. Нужно сделать не довольно непростой выбор -- обидеться или сделать вид, что ничего не произошло. Но как было сказано выше, Лариса Ивановна была человеком лёгким и слегка подумав, с чисто женской  элегантностью сменила тему.
-- Ладно -- говорит. Если вы всё так хорошо знаете, можете продолжать. Кстати кого вы читаете?
--  Достоевский—объявил Валерка—«Записки из мёртвого дома.» Должен Вам заметить эпидемиологическая обстановочка в царской тюрьме была мягко неблагоприятной. Так как санитарно-гигиеническая служба ещё не родилась, в том виде как мы знаем её сегодня, то и условия были строго антисанитарные. Никаких прививок, никакой гигиены питья и питания. Коммунальная гигиена – ниже плинтуса. Параша—одно слово. Простите за грубое слово. Медицинская служба представлена тюремным лазаретом. Там поправляются заключённые после наказания палками... или не поправляются, соответственно. А так же лежат мастырщики – те, кто нарочно повреждали собственное тело, что бы попасть в лазарет. В лазарете питание как бы лучше…
-- О,-- воскликнула Шереметьева-- как интересно! Никогда не задумывалась о Достоевском в эпидемиологическом ключе.  Тут Валерка с умным видом и говорит:
-- Ну, это мы ещё в средней школе учили—«Классик -- точное зеркало общества, обличитель пороков загнивающей буржуазии, который просто задыхается в душной атмосфере разлагающихся  морально и физически пособников самодержавия…»
-- А про брюшной тиф он ничего не пишет?—полюбопытствовала Лариса Ивановна.
-- Пока нет-- ответил Бродяга – ещё не дочитал до конца. Может он ещё осветит эту архиважную тему.
 --Я вам всё-таки советую учить эпидемиологию по учебнику, а не по художественной литературе – вздохнула наставница. Она  уже хотела развить эту мысль, но тут кто-то отвлёк её -- и Лариса Ивановна вдруг вспомнила, что у неё дома есть попугай и муж научил его говорить «Лариса, пива хочешь? Пива хочешь?»
--Представляете, --  приходят гости, а попугай уже тут как тут-- садится мне на плечо склоняет голову, заглядывая в глаза и сто раз подряд спрашивает "Пива хочешь?" А я пиво то не пью... –с сожалением закончила свой в высшей мере поучительный рассказ.
-- Вот тут говорю с точки зрения народной медицины, вы делаете огромную ошибку – вмешался Бродяга.
-- Это почему же? – заинтересовалась Лариса Ивановна. Как всякий нормальный любитель пива Валера знал кучу плюсов этого целебного напитка.
--У-у-у... –обрадовался он, сейчас вам всё расскажу. – Это вам не эпидемиология особо опасных инфекций—сказал он. Тут факты сами укладываются в голове и запоминаются на всю жизнь. Причём легко вытесняют все накопленные знания о вреде алкоголя…

Так с шутками и прибаутками проходили занятия по эпидемиологии. И тут, впрочем, как всегда, внезапно наступила сессия. Для тех, кто не в курсе-- экзамены-- это что-то вроде аврала на пожаре. Чем меньше ты учился в течение года – тем больше пожар. Существует правда альтернативное мнение – да гори оно огнём. Но, как правило, апологеты этой точки зрения не задерживаются в институте и благополучно пополняют ряды доблестной Красной Армии и Флота.

…Чтоб ты знал, дорогой читатель, в летнюю сессию очень трудно заставить себя заниматься. На улице стоит шикарная погода. Поздняя весна или вовсе начало лета—мысли об учёбе кажутся бесконечно скучными, абсолютно неважными и главное создаётся ничем необоснованная, но стойкая иллюзия, что время есть. А зимой природа застывает в ожидании тепла. На улице холодно, на душе темно. Сессия непосильным грузом давит на сердце. И ты, как неотрывная часть природы не можешь собраться с силами и заставить себя учиться.
Лично я убеждён -- на  какой сезон не переноси сессию -- непременно испортишь это время года. Но ближе к делу. Вот как примерно происходит подготовка к экзамену.

