Один день из жизни офисной креветки

Произведение является выдумкой автора. Любые совпадения случайны.



С добрым утром, Надежда Констаниновна... А чего так мрачно? А ну-ка пободрей, поулыбчивей: Зравствуйте, Надежда Константиновна! Вот... Это уже лучше. Ну и времена настали: доброго утра пожелать некому. Сынище Петище женился и к жене укатил, теперь буду одна куковать, пока внучонков не станут привозить. Сваты свою баушку к себе забрали, их в ее однокомнатную поселили. А теперь ко мне с предложением подкатили, мол, родит Катеринка, пусть молодые живут в нашей квартире, а мне в баушкину перебраться предлагают. Принимать это предложение или не принимать?... Баа... Соль-то закончилась... А..  нет... Вот она... О чем я там думала? Что-то яичница подгорела... Ладно, ничего... вроде, съедобно. Должна я или не должна освободить квартиру детям в случае рождения у них детей? Не то что бы должна, но вроде бы как надо... но не хочется... ай! Не поваляешь, не поешь... хорошо хоть еще, что одеться не успела. Так... теперь быстренько в ванну... И что мы таки имеем с гуся? Уу... волосы пора красить, ишь седина полезла, и цвет какой-то блеклый стал. Исправим. Теперь немножко косметики. Вот ведь что интересно: в молодости сколько килограммов косметики не кладешь на лицо, оно, лицо то есть, все одно не страдает. Если только уж совсем переборщишь, то немного старше своих лет выглядеть начинаешь. А сейчас? Чем меньше косметики, тем лучше выглядишь. Почему-то все, что призвано маскировать дефекты, вдруг начинает их невыносимо выпячивать. М-да... Вид какой-то не очень. А собственно, почему «не очень»? Тебе, Кистинтинна, лет-то сколько? Сколько надо. Вот на это «сколько надо» ты и выглядишь. В глазах блеск есть? Есть. Морщин не так уж и много. А все почему? Да потому что за анорексией никогда не бегала, а от булимии удрать удалось. Как колобок прямо: я от анорексии ушел, я от булимии ушел, и от тебя, инфакт, уйду... хм... Так что очень такая себе даже красавица своих лет.
Теперь можно и на работу. Хорошо, что работаю недалеко, двадцать минут, и на месте. Эх, работа, работа... Ведь не делаю особо ничего тяжелого. То есть тяжелого ничего не делаю, а домой прихожу, словно вагоны разгружала неделю с утра до вечера. А занимаюсь тем, что вношу в разные базы разные документы... И все-таки... Меняться мне с ребятами или нет? Катеринка на третьем месяце. Еще немного времени у меня есть на раздумья. Петька говорит, что в принципе им все равно. И даже, может, и лучше бы им пока пожить в однушке, но чувствую, что самому-то хочется домой вернуться.
Жарко-то как сегодня. Дышать просто нечем. Скорей бы осень что ли. Прохлады хочется. А то дома душно, на работе даже кондиционер не спасает. Странные у нас времена наступили. Лета жаркие, зимы холодные. Хотя, если задуматься, то ничего особо странного не происходит, с моей точки зрения, конечно. Всегда в России было летом жарко, временами дождливо, поэтому и урожаи хорошие собирали, наверное... А зимы славились морозами, тройками и санями. Интересно, по чему должны тройки ездить в санки запряженные? По голой земле? На всех картинах зимы написаны снежные и явно морозные, а не слякотно-грязные, как мы привыкли. И вороги всевозможного порядка на наши зимы жаловались. Да и иностранцы вряд ли бы пустили по Красной площади медведя гулять. А сейчас медведи спать отказываются, им, видите ли, снега мало и не холодно.
Вот так тихонечко и до работы дотопали.
- Всем здрасьте.
- Привет, привет, - из разных концов комнаты.
Сидит нас тут десять человек плюс начальник. Хороший парень.
- Ой девчонки, привет всем!
