Вор

                Вор
                (рассказ)

     Николай Сергеевич заканчивал писать икону Казанской Богородицы. Он любовно, благоговейно накладывал последние мазки на нимб над головой женщины, родившей Хри-ста, постоянно сравнивая изображение с литографией, стоящей рядом. Получалось очень хорошо. Он постарался сохранить общее впечатление от иконы, как от очень старой вещи. Оставил благородную темноту красок на всей площади, кроме лиц. Здесь он не удержался и добавил им света, и получилось так, как будто личико младенца и склонившаяся над ним голова матери оказались освещены их лимбами. Кроме того, он добавил теней на лицах в полном соответствии с законом построения светотени. Это придало иконе особую вырази-тельность и силу. И тусклые персонажи древней истории, изображенные на литографии, стали больше похожи на живых людей на доске, выходящей из-под кисти Николая Сергее-вича.
Икона была предназначена для новой церкви городка, в котором жил Николай Сергее-вич. Он уже полностью обставил своими работами старую церковь, и вот теперь поставлял иконы в новую, недавно открывшуюся. Хотя слово «поставлял», наверное, все-таки, непра-вильное. Оно подразумевает оплату за поставку. Поэтому нет. Иконы Николай Сергеевич дарил. Дарил от чистого сердца и с благодарностью отцу Евгению и отцу Константину за то, что они принимали его творения и развешивали их в церквях. А, значит, люди видели их, ставили перед ними свечки, молились. Это наполняло Николая Сергеевича гордостью, осознанием собственной значимости и, естественно, новым вдохновением. Он был очень в хороших отношениях с молодым отцом Евгением, а с отцом Константином, с которым они оказались почти ровесниками, и вовсе дружен. Они, даже, вместе с семьями отмечали Рож-дество и Пасху.
     Жена Николая Сергеевича, Светлана Яковлевна, души не чаяла в своем муже. Ну, как же, всю жизнь проработал сварщиком в нефтяной промышленности, одни благодарности и грамоты, плюс солидная пенсия. Мужик активный, рыбак, охотник, увлекся живописью. Никто не учил, а пишет картины и иконы так, что церкви берут, да еще и заказы делают. Рукастый, головастый, ремонты всякие делает и дома и на стороне. Опять же приработок. Да еще и не пьет! Не мужчина – золото. 
     И люди знали Николая Сергеевича только с самой положительной стороны. Городок то небольшой, все друг у друга на виду. Вот он с женой и взрослой дочкой, перекрестясь, заходит в храм. Вот разговаривает с отцом Константином после службы. Вот кому-то дела-ет ремонт квартиры. И молва разносится.
     Сам Николай Сергеевич в свои шестьдесят лет чувствовал себя отлично. Жизнь его была полна и насыщена. Живопись – это увлечение, которому он предавался в свободное время. А так, на пенсии он занимался ремонтом квартир. Делал работу очень долго, но очень добротно и тщательно. И терпеливые заказчики, зная это его качество, обращались к нему.
Николай Сергеевич очень хорошо осознавал, свою положительность, что на него все смотрят, и, может быть, даже, берут пример, что жена и дети его любят и гордятся им, и он всячески поддерживал этот свой имидж. Его мир был прочен как скала, красив как ново-годняя елка и непререкаем как заповедь.

     Жил Николай Сергеевич с женой и пока еще незамужней дочкой в девятиэтажке на восьмом этаже. А на седьмом жила Нина Ивановна, пожилая женщина за семьдесят, всю жизнь проработавшая врачом и продолжавшая работать, не смотря на свой возраст. Жила тихо, мирно с мужем Павлом Александровичем, таким же пожилым и давно уже сидевшим на пенсии человеком. Нина Ивановна и жена Николая Сергеевича Светлана Яковлевна ра-ботали вместе в городской больнице и были большими приятельницами и добрыми сосед-ками. Заходя к Светлане Яковлевне в гости, Нина Ивановна каждый раз восхищалась ре-монтом квартиры, который сделал Николай Сергеевич.
     - Какой у вас замечательный муж! – говорила она. - Вот моего не заставишь и обои поклеить. А ваш Николай и перепланировку сделал, и полы заменил, и двери заменил, и все так аккуратно. Может быть, он и нам ремонтик сделает?
     - Конечно, Нина Ивановна, сделает, - отвечала соседка.
