Кот, гулявший сам по себе. 3 часть, гл. 9

3. На море… (глава 9)

   ...Помещение для предполётного инструктажа «Журавля» отличалось аскетичной отделкой и внушительными размерами. Рассчитано оно было под «полную загрузку», а два десятка пилотов, что были постоянно прописаны на палубе корабля, могли коротать здесь время перед вылетами с комфортом на грани роскоши. И всё равно многие предпочитали пребывать на палубе или в ангарах. Одних привлекала возможность размяться фехтованием или тяжестями. Других напрягала сама аура помещения, где помимо предполётных инструктажей ещё и часто разражались грозные разносы, втыки и разнообразные лишения. Их устраивали здесь командиры эскадрилий своим подчиненным, собрав в уголке, а точнее - загнав в угол, чтоб легче было отоваривать, или сам командир авиакрыла «Журавля» Олмер Лорак – всем сразу. Тем не менее, сейчас здесь собрались все пилоты авиагруппы, и все они были в превосходном настроении - до Лазурного оставалось несколько часов хода. Вероятность атаки на корабль была крайне мала, и лётчики хоть и пребывали в боевой готовности, но уже предвкушали скорый отдых. Рино сидел в уголке с карандашом и бумагой в руках. Кот примостился рядом, время от времени заглядывая Рино под руку. Тот друзьям обычно не возражал, хоть в отношении других часто говорил, что дуракам полдела не показывают. Но сейчас дело у него не ладилось, и Рино от Кота отмахнулся. Тот обиженно уркнул и ушёл в себя.
    Поработать на новых машинах с палубы «Бродяги» друзьям не удалось. Они известили командира о покупке «оборотней», надеясь, что телеграмма дойдет до Рутмара Донти раньше, чем его порадует принимавший машины Дед. В ответ пришло сообщение от командира с поздравлениями и просьбой оставаться на месте, а ещё через два дня появился и он сам. И с ходу порадовал Кота и Тинмара известием, что авиагруппа «Бродяги» расформирована. Корабль ожидаемо и в то же время внезапно - поменял хозяина. А новый владелец ещё не обозначил своих намерений на счет того, кто из нынешних пилотов ему понадобится. Но! У Донти уже имелось предложение и назвать его можно было не иначе как соблазнительным: командира приглашали на палубу «Журавля». И не его одного - нужно было обкатанное в боях подразделение, и Донти без колебаний брал четверых своих проверенных пилотов. Которых капитан Бату последнее время почему-то называл Котобандой. Рутмар, Кот и Тинмар тогда сидели за столом в кабачке, и Кот не сдержался и проявил нахальство, спросив командира: «Прошу прощения, мастер Донти… а, если бы мы с Тином не успели переобуться?» Рутмар в ответ сдержанно улыбнулся и огорошил друзей новостью, что с нанимателем, то есть с самим адмиралом Фертом, совершенно серьёзно обсуждался вопрос, как и на каких условиях Кота и Тинмара переобуть. Кот заткнулся и снова попросил прощения, заодно получив под столом пинок от напарника в здоровую ногу за проявленное неуважение к командиру.
   На следующий день командир представил четверым своим пилотам ещё двух парней, с которыми он собрался на корабль Адмирала Ферта. Вихрастого верзилу Мармо Табири и его напарника Кона Хогарта, в котором изысканность и утонченность в манерах удивительно сочетались с умением разнести вдребезги кабак с посетителями или выразиться так, что портовые грузчики уважительно качали головами. В ходе первой же гулянки с девчонками в сауне папаши Курбана выяснилось, что спину Кона украшают несколько осколочных шрамов. Конмар, подобно Коту успел понюхать пороха и даже повоевать наёмником в неспокойном Бангоре на пару со своим дружком Кунто Снорби, который пополнил эскадрилью Кабана – старожила палубы «Журавля». Кон и Мармо были ровесниками четверке пилотов Рутмара Донти и совершенно «в масть» дополнили компанию своими характерами и повадками. Дружеские отношения между ними установились очень быстро.
   Адмирал Ферт внимательно посмотрел на новых пилотов, построенных на палубе «Журавля», на секунду задержался возле Тина и Кота, задал несколько вопросов Кону и взлохмаченному Мармо. Пошутил по поводу комплекции Джера и, кажется, не заметил Рино. Предложение осмотреть самолёты он отверг, махнув рукой: «Я смотрел по документам – принять на палубу не стыдно. Впрочем, мне плевать, на чём они будут выполнять приказы – пусть хоть крылья на спину привязывают, берут пушку в руки и вешают бомбу промеж ног!» И ушел, приказав следовать за ним Руту Донти и Старому. Ферт хоть и смотрел на своих пилотов и техников сквозь пальцы, но считал, что «гуманизм и человечность в вопросах поддержания боевой готовности - вещи преступные уже по самому определению». За пилотов отвечали командиры групп, и они попадали на расправу регулярно, со всеми последствиями для своих подчиненных. О чём они беседовал – так и осталось тайной. Даже Старый не проговорился. Но, похоже, общее впечатление у Адмирала сложилось благоприятное. В первом же выходе на сопровождение конвоя купцов оно укрепилось: эскадрилью бросили в самое пекло, и они выполнили поставленную задачу, уцелели и пополнили свой счёт. Донти, Джер и Мармо свалили по одному. Кот – двух. Причем одного - в своей манере: между делом вогнал в воду бомбиста, выходившего в атаку на купца, на котором решил отыграться за причиненные своим коллегам обиды. Поверил в них Ферт, иначе – с чего бы это, по возвращении пилотам Рутмара было предложено пройти переподготовку в «Морском Короле» - одном из учебных центров для пилотов, избравших карьеру палубного пилота-наёмника, и решивших увеличить свои шансы заработать и при этом выжить. Этот центр по уровню подготовки считался одним из лучших на побережье. Преподавали и натаскивали там - бывалые отставники флотской авиации. Ресурса моторов и топлива не жалели, а для отработки бомбометания имелся оборудованный полигон с сидящим на мели кораблём-мишенью. Было здесь всё серьёзно, по окончании курсов полагались экзамены, и Рутмар предупредил, что провалившие их - будут платить за обучение из своего кармана полностью и сразу. Сдавшие – часть и в рассрочку. Успешно отстрелялись все, и как заметил Кот - не без гордости приняли полагающиеся сертификаты и коробочки с маленькими серебряными значками.
