Терракотовые игры. Глава 4

 
Глава 4

- Шеф, да я клянусь, ну чем угодно! Ну ни брал я её, ни брал... это всё Следопытов, ну кто ещё мог?.. Ну подумай!?.. Ну бля буду!.. Ну ты же знаешь, ну не я, поверь, чёрт! Ну как тебе доказать!? Чёрт, чёрт!.. – более чем убедительно оправдывался зам в кабинете своего начальника.


Самохвалов был взбешён. Он в ярости вышагивал по кабинету из угла в угол, спотыкался о пустые бутылки и сжимал кулаки, словно собирался драться. Причина - не жуткое похмелье со вчерашнего веселья, так с похмелья не злятся - пропала его нэцкэ. Исчезла прямо из кармана его же пиджака! Пустячная вещица, но как она стала ему дорога! Сколько стала значить для мэра! За три последних дня её стоимость возросла как картины художника, непризнанного при жизни, но в миг ставшего знаменитым после смерти.

- Бл*дь, сейчас позвоню этому Следопытову, да я его сейчас!..


Мэр кинулся к телефону, но зам его остановил:

- Ваня не звони, не делай из себя посмешище! Прекрати истерику!.. Вот что ты ему сейчас можешь сказать и предъявить, а? Ты при мне говорил, что нэцкэ потерял и сейчас заявишь, что потерял её вчера, а ещё: "Не ты ли Следопытов, такой-сякой, нах*й-зах*й вытащил её у меня из кармана?!" Ну подумай сам? Ваня, ведь это бред - он пойдёт в отказ! Он, он... гад!

- Не говори так, он мой друг! – осёкся вдруг Самохвалов и притих.


Затяжная, скрытая неприязнь зама к агенту Следопытову, победила бурную к нему вспышку гнева шефа. Минутный порыв злобы мог навсегда перечеркнуть его многолетнюю дружбу с одноклассником.


– Не говори так! – повторил мэр. Он не знал, что и думать, а думал так: «Может я потерял её сам, когда куролесил вчера пьяный, а может и украли... Это тоже вполне вероятно. Здесь потеря уже не эквивалентна простой потере и краже... Здесь больше! Нэцкэ связана со статуями, а они связаны с некой силой, так сказать трансформацией энергии через них. И обладатель её...»


- Ну давай вместе подумаем, где ты мог её потерять? - пытался успокоить его Хваленко. - Логически рассудим, прокрутим...

- Что думать, крутить!? Проверить надо, вот и всё! Однозначно, – заявил шеф, подразумевая поход в подземелье.

Он мог легко смириться с потерей нэцкэ, будь она бездушная игрушка – не расстроился бы вовсе, но с потерей обретённого им дара не мог, не желал смириться. Это означало бы конец игры, потерю всех тайн, загадок, разгадок - крах! Возвращение в прежнюю скуку и серость. Это примерно как отнять хлеб у голодного: показали, дали подержать-понюхать, но сразу выхватили, так и не дав съесть. А мэр хлеб ещё и надкусил, узнал вкус, отчего ему было обидней вдвойне. Он чувствовал, что его надули. И на столе как напоминание лежала старая открытка.

– Обмен, бл*дь! – в сердцах крикнул шеф, заметив её.


***


- Ну как, сходил в нашу подземельную-поднебесную, проверим? - весело и с любопытством встретил его зам.

- Наливай, а то уйду! – радостно продекламировал шеф.

- Смысла нет «выпивохой» проверять, - назвал Хваленко «выпивохой» скульптуру  весёлого мужичка с бутылкой в руке, - и так оба болеем.

Он достал и распечатал бутылку коньяка:
- Вот если бы «гитариста», тут уже профессионализм...

- Не волнуйся и гитариста, и Машу, и ещё кое-кого... кстати, нам Следопытов гитару оставил, - показал мэр на инструмент валявшийся в углу.

- Да, а нэцкэ прихватил, - не унимался язвить зам.

- Прекрати, - одёрнул его мэр, - не пойманный не вор.


Только начальство присело так сказать с утра «подлечить» подорванное здоровье и спокойно «перетереть» происшествия, движения вокруг скульптур, «энергий», нэцкэ, агентов, научников и прочих открыток, как на столе мэра вдруг проснулся телефон.