Николай Сергеевич взялся за дело как всегда солидно и обстоятельно. Ремонт требо-вался только в двух маленьких комнатах. Он сначала сделал одну комнату, потом другую. Уже к завершению работы Нина Ивановна попросила его провести телефонный провод ей в спальню и подключить второй телефон, чтобы не бегать каждый раз на звонок в прихожую. Он, аккуратно спрятав провод под плинтус, завел его в уже обставленную мебелью спальню Нины Ивановны. И тут, ползая на коленях по полу, он увидел под прикроватной тумбочкой золотую цепочку с крестиком. Цепочка провалилась в щелку между досками пола, и была едва заметна. Хозяев в квартире не было. Николаю Сергеевичу доверяли безоговорочно. Он достал цепочку и рассмотрел ее. Это было очень красивое изделие и, вероятно, старое, по-тому что звенья цепи переплетались необычным способом. Таких сейчас не делали. И золо-то светилось благородным желтым цветом без малейшего намека на красноту, что свиде-тельствовало о его высокой пробе. Кроме того, цепочка оказалась весьма толстой и весила прилично. Крестик, висевший на цепочке, тоже представлял собой дорогую, оригинальную вещь. Он был выполнен методом литья с последующей гравировкой, а не дешевой штам-повки. Тело Христа на кресте, не смотря на мизерные размеры, было проработано до тон-чайших подробностей. Можно было рассмотреть, даже, лицо Спасителя выражавшее стра-дание.
Николай Сергеевич, понимая в этом толк, залюбовался вещью. И безумная идея про-неслась у него в голове: ему захотелось обладать ею. Но он тут же отбросил ее, испугав-шись. И в тоже время дальше он повел себя необъяснимо. И потом, в десятый, сотый раз, вспоминая эти минуты, не мог понять, почему он так поступил, ведь в этот момент он еще не преступил черту: вместо того, чтобы положить цепочку на тумбочку рядом со шкатул-кой, он вернул ее туда, откуда взял: в щелку между досками.
     Вернувшись домой, он продолжал думать о цепочке, крепко засевшей  в голове и не дававшей покоя. Даже работа над иконой не могла отогнать навязчивых мыслей. Ночью она ему приснилась. Во сне Николай Сергеевич был придворным художником одного из много-численных Людовиков. И вот король, потрясенный красотой написанной иконы, подарил ему снятую тут же с себя золотую цепь с распятием. Во сне это была именно цепь в палец толщиной. Правда, потом Людовик послал к нему полицейского с требованием вернуть вещь. Николаю Сергеевичу так не хотелось этого делать, что он, даже, проснулся.   
На следующий день Николай Сергеевич опять пошел работать к Нине Ивановне. Он там еще не закончил. Первым делом он заглянул под тумбочку. Цепочка лежала на месте. И тут Дьявол все-таки добился своего! «Ты можешь ее взять себе. Эта старая женщина дума-ет, что потеряла ее в другом месте. Бери, не бойся, никто не узнает»... Когда Николай Сер-геевич вернулся домой, цепочка лежала у него в кармане.

     Нина Ивановна расстроилась из-за потери цепочки так, как никогда. Мало того, что она была дорогая в стоимостном выражении, она была ей дорога как память о годах, про-житых на Кубе. Когда-то давно в далеких шестидесятых они с мужем жили на острове Сво-боды, куда его послали работать. Там Нина Ивановна подружилась с женщиной кубинкой, у которой и приобрела эту цепочку и еще несколько драгоценных вещей. Но колечки и се-режки были уже подарены невестке и внучке, а у ней осталась только эта цепочка. И вот она пропала. Нина Ивановна не могла, даже, вспомнить, когда это случилось. Она всегда снимала цепочку перед сном и оставляла ее на прикроватной тумбочке. Утром одевала. Но недавно у нее случился микроинсульт, и она абсолютно не могла вспомнить, когда послед-ний раз снимала или одевала цепочку. Это был, даже, не микроинсульт, а какое-то предин-сультное недомогание, при котором нарушается координация и память. Она, сама врач выс-шей категории, прекрасно осознавала свое состояние, тем более, что с ней это время от вре-мени случалось. Она и от больницы наотрез отказывалась, отлеживаясь дома. Потом память постепенно возвращалась. Вот и в этот раз Нина Ивановна вспомнила, что накануне вече-ром перед сном она как обычно сняла цепочку. А утром следующего дня почувствовала се-бя плохо. Болезнь продолжалась восемь дней. Хорошо, что сосед Николай успел закончить ремонт в ее комнате. Потом она попросила провести в ее спальню телефон. Цепочка к тому времени уже куда-то подевалась. Нина Ивановна с мужем проверили все уголки и закоулки квартиры, но цепочки не нашли. Самое интересное заключалось в том, что она была абсо-лютно уверена, что не выносила цепочку из квартиры, а значит, она лежит где-то пока еще не найденная. И женщина в очередной раз принималась искать.