Это Мила прибежала. Мила — она Мила и есть. Пожилая девочка. Нет, не старая дева, а именно пожилая девочка. У нее двое детей, парнище здоровый, заходил к ней как-то, она ему еле до плеча достает, скоро в армию отправлять, и девчонка-девятиклассница. А мама в девичьи наряды наряжается, букли блондинистые, глаза наивно распахнутые... И щебечет, щебечет, щебечет...
- Я вчера такие брючки купила и еще две блузочки. Вот смотрите! Нет, я, конечно, сегодня только одну блузочку надела, завтра вторую покажу. А еще мы с дочерью завтра в магазин Киры Пластининой пойдем. Я там себе такой топик присмотрела в каталоге.
Все, конечно, здорово, но если бы она в течение дня хоть немного помолчала.
Итак, уважаемый компьютер, начнем работать. Включаемся, загружаемся и ныряем в работу, как в омут головой... Жаль, нырять пока особо некуда. Середина месяца, документов немного, а вчера все внесли, а сегодня пока еще не принесли. В этом случае на сцену выходит криминал: из тайных глубин компьютерной памяти вытаскиваем книжку и, пытаясь абстрагироваться от ровного жужжания нашего общества, займемся видимостью работы. С абсолютно серьезным видом.
Сбоку раздался тихий шепоток. Это две моих непосредственных соседки, Василиса Лытина и Ольга Столбова, начали трудиться. Одна все время что-то готовит и лечится, вторая занята воспитанием оболтуса-сына, который не так давно заявил родителям, людям обеспеченным настолько, что могут обеспечить и сына, что ему претит их вмешательство в его жизнь, он хочет перевестись в вечерний, а лучше заочный, университет и жить в общежитии, а потом пойти в армию. Родители в ужасе: «Откуда в нем это порочное желание работать?» - в патетическом угаре воскликнула Ольга. Наши девчонки, в основном закончившие вечерние и заочные отделения институтов, аж вздрогнули.
- Чем же это плохо — работать? - удивленно вскинула брови Оля Вишневецкая.
- Да как же не плохо? У него есть полная возможность ничего не делать, живет на всем готовом, и армия эта еще... - Ольга чуть не рыдала.
- И что в этом такого? Я тоже в вечернем институте училась.
- Ну ты же от необходимости пошла учиться.
- Ничего подобного. Если ты считаешь, что мы были нищими, то ошибаешься. Богатыми не были, но пять лет института вполне моим родителям было под силу. Только мне мне не хотелось быть бесплатным приложением при них.
- Я не считаю, что вы были нищими...
- И я в вечернем училась, - подала голос Марина Величко.
- И я в вечернем, - это Галка Кузнецова.
- А я на заочном, - подпер щеку рукой наш рулевой, начальник отдела Игорь Бурмин, - и в армии отслужил.
- Ну... Я не знаю, - Столбова явно растерялась.
Поддержала ее только Василиса, у которой все вечно болит. С виду здоровая такая молодая тетка самого цветущего возраста, около сорока, но лечиться любит! Хлебом не корми, только дай какое-нибудь обследование на себе испробовать. Нет, я, конечно, понимаю, что здоровье — дело хрупкое, но не до такой же степени. Каждый день одни и те же разговоры: какие анализы сдала, какие лекарства пьет, как, прошу пардону за интим, в туалет сходила. Старушечьи какие-то разговоры. И вот так за спиной часами может продолжаться: жужужужужужу... Вот, честное слово, я хорошо к нашим девчонкам отношусь, но иногда убить хочется. Вот как сейчас, например. Работы сегодня немного: середина месяца, лето, жара, июль... На море бы сейчас или на речку, в крайнем случае и пруд сошел бы. Кондей не спасает. Душно. Почитать хотела, пока документы никто не принес да, видно, не получится. Очень удобное дело — электронные версии книг: скачал, читай не хочу. Монитор только отвернуть от всеобщего обозрения. А там кто знает, что я делаю? Документы изучаю. Ага. Эх... поду курить. Вон у юристов весело как. Даже завидно. Хохочут. В комнате у них пять мальчиков и всего две девочки. Небось, опять какое шумство учудили.
- Девчонки, курить никто не пойдет?
- Нет, Надь, мы попозже.
- Понятно. Тогда я пошла.
С курением у нас борются зверскими способами. Вынесли ее, родимую, за пределы здания. Конечно, это жутко неудобно. Спускаться на первый этаж, шагов пятьдесят топать по территории. Особенно неприятно в дождь и зимой. Но с другой стороны... Это ж все не просто так. Курилка в нашем случае — это легкая ажурная беседка, летом увитая плющом, удобно расположенная в тени двух огромных кленов. Внутри скамеечки, большая пепельница. Просто уголок отдохновения. Так что, по-моему, руководство слегка просчиталось в своем желании досадить курильщикам. Вот если бы отвели бы место для курения где-нибудь в душном подвале или на непроветриваемой вонючей лестнице, тогда, может быть, курильщики старались бы ходить туда гораздо меньше. А так... Лепота!
О! Лиза из юридического идет. Сейчас спросим, чего они так ржали.
- Привет. Чего это тебя не видно было?
- Да договора сегодня составляли, - Лизка глазищи свои распахнула, сигаретку прикурила и устало облокотилась на поручень. Интересная девчонка. Вид анекдотной блондинки, «ты гения, Энджи», а на работе в дело вгрызается бультерьерьей хваткой. И пока не дожует, не отпустит. Вот так-то, мальчики... А вы все говорите, что внешность определяет внутренний мир. Ничего она не определяет. Так-то...
- А чего вы там хохотали?
- Да ребята грудь Скарлетт Йохансон обсуждали.
- А... И как?
- Сказали, что у Машки лучше.
Машка — это Лизкина соседка по комнате. Тоже юрист хваткий.
- Понятно.
- Лиз, объясни мне еще раз, как баланс по телефону узнать?
- Сколько денег на балансе телефона осталось?
- Нет. Банковский. Я только недавно мобильный банк установила.
- А. Да там все просто. Набираешь короткий номер. Какой там у твоего банка? Вот... Теперь английскими буквами пишешь слово «баланс» и последние цифры твоей карточки. И все.
- Я так делала. У меня не отправляется. И какие цифры?
- Надь, отключи блондинку, а?
 - Блондинка у меня не выключается. Если б ты знала, как мне с этими цифрами нелегко. Я, когда цифры вижу, в ступор впадаю. И начинаю паниковать, как следствие — ничего не понимаю.
- Вот тебе здрасьте... Ты ж в бухгалтерии работаешь...
- То, что я делаю, не совсем бухгалтерия. Там букв больше, чем цифр. А с ними у меня все в порядке.
- Эх... ну ладно... давай пошагово, как для...
- …особо одаренных...
- ага...
Когда тебе уже трое вынесли мозг, четвертому там делать нечего...На рабочее место вернулась, там уже ко мне очередь набралась. А это ж с каждым пообщаться надо. И не только на предмет работы. Вернее, не столько. Зато плавно к обеду подъехали. Вон и вискасом запахло. Кто-то себе еду греет. Жалко, что у нас столовки нет. Приходится с коробочками таскаться постоянно. Запахи смешиваются, такое амбре иногда получается. А тут еще повадились к нам маркетологи ходить. У них микроволновка умерла. В принципе, не жалко. Но обедать они начинают на час раньше нас, так что ароматы плавать начинают заранее. Сидишь и нюхаешь, а в желудке оркестр играть начинает. Да еще наши кулинарки как заведутся на предмет кто сколько, чего и как готовит, так хоть святых выноси, так есть хочется. А до обеда еще, например, минут сорок. Ну, и какая в такой обстановке работа, я вас спрашиваю? А если учесть, что от разговоров постоянный гул стоит, то постепенно в голове гудеть начинает. Эх, грехи наши тяжкие… Вон Галка уже второй раз фотографии демонстрирует. Они с мужем в Египет, ездили в отпуск. Мало им жары московской, еще африканской захотелось. А толпа возле её компа стоит, ахает, восхищается. Конечно, здорово там, но мне больше нравится поехать туда из снежной морозной Москвы, хоть и по голове бьет немилосердно такая резкая перемена климата. А летом… летом в Подмосковье. Хорошо. Возле реки красота: прохладно и тепло одновременно. Даже комары с мухами настроение не портят. Утром просыпаешься, сквозь ажурные окна терраски солнце светит, на крыльцо выйдешь, а там роса брилльянтиками по траве. Или если дождик идет…. Тоже прелесть… Шуршит по крыше тихонечко, а ты сидишь на теплой перинке с чашкой кофе и книжкой…. Тепло, сонно, тихо…
- Надя, Надь!
- А? Что?
- Ты над чем думаешь? – Галка смеется.
- Да ни над чем, в общем. Размечталась что-то. А что?
Девчонки хохочут. Вид у меня, наверное, ошарашенный.
- На работе мечтать можно только о работе, Надежда Константиновна. – усмехается Игорь. – Давай выныривай из мечт. Тут народ предлагает в ресторан в следующую субботу пойти. Ты как?
- Я за любой дебош, кроме голодовки. А куда?
- Это мы еще не решили, думаем. У тебя предложения есть?
- Неа… Можно я пойду покурю? Может, там идеи появятся?
- Можно. Иди.
Какие там идеи… Я в последний раз в ресторане была неизвестно когда…с мужем… Эх, Толик, Толенька… что ж ты наделал? Будь проклят тот пьяница за рулем, что тебя жизни лишил. Ладно, Надежда, не кисни… В прошлом все, не вернешь уже. Год прошел.… Теперь поработать надо, от мыслей отвлечься. Только мне не хватало слезу пустить. Не успела я уйти...
- Здравствуйте, бабушки-старушки, - в комнату вплыло облако духов, заполнило собой каждый уголок, каждую трещинку, каждый микрон помещения и наших дыхательных путей. Если бы не открытые окна, смерть от удушья нам всем была бы гарантирована. Игорь пулей вылетел из кабинета: у него на парфюм жестокая аллергия, мы поэтому духами пользуемся очень осторожно, чтобы не довести нашего начальника до анафилактического шока. За облаком вслед вошла Маруся. Вообще-то ее зовут Марианна, но мы ее кличем Марусей, потому что до «Марианны» ей, как до Марса: далеко и дороги нет. Ей лет двадцать восемь, но выглядит она лет на двадцать. Тонкая до невидимости, но при этом с формами. И одевается в принципе хорошо, но почему-то многие вещи выглядят на ней пошло. Объяснения этому феномену я так и не нашла. Откровенно красивая девчонка с шикарной фигурой, но симпатии она не вызывает. Причем не только у меня. Если бы только я ее не переносила, это было бы нормально: на вкус и цвет, как говорится, гусь свинье не товарищ. Но ее открыто не выносила  как минимум половина офиса, и треть от оставшихся тихо ненавидела. Остальные с ней просто не имели дела.
Маруся шлепнула мне на стол документы и повелительно сказала:
- Это надо немедленно обработать. Я подожду.
- У меня сейчас другая работа. А эти я обработаю завтра. Они не горят, я с твоим руководством уже на эту тему все обговорила.
- Это вы с руководством говорили, а не со мной. Мне эти документы нужны срочно.
- А с каких пор ты у нас выше руководства? – я от ее наглости аж поперхнулась.
- Всегда была!
- Так, Маруся… Давай-ка, иди отсюда. Я завтра Алексею Петровичу сама эти документы принесу.
- Нет, при мне и сейчас! И зовут меня Марианной!
- Маруся ты была, есть и будешь, - спокойно сказала Зоя Павловна. Она работала у нас едва ли не с самого основания конторы. Ей несколько раз предлагали руководство, но она традиционно отказывалась и вполне замечательно чувствовала себя на должности делопроизводителя. – У каждого документа есть свои сроки исполнения. Так что не трепли нервы Надежде Константиновне и иди ждать свои документы к себе.
Маруся покраснела, глаза налились слезами, и она ни к селу ни к городу выпалила:
- Вы меня просто не любите! Вы все мне завидуете!
Зоя Павловна с невыразимым удивлением сняла очки и заинтересованно посмотрела на Марусю. Так иногда смотрят на ребенка, который изрек нечто, не свойственное его возрасту.
- Завидуем? – Спросила Зоя Павловна. – Это чему же, например?
- Моей молодости и красоте!
- Аа… Молодость и красота… - Зоя Павловна с жалостью посмотрела на Марусю. – Хорошие качества. Но недолговечные. Красота так вообще штука крайне субъективная. Кому что нравится. Молодость хороша, конечно. Но очень уж быстро заканчивается. Сколько тебе в молодках-то ходить? Лет десять? Ну, пятнадцать при твоих достоинствах. А дальше? Достоинства обвисать начнут, ты побежишь к хирургам, будешь деньги платить, молодыми любовниками хвастаться. - Тут Маруся как-то странно себя повела. Она сначала вспыхнула, сжала кулаки, а потом побледнела. Опа! Да неужели! А Зоя Петровна невозмутимо продолжала: - А года все равно будут брать свое. Организм, сколько его не штопай и не подтягивай, все равно стареет. Суставы, позвоночник, зрение, сосуды не подтянешь. И болеть все это будет, даже если врачи чудо совершат и у тебя в пятьдесят лет останется нынешнее лицо и талия. И никуда от этого ты не денешься. Так что красоте и молодости завидовать бессмысленно. Уму бы вот я бы позавидовала, знаниям, каких у меня нет, тут, пожалуй, предмет для зависти отсутствует. Так что иди, голуба, жди документов завтра.
- ой, девочки, а я вчера в Большом была. "Иоланту" Чайковского слушала. Такая музыка замечательная! А голоса какие! - переключила разговор Мила. Остальные только в грудь воздуха набрали, чтобы вопросы задавать, тут Маруся в очередную лужу села:
- Деревня! Иоланта - это балет!
На секунду все зависли и разразились таким хохотом, что стекла задрожали. У Маруси от удивления выкатились глаза.
- Ой, Маруська, - едва отдышавшись от смеха, сказала Зоя Петровна, - иди уже. В Интернете что ли почитай про балеты и оперу.
Маруся молча развернулась и вышла.
Тихо как стало в кабинете. Вечер наступает. Устали все. Даже от болтовни устали. Игорь вздохнул спокойно. Вот досталась бедолаге доля - тетками руководить. Я его как-то спросила:
- Сложно женским коллективом руководить? – я могу себе позволить некоторую фамильярность с начальством, правда, исключительно наедине. Живем мы в одном доме в соседних подъездах. С его матерью в одной песочнице детишек пасли и чаи на кухнях гоняли то у меня, то у нее. Игорь Петьки моего на пять лет старше, а его сестра Машка как раз с моим Петищем в параллельных классах учились. Да и не без моего скромного участия он в нашей конторе оказался, а потом принялся расти сам и вырос в начальника нашего отдела.
- Не, теть Надь, - это я у нас во дворе для него «теть Надь», на работе по имени-отчеству величает, но на «ты», - ты сама подумай: женщины и мужчины – люди. Только подход к ним разный. Так что ничего страшного нет.
Ну вот так и отработали… День закончен трудовой. Сейчас по магазинам пробегусь, потом поужинаю, телек посмотрю и спать. А с утра все снова: день за днем.
А квартирой с Петькой поменяюсь. Сваты предлагали…