Утро… студент  лежит  и решительно думает: «Сейчас следует резко встать и тот час начать учиться!» И действительно после непродолжительной  внутренней борьбы, которая занимает примерно полчаса встает. До осуществления намеченной цели рукой—подать. Раскрытый учебник лежит на столе и призывно смотрит на студента. Однако, не смотря на столь категорическое решение учиться, призывы эти ничего кроме душевной тревоги и рвотного рефлекса вызвать не могут. И наш юный Ломоносов принимает новое решение, не отменяя старого. Он говорит себе, искренне веря в задуманное: «Вот только попью чайку и сразу же за учёбу». А после—«Вот только покурю, вот только перекушу, только в магазин схожу а то хлеба нет…» Однако рано или поздно наступает последний судный день. Откладывать больше некуда – разве что на осень. И бедный студент, совершенно  непонимающий как это время пролетело так быстро сидит над учебником с лицом человека познавшего все скорби мира. Он  делаешь отчаянные, безуспешные  попытки сосредоточится на том, что читает, но мысли о справедливом возмездии тревожат и не позволяют полностью отдаться учебному процессу. А ещё возникает крамольная мысль – разве это можно выучить вообще, а тем более за день? Постепенно мысль эта становится доминирующей и полностью вытесняет остальные более оптимистические рассуждения… Напряжение растёт. Студент курит одну сигарету за другой.. Он уже практически оставил нелепые сизифовы потуги что-либо выучить и просто ждёт завтрашнего экзамена, словно приговор суда. Надежда на то, что он успеет  выучить предмет уже давно приказала долго жить. Однако её уже сменила слабая, но зато бессмертная надежда на удачу…   

К обеду начинают подходить однокурсники, которые сдают экзамен на день раньше него. Они  только что благополучно отстрелялись и подробно рассказывают, какие билеты им выпали, какие дополнительные вопросы на засыпку, к какому преподу лучше идти и так далее и так далее… Рассказывают эмоционально и радостно. Бедный студент оживает и жадно, как цемент воду, впитывает все вопросы и ответы с мельчайшими подробностями. Неожиданно узнаёт знакомые термины, и ему уже кажется, что не так страшен чёрт как его малюют. Зарождается надежда, что повезёт, и он непременно, каким-то чудом проскочит этот ненавистный экзамен. С каждым новым рассказом студента сдавшего экзамен она крепнет и постепенно перерастает в непоколебимую веру-- Alea iacta est! Rubiconem transeo! (латынь-- Жребий брошен! Рубикон будет перейдён!) Он сдаст обязательно сдаст этот чёртов экзамен! А если попадутся именно те билеты, о которых сейчас рассказали – то может и на стипендию... 

Как правило, первыми на экзамен заходят отличники, потом хорошисты и так далее по убывающей. Поэтому через час, полтора начинают возвращаться первые студенты, которые не прошли испытание огнём. Так возвращаются бойцы с поля боя после проигранной битвы – лица опущены, в глаза не смотрят. Рассказывать они не любят, да и нечего рассказывать. Однако  иллюзии к этому моменту уже прочнее стали и ничто не может поколебать слепой, ни на чём не основанной веры в успех. Короче наш студент  идёт на экзамен с большим багажом рассказов про сдачу экзамена, и крепкой  надеждой на чудо. Но ведь молодость и наивность – слова синонимы. Наивность плавно переходит в глупость –это мы понимаем потом, но к сожалению ум и знания особого счастья не приносят. И мы с удовольствием мысленно стремимся в юность, где были наивны и глупы…   

Итак, Бродяга бодро зашёл в комнату для сдачи экзамена, где принимал Чистенко, зав.кафедры эпидемиологии. Подлетел к столу с билетами и одним махом, как бы по ошибке взял сразу два. Он всегда так делал. увеличивая шансы вытянуть билет со знакомыми вопросами. Быстренько пробежал глазами оба и выбрал билет с более понятными терминами. Сбросил  лишний, на всякий случай подмигнул лаборантке и пошёл готовиться к бою. Надо сказать, что оба билета он знал одинаково слабо. Однако, тут же не теряя драгоценного времени с уверенным видом сел и стал интенсивно думать какую песню спеть Чистенко, чтобы тот выставил троечку. Как назло ничего оригинального придумать не смог. Тут в класс заглянул Толян и вопросительно посмотрел на друга. Бродяга моментально схватил себя руками за горло и изобразил задыхающегося человека. Толик одними губами спросил  --«Что делать?» «Беги к Шереметьевой!» –так же беззвучно ответил Валера. Толян недоумённо посмотрел на друга, но тот уверенно закивал головой и Толик, пожав плечами удалился.
И вот уже минут через пять Бродяга с огромным облегчением увидел, как  медленно сопровождаемая волшебным музыкальным скрипом двери, на пороге лукаво улыбаясь, показалась Шереметьева собственной персоной.
--Григорий Николаевич! Как дела? Не хотите ли передохнуть, чайку попить? Я Вас подменю… Чистенко  вежливо, но категорически отказался. Он был моложе её лет двадцать и, несмотря на то, что являлся заведующим кафедрой, отдавал дань уважения возрасту. Однако Шереметьева не уходила. Григорий Николаевич вопросительно поднял брови. Тогда Лариса Ивановна, оставив колебания, подошла, наклонилась и что-то прошептала ему на ухо. Чистенко невозмутимо кивнул. Добрая волшебница Шереметьева удалилась с чувством выполненного долга, а Бродяга, обнадёженный, терпеливо стал ждать своей участи.