     Нина Ивановна спрашивала и у Николая Сергеевича: не попадалась ли ему цепочка. Хотя зря, конечно, спрашивала. Ведь, если бы он ее нашел, неужели не сказал бы! Рассказа-ла о своей потере Светлане Яковлевне. Та искренне посочувствовала приятельнице. Она хо-рошо знала эту цепочку, потому что Нина Ивановна всегда носила ее поверх одежды.

     Николай Сергеевич наслаждался украденной вещью всего дня три-четыре. Опасаясь того, чтобы она не попалась на глаза его домашних, он постоянно носил ее с собой в ко-шельке. Один в своей комнате-мастерской, подолгу рассматривал через лупу красоту самой цепочки и креста с распятием. Но потом, когда именно он и сам не заметил, это чувство удовольствия обладанием куда-то исчезло, испарилось. Как-то незаметно заговорила со-весть. Он видел, какая расстроенная ходит Нина Ивановна, слышал, как она жаловалась его жене на потерю. Когда соседка спросила у него про цепочку, Николай Сергеевич весь на-прягся. И, хотя женщина сделала это очень робко, смущаясь и извиняясь, воображение внушило ему, что она его подозревает. С этого момента в его душе поселился еще и страх разоблачения. До него вдруг дошло, что он совершил! Подлую, низкую, мелкую кражу. И кто! Он, Николай Сергеевич, всеми уважаемый человек, известный прихожанин церкви, ху-дожник, безупречный муж. Подлость и заключалась в том, что украл не какой-то там неиз-вестный наемный мастерюга, а он, которому всецело доверяли. Боже! Как это смогло про-изойти?
Николай Сергеевич вспомнил тот момент, когда нашел цепочку, а потом спрятал об-ратно в щель. Вот момент начала его падения! Он уже тогда подсознательно принял реше-ние украсть. Ах, если бы на следующий день ее там не оказалось! Но Лукавый все устроил так, что Нина Ивановна не нашла цепочки, и Николай Сергеевич, почти не сомневаясь по-ложил ее себе в карман.
     Он сидел возле законченной уже иконы. Мать с необыкновенной нежностью смотрела на своего ребенка, а тот с величайшим детским доверием на мать. Эта  простая человече-ская идиллия, многократно усиленная христианской историей, переворачивала душу пав-шего человека. Какое отношение он теперь имеет к чистоте окружающего мира, осененного лицами Богородицы и Христа. Какое право его глаза имеют, даже, смотреть на них. И не важно, что эту икону он сам написал. Раньше его рукой и поступками водил Бог. Теперь это делает враг человеческий, Дьявол.
     Николаю Сергеевичу вдруг стало безумно страшно. Как будто холодом могильным обдало. Он вскочил со стула и забегал из угла в угол, повторяя «что делать, что делать, что делать». Внимание снова привлекла икона. Он задержался на миг возле нее. «Да! Работа за-кончена. Надо отнести ее в церковь». – Николай Сергеевич, как за соломинку уцепился за эту идею. Он упаковал доску в давно уже приготовленный картон, быстро оделся и выбе-жал на улицу, не сказав жене ни слова. Она только услышала звук хлопнувшей двери, вы-шла посмотреть, кто это, увидела, что верхней одежды мужа нет. Заглянула к нему в комна-ту. Мольберт, на котором долго стояла икона, оказался пустым. Это показалось ей очень странным. Когда муж заканчивал очередную работу, они всегда вместе шли в церковь, что-бы преподнести ее отцу Константину.
     А Николай Сергеевич почти бежал. Ему казалось, что передача иконы спасет его от чего-то страшного и неотвратимого. Но вдруг еще одна спасительная мысль ворвалась в его голову. Боже! Как же он сразу не додумался! Надо же вернуть цепочку! И ведь есть воз-можность сделать это незаметно: просто положить ее на место. Он уже почти добежал до церкви, но резко остановился, секунду подумал, и еще быстрее побежал обратно.
Светлана Яковлевна еще больше удивилась, когда муж вернулся домой запыхавшийся и с доской.
     - Что случилось, забыл чего?
     - Да… Икону нужно еще доработать. В ней не хватает… - Николай Сергеевич не дос-казал, чего не хватает в иконе. Он исчез в своей комнате. Жена в недоумении посмотрела ему в след.
     Через час Николай Сергеевич заглянул к жене на кухню.
     - Спущусь к Нине Ивановне. Я ей телефон неправильно подключил.
     Соседка ничего не понимала в телефонах, и хотя на связь она не жаловалась, но, раз Николай Сергеевич сказал, что там что-то не так,  значит, так оно и есть. Его авторитету она доверяла всецело. Николай Сергеевич для виду отсоединил параллельный телефон, что сто-ял на прикроватной тумбочке, от линии, начал в нем копаться. Но, когда Нина Ивановна ушла на кухню, он быстро достал цепочку, опустил ее в щель между досками пола, и еще запихнул поглубже отверткой. Потом он снова подсоединил телефон, набрал свой домаш-ний номер, и, так, чтобы слышала Нина Ивановна, спросил:
     - Света, как слышно меня? Хорошо? И я тебя хорошо слышу. Теперь порядок.
     - Ну, вот, Нина Ивановна, теперь телефон работает правильно, - прощаясь, сказал он.
Выйдя от нее, он почувствовал облегчение. Злополучная цепочка теперь лежала на месте, и его уже никак нельзя было бы обвинить в воровстве, но тяжесть совершенного гре-ха оставалась. Он с трудом преодолел два лестничных марша. Дома Николай Сергеевич сел перед мольбертом, надолго погрузившись в бессмысленное созерцание запакованной ико-ны.

     Нина Ивановна готова была поклясться, что несколько раз просмотрела все щелки в полу, когда искала цепочку и что ее нигде не было. Проводив соседа, она по привычке за-шла к себе в комнату, чтобы влажной тряпкой подтереть пол после ремонта. Скрупулезная чистоплотность была ее человеческой и профессиональной чертой характера. Она прошлась шваброй-«лентяйкой» по полу возле кровати, под тумбочкой. Вдруг тряпка за что-то заце-пилась. Нина Ивановна потянула и… вытянула из-под тумбочки свою цепочку. Неожидан-ность появления на свет дорогой вещи, с потерей которой она уже почти свыклась и пере-болела эту потерю, произвело такое сильное впечатление, что бедная женщина в первые се-кунды не могла, даже, вздохнуть. Потом она пришла в себя, оторвала цепочку от тряпки, закричала:
     - Паша! Паша! Иди скорей сюда! Цепочка нашлась!
     Павел Валентинович был туг на ухо, но крики жены услышал и очень испугался. Он насколько только мог быстро встал со своего любимого дивана и пришел в комнату жены.
     - Что? Что случилось?
     - Вот. Нашла, - протянув ему цепочку, сказала жена.
     - Где нашла, - удивился муж. Эта история с потерянной цепочкой сильно его достава-ла. Он пребывал в своем замкнутом мире и очень не любил, когда туда извне проникали ка-кие либо тревоги. В потере цепочки он винил жену, дескать, сама виновата, не сберегла. За своими вещами он следил очень строго и не представлял себе, что в квартире можно что-то потерять. При этом он не замечал, естественно, что жена тоже внимательно следит за тем, чтобы вещи мужа всегда были под его рукой, потому, что она-то знала, как он расстраива-ется, когда чего-то не находит.
     - Да вот, подтирала пол, тряпка и зацепила ее. Она, наверно, в щелке лежала. Хотя я просмотрела все щелки в полу.
     - Ну, плохо значит, смотрела, - проворчал муж и пошел к себе.