   Рядовые пилоты «Журавля», впрочем, встретили их без особого энтузиазма. Поначалу на них смотрели как на «желторотиков», а после побед и «Короля» - как на выскочек (недавний дружок Кона - Снорби, кстати, со своим напарником в эскадрилью Кабана хорошо вписался). Тем более – что эскадрильи Витвора-Кабана и Хайдо-Кобры в очередном походе понесли приличные потери, а эскадрилья Донти вновь показала себя с наилучшей стороны. Отношения между пилотами эскадрилий поддерживались «ровные», но в товарищеские
так и не перерастали.
    Ещё, первое время друзья ворчали, что их денежное довольствие не соответствует размерам корабля, за который они сражались, но потом успокоились – они здесь были без году неделя. И можно было зарабатывать - Адмирал премировал за сбитые неприятельские машины, независимо от того, были они свалены в ходе прикрытия своей палубы, гоп-стопа каравана в нейтральных водах, или целенаправленного рейда на истребление конкурентов. А, шансов потерять голову здесь было меньше – не многие решались сцепиться с кораблём, имеющим на борту крупную авиагруппу (на сопровождение крупных конвоев нанимали ещё пилотов и с палубы работали уже не двадцать-двадцатьпять, а полсотни самолётов), и, наверняка, укомплектованную бывалыми лётчиками. К тому же служить на «Журавле» было почётно – не так уж и много во флотах «негодяев» ходило столь крупных кораблей. Да ещё с такой энергетической установкой.
   Кот перевёл взгляд на стену, где красовалась картина, изображавшая их корабль (в кают-компании была и модель-копия «Журавля»). Стремительный силуэт, не отягощённый возвышающимися над палубой дымовыми трубами – только башня надстройки и решётчатая мачта локатора за ней по правому борту. Левый борт корабля украшали решётки-жалюзи впускных каналов конвертеров. Каноническую версию, откуда взялись замыслы, помыслы и умыслы о вихревых преобразователях, называемых, обычно - конвертерами, Кот знал достаточно хорошо.  Взялись они, что называется - ниоткуда. В один прекрасный день, в каком-то уездном городе, в тамошнее отделение «Имперской Энергетической Компании» пришёл никому не известный человечек (банковский служащий, как впоследствии оказалось) с коробкой в руках. Добился аудиенции у мелкого начальника, вынул из коробки и водрузил ему на стол сооружение из картона, бумаги и тонкостенных змеевиков.  Не говоря ни слова - покрутил торчащую сбоку жиденькую рукоятку из проволоки, дунул в одно сопло, и подставил к другому маленький ветрячок. Тоже из картона и проволоки. Пропеллер ветряка завертелся. Дунул и покрутил изобретатель всего раз и недолго, а ветряк всё продолжал вертеться, хотя ни моторчика, ни даже подшипников у него не было.  Когда его убирали от выходного сопла штуковины - прекращал. Снова подставляли - вертелся. Энергетик ещё раз осмотрел штуковину, ища подвох, и попробовал было взять в руки, чтобы покрутить - повертеть. Изобретатель его остановил, дескать, носить надо осторожнее, а переворачивать - нельзя вообще. И добавил, что установка через какое-то время, скорее всего,  развалится. Дескать, ресурс, в силу применённого материала, вообще - никакой. В картонном сооружении что-то гудело подобно ветру в трубе, то сильнее, то слабее, а из выходного сопла не переставая дул и дул поток воздуха. Во входное сопло ощутимо тянуло. Через несколько часов, когда собралось немало народу, вечный двигатель действительно разлетелся в мелкие лохмотья. Изобретатель всплеснул руками: дескать, не ожидал, что так вот быстро. Обычно хватает  на сутки-двое. Но утешил собравшихся: у него полно таких, а можно и ещё понаделать. И действительно, дома у него обнаружилось ещё несколько подобных изделий в разной степени готовности. А на полках и приспособленных под мусор коробках - куча уже разрушенных, и так и не заработавших. Как ни странно, игрушками государство, сначала в лице представителей энергокомпании,  заинтересовалось.
   Дальнейшие события напоминали какой-то бред. Дело в том, что изобретатель (до сего дня ничегошеньки не придумавший), не смог не то, что изложить языком формул, а вообще внятно объяснить суть происходящего внутри его творений. Даже когда его привезли в столицу и начали расспрашивать представительные (пополам с недобрыми) люди из  Департамента Безопасности и армейских ведомств. Он всякий раз блеял что-то, насчёт мгновенного озарения, наступившего после длительного чтения книг о давно погибших цивилизациях (кое-кто из родных считал, что у него  слегка крыша съехала на этой почве, особенно когда он принялся лепить свои поделки, на сутки – другие, запираясь в комнате). Да ещё, после общения на эту же тему с каким-то таким же отдыхающим, с которым познакомился «поправляя» здоровье на побережье, и проводя время, сидя на веранде ресторанчика. Вполне естественно, что курортного собутыльника не нашли. Вырывать изобретателю ногти, плющить пальцы и, вообще, страшно пытать - было, вроде как, и не за что. Изобретение своё он честно принёс в государственную организацию, и просил, всего лишь, скромный процент. К тому же - он не врал. За это поручились присутствовавшие на собеседованиях специалисты. Колдовством здесь уж совсем не пахло. Ещё немного помучив расспросами его и помучившись сами, всё это дознание прекратили. Тем более, что объяснить эту диковину с научной точки зрения не могли и подключенные к процессу несколько десятков увешанных научными степенями академиков, светлых голов и просто неглупых людей. Сам изобретатель чем-то помочь в дальнейшем развитии темы, и получении реальной отдачи от своих же творений тоже не смог, и, согласившись, что процент получать пока не с чего, удалился восвояси. Вскоре, правда, государство у него выкупило право на изобретение за скромную сумму, взяв взамен подписку о неразглашении.
