Сябу

Белила, румяна, тушь. Соски окрасит кармин.
Ветка сосны за окном хижины не успокоится: слышит зиму…

Господин смотритель амбаров идёт берегом моря, в пяти шагах за спиной – его жена. Запах гниющих водорослей, выброшенных на камни ночью. Жёлтые завитки пены, небритое лоно стихии… Одинокий служитель Будды навстречу… остановился. Смотрит им вслед, шагающим берегом моря. Глаза расширяются… ужас… поворотился, быстро идёт, едва не бежит – искать помощи сангхи…

- Американский теплоход, - господин смотритель амбаров указывает жене рукой.
- Такэ-но-мару?
- Нет. Американцы… ты пойдёшь в порт.

Склонив тело поклоном, она провожает господина глазами. А он входит в морскую воду, идёт, вода по колени, выше, касается подбородка… Господин смотритель амбаров Восточного участка, а больше ей знать не положено.

"If you change your mind
On the first three lines"

- Смотрите – шлюха!
- Это не шлюха. Гейша.
- А какая разница?! И почём ты знаешь, что она гейша, а не шлюха?

Женщина проходит ряды столиков, садится в отдалении. Подбежавший официант с поклоном подаёт гостье осибори, включает лампу…

- Видишь – пояс завязан сзади? Бант?
- Ну?
- Шлюхи завязывают пояс спереди, - медленно говорит боцман. - Она не шлюха… но она и не гейша. Пойду-ка, ребята, на корабль.
- А мне наплевать, кто она. Я ещё не трахал японок. Говорят, они мастерицы на это дело…
- Иди проверь, Том… Покажи узкоглазой сучке.

Матрос встаёт, тяжёлой походкой тянется сквозь ряды столиков туда, где сидит прямо, как стрела, одинокая гейша в свете лампы.

У окна старина Хокусаи, быстро бросая карандаш, рисует, как Миямото Мусаси ради потехи зевак ловит палочками для еды надоедливых мух.

В глубине зала неумело раздевается на сцене девушка. Мужчины кричат ей скабрёзности, но она, как видно, не понимает их, а они, в свою очередь, не понимают её ответов. Она филиппинка-нелегал, и в этом зале не найти знатока языка висайя.

- Привет. Как тебя звать?
Белое лицо. Красный рот. Чёрные глаза улыбаются:
- Такэ-но-мару?
- Чего? Ты о чём это? А-а… Нет: " Annabel Lee ", - он указывает большим пальцем правой руки в сторону окна, за которым шумит порт. - Пойдём наверх?

Она кивает. Мужчина и женщина встают. Прямая, как стрела, она ведёт его к лестнице на второй этаж, где ряд дверей скрывает то, что за ними происходит.
- Такэ-но-мару, - улыбаясь, женщина ладонями валит Тома на кровать.
"Синдэ мораимасу!".

- Только послушай, что они говорят, геи за тем столиком... "Двери восприятия – читал Блейка? – их необходимо чистить... - Не следует думать, что можно гулять сквозь них туда и сюда, нет: прошёл на ту сторону - и остался... - Тёмная сторона Луны? - Вообще-то, она вся тёмная. - Что? - Луна. - Это у тебя задница тёмная. - Почему? - Потому, что ты негр...".

Дразня язычком, взвизгнул спринг-найф в тёмной руке. Пивная кружка взлетает по отменной параболе... Бегут, расталкивая танцующие пары, каждый из своего угла, вышибалы, сгибая руки, выпучив слоновьи животы... смех.
- Геи, ша…
"Она вся тёмная…".

Боцман, напевая что-то из "Травиаты", поднимается по трапу на борт. В каюте открывает сундучок и читает пожелтевшие от времени буквы старой газетной заметки. "Шхуна "Такэ-но-мару", порт приписки Иокагама, была обнаружена, после более чем трёхнедельных поисков, у берегов Новой Зеландии. Судно увидели рано утром местные рыбаки. Одиннадцать членов экипажа исчезли. В кают-компании оказалась женщина, по-видимому, глухонемая. Единственная пассажирка шхуны выглядела здоровой и бодрой. Причины исчезновения команды, как и то, почему судно оказалось так далеко от курса следования, неизвестны и по сей день…". Боцман вытер испарину со лба. На что это похоже? Сон. Му-син…

Смерть – вот лучший из любовников. Войдёт – умрёшь! Стойкий: не покинет тебя до Второго пришествия. Неверный: будет изменять каждый день, по много раз, всегда, со всеми… Матрос Том лежит на кровати, лицом вниз, пучок морских водорослей стянул вспухшее горло.

Белила. Румяна. Тушь. Соски окрасит кармин.
Спрячет когти в кору старого дерева кот, предвещая холод.


2012.