Но, оправившись от нахлынувших чувств, Нина Ивановна, начала рассуждать. Уж больно невероятным показалось ей внезапное обретение цепочки. Были в ее жизни, конеч-но, потери. Кошельки теряла, перчатки, очки, другие вещи. Но там было все естественно. Ну, потеряла и потеряла. Она хорошо помнила, где и как, и искать было бесполезно, если, допустим, кошелек оставила в магазине. А бывало и так, что находила, или добрые люди возвращали. Случались пропажи и в квартире, но рано или поздно вещь находилась, пусть совершенно в другом месте, но логика потери и находки потом становилась ясной. Но тут она никак не могла понять эту логику. Нина Ивановна совершенно точно проверяла эту щелку. Последний раз совсем недавно. Не было ее там! В ее рассуждениях было одно сла-бое место. И хотя подсознание постоянно указывало ей на это, она никак не хотела допус-тить связи пребывания в квартире Николая Сергеевича с потерей цепочки. Не мог сосед взять чужое! Устав ломать голову, она пошла готовить ужин.
     Вечером за столом Нина Ивановна осторожно поделилась своими размышлениями с мужем. Павел Валентинович в прошлом был начальником и весьма немаленьким для их го-родка. К тому же он имел степень кандидата технических наук. Рассуждения жены его за-интересовали. Минут пять он, молча, думал сам, жуя и уставившись в одну точку. Потом выдал:
    - А что тут думать! Сосед украл, а потом подбросил. Совесть, наверное, замучила. Вот тебе и любимый твой Николай Сергеевич!
     - Что ты, Паша! Разве он способен на такое? – со слезами на глазах ахнула Нина Ива-новна, в душе уже понимая, что это действительно так.
     - В тихом омуте черти водятся, знаешь такую пословицу! Я ему завтра все выскажу!
     - Нет, Паша! Прошу, не надо! Как я в глаза Светлане Яковлевне смотреть буду?
     - А что, может быть, ты в чем то виновата? Прямо будешь смотреть! Пусть они глаза отводят.
     - Пашенька, не надо, подожди. Я… Я сама у него спрошу.
     - Ну, спроси, спроси. Только я ему теперь житья не дам, - закончил разговор Павел Валентинович и удалился в свою комнату.

     На следующее утро Нина Ивановна чуть свет была во дворе. Ночь она не спала. Глаз не сомкнула ни на минуту. Она ждала, когда Николай Сергеевич, как обычно, выйдет гу-лять с собакой. Женщина сидела на скамейке. Думать об ЭТОМ она уже не могла. Ей надо было просто посмотреть в глаза этому человеку. В подъезде послышался звонкий лай соба-чонки. Нина Ивановна встала. Дверь распахнулась. Николай Сергеевич вышел уверенной походкой, но, увидев соседку, остановился, как будто на скалу налетел.
     - Нина Ивановна? Что Вы тут…, - он осекся, увидев красные, измученные бессонни-цей глаза женщины. Первый раз в жизни эта хрупкая пожилая интеллигентка смотрела ему прямо в глаза, и от этого ему сделалось нехорошо. Он понял, что разоблачен. А Нина Ива-новна, увидев, как здоровенный мужик, сник и буквально сделался в два раза меньше под ее взглядом, поняла, что ничтожная вероятность непричастности соседа к краже, улетучилась.
     - Как же Вы…, Николай Сергеевич…? – только и смогла вымолвить она, потому что новый комок в горле перекрал дыхание.
     Она медленно обошла неподвижно стоящего мужчину, с трудом открыла дверь в подъезд, задержалась.
     - Как же мы теперь… жить будем… рядом?
     Дверь закрылась за ней.
     А земля под ногами Николая Сергеевича разверзлась. Он полетел куда-то в страшную, жуткую, зловонную пропасть. Сначала падение было медленным, словно полет, но неотвра-тимым, как падение ножа гильотины. Вокруг него начал сгущаться мерзкий серый туман, проникая в легкие, заполняя весь его организм. Где-то вверху он еще мог различить свет-лый кусок неба, но через мгновение туман закрыл его. Николай Сергеевич никак не мог по-нять, куда он летит, пока до его слуха не стали доноситься какие-то звуки. Они шли снизу. И, когда он смог различить их, ему стало по-настоящему страшно. Это были человеческие вопли и стенания.

     Соседи видели, как безвольно ведомый своей собакой на полностью распущенном по-водке, как слепой, Николай Сергеевич оказался на проезжей части дороги. И как его сбила «газелька», несущаяся на полной скорости на законный зеленый свет.