   В ходе теоретических изысканий было потрачено огромное количество мела, чернил и бумаги, проведено множество мозговых штурмов и научных диспутов, переходящих в рукопашные схватки. Результат, если не считать нескольких реально свихнувшихся учёных, был нулевой. Сосредоточились на практике. Лепить, вернее, копировать игрушки, подобные той, с которой всё и началось, научились моментально. В наспех созданной лаборатории методом проб и ошибок начали переходить от картона к железу, пытаясь создать что-то работоспособное, полезное и долговечное. В этом направлении удалось продвинуться дальше. Правда, к бесчисленным  пробам и ошибкам добавилось несколько катастроф. За несколько десятилетий научились просчитывать конструкцию под заданную мощность, и управлять процессом, играя сечениями на входе-выходе. С прилагаемым к преобразователям турбинам всё давно было просто и понятно. Установки получались изрядных размеров и как-то минимизировать их не получалось — выходили маленькие, дорогие  и бестолковые игрушки, которые просто не работали, или глохли при попытке снять с них достойную мощность. Вдобавок, в отличии от больших братьев, они были совершенно нестабильны и могли пойти вразнос в любой момент с удесятерённой вероятностью. Опять же опытным путём (ну, не сходились расчёты с действительностью; хоть тресни) определили минимум работоспособных сечений и диаметров вихрепреобразователей. Пара небольших установок достаточной мощности помещалась во флотский «разрушитель» или авианесущий корабль-универсал длиною в четверть километра. Одну можно было затолкать и в крейсер, только военные моряки на одну не соглашались по вполне понятным причинам: серийные конвертеры продолжали проявлять свой нехороший нрав. Они могли умереть просто так, и снова запуститься после этого со штатной раскрутки. Или — не запуститься уже никогда  (вероятность таких выходок по-прежнему росла с уменьшением размеров). И по-прежнему конвертер, даже большой, мог разлететься вдребезги непонятно от чего, и независимо от размеров. Решение этой загадки оказалась не по силам пока никому. Невозможно было что-то установить по тому, что оставалось, да и собирать ошмётки приходилось на изрядной площади. А мог получить пару снарядов и тихо скончаться, никого не погубив. На всякий случай, в порт корабль с конвертером пускали только с заглушенной установкой, о чём свидетельствовали наглухо закрытые заслонки входных окон. Их-то всегда было видно (выходные сопла обычно задирали немного вверх). И электростанций с применением конвертера вблизи городов старались не строить.
  Так, что применение их осталось весьма ограниченно: крупные корабли и стационарные наземные энергоустановки. Впрочем, помимо больших размеров, они отличались ещё куда большей стоимостью. И в силу этой огромной стоимости доступны были только государствам с хорошим бюджетом, или очень богатым людям...
   Кота тихонько толкнули, и он вернулся в действительность. Сидящий рядом Рино протягивал ему лист бумаги, очевидно, ожидая критических замечаний. Но, Кот только восхищенно покачал головой, и посмотрел на сидящих за столом людей, которых Рино и запечатлел при помощи обычного карандаша. А за столом разворачивалось интереснейшее действо, за которым все, не занятые игрой сами, с удовольствием наблюдали. Там играли пара на пару Джертамо и Тин против Мармо и Конмара. Играли на «Марш готовых принять смерть». Марш ламрийских военных моряков, в котором поётся о готовности умереть всем экипажем, во имя воли Солнцеподобного и Разящего. В подобных случаях марш исполнялся проигравшей стороной, сидя под столом. С неизбежными шутками-прибаутками со стороны победителей и свидетелей позора, некоторые из которых спустя половину часа сами будут в подобном положении. Игра шла интереснейшая и с переменным успехом: сначала Мармо несколько раз прикидывал, поместится ли под столом огромный Джертамо. Когда он убедился в том, что Джеру придётся сложиться вчетверо, чаша весов склонилась в обратную сторону. А сам Мармо габаритами Джеру уступал совсем немного. Потом положение снова выправилось, а сейчас близилась развязка.
   - Конмар, паскудник вы этакий, куда вы лезете с «листьями», - бросил Мармо в сердцах, видимо уже освежая в памяти слова марша. - Здесь и без моего университетского образования понятно,  что заходить можно только с «копий», если мы не хотим орать из-под стола!
   У Мармо сегодня был день вежливости. Подчеркнутой вежливости, потому, что вежлив он был почти всегда. Хотя съездить оппоненту по морде, или устроить дуэль для него было легче лёгкого. И внешность у него, несмотря, даже, не на одно, а на целых полтора университетских образования была самая разбойная: взлохмаченный белобрысый здоровяк со стёсанными кулаками и буйной шевелюрой. Разбойную внешность усугубляла привычка хорошенько надравшись распевать лихую старинную чартушскую песню о добром молодце – любителе доброй выпивки,  повстречавшем сборщика налогов, неосторожно пересчитывавшего собранные деньги, и думавшего, что его никто не видит. По предъявлении ружья и шпаги деньги перекочевали в другую сумку, но ухарь был сдан своей подругой у которой остановился с пьянством и развратом, и, протрезвев, увидел обиженного им сборщика в сопровождении нескольких дюжих парней в мундирах. И, несмотря на упорное сопротивление с неуместной уже стрельбой - был схвачен, скручен и препровождён в заведение с окованными железом дверьми, решётками на окнах, цепями на ногах и скудной кормёжкой строго по расписанию.
   - Иди ты в жопу со своим университетским образованием! «Копий» я тебе что, настрогаю что-ли? – Кон, в отличии от Мармо, внешность имел совершенно аристократическую. Впрочем, он и был урождённым аристократом, хотя тщательно этот факт, скрывал: Кот «разговорил» всезнающего корабельного провиантмастера, и тот подтвердил догадку Кота, что Кон у них на самом деле – Вир-Хогарт.
   Рино тихо млел в ожидании развязки. Кот снова заглянул к нему. Здорово! Кот всегда немного завидовал людям, умеющим рисовать. За столом раздались последние возгласы, шлепки бросаемых на стол, ввиду невозможности переломить ход событий, карт. Вздохи, комментарии и ободрительные понукания. Из-под стола, под смех и аплодисменты окружающих нестройно и заунывно потянулось: «Выйдешь в море – трупы на волнах».
   Математические способности Мармо, помноженные на их взаимопонимание с напарником всё-таки взяли верх над везением Джертамо и Тина. Едва неудачники успели выбраться из-под стола, как в дверях показался командир их эскадрильи. Финальное подведение итогов похода Донти предпочитал проводить в узком кругу и без посторонних ушей. Потому – приказал своим орлам собраться в ангаре у командирской машины. Донти на этот раз был доволен своими бойцами, после  слов благодарности и напутствий на недолгий отпуск ознакомил их с выпиской из ведомости на получение довольствия – на предмет возможного непонимания и возражений. Ничего подобного не последовало (впрочем – как и всегда). Через несколько часов пилоты эскадрильи Донти при деньгах и налегке («Журавль» оставался в Лазурной), уже принимали стратегическое решение – податься им в «Краб и Якорь» или навестить «Штурмана Хангора». Кота больше устраивал «Краб», так как «Штурман» располагал к качественному «штопору», а Кот хотел появиться «дома» ещё сегодня. И в относительно «приличном» состоянии – была теперь для этого причина.
   С Тинмаром они теперь жили даже не под разными крышами, а в разных частях города. Скорее, даже в разных городах - «пригород», где поселился Тин, когда друзей попросили с их квартиры (у хозяев завелись деньжата и они решили, что больше не нуждаются в квартирантах) - ещё совсем недавно считался городком со своим статусом, собственным гербом и церемониальными воротами. Дружище Тин возжелал романтики, и объявил, что ему необходимо по примеру художников и поэтов прошлого (нынешние предпочитали жить в особняках) на какое-то время поселиться в бедно отделанной и скудно обставленной мансарде с видом из непременно арочного окна на крыши домов и заходящее солнце. Но в предлагаемых к найму помещениях двоим было тесно, вдобавок - просили за это удовольствие столько, что... В общем, Кот, считавший себя существом более приземлённым, чем его ближайший друг, почесал затылок и счёл достаточным устроить себе благосостояние на солдатский  манер. Иначе говоря, он хотел лишь хорошее жилье, хороший стол и хорошую хозяйку. Последнее – если уж совсем повезёт. Как ни странно – ему повезло.
   Хозяйку звали Ирма. Когда их друг другу представили – Кот немного оторопел: ему обещали вдовушку, и он ожидал увидеть женщину, ну… с которой может и не откажется при случае нашкодить, но… всё-таки женщину. Ровесницу той самой хорошей знакомой хозяев дома, где друзья снимали комнаты. Она взялась помочь Коту с обретением приюта, когда хозяева решили освоить первый этаж дома, и сказала, что есть у неё знакомая вдовушка, которая готова сдать комнату со столом в тихом и уютном районе. Причем комната на втором этаже, но в силу профессиональных причуд покойного хозяина имеет собственный вход-выход на улицу. Но увидеть девушку, года на три-четыре старше себя – он никак не ожидал. Да ещё... чего уж там – красивую. Хотя кое-кто из его друзей находил её полноватой. Ещё Ирма была медиком, что слегка роднило её с недоступной дамой сердца курсантов Орвайской бронеакадемии. Но Ирма Товер была лишь медсестрой, и человеком  почти штатским. Почти – потому, что супруг её дослужился на службе государевой до чина брандлейтенанта. Правда - посмертно, а почти всю свою службу в пожарной охране пребывал в чине старшего брандмастера. С портрета в гостиной взирал жизнерадостный усач, черноглазый и румяный, с крепкими щеками-яблочками. До повышения в брандлейтенанты без его участия не проходило устранение последствий ни одного  сколь-нибудь  значимого происшествия. С Ирмой они познакомились, когда бравого брандмастера доставили в госпиталь после пожара и взрыва сухогруза «Фарнейская Удача». В память о той трагедии, кстати, у ворот грузового порта стоял обелиск с достаточно длинным списком фамилий. Взрыв тогда стал для всех полной неожиданностью, и что именно рвануло, так и осталось покрыто мраком неизвестности, хотя ходили упорные слухи, что на корабле помимо указанных в коносаменте трудногорючих станков и подшипников, тайком переправляли какую-то взрывоопасную контрабанду. Товер, которого швырнуло с палубы на пирс, отделался синяками и ушибами, и, оказавшись в госпитальной палате, взял приступом сердце молоденькой медсестры: Ирма на момент  свадьбы была чуть ли не вдвое его младше. Женитьба характер Товера мало изменила – он продолжал лезть в самое пекло, хотя никто не подвергал сомнению его заслуги, самоотверженность и героизм. А, вот с повышением по службе не получалось: выше чина старшего брандмастера Товер подняться не мог – не хватало образования. И с переходом в Инспекторский отдел Охраны не получалось по той же причине. Представить же себя слушателем в аудитории у Товера, видимо, не получалось. Такая игра со смертью в «двадцать одно» продолжаться бесконечно не могла, и финал карьеры огнеборца был немного предсказуем. Что и подтвердилось примерно год назад, на каком-то пустяковом пожаре, с которым управились бы и топорники - первогодки. Кроме портрета, в гостиной присутствовали полочка с наградами  и шикарная старая бронзовая каска с чешуёй, подаренная к какому-то юбилею. Кот, сам недолго носивший наплечник флагмастера, каску надраил до блеска, и вскоре приучил к этому мероприятию Кеми – сына Ирмы и мастера Товера. Но, это было уже спустя какое-то время, когда Кот обосновался в доме Ирмы достаточно «прочно». То-есть, примерно дней через десять. А буквально на третий день – у них с Ирмой «случилось». Ну… получилось так, что Кот, выходя с кухни, не разминулся с хозяйкой в дверях. Всякое бывает… Хулиганить безобразие они начали прямо на кухне, с последующим перемещением на съёмную половину. А вот хозяйская спальня для обоих почему-то так осталась неким табу.
   Другим запретом для Кота (неожиданным для него самого) стало обычное по возвращении в родной порт лихое турне по весёлым заведениям. Теперь всё ограничивалось умеренной попойкой, что вызывало хохмочки друзей на тему его отношений с хозяйкой. Вот и на этот раз, когда вся компания выбралась из «Краба и Якоря», и Кот, уже хорошо задатый, собрался откланяться, со всех сторон посыпались дружеские хлопки по плечам, и комментарии – одобрительные вперемешку с глумливыми. Когда все шутки закончились, вопрос - хорошо ли это, если у женщины «коровьи глаза» - так и остался нерешённым, а Кот изрядно натерпелся, его, от лица всей компании обнял Мармо:
  - Прости нас, Котяра! Мы сегодня плохие и пьяные... У тебя славная женщина...
  Два дня спустя, когда Кот уже привычно посадил славную женщину на краешек столешницы кухонного гарнитура, чтобы удобней было целоваться – задребезжал колокольчик над входной дверью. Кот недовольно нахмурился, Ирма кокетливо пожала плечами, и ушла открывать дверь, на ходу приводя себя в порядок. Вернувшись, она легонько стукнула Кота по лбу лежавшей на столе поварёшкой, и сказала, что пришли, вообще-то, к нему. Топтавшийся в прихожей Джертамо был, как обычно, многодневно небрит и совершенно трезв, но выглядел немного встревоженным. Они ушли на половину Кота. Кот предложил гостю вина, но Джер отрицательно помотал головой и уселся в жалобно заскрипевшее кресло:
   - Звоню тебе в дверь, звоню -  точно умерли все…
   -  А, может я просто ушёл куда-нибудь?
   - Вот я и подумал, что ты ушёл в библиотеку, или в фехтовальный зал. И зашёл к хозяйке, чтобы попросить её тебе передать, что…
   - Хорош, Джер, хорош – Кот умоляюще поднял руки, и рассмеялся. Джертамо тоже рассмеялся, а потом, без долгих вокруг и около, обрадовал Кота известием, что с ним ищет встречи… Ларго Монд. Кот ухмыльнулся: вернувшись на палубу «Бродяги» после поисков тех парусников, Кот ненавязчиво спросил Джера – давно ли тот видел Монда? Совершенно между делом спросил – Джер вышел в ангар, куда спустили самолёт командира, и Кот закинул ему вопрос. И Джертамо на автомате выдал, что Монда видел лишь раз – когда его собирались вышибать из рядов и хороший знакомый подвёл к полковнику Монду за протекцией. Сказав это, он неловко заткнулся на половине слова, а Кот не сдержался, и ухмыльнулся. Джер тут же задал встречный вопрос о знакомстве Кота с Мондом. Кот особо скрывать от друзей ничего не собирался, и вечерком поведал Джеру о своих приключениях в Пантаре и Орвае. Джер только крутил головой, и выразил желание прослушать весь рассказ ещё разок, но уже за бутылочкой-другой. Вспомнив про бутылочку, Кот озадаченно почесал затылок, и открыл шкафчик с заначкой. Выбрал бутылку сорокаградусного «Старого Стражника» – Ирма не очень одобряла, когда от него тянуло свежачком (тем более – перегаром), да уж больно новость была… Джертамо, видимо тоже решил, что новость того стоит, и махнул Коту рукой, соглашаясь пропустить рюмочку за компанию.
   - И давно ты Монда отыскал? – спросил Кот, передавая Джеру серебряный стаканчик со «Стражником».
   - Вчера вечером. Не искал, если честно…Он меня нашёл.
   - Где?
   - Дома. Сидел себе, никого не трогал. Тук-тук… Благодетель объявился. Я - то думал, что он по мою душеньку прибыл, а вот и нет, оказывается. Ты ему нужен, а найти он смог только меня.
   - Твоё здоровье! И что он хочет?
   - Для начала - хочет поговорить с тобой. – Джер сказал это, как показалось Коту, с некоторой обидой.
   - Ревнуешь?
   - Он не девушка, да и ты, мягко говоря, тоже!
   - Где и когда?
   - Как ты заискрил! 10-го он снимет номер в «Приюте странников».
   - Ты будешь присутствовать?
   - С какой стати? Хочешь, приду… винца попить в кабаке неподалёку. Ты ему нужен!
