Черешня

               

                Черешня

                Исповедь

-Валюша, детка, подойди ко мне – позвала мать дрожащим голосом. Слезливые нотки усиливались, предвещая очередной приступ старческой сентиментальности.
 Удивительно, каким образом эта женщина, бывшая когда-то надменной и самоуверенной, не желавшей ни с кем и никогда считаться вдруг превратилась в беспомощную, заискивающую и сентиментальную старушку. Теперь она то и дело преданно заглядывает мне в глаза, в глаза той, которую унижала и оскорбляла всю жизнь, - подумала Валентина и, поставив чистую посуду в сушилку, направилась в комнату к матери.
-Да мама, что ты хотела? – спросила она.
 - Присядь дорогая, мне надо с тобой поговорить, ведь смерть не за горами, а я в себе такой грех ношу. Ты прости меня, пожалуйста, родная, я ведь тебе всю жизнь сломала, счастье твоё отняла. Но ты меня, пожалуйста, пойми, тогда времена такие были, я могла в одночасье остаться без любимой работы, у меня ведь тогда только карьера начала складываться. Хотя конечно, сейчас-то я понимаю, что это всё суета, так ведь в твоей Библии написано?
- Так мама, всё суета, только любовь никогда не проходит.
- О, милая моя, прости меня ради бога! – залилась  слезами старушка.
- Да что с тобой, мама, в чём дело? Успокойся, пожалуйста, давление поднимется.
- Пообещай мне, что ты простишь меня, - внезапно сменив тон на ультимативный, потребовала она.
-Мне нечего прощать тебе, нет безгрешных людей на земле – ответила Валя, поправляя плед на плечах у матери.
- Хорошо, тогда слушай. Помнишь, ты в Венгрию ездила по путёвке, ну тебе ещё двадцати не было?
- Помню, мама.
- Ну, так вот, потом тебе письмо пришло от туда.
- Да, я знаю.
- Да ничего ты не знаешь, я ведь потом его у тебя нашла!
- Ну и что же, тем более его и прочитать то невозможно было, оно на венгерском было написано.
- Это тебе невозможно было, а у меня-то возможность была, не забывай, где я работала.
- Хорошо, ты его прочитала, что дальше?
- То- то и дело, что дальше. Я поняла, что этот Миклош от тебя не отстанет, влюбился он основательно, замуж звал, просил сведения, чтобы вызвать тебя к себе. Много там было о чувствах, прямо умирал бедный от любви.
- Я знаю, мама.
- Много ты знаешь, он ведь потом ещё почти два года слал свои письма, читать без слёз нельзя было. Какой стиль высокий у парня был.
- Я получила только одно письмо, но после того как написала ему, что нет возможности перевести с венгерского, писем не было.
- Так вот почему он стал писать на немецком, да и фамилия у него немецкая была.
- Мама, ты что, мои письма перехватывала и читала?
- Пришлось, не тебе же их было отдавать, помню, у тебя подруга была немка Ильза, она бы тебе быстро перевела всё, и что дальше. Ты ведь всё из дома рвалась, уехала бы к нему, а меня с работы в три шеи выгнали бы. Я тогда так думала, я просто в бешенстве была.
- Да, тогда это было твоё обычное состояние.
- Теперь-то я понимаю, что всю жизнь тебе загубила, прости мне, ведь покоя нет никакого, всё думаю и думаю, какая у тебя бедной жизнь тяжёлая получилась, ведь недаром монашкой живёшь, а ведь ещё молодая. Видать, я у тебя судьбу твою, счастье украла.
- Ничего ты у меня не украла, я- то ведь не любила его, но уехать, наверное, уехала бы, ты права, бежать мне из дома хотелось тогда, ну и убежала я, просто не так далеко, как могла бы. Забудь об этом.
- Как, как забудь, ведь твоя жизнь сложилась бы по-другому, уж он- то на руках бы тебя всю жизнь носил бы, не то, что этот зверь – твой муж бывший. Ой, бедная моя, натерпелась же ты.
- По- другому сложилась бы, что толку, ведь счастье не в том битая, или не битая. Муж мой тоже любил меня, я тогда думала что этого достаточно для счастливой супружеской жизни, оказывается, нет. Сама виновата в своих бедах. Давай не будем ворошить прошлое, нет в этом смысла.