Звонил главврач Н-ской больницы. Он сообщал, что пациент, которым интересовался мэр и находящийся у них с огнестрельным ранением в голову пришёл в себя, заговорил. А следователю городского отдела Н уже не терпится его допросить, но он, как главврач не пускает посторонних в палату. Ждёт распоряжений мэра.

- Стёпа, езжай туда, поговори с этим Колей, пусть там помалкивает насчёт скульптур и всего вокруг них. Скажи ему, если менты начнут вдруг что либо инкриминировать, (это слово мэр произнёс с особым сарказмом) то я вытащу, спасу пацана, прокурор мне...  Дуй. А я тут проверю пока кой чего, да кой кого.


 Довольный мэр потирал руки.

- Срач какой развели!


***


Хваленко застал Самохвалова развалившемся в кресле, наигрывавшем на гитаре мелодию из репертуара «Лед зеппелин». В кабинете стоял идеальный порядок, и как озвучила бы реклама - кристальная чистота. Следов вчерашней пьянки не нашёл бы и сам Следопытов.

- Тебе Вань, стадионы брать можно, - узнал зам «Лестницу в небо» и спросил,  - приходили убираться?

- Стадионы Стёпа впереди, а убрался я сам.

- Сам??

- Да, просто решил проверить... Ничего, кстати, сложного... Там одна заметная фигура, вернее с одним знакомым предметом, - кивнул на веник, - остальные лучше не лапать, хрен знает, что от них ожидать... - шеф отложил гитару в сторону. 

Зам был ещё под впечатлением: «Мэр, сам подметал и мыл полы?! Ну и ну! Только бы сотрудники не видели, не знали, срам то какой...»

- Вань, а никто не видел что ты того... ну тут... это... подметал и всё такое, - подыскивая выражение, спросил зам, - прибирался?

- Никто, а если бы увидели... кто увидел, то самого бы припахал! Ха-ха-ха! Во всём подвале! Ха-ха-ха! Шутка. Кстати надо, а то... ты лучше рассказывай, как ты там с Колей поговорил, в больницу съездил.

Шеф был весел, а впереди ещё ждал рассказ зама. Весело и интересно.

- Да, слушай. Захожу, значит, в больницу, а там  уже следователь из горотдела под дверью околачивается, не терпится ему узнать, пронюхать... Я ему: уважаемый, за мной будете, мол «право синьора», от «самого» и всё такое. Ничего, меня узнал, послушный малый... Короче, этот Коля уже живчиком себя чувствует, башку почти насквозь продырявили, а разговаривает хорошо, ну правда немного пока заикается, с ним такого не было, это после травмы, ну короче...

- Короче, у кого «короче»... - улыбался шеф.

- Ну, кор...

Тут зам вспомнил вчерашний инцидент со Следопытовым и они оба громко и долго стали смеяться, вспоминая весёлые моменты застолья.

- Закатили «секс пистолз», - первым отдышался Хваленко.

- Да, повеселились вчера на славу, - успокоившись, сказал мэр и налил коньяк, себе и заму, - ну и что там было дальше?

- Что?..

- С Николаем, в больнице...

-  Ах, да... Этот Коля больше сам говорил, чем я. «Да там какая-то сила, да как потянуло меня на оружие, да этот мент мудак, ему не оружие носить...» Я ему: «Мудак и есть, у него даже фамилия мудацкая, соответствующая», говорю, будет тебя следователь спрашивать, что да как, ничего не болтай, а про статуи вообще - молчок, понял. Спросит, зачем на сотрудника «при исполнении» напал и всё такое-прочее, говори, пэпээсник сам огрызался, т.е. нецензурно выражался, руки крутил, придумай что нибудь, не ссы, выдернем тебя, сам мэр вмешается - обещал. Спрашивал Коля и про второго, дружка своего, Васю, говорит, пили в тот вечер вместе, но на мента он один кинулся, а Вася домой раньше пошёл, прям побежал, на футбол его дурачка пробило, сто лет в него не играл и не интересовался этим футболом. Тоже, говорит, со статуями связано, не иначе, видел там глиняного футболиста, помнит, что ковырял...

- Много он помнит, кстати, - перебил мэр.

- Ты что имеешь в виду? - испугался зам.

- Не то, что ты подумал, - успокоил мэр, - ладно продолжай...

- Ну вот, рассказал ему вкратце и про Васю с его футболом. До какой он больницы доигрался, ну и про статуи так, в общих чертах. Говорю, если захочешь, потом тебе сменим профиль, дадим другую специальность. Он шутку понