Хранители. Глава XVI

6 апреля 1944 года
Швейцария, Берн


«Скажите, Карл» - прервал его размышления очаровательный голос его новой знакомой – «с точки зрения вашей Церкви, то, чем я занимаюсь, это грех? И если да, то насколько тяжкий?»

 «Нашей Церкви» - поправил её Шольц. «Нашей. Ибо она одна – Единая, Вселенская и Апостольская. Хоть и, к сожалению, разделившаяся на несколько деноминаций. Из-за грехов наших тяжких»

 «Хорошо, пусть нашей» - не стала с ним спорить Магда. «И всё-таки?»

 «То, что Вы делаете или то, что Вы при этом чувствуете?» - вопросом на вопрос ответил Шольц.

 «И то, и другое» - как-то даже растерянно произнесла Магда. Похоже, такого ответа-вопроса она совершенно не ожидала.

 Вместо ответа Шольц пересёк донжон, подошёл к вешалке, с которой свисали самые разнообразные хлысты, плети, кнуты и прочие инструменты для бичевания. Быстро нашёл глазами то, что искал – длинную плётку-трёхвостку, аккуратно снял с вешалки, провёл рукой по широким, тяжёлым кожаным ремешкам.

 Госпожа Магда взирала на это действо с нескрываемым изумлением, постепенно переходившим в оторопь.

 «Знаете, что это такое?» - совершенно неожиданно обратился к ней Шольц.

 «Обыкновенная плётка-трёхвостка» - пожала плечами Магда, несколько ошалевшая от того, что какой-то совершенно «ванильный» и бесконечно далёкий от садомахизма «персонаж», похоже, вознамерился прочитать ей лекцию о её же собственном дивайсе.

 «Не такая уж обыкновенная» - спокойно возразил ей Шольц. «Точнее, совсем необыкновенная»

 «И в чём же состоит эта… необыкновенность?» - с нескрываемым сарказмом осведомилась госпожа Магда.

 «Это не просто плеть» - продолжал между тем Шольц. «Это флагрум. Ещё называемый флагеллумом – то есть, бичевателем. Древние римляне называли его flagrum taxilatum…»

 «???» - госпожа Магда была явно не сильна в латыни.

 «Язвящая плеть» - пояснил Шольц. «Правда, чтобы эта плеть полностью заслуживала права так называться, ей не хватает одной маленькой детали…»

 «Какой же?» - удивлённо спросила Магда. Она считала, что знает про эти «дивайсы» если не всё, то почти всё.

 «Свинцовых гирек на концах. Или кусочков овечьей кости. Или деревянных кубиков»

 Магде стало не по себе. Такой дивайс, вне всякого сомнения, нарушал, как минимум два священных принципа садомазохизма – безопасности и разумности. Да и с добровольностью, мягко говоря, проблемы вне всякого сомнения возникли бы. Вряд ли кто по доброй воле согласится лечь под такое.

 «К чему он клонит?» - опасливо подумала она. Шольц между тем продолжал.

 «Я всё это к тому говорю, что таким вот дивайсом – флагрумом, то есть, римский легионер бичевал Христа… Непосредственно перед распятием»

 Это Магду впечатлило. Более, чем. И всё же она никак не могла понять, какое отношение это имело к её вопросу о грешности – или безгрешности – её садомазохистских наклонностей. Как и соответствующих действий.

 «Нашему Спасителю, судя по всему, нанесли тридцать девять ударов…»

 «Почему именно столько?» - удивлённо спросила Магда.

 «Потому, что по римским законам приговорённому полагалось максимум сорок ударов. Закон для римлян был чем-то вроде божества, поэтому это количество никак нельзя было превысить. Вот и давали тридцать девять, чтобы даже если пропустят один, то всё равно уложатся в предусмотренную законом норму»

 «Жутковато» - пробормотала Магда.

 «Dura lex, sed lex» - спокойно ответил Шольц.

 «Что это значит?» - спросила Магда.

 «Это латинское – то есть, древнеримское – изречение. Означает, закон суров, но это закон»

 «Да уж» - Магда всё ещё не могла прийти в себя от только что испытанного шока. После чего спросила:

 «К чему вы всё это мне рассказываете?»

 «Ну, во-первых, к тому, что любому христианину – а Вы всё-таки христианка, пусть даже и пока не воцерковленная, полезно наглядно представить себе, что пришлось претерпеть нашему Спасителю от грешных рук человеческих. Я бы даже сказал, прочувствовать – пусть даже и мысленно…»

 Сделав небольшую паузу, Шольц продолжил:

 «Вы лучше меня знаете, госпожа Магда, что при умелом подходе к делу даже вот этим, как Вы изволите выражаться, дивайсом, можно нанести человеку весьма серьёзные и болезненные травмы. А уж флагрумом… Четыре десятка ударов флагрумом превращают спину человека в кровавое месиво, с которого свисают длинные полоски кожи…»

 «Бр-р…» - поморщилась госпожа Магда.

 «Вот именно что бр-р» - назидательно проговорил Шольц.

 «А во-вторых?» - спросила пришедшая в себя Магда.

 «А во-вторых…» - задумчиво протянул Шольц, «Вы когда-нибудь слышали о трактате Томаса фон Кемпена[4] О подражании Христу?»

 «Нет» - честно призналась Магда. «Никогда не слышала»

 «Я так и думал» - Шольца это нисколько не удивило. «Впрочем, это не так уж и важно»

 «А что же важно?» - удивилась госпожа Магда.

 «Важен принцип» - спокойно ответил Шольц. «Который состоит в том, что обязанность каждого христианина состоит в том, чтобы максимально отождествить себя с Христом. В том числе,» - он сделал многозначительную паузу, «и с Его страданиями»

 «И что это означает?» - непонимающе уставилась на него госпожа Магда

 «Это означает, дорогая госпожа Магда» - несколько саркастически ответил ей Шольц, «что люди Вашей профессии… представляют для нашего Господа весьма значительную ценность…»

 «То есть?» непонимающе уставилась на него Магда. Она никак не могла отыскать в этой богословской риторике понятное ей рациональное зерно.

 «… ибо дают возможность каждому христианину или христианке…» - Шольц словно не услышал её вопроса, «…почувствовать, как говорится, на собственном теле страдания, которые пришлось перенести нашему Спасителю, чтобы максимально приблизиться к Нему… причём без каких либо негативных последствий для собственного здоровья…»

 И глядя на совершенно оторопевшую от такого поворота госпоже Магде, торжественно добавил:

 «…получив от Вас или ваших коллег тридцать девять ударов вот этим» - он взмахнул трёхвосткой, а затем ловко вернул её на законное место на вешалке.

 Магда по-прежнему не отрываясь смотрела на него. Она, похоже, надолго лишилась дара речи. Она ожидала чего угодно, но не такого…

 «А что в этом удивительного?» - пожал плечами Шольц. «Всю историю христианские подвижники постоянно искали способы почувствовать на себе – хотя бы в некотором приближении – страдания Спасителя. Вы что-нибудь когда-нибудь слышали о флагеллянтах?»

 «Что-то слышала» - робко ответила госпожа Магда.

 «Очень хорошо» - сказал Шольц. «Если коротко, то флагеллянтов в так называемые века веры[5] было великое множество. Как говорится, всех цветов и фасонов. Существовали даже монашеские общины, в которых флагелляция являлась неотъемлемой частью устава и повседневной жизни. Ну, например, вот это:

 Каждый кающийся должен во время экзекуции мысленно представлять себе Иисуса Христа; следить своим духовным оком за Его страданиями, испытанными Им во время бичевания. Христианин должен постараться испытать те же боли, которые достались на долю Сына Божия – торжественно процитировал он.

 «О как!» - удивилась Магда.

 «Да, вот так. К сожалению,» - Шольц сделал паузу, «флагелляция в те годы была исключительно самобичеванием. А это, как Вы гораздо лучше меня понимаете, совсем не то. Со всех точек зрения – и с точки зрения физического и эмоционального воздействия, и с точки зрения безопасности. Многие флагеллянты, как известно, тяжело заболевали от последствий самобичевания и даже умирали – от заражения крови. Так что с профессионалом как-то надёжнее. И намного безопаснее.

 Были и другие попытки достичь того же эффекта – носили власяницу или вериги…»

 «Власяницу?» - удивлённо спросила Магда

 «Власяница – это длинная грубая рубашка из верблюжьего волоса или же из козьей или овечьей шерсти» - пояснил Шольц. «Надевается на голое тело; при этом жёсткая шерсть безжалостно колется, напоминая носящему власяницу о страданиях Спасителя… Далековато, надо сказать, от реальных страданий Христа»

 «А вериги?»

 Шольц улыбнулся, сунул руку во внутренний карман куртки и достал из него небольшую плоскую серебряную коробочку, похожую на маленький портсигар. Открыл крышку и достал из неё тонкую длинную серебряную цепочку с маленьким крючком на конце, утыканную короткими шипами.

 «Вот так выглядят современные вериги католического монаха[6]» - улыбнулся он, демонстрируя Магде цепочку.

 «Цепочка обматывается вокруг бедра и закрепляется вот этим крючком. Шипы впиваются в тело, что, говорят, довольно болезненно…»

 «Говорят?» - удивилась Магда. «Разве Вы…»

 «Если Вы имеете в виду, ношу ли я их или нет, то нет, не ношу» - улыбнулся Шольц.

 «Тогда…» - непонимающе начала Магда.

 «Это просто подарок. От одного испанского монаха. В благодарность за спасение жизни его и его товарищей». Шольц аккуратно положил вериги в коробочку и закрыл крышку. После чего вернул коробочку в карман куртки.

 «Вы спасли им жизнь?» - ещё более удивлённо спросила Магда.

 «Я много кому спас жизнь» - спокойно ответил Шольц. «Это часть моей работы»

 В тридцать шестом году судьба в лице абвера забросила Шольца в Испанию. В самый разгар гражданской войны, во время которой республиканцы весьма энергично расстреливали католических священников, монахов и монахинь. Как врагов народа, эксплуататоров, обманщиков и так далее. Одному такому расстрелу Шольц весьма успешно помешал. С помощью советского пулемёта ДП-27. В одиночку перестреляв отделение республиканцев. Что, надо отметить, оказалось не слишком сложной задачей.

 «В общем,» - закончил Шольц, «всё-таки тридцать девять ударов плетью, полученных из Ваших рук – это, пожалуй, оптимальный способ достижения соответствующей цели»

 «А Вы?» - проникновенно спросила госпожа Магда.

 «Что я?» - не понял её Шольц.

 «Как лично Вы относитесь к этому?»

 «К чему? А, к идее о необходимости для каждого христианина получить тридцать девять ударов плетью, чтобы приблизиться к Христу?»

 «Ну да»

 «Во-первых, католическая Церковь этого не требует» - спокойно ответил он. «То есть, с точки зрения Церкви это не является необходимым условием попадания после смерти в Царствие Небесное. Хотя, думаю, возражать Церковь тоже вряд ли будет»

 «А во-вторых?»

 «А во-вторых,» - Шольц снова сделал многозначительную паузу, «я считаю, что человеку, который хотя бы раз в жизни смотрел в глаза смерти, такая процедура уже не нужна. Он или она уже и так достаточно приблизились ко Христу. Как правильно кто-то сказал, в окопах под огнём неверующих не бывает»

 «А Вы…»

 «А я смотрел в глаза смерти не один раз» - спокойно ответил Шольц. «И даже не один десяток раз. Даже то, что я до сих пор жив, является исключительно чудом Господним. Так что всё прочее мне, как говорится, без надобности…»

 «А если я…» - робко прошептала Магда.

 «Если Вы что?» - переспросил Шольц

 «Если я захочу… приблизиться к Христу…»

 «Этого только не хватало» - обеспокоенно подумал Шольц.