Старушка горько вздохнула и успокоилась. Приступ старческой сентиментальности благополучно миновал. Валентина, переделав всё необходимое в квартире матери, отправилась домой.


                Безрассудство юности


 Она жила неподалёку, всего полчаса быстрой ходьбы, ходить она привыкла быстро, не глядя по сторонам, думая о своём. Вот и теперь, она на ходу вспоминала те далёкие дни молодости.

Большую часть своей жизни она отличалась непокорностью, в ней сильна была потребность отличаться от толпы, быть не как все. Стоило ей что-то запретить, как она тут же обдумывала возможность обойти запрет. Так было и в той памятной поездке. Перед поездкой группу советских туристов собрали для беседы с представителем КГБ, всем было под роспись объяснено, что нельзя ни в коем случае общаться с аборигенами сверх обязательной культурной программы, никаких случайных знакомств  не допускается, нельзя покупать предметы религиозного культа. Подписывая документ, она сказала сама себе – сейчас, бросилась исполнять указания, ждите.

Внешность у неё была довольно яркая, фигура безупречная, так, что недостатка в поклонниках она никогда не испытывала, хотя их наличие абсолютно её не интересовало. Ещё в ранней юности она пережила настоящую, но безответную любовь, после чего решила, что ей никто не нужен, более того все представители мужского пола не внушали ей доверия. Вокруг неё постоянно присутствовало немало поклонников, иногда она позволяла кому-нибудь проводить себя до дома после кино или танцев, но, ни о каких отношениях просто слышать не хотела.

Вот она впервые в другой стране, как в другой жизни. Здесь всё было ново и интересно. К концу поездки она уже хорошо освоилась в чужой стране и непринуждённо чувствовала себя, эта непринуждённость выгодно отличала её в рядах советских туристов. Перед обедом группа обошла старую крепость, и все были утомлены пешеходной экскурсией и голодны. Валюша была взволнованна новыми впечатлениями, майским воздухом, который ассоциировался у неё с любимой ягодой – черешней, поэтому она подозвала официанта и произнесла – "черешня". Он в недоумении пожал плечами, показывая, что не понимает её. Она поманила его пальцем и, когда он наклонился к ней, достала из его верхнего кармана ручку, взяла салфетку и нарисовала на ней черешню. – Черешня – снова произнесла она, показывая жестом, что он должен принести, то, что нарисовано. Он кивнул в знак того, что понял её и удалился. За столом их было четверо: Саша с Наташей - молодая супружеская пара, с которой Валя сдружилась во время поездки и Зоя Леонтьевна - женщина возраста её матери, очень приятная и доброжелательная, она разделяла с Валей гостиничный номер. Обед подходил к концу, они уже доедали десерт – очень вкусное мороженное, а официанта всё не было. – Очевидно, черешни не будет –  с разочарованием сказала девушка и приподнялась с места. В этот момент она услышала мужской голос, а обернувшись, увидела и его обладателя. Это был мужчина лет пятидесяти, респектабельной наружности, он представился: « Геворг, я  владелец ресторана, прошу Вас немного подождать, сейчас принесут ваш заказ». Она опустилась на стул в то время, когда её спутники отправились в гостиницу отдыхать, им ведь никто ни чего не предлагал.

Она осталась одна в зале ресторана, и вот появился официант с изысканным подносом, на котором красовалась рюмка с неизвестным напитком. Валя возмущённо начала доказывать владельцу заведения, что она не это заказывала, на что получила ответ в виде предложения угоститься черешневой наливкой. Геворг уверял, что завтра она вспомнит эту возможность как великое преимущество и будет благодарна за этот презент. Тут она заметила, что ото всюду на неё с ожиданием смотрят работники ресторана. Она встала, поблагодарила  владельца за гостеприимство и опрокинула рюмку. Горло обожгло, наливка явно была повышенной крепости. Официант протянул ей тарелку с закуской, она жестом отказалась от угощения и весело произнесла заезженную фразу из советского классика – после первой не закусываю!

Вечером, после ужина она повстречала в холле ожидавшего её Геворга, он пригласил её присесть и выслушать его. Суть разговора заключалась в том, что её приглашали интересно провести время, и приглашал ни кто иной, как официант, с которым она была столь бесцеремонна сегодня за обедом. Геворг уверял, что мальчик очень порядочный и ей нечего опасаться за свою репутацию. Она отвечала, что её репутация никоим образом не может зависеть от посторонних людей, она готова  провести время с мальчиком, только пусть он знает, что она умеет делать очень больно тем, кто пытается её обидеть. Геворг заулыбался и заверил, что Миклош не из тех, кто обижает таких прелестных девушек. Они договорились о времени и месте встречи, и она отправилась в номер советоваться с Зоей Леонтьевной, та была авантюристкой старой закалки и  пообещала прикрыть в случае чего. Саша с Наташей тоже одобрили это приключение: «хоть узнаешь, как тут молодёжь развлекается!».

В назначенное время они встретились на углу у ресторана, он протянул руку и представился – Миклош, в ответ она назвала своё имя и они отправились развлекаться.
В те времена, в её стране не было ночных развлекательных заведений, и для неё всё было в диковинку, но её умение держаться непринуждённо в любой обстановке помогло ей влиться в эту непривычную клубную жизнь. Они потанцевали, и хотя танец, принятый здесь, был ей незнаком, она с лёгкостью воспроизвела его незатейливый рисунок, так как долгие годы занималась хореографией и очень любила танцевать.Юноша угощал её красным венгерским вином, они пили, танцевали, снова пили. Затем ей захотелось на воздух, они вышли из шумного дансинга на пустынную улицу разгорячённые вином и танцами. На улице было прохладно, и Миклош обнял её за плечи, притянул к себе и поцеловал в горячие губы, она не противилась, ей было легко и радостно, ощущение праздника и неудержимого веселья кружило голову и толкало к безрассудству.

Они шли по мостовой незнакомого ей города с узкими запутанными улочками. Она уже не понимала где гостиница, когда они остановились у каменной ограды старинного особняка, Миклош вставил ключ в отверстие в массивной деревянной двери и открыл её. Они вошли в просторный двор и, завернув за угол дома, оказались у двери. Открыв эту дверь, он приложил палец к губам, призывая спутницу к молчанию. Жест этот был абсолютно излишним, так как они  за весь вечер не обмолвились ни единым словом. Осторожно ступая по ступеням крутой лестницы, они поднялись этажом выше и оказались в уютной комнате. Посреди комнаты стоял старинный круглый стол, покрытый белой кружевной скатертью, у окна располагался рояль, а напротив его у стены софа, обитая шёлком. Полы между роялем и софой покрывал мягкий персидский ковёр. Портьеры на огромном окне были раздвинуты, и в комнату лился мягкий свет луны, придававший загадочность очертаниям предметов. Они присели на софу, здесь же под рукой оказался маленький столик с напитками в разных бутылках. Показав жестами, что холодно, он налил в бокалы немного виски, и они выпили согревающий напиток. Он привлёк её к себе и вновь стал целовать. Валя спокойно позволяла ему эти невинные ласки, так как знала, что сумеет остановить любого в нужный момент, она не раз проделывала это раньше, доводя парней до слёз. Получив удовольствие для себя, она с лёгкостью расставалась с распалившимся партнёром, нисколько не заботясь о его ощущениях и планах.

 Его поцелуи были нежными, в его ласках не было торопливости и напора, она абсолютно расслабилась и не заметила ни изменения в положении своего тела, ни того факта, что на ней не оказалось одежды. Её охватило чувство неведомого прежде блаженства, которое переполняло её, словно сквозь сон она услышала стон и с недоумением осознала, что она сама является его источником. Её это обеспокоило, но она не в силах была вырваться из плена волшебной неги, который сковывал её. Она уже не принадлежала сама себе, её тело подчинялось неведомому ей ритму, который усиливал наслаждение до предела. Вдруг этот стройный ритм сбился, наступило какое-то замешательство.  Она вдруг увидела лицо юноши, склонённое к ней, он что-то говорил ей, забыв о её незнании венгерского. Его глаза выражали недоумение и восхищение одновременно, он принялся покрывать её тело поцелуями, вновь и вновь восторженно что-то повторяя. Эта буря эмоций привела её в себя, она вдруг обнаружила, что на ней нет абсолютно никакой одежды, как впрочем, и на её спутнике. К её удивлению, он не стал препятствовать её желанию одеться, напротив, помогал надеть трусики, футболку и джинсы, не переставая покрывать её тело поцелуями. Абсолютно не зная языка, по жестам она поняла, что он предлагает ей выйти за него замуж. Бессильная объяснить ему хоть что-то, она кивала головой в знак согласия и показывала жестами, что ей необходимо уехать домой, а потом он сможет вызвать её.Он не соглашался, не хотел расставаться, она написала свой адрес, показав жестами, что приедет, когда получит письмо. Она нисколько не сомневалась в том, что он не напишет.

 На улице светало, они выпили по чашечке крепкого кофе, принесённого горничной, женщиной средних лет, и вышли из дома. В утреннем свете она увидела, что роскошный особняк, в котором она провела ночь, располагается напротив величественного католического собора. Их разделяет просторный сквер с тенистыми деревьями.

 Миклош держа её за руку, пересёк сквер, и они вместе вошли в собор. Он проделал какие-то непонятные ей манипуляции с каменной чашей, стоявшей у входа, что-то проговорил и надел ей на шею изящный серебряный крестик. По его жестам Валя поняла, что эта процедура означает, что они обручены.

Было уже половина седьмого утра, Миклош проводил девушку до гостиницы и отправился  в сторону спортивного комплекса, объяснив ей на жестах, что он должен идти в бассейн. Она помахала ему рукой и исчезла в холле гостиницы. Ловко проскользнув на лестницу, она поднялась на этаж и, подойдя к двери своего номера, постучала условным стуком. Немного погодя дверь открылась, и Зоя Леонтьевна впустила её в номер.
 – Ну, милая, рассказывай! Наверное, всю ночь не спала.
- Ох, и не спала, - ответила Валя и рассказала своей компаньонке всё.
- Дорогая, так ты, что же, ни с кем раньше не была?
- Конечно, - удивилась вопросу Валя.
- А по поведению  и не скажешь, что ты недотрога, однако умник во время остановился, не стал тебя трогать, теперь ты к нему должна такой же честной вернуться, - вынесла свой вердикт Зоя Леонтьевна. Она ещё долго учила свою неопытную соседку уму разуму.

Завтрак в этот день был раньше на полчаса, а в половине девятого утра экскурсионный автобус отправился от гостиницы, увозя советских туристов к последнему пункту   их поездки. Этим утром все вспоминали вчерашнее мороженое недобрыми словами – у всех болело горло, и никому не было никакого дела  до Валентины, которая, единственная из всей группы была абсолютно здорова и абсолютно не выспавшаяся. Всю дорогу Валюша безмятежно проспала на двух задних сиденьях, друзья разбудили её лишь тогда, когда надо было им последним выходить из автобуса. Саша вышел первым и подал руку своей молодой супруге, в этот момент его взгляд скользнул вдоль автобуса, и весёлое удивление отразилось в этом взгляде. Наташа, проследив за взглядом мужа, тоже удивлённо улыбнулась, переведя вопросительный взгляд на спускавшуюся из автобуса Валентину. Девушка повернула голову в направлении их взглядов и увидела Миклоша стоящего на парковке позади автобуса рядом с автомобилем. Вместе с ним стоял венгр – гид группы, они о чём-то мило беседовали. Валя забрала свои вещи и прошла в фойе гостиницы, где уже собрались все туристы. Когда она после регистрации поднялась в свой номер, её окликнул гид, и, воспользовавшись тем, что она была одна, сообщил, что Миклош ждёт её в кафе через дорогу, и она может сегодня самостоятельно распоряжаться своим временем, он её прикроет.
 