 Честно говоря, тройка была в кармане. Но сидеть и тупо молчать на экзамене неприятно и унизительно. Валерка даже хотел дать себе обещание следующий экзамен выучить, как следует. Но быстро сообразил, что делать этого не стоит, потому что к угрызениям совести за неподготовленный экзамен автоматически добавятся угрызения за несдержанное обещание.
Наконец, подошла очередь Валеры и придав лицу ответственное выражение он сел, бойко прочитал вопросы вслух и выжидающе посмотрел на экзаменатора. Дело в том ни один уважающий себя преподаватель, а тем более зав.кафедры даже троечку не поставит просто так. Он будет мучить до тех пор, пока не наскребёт по голым сусекам студенческой памяти хотя бы немного крох остаточных знаний. Ведь не может же он поставить оценку за молчание. Валерке  уже стало интересно -- как Чистенко выйдет из этого довольно не простого положения. Но опытный преподаватель решил не заморачиваться и сказал просто:
-- Отвечайте что знаете. Честно сказать, знал Валера немало, но к эпидемиологии как науке это никакого отношения не имело. Пауза затягивалась, и он ухватился за соломинку.   
--А хотите я Вам про Typhus abdominalis расскажу?...—ненавязчиво спросил Бродяга. Чистенко поднял глаза от журнала и впервые внимательно посмотрел на наглого студента.
--Не надо!— импульсивно, можно даже сказать несколько неодекватно возразил зав.кафедры...  И Валера догадался что Чистенко  тоже когда-то учился у Шереметьевой.  Григорий Николаевич тяжело вздохнул и поставил четвёрку. Валере вдруг стало очень неудобно и, очевидно, это бросилось в глаза экзаменатору. Он  удивлённо спросил:
 – Вы что ожидали другую оценку?
-- Честно говоря, рассчитывал на тройку – гордо сказал Бродяга. Зав.кафедру удивился  ещё больше и улыбнулся. Никогда ни до и ни после этого случая Валерка не видел, чтобы зав.кафедры улыбался . И будучи человеком впечатлительным впал в лёгкое шоковое состояние. Из которого его быстро вывел голос  Чистенко:
–Это как вы понимаете не оценка ваших знаний по эпидемиологии, а просто дань уважения Ларисе Ивановне.

После того как Бродяга с Толяном благополучно отметили успешную сдачу, эпидемиология канула в небытиё, оставив лёгкое, смутное воспоминание о временных трудностях. Однако через неделю с небольшим, уже после окончания сессии случайно проходя мимо старого учебного корпуса, что на Ленинградской Валера вспомнил о Ларисе Ивановне. И поспешил за цветами…

…Когда он зашёл в преподавательскую, Шереметьева в месте с другими преподавателями стояла у окна и что-то увлечённо рассказывала. Заметив своего протеже она умолкла и с нескрываемым любопытством посмотрела на него, впрочем все остальные женщины тоже. Не потому что увидели старого знакомого, разумеется. Просто огромный букет цвета бордо действительно поражал. Розы, словно вырванные из кагого-то сказочного, волшебного мира создавали непередаваемую атмосферу праздника и чуда.  Наслаждаясь эффектом, Валера медленно подошёл к Шереметьевой и громко, чтобы присутствующим было, что обсудить потом, сказал:
-- Лариса Ивановна примите, пожалуйста, этот букет в знак благодарности и уважения. Занятия по  эпидемиологии навсегда останутся светлым пятном в моей памяти…  Поцеловал в щёку и уже тихонько добавил – спасительница вы моя… Шереметьева расцвела в улыбке не хуже роз, десять раз сказала спасибо и двадцать что ни нужно было тратиться…

Валера с чувством долга откланялся и  направился к двери. Уже совсем на выходе из преподавательской краем уха услышал: «Слуцкий наверное хочет быть эпидемиологом!» «Не приведи бог!» – мысленно ответил Бродяга и вдруг осознал что не хочет быть сан.врачом вообще… Но это пол беды. Гораздо хуже было то что он вовсе не знает чего хочет в этой жизни… Но отогнав неприятные мысли, поспешил покинуть старые родные до боли стены Alma Mater.*


----------

*Аlma mater — букв. «кормящая, благодетельная мать» — старинное неформальное название учебных заведений университетов  питающих духовно. В современной лексике образно означает учебное заведение, в котором учится или учился человек.)

Продолжение следует...