Спрут в томатном соусе. Глава 23

А кольцо злобной энергии, исходящей от Егоровны и ее отпрыска, сжималось вокруг Лаврентия. Битый штормами и нелегкой рыбацкой судьбой мореход понимал: должно что-то случиться. И тут в это кольцо опять попалась случайная добыча. Как в трал попадает сорная ненужная рыбешка, мелкая и не пищевая, так в кольцевую сеть Егоровны угодил еще один слесарь - вечно веселящийся Генрих. Справедливости ради уточним, что Генрих оказался в сетях Егоровны не за умеренное употребление почти запрещенного знаменитым антиалкогольным указом зелья. Егоровна смотрела сквозь пальцы на попытки государства победить то, что еще никому одолеть не удалось. Она не считала, вопреки официальному партийно-правительственному ветру, легкое состояние опьянения работяг чем - то недозволенным. Все упиралось, по ее мнению, в степень "веселости". И в поведение "веселящегося". Если таковой почитал Егоровну будучи в положении "приняв на грудь", вопросов не возникало. С пьющего всегда можно взять объяснительную и две и три...И держать его потом на коротком поводке с выгодой и для себя и для производства.
Свои взгляды на проблему, ставшую вдруг государственной, Егоровна не афишировала. Генриха она уволила за нахождение на работе в нетрезвом состоянии. Но истинная причина была совсем в другом.
После удаления из цеха пенсионера - отставника, его место занял сынок Егоровны. И если усатый пенсионер работал по скользящему графику в три смены, отпрыск, как самое главное начальство, стал трудиться с восьми до семнадцати. И, как ни странно, именно Генрих возмутился таким графиком молодого слесаря. Казалось, именно ему-то и не следовало рваться в стабильно дневную смену, чтобы своим поддатым состоянием не дразнить начальство. Но, Генрих расслабился не в меру и не считал уже, что бутылка с горячительным и маленький стаканчик, равномерно дозирующий радостную влагу, сами по себе могут служить источником опалы со стороны Егоровны. А возмущение работой юного нахала в дневную только смену он и не собирался выносить на уровень начальницы.
Так же тихо, как и попивал, Генрих и сорвался тихо. Закрыв крышку ремонтируемого насоса и уверенно вворачивая на место аккуратно смазанные болты, Генрих с откровенно показным равнодушием предложил работающему с ним "егоренку" уступить старшему коллеге, то бишь Генриху, дневную смену. Планировалось моментальное согласие и добровольные принципы уступки. Ибо, как объяснил Генрих, он плохо переносит ночные смены, а молодому организму такие нагрузки нипочем...
Генрих вспомнил про свой солидный стаж вообще и в этом колхозе, в частности. Про уважение к старшим как основу отношений в нашем справедливом обществе. Присутствующий при этом Лаврентий лишь грустно улыбался. А когда пасынок отбыл в соседний цех за какой-то надобностью, объяснил, чем может закончиться для Генриха подобная "наглость".
Необходимо добавить, что к "веселью" Генриха Лаврентий относился неодобрительно и не раз открыто объяснял подчиненному, чем сие состояние может закончиться. Увещевания эффекта не давали, а попытка отрезвить Генриха через супругу-начальницу, была резко пресечена категорическим: "Не суйся в мои дела ! Еще не время". Вот это "еще не время" и настораживало Лаврентия. Но не Генриха.
И -"время пришло". Лаврентий это понял. И попытался донести до Генриха. Увы..

Через два дня, в пятницу, к хлебнувшему уже второй стаканчик зелья Генриху, скользнула по кафелю цеха коротконогая и бронезадая мастерица. Бремя холопских обязанностей она несла по работе легко. Ибо именно они составляли в этом цехе основу должностных обязанностей мастера. Генриха приглашали в кабинет. Появляться там ему не хотелось, впрочем, никогда. Предпочтительнее было наведаться к заветному шкафчику с бутылочкой в бытовке.
Егоровна встретила Генриха с обычным рыбьим выражением лица. Это выражение все еще было непривычным даже для Лаврентия, размышлявшего иногда о вкусах давних высоко сидящих ловеласов далекой молодости Егоровны.
 Генрих постучался и вошел в кабинет. На стуле сбоку, внимательно разглядывая блестящий орнамент линолеума, сидел главный механик шкуроварни Лаврентий.
- Генрих Францевич, я недовольна Вашей работой. Вчера Вы должны были выточить шпильки на лючок дистиллятора. Ведь Вы -единственный из наших слесарей, кто имеет удостоверение токаря. Я не беру, разумеется, в расчет главного механика. Или мне все же послать его в гаражи, пусть встанет за станок сам ? Женщины просят запустить второй дистиллятор. Воды не хватает.
-Воды хватает, а вот металла для шпилек нет. Механик заказывал эти шпильки в центр, прошло два месяца, шпилек нет, одни обещания...
В голосе Генриха звенела обида на несправедливость претензий.
- Мне прекрасно известно, что предпринимал главный механик ! Мне не нравится Ваш тон, как не нравится запах, которым Вы наполнили кабинет. Он свидетельствует, что Вы не желаете подчиняться не только мне, но и решению партии и правительства о борьбе с пьянством, которому не место в нашем социалистическом обществе. Это зло мешает нашему народу строить светлое коммунистическое завтра. Возьмите вот этот лист бумаги и напишите мне объяснительную, почему Вы в рабочее время находитесь в нетрезвом состоянии. И что, где и с кем распивали !?
- Может мне еще тебе начертать с кем я темну ноченьку провел сегодня ? - весело поинтересовался Генрих. И без позволения покинул кабинет начальницы. Ему очень хотелось сломать о голову этой говорящей трески казенный колхозный ширпотребовский стул...