Они провели вместе ещё почти сутки: гуляли по городу, сидели в кафе и целовались, не обращая внимания на случайных свидетелей. Он смотрел на неё восхищёнными глазами, и в этом взгляде восхищение смешивалось с тревожным беспокойством о будущем. Вале было приятно внимание такого нежного и деликатного юноши, но не более того. Сердце её было мертво, и в этом не было вины Миклоша. Расстались они на рассвете, она отправилась в гостиницу, чтобы отнести свой багаж в автобус и после завтрака уехать из страны.

Через полтора месяца она получила письмо из Венгрии, которого честно говоря, не ждала, расценив своё романтическое приключение не более как приятный эпизод из жизни. Валентина отправилась в библиотеку, там, в читальном зале она взяла  словарь и, усевшись за столом, попыталась перевести с венгерского письмо, написанное каллиграфическим почерком. Ей не удалось перевести ни строчки, и она не нашла другого выхода кроме как написать Миклошу ответ на русском и попросить его впредь писать хотя бы на немецком. Ответа она так и не получила, в принципе она его не очень то и ждала. Жизнь закрутила её в своём вихре, правда оставался ещё серебряный крестик, который она надевала после работы, так как работала она секретарём комсомольской организации.

 В связи с этим крестиком произошла с ней увлекательная история: руководитель туристической группы направил донос в КГБ о том, что советская туристка приобрела в Венгрии предмет религиозного культа и ещё футболку с надписями неизвестного содержания. Таким образом, он отомстил ей за ужас, который пережил при следовании через таможню, ведь у него в багаже были вещи своим количеством свидетельствующие о спекулятивных целях владельца, и для него было важно, чтобы таможенники ограничились проверкой документов и визуальным осмотром салона автобуса. А она в резкой форме отказалась снять этот крест хотя бы на время таможенного осмотра. В результате, буквально на следующий день после её выхода на работу, она была вызвана представителем КГБ для беседы. Этот факт испугал её непосредственного начальника, видно не без греха был, да она ещё подлила масла в огонь, сказав с серьёзным видом – а вы как хотели, вы все тут под колпаком!

Представитель КГБ был совсем молодым мужчиной, и когда она вошла в кабинет, то от её взгляда не ускользнуло то, какое впечатление она произвела на него. Он представился и начал хитрую беседу, но она избрала тактику, которую он никак не ожидал. В ответ на обвинение в приобретении и ношении предмета религиозного культа, она задала риторический вопрос – ну разве не изумительно на этой прекрасной груди смотрится это изысканное украшение(здесь необходимо уточнить, что под тончайшей футболкой вызывающе отсутствовало нижнее бельё)? Он явно смутился, но стойко продолжал  – вдруг на этой футболке написаны ругательства?
- Вы читаете донос какого-то невежественного человека, но мы, то с вами образованные люди и прекрасно знаем, что ничего подобного здесь нет! Её слова обескураживали, кроме того он беспокоился о своей нравственной устойчивости. Это было явно выше его сил, не смотреть на едва скрываемую тонкой, почти прозрачной футболкой упругую грудь превосходной формы. Когда он с усилием воли отводил глаза от этой манящей части тела и пытался смотреть ей в глаза, он буквально тонул в их бездонной синеве. Окончательно обессилев в бесполезной борьбе с плотью, он отпустил её на все четыре стороны попросив быть благоразумней впредь, и в последний раз взглянув в её глаза и увидев в них задорный блеск, он поспешно выпроводил её из кабинета. Валя вышла из кабинета с чувством глубокого удовлетворения достигнутым результатом. – Все вы одинаковы, самцы, - констатировала она.