   - Спасибо, Джер…
   Ещё через два дня Кот встретился с Мондом в «Приюте» -  мерзком клоповнике, куда уважающий себя человек и заходить-то опасался. Джер действительно приехал, пошёл с Котом и действительно засел в кабаке напротив. Разговор состоялся достаточно короткий. После, похоже, искренних приветствий и традиционных кратких «исповедей» на тему «как сам», Ларго в двух словах изложил суть дела. Ему нужна была помощь. В маленьком деле. Всего-навсего: передать кое-что кое-кому в Пирвее. Откуда он знает, что «Журавль» на днях уходит в рейс и пунктом назначения его будет именно этот небольшой порт в Турсонге, Кот спрашивать не стал, он лишь на несколько секунд задумался: с одной стороны - почему бы и не «помочь»? С другой стороны - с такими людьми и конторами увязает сначала коготок, а потом — и всё остальное. В принципе, он мог отказаться. Или, вообще, послать Монда подальше. Или — не мог? Или — мог, но с последствиями? Вопросы и ответы закрутились в его голове, а Мастер Монд с видимым удовольствием на него смотрел. В конце-концов, Монд ему помог бежать после злополучной дуэли. А, может, не Монд, а кое-кто повыше, с кем они в кабинете канцлера безобразничали? И, что было бы, останься он тогда? Могло ведь и обойтись? Вот только прямо тогда и надо было спокойно думать!
   - Хорошо! Я согласен! Что потом?
   - Ничего! - Монд вынул из-под стола толстенький пакет. – Если бы ты сказал "нет" - тоже ничего бы не было. Просто поговорили. Нет, так нет. Раз ты сказал "да", тогда внимательно слушай, и запоминай...
   Пакет Кот незаметным быстрым движением смахнул со стола и сунул за широкий ремень, носимый скорее для красоты, чем для поддержания штанов. Прикрыл полой кафтана и выслушал инструкции.
   В заключение, Ларго, как бы между прочим, порадовал его известием о том, что та бодяга с проклятой дуэлью закончилась, даже не начинаясь ещё до смерти враз потерявшего сыновей отца, а дело о дезертирстве Кота благополучно закрыто. Дело о поддельных документах Кота, естественно и не начиналось. Теперь он может снова появиться в пределах Империи: как самой Метрополии, так и вассальных Княжеств (как будто его с собаками искали с Восхода на Закат и засыпали розыскными листами сопредельные государства). Впрочем, широкой огласки лучше избежать. Посидев ещё немного, они расстались. Кот переместился в кабак к Джертамо.
   - Итак? – спросил его друг. Кот неопределенно пожал плечами.
   - Ничего существенного. Можно вернуться домой… - Кот посмотрел в окно, за которым моросил дождь.
   - И, что ты решил? Завяжешь с палубой? Вернешься назад?
   - Не заморачивайся, - Кот отхлебнул из принесенной кружки: - Что вы без меня делать будете? И я что там буду делать? В моём представлении «дом» - это немного другое. Но в гости в следующий отпуск туда обязательно наведаюсь, если доживу.
   - Тьфу на тебя!- Джер поставил свою кружку на стол: - Что у тебя за шутки? Он тебя искал, лишь затем, чтобы порадовать?
   - Да. Ты ждал чего-то большего?
   Теперь пожал плечами Джертамо:
   - Говорят, от Монда можно ожидать чего угодно. Ладно, слушай: если у вас все обошлось, то поеду я, пожалуй, к себе. От отпуска уже ничего не осталось, а я всё в разъездах…
   Кот допил вино. Отпуск, действительно просвистел незаметно. Впрочем, как и предыдущий. Он расплатился и вышел под моросящий дождь. Погода располагала к грусти. Кот успел зайти домой - спрятал пакет в устроенный им в комнате тайничок. И взял прочитанные книги, чтобы сходить и поменять их на новые в маленьком магазинчике. Его хозяин - сухонький старичок, большую часть своей жизни проведший среди книг, относился к Коту как к постоянному и интересному клиенту, и с удовольствием потер руки, глянув в составленный Котом список. Возвращался домой уже в сумерках. У входной двери его ждал сюрприз... у порога копошился серый пушистый комок. Кот нагнулся — при ближайшем рассмотрении комок оказался котёнком, который изо всех сил пытался открыть дверь и проникнуть внутрь. Видя, что его старания замечены, котёнок извернулся на спину и с такого положения с удвоенной энергией принялся царапать ненавистную дверь. Одновременно, глядя снизу вверх на Кота, и как бы говоря: «Чего стоишь? Помогай! Замёрзнем здесь, а там, наверное, тепло и сухо!» Видя такую жажду жизни, Кот окончательно прогнал мысль подкинуть найдёныша на ближайшее соседское крыльцо. Он подхватил котёнка ладонью, одновременно открыл дверь и шагнул за порог. Включил свет, с интересом разглядывая трофей. Ушастый, глазастый, не по размеру длинноногий. На ушах обнаружились кисточки. Котёнок, щурясь на свет, повернул голову. Кот хмыкнул: «Мамка твоя с леопардом согрешила?» Профиль у крохи был впечатляющим. Висевший на ладони котёнок пискнул и подтянул хвост к животику, точно стыдясь и прикрывая срам. «Так! Ты ещё и девочка» - Кот отпустил зверька на пол, и задумался, чем его накормить. Молока не было, а лезть ночью на кухню к Ирме - нет, уж! Сама Ирма уже спала – вернулась уставшая с дежурства, и Кот её сегодня беспокоить не собирался. Придётся угостить курятиной - у него была половинка варёной курицы, которой он и собирался поужинать. Найдя решение, Кот проверил тайник, прилёг на диван, и принялся листать принесённые книги. Было действительно тепло и уютно, а дождь за окном разошёлся не на шутку. Котёнок тем временем обходил комнату, тщательно изучая все уголки, и заглядывая под мебель. Делал он всё не по возрасту степенно, несмотря на то, что временами он путался в своих длинных ногах. А, вылезши из-под комода, принялся отряхивать пыль с лапок с видом вляпавшегося в грязь аристократа. И вовсе не спешил клянчить съестное. На попытку позвать её как «Нарчи» киска и ухом не повела, продолжая обстоятельно перемещаться  по комнате и шнырять по закуткам. Кот подумал ещё немного: «Шныра-шныра-шныра! Кис-кис-кис!» Подействовало: котёнок посмотрел, как бы удивлённо спрашивая: «Ты, меня, что-ли?» Засеменил к дивану и вскарабкался на руки. Замурлыкал. Ужинали вместе. Ел зверёк тоже степенно, в отличии от Шуши, который, когда его подобрали, торопливо уплетал подсунутую еду давясь, чавкая и не переставая громко жаловаться на жизнь. Кот решил устроить гостью на ночлег в коробке, в которую бросил старую майку, но Шнырка согласилась использовать предложенное только в качестве туалета, что немедленно и сделала. А спать устроилась на раскинутом диване. Кот вздохнул. Опозоренную майку он немедленно выбросил в мусорку на улице, а в коробку на всякий случай набросал полосок бумаги. К середине ночи киска уже безраздельно господствовала на подушке, а ноги хозяина свисали с дивана.
   Проснулся Кот рано, и совершенно не в настроении. Сел, оглянувшись и натянув одеяло на плечи – было прохладно. Шныра спала, скатившись  в прогал  между подушкой и стеной. Не просто спала – бессовестно и беспробудно дрыхла, изображая безжизненную шкурку: лежала на спинке, раскинув во все стороны лапки и хвостик, и закинув мордочку. Кот хотел было цапнуть её за пушистый животик, но вспомнил высказывание кого-то из древних и мудрых о том, что сон кошки и ребёнка священен, и передумал. Тогда он уставился в окно, за которым сквозь тучи пыталось пробиться солнце, и попытался вспомнить, что же ему такое приснилось, что настроение при пробуждении оказалось напрочь испаскуженным.
   Снился ему снова Тавергас. Точнее -  Верхняя Набережная над Широкой. Ещё точнее – та её часть, которую обычно называли «Красной», за то, что с определённого момента все постройки здесь были только из красного кирпича, или оштукатуривались и красились в подобные оттенки. Довольно длинная часть улицы, начинавшаяся сразу за Аркой Героев (второй по счёту – первая рухнула с кручи при оползне, после чего  построили новую, одновременно начав планомерно укреплять всю набережную) и тянувшаяся до  Разбойного оврага, то-есть до самого конца и улицы,  и квартала. За оврагом начиналась самая настоящая деревня, где кричали петухи и мычали коровы - город почему-то рос во все другие стороны, а здесь вдоль реки протянулся самый настоящий заповедник с приусадебными хозяйствами, несколькими пастбищами и полями. Разбойный люд в овраге не квартировал уже давно. Через сам овраг был перекинут капитальный, но узкий мостик, по которому нормальному экипажу было не проехать. По нему, правда и ходили-то мало: по разные стороны оврага оказались слишком уж разные люди. Мостом  пользовались в основном  молочницы,  возившие по утрам свои бидоны, пакеты и судки в «Красную» на смешных трёхколёсных фургончиках.  «Красная» часть Набережной Коту нравилась: здесь было красиво, спокойно и размеренно. Будто вся городская суета и толпы туристов, желающих полюбоваться роскошным видом на Широкую, не совались дальше Арки. Уютно здесь было, одним словом. А, глядя вниз на реку, где после полного запрета быстроходных катеров-водорезов ввиду их опасности, и суровых ограничений по мощности и скорости моторных судов, безраздельно господствовали пароходы (зачастую, в дань моде на «старое» – колёсные), можно было забыть какой на дворе нынче год и век.  Жаль, только бывать Коту здесь доводилось бывать редко…
   Ночью Кот вдруг увидел столь нравившееся ему место так, точно сам оказался там. Он видел и Арку вдалеке, и дома, которые помнил, только, вот… вокруг его царило полное запустение. Дома были не просто обшарпаны и неухожены –  везде мелькали выбитые двери и окна,  иногда заколоченные досками или фанерой, провалившиеся крыши.  Брусчатка с улицы местами была содрана. Замечательные, обихаживаемые десятилетиями газоны и лужайки были заброшены, завалены каким-то хламом, а местами перекопаны – Кот вдруг понял, что там пытаются  выращивать что-то съедобное. Мелькали одетые в грязное тряпьё люди, из домов доносились ругань, плачь, пьяные выкрики. Потом он увидел «Красную Башню» – красивое здание с огромными окнами, на шести этажах которого хватило места и кофейне, и бильярдным и паре ресторанов. Естественно – здание было из красного кирпича. С роскошной, отделанной мрамором лестницей. Кот увидел его в плачевном состоянии. Огромные окна были выбиты и занавески, изодранные, загаженные и замызганные, хлёстко трепыхались по ветру. Деревья вокруг стояли черные, с обломанными ветками. Кот, хрустя битым стеклом, и обходя мусор и лужи, подошёл ближе,  поднялся по грязным, выщербленным ступеням (мраморных плит не было и в помине) к входу и остановился – изнутри тянуло запустением и сыростью. Он растерянно повернулся. «Здесь всё могло быть по-другому. И ты мог чувствовать тут себя как дома. И не быть одиноким, » - прошелестело над ухом. Ступени под его ногами стали вдруг снова мраморными, раздался чей-то смех, негромкая музыка, в лицо дохнуло прохладой и свежестью, а в руке его оказалась чья-то ладонь. Кот повернулся, желая увидеть идущую рядом женщину - не получилось…
   Спавший котёнок встрепенулся и перекатился на живот, совсем как человек уткнувшись носом в простыню. Потом проснулся окончательно и сел, уставившись на Кота.
   - С добрым утром! – сказал ему Кот, всё еще прокручивая увиденное в странном сновидении. Он редко запоминал то, что ему снилось.
   - С добрым утром! – ответили ему. Кот вздрогнул: задумавшись, он не заметил, как открылась дверь и вошла Ирма. - Это, что еще за зверинец?
   - Это Шныра. А, это Ирма…познакомьтесь, пожалуйста… - Кот продолжал сидеть, не шелохнувшись. Ирма подошла, села рядом, поджав ноги, как маленькая девчонка. Была она свежая, уже подкрашенная, но ещё не остывшая от сна. С интересом посмотрела на котенка, погладила. Шныра с мурчанием полезла к ней на руки.
   - Неблагодарное создание, - прокомментировал её действия Кот. Кошильда потёрлась о руки Ирмы, устроилась удобнее, и как показалось Коту, показала ему язык.
   - Умное создание, - Ирма почесала котёнка меж ушами. - Понимает, в чьих руках её дальнейшее благополучное существование в этих стенах.
   - Меркантильное, тогда уж, - не унимался Кот. Он встал на колени, устроившись у Ирмы за спиной, обнял её, прижав к себе, и поцеловал в шею, начиная уже привычную игру. В этот раз в неё попытался внести свои поправки котёнок, который принялся охотиться за рукой Кота в момент расстёгивания пуговиц халата Ирмы, за что был изгнан на пол. Шныра оказалась неугомонной и попыталась снова принять участие в заинтересовавшем её мероприятии, и взять реванш за изгнание, прыгнув на ногу Ирмы, когда та вытянулась на диване. Ирма поступила решительнее, и выставила киску из комнаты, и плотно прикрыв дверь,  вернулась. Кот снова обнял хозяйку, начиная всё сначала.
   - Мур-р-р…- потянулась к нему Ирма.
    В дверь какое-то время настырно скреблись, жалобно попискивая, потом всё затихло. По эту сторону двери через какое-то время тоже всё затихло. Ирма положила голову на грудь Коту, а тот ещё долго гладил её, и теребил кудри. Было хорошо и спокойно. Именно в такие минуты Коту чаще всего хотелось бросить своё ремесло и начать жизнь обычного обывателя. Потом это чувство, впрочем, проходило.
   - Завтракать пойдём? – спросила Ирма, приподнявшись.
   - Пойдём, - Кот привстал и прикоснулся губами к щеке. Ирма накинула халат, и подождала, стоя в дверях, пока Кот оденется. Кот обнял Ирму, и они перешли на хозяйскую половину дома. Когда они подошли к кухне, оттуда вдруг донеслось звяканье вилок. Кот и Ирма удивлённо переглянулись. Ирма, вспомнив, что в доме теперь завёлся зверь, хохотнула, а Кот запоздало ускорил шаг.   
   - Эх, и ничего себе! – воскликнул он, войдя на кухню. Котёнок устроился на столе перед тарелкой с колбасой и мясом, и, прикрыв от удовольствия глаза, жевал ломоть ветчины. Кот схватил разбойницу за шкирку, и потащил со стола, причём котёнок мяса из зубов не выпустил, и прихватил ещё пару ломтиков колбасы, вцепившись в них когтями.
   - Нет, это уже слишком! – возмутился Кот, видя такое поведение, и пытаясь отнять у зверька трофеи.
   - Не мучай животину! Если кошка не ворует еду – это уже не кошка.
   - И, что теперь делать?
   - Не искушать, - Ирма снова рассмеялась. - Придется смотреть и все убирать. Давай её сюда, воровайку ушастую. Ну, дорогуша, попробуй только у меня мышей ловить с меньшим умением. Выгоню на улицу.
    Кот передал Ирме бандитку вместе с добычей, которую она так и не выпустила из зубов и когтей. Добрая хозяйка выделила миску, и Шныра пристроилась в уголке. Сами – тоже сели завтракать, наведя порядок на столе. Кот взялся вымыть посуду, собрал со стола пустые тарелки, и принялся плескаться в мойке. Ирма ещё допивала чай.
   - Уходите завтра? – спросила она, хотя и так знала ответ.
   - Да, завтра вечером…
   - Куда идёте? – спросила вдруг Ирма.
   - Куда поведут, - Кот пожал плечами. Не в его правилах было трепать языком, хотя если кому и нужно знать, куда они идут – давно уже знали, тот же Монд, например. И Кот, естественно знал уже достаточно давно, что рейс «на сопровождение» будет достаточно долгим, и конечной точкой будет Пирвей – город на полуночи побережья Турсонга. Бывало, правда, что выйдя в море, корабли меняли курс и уходили совсем не в те края, что указывались в документах. Но сейчас – не тот случай, и они действительно пойдут на Пирвей. Там сейчас хоть и весна на носу, но пока ещё прохладно и штормит. Корсары в этих водах действовали не очень охотно, но были прецеденты даже зимой, и туда ещё надо было дойти. В воде там, если придется упасть, продержишься не долго. Если двинуться дальше вдоль побережья материка, вскоре окажешься в имперских территориальных водах. А, миновав последний крупный порт-верфь-военную базу в Полуночном Заливе, долго будешь любоваться унылыми пейзажами скалистых и негостеприимных берегов провинции Пантаргас. Не так уж и давно - мятежной. Только сейчас туда лучше идти в сопровождении ледокола, чтобы не остаться там навечно.
   Подошла Ирма, положила в мойку чашку. Кот вытер руки и снова обнял хозяйку:
   - Но у нас есть ещё целый день и целая ночь…