Однако прошёл всего год, и она оказалась замужем просто потому, что жить с родителями становилось просто невозможно: постоянные скандалы и распри, в которых требовалось занять сторону одной из враждующих сторон, выматывали и лишали покоя. Это было абсолютно абсурдное решение проблемы, вернее глупый обмен одной проблемы на другую. Брак продержался недолго, она вышла из него  с полной потерей иллюзий и двумя детьми. Дети выросли, завели свои семьи со своими проблемами, а она предалась размышлениям о жизни и её творце, исправляла своё мышление и отношение к окружающему миру. Она навряд ли вспомнила бы о Миклоше, если бы не покаяние матери.
Придя домой, она включила компьютер и, выйдя в интернет, стала искать возможности найти того, кто так преданно любил её.
 
                Разбуженная боль

- Господин советник, на проводе сотрудница интернет издания, прикажете соединить? – прозвучал голос секретаря по селектору.
- Соедините, - с недоумением ответил он, так как точно помнил что на сегодня не было назначено никаких интервью для СМИ.
- Добрый день, я представляю интернет издание «Венгрия, взгляд изнутри». Мы получили просьбу о помощи в поиске человека, и этот поиск привёл нас к вам. Прежде чем излагать суть, позвольте задать вам несколько нейтральных вопросов, - предложил приятный женский голос на другом конце провода.
- Задавайте ваши вопросы – ответил он, вовлекаясь в интригу.
-Проживали ли Вы в Эгере в 1977 году?
-Да, проживал.
-Вы работали официантом в это время?
-Это всё общеизвестные факты моей биографии, - ответил он, испытывая непонятно откуда взявшееся чувство беспокойства.
-Говорит ли вам о чём-нибудь имя русской девушки Валентина?
-Черешня - выдохнул он, дыханье перехватило, он судорожно хватал воздух открытым ртом, ослабляя узел галстука.
-Извините, что Вы сказали? – раздалось в трубке.
- Я не готов сейчас обсуждать это, ответил он и медленно опустил трубку на рычаг.
Он сидел, откинувшись на удобную спинку кожаного кресла, и восстанавливал дыхание. Секретарь обеспокоенно заглянул в кабинет – Вам помочь, господин советник, - с тревогой спросил он. – Нет, не стоит, сейчас всё будет в порядке, пусть эта дама оставит координаты, я сам перезвоню. – Хорошо, господин советник, - ответил секретарь.

Сегодня, вопреки сложившейся практике, он вызвал служебную машину в конце рабочего дня. Он чувствовал себя нормально, но воспоминания не покидали, не давая возможности сосредоточиться ни на чём другом, причиняя одновременно нестерпимую боль и возрождая лучшие мгновенья его жизни.

 Это было в таком далёком 1977 году, в абсолютно другой жизни. Он, тогда многообещающий пловец сборной страны, в разгар туристического сезона работал официантом в ресторане у давнего друга отца. Для того чтобы работать не было никаких причин, он ни в чём не нуждался, это был акт самоутверждения, своеобразный вызов родителям, попытка освободиться от непрестанной опеки. Жил он в центре Эгера, в одном из домов принадлежащих отцу, хотя мог тренироваться и жить вместе с родителями на берегу Балатона.

Он заметил её сразу же, как только начал обслуживать группу туристов из Сибири. Она очень выделялась из толпы соотечественников своей естественностью и непосредственностью. Не успел он подойти к их столику, как она поманила его пальцем, и когда он склонился к столу, неожиданно вытащила ручку из верхнего кармана его жилетки. Она проделала это так ловко, что у него возникло чувство, что так было всегда, и она имеет над ним невидимую власть. Она нарисовала на салфетке вишенку и жестами показала своё желание съесть её. Ошеломлённый этим неистовым напором, он не мог оторвать взгляда от её ярко синих бездонных глаз, но она жестом отправила его на кухню и вновь оживлённо продолжила общаться со своими соседями по столику. Он отошёл от стола и столкнулся взглядом с Геворгом. Тот подошёл к Миклошу и спросил – что ты собираешься делать с этим заказом? – Не знаю, но я не могу найти способ познакомиться с ней, - выпалил он неожиданно для самого себя, он не понимал, что с ним происходит, но точно знал, что он не может вот так пройти мимо этой удивительной девушки. Ещё никогда раньше у него не возникало такого непреодолимого желания.

 Дядя Геворг очень любил единственного сына своего друга, он был для него, как свой собственный и ему всегда удавалось ладить с ним лучше, чем родным родителям, возможно потому, что он не стремился указывать,  как ему стоит жить, ограничиваясь добрыми советами. – Не волнуйся, сынок, доверься мне, я всё устрою», попытался он успокоить юношу. Он отправился на кухню и дал необходимые указания, затем вернулся в зал и занял своё обычное место, с которого открывался полный обзор всего, что происходило в ресторане.

 Заметив, что туристка, не дождавшись заказанного десерта, собирается покинуть зал, он нагнал её и представился: « Геворг, я  владелец ресторана, прошу Вас немного подождать, сейчас принесут ваш заказ». Он рассчитал всё с ювелирной точностью, ему удалось добиться того, чтобы все ненужные свидетели покинули зал, теперь был его выход, и он сделал все, так как и задумал.

 Девушка возмутилась, когда увидела вместо ягоды рюмку крепкого напитка, но не смогла отказать себе в удовольствии шокировать публику и опрокинула напиток, выпив его одним залпом. Её характер стал ясен для Геворга до мельчайших нюансов, и он умело воспользовался своим пониманием человеческой натуры. Позже он с точностью рассчитал мизансцену, приглашая её на свидание со своим любимцем. Но он не смог рассчитать одного, того к какому результату приведёт это свидание.
   
Миклош вспоминал тот вечер, своё нетерпение в ожидании свидания, переживания по поводу того, придет ли она. Он твердил как заклинание – только бы пришла. И она пришла, он повёл её в ночной клуб. Они выпили немного вина, потанцевали и отправились на воздух. Всё шло по плану, опьянённая новыми впечатлениями, она с готовностью отвечала на его поцелуи, с лёгкостью вошла в его дом, и ему не стоило никакого труда раздеть её, не прерывая ласки. Он делал всё так, как научил его Геворг, он оказался прав: она абсолютно потеряла голову, когда его язык проник в желаемые пределы. Ритм их движений стал единым, и тут он с удивлением обнаружил, что она невинна. Он изумлённо замер. Его захлестнула волна небывалой нежности, он склонился над ней и, продолжая целовать, говорил ей снова, и снова о том, как он счастлив и, что она теперь будет принадлежать только ему.

 Она вдруг очнулась, стала искать свои вещи, он с готовностью помог ей одеться. Она поняла по его жестам, что он хочет жениться, но показала ему, что она уедет и снова приедет, чтобы остаться. Он стал возражать, уверяя её остаться сейчас же, но она была непреклонна и когда написала свой почтовый адрес, он успокоился и согласился с ней. Что  он мог поделать.

 Пора было уже идти на утреннюю тренировку в бассейн. Они вышли на утренний прохладный воздух, он взял её за руку и повёл через сквер к католическому собору, там он освятил в каменной чаше семейную реликвию – изящной работы серебряный крестик и надел на шею своей возлюбленной, перекрестив её и поцеловав крестик на её груди. Они расстались у собора, он отправился в бассейн, она в гостиницу.

 После тренировки он не мог найти покоя и наскоро перекусив, сел в свой «Форд» и отправился за туристическим автобусом. По приезду в Дьёр ему удалось договориться
о содействии  с гидом её группы, который оказался его преданным фанатом. Они провели вместе последние восемнадцать часов её пребывания в городе и расстались только утром перед самым отправлением. Он ещё долго стоял у обочины, глядя вслед уже исчезнувшему автобусу, и тревога росла в его сердце с каждой минутой, которая отделяла их друг от друга.

 Приехав в Эгер, он сразу же написал и отправил письмо. Он старался выводить каждую букву, так, чтобы она смогла перевести, но через три бесконечных месяца пришло письмо от неё, которое Геворг сразу же перевёл ему – она просила написать на немецком, так как знала, что он владеет этим языком. Оказывается с немецкого ей сможет перевести подруга. Он, измученный за эти три месяца безнадёжного ожидания, написал ей снова. Через три месяца ожидания он написал снова, недоумевая, что же могло произойти. Потом было ещё три месяца, и ещё. Он не мог думать ни о чём, на тренировках от него не было никакого толка, затем он вовсе прекратил выходить из дома. Он жил одним ожиданием, отмеряя месяц за месяцем, писал ей очередное письмо, а оно вновь оставалось без ответа.

 Родители были обеспокоены, но они были бессильны. Тренерский совет вывел его из состава сборной страны по плаванью, и московская олимпиада 1980 года прошла без него. Впрочем, к этому времени он уже вышел из своего добровольного заточения, но в большой спорт так и не вернулся. Он как бы потерял энергию, которой обладал до этой роковой встречи. Характер его изменился, он замкнулся в себе. Теперь его интересы ограничивались построением карьеры. Родители были довольны его успехами, наконец-то он внял их советам. Внешне всё было более чем благополучно, но та внутренняя пустота, то безразличие к простым человеческим радостям не давали ему обрести настоящего удовлетворения жизнью. Он искал недостающее в экстремальных видах спорта, затем в политической жизни Европы произошли глобальные изменения, что тоже наполнило его жизнь интенсивной деятельностью. Голова постоянно была занята просчитыванием разнообразных ходов, а сердце не было задействовано долгие годы. Вся эта история внезапной страсти покоилась где-то глубоко в потаённых местах памяти, не беспокоя своего владельца.

 И вот всё ожило и застигло врасплох его давно заснувшие чувства. Он долго размышлял, что же делать и понял, что у него только один выход.

                Встреча

Пассажиры, прилетевшие в Будапешт из Москвы, выходили в зал прилёта,Импозантный седовласый мужчина сидел в кресле, наблюдая за входившими в зал прилёта.Его секретарь стоял с табличкой в руках, в зале было довольно много таких людей с табличками, и некоторые из прилетевших, выходя в зал, искали глазами табличку со своим именем. Мужчина высматривал женщин, вот он увидел женщину, уверенно направившуюся к его секретарю. Она была одета в яркую куртку, облегающую её располневшую фигуру, ярко окрашенные волосы имели несуществующий в природе цвет.  Миклош удовлетворённо вздохнул, нужный результат был достигнут – теперь ему не о чем будет переживать, никогда больше не вернётся эта опустошающая боль. Оказывается, в жизни всё происходит к лучшему. Он уже собирался звонить секретарю, чтобы сообщить ему дальнейший план мероприятий для гостьи, как женщина, подойдя вплотную к табличке, издала разочарованный возглас и стала судорожно отыскивать новый ориентир. Он автоматически проследил за ней глазами, постепенно теряя надежду на покой, телефон у него в руке зазвонил, он ответил - «слушаю», - «господин советник, ваша гостья прибыла». Он медленно перевёл глаза на то место, где находился секретарь, рядом с молодым человеком стояла она. Безупречная фигура, безупречный вкус, спокойное, милое лицо, и синие печальные глаза. Он двинулся навстречу ей, нарушая свой идеальный план и предварительную договорённость с секретарём.


 Наступило утро последнего дня её пребывания в стране. Они встретились за завтраком в ресторане. Когда был допит кофе, он встал из-за стола, подошёл к ней и, опустившись на одно колено и взяв её руку, надел на безымянный палец обручальное кольцо, усыпанное бриллиантами. Она улыбнулась, потянув за руку, помогла ему подняться и, протянув к нему другую руку, разжала ладонь. Он увидел свой «обручальный» крест, закрыв её ладонь своей, он поцеловал её в улыбающиеся губы и крепко обнял. Им всё было понятно без слов, теперь они будут идти по жизни вместе до конца, сколько бы дней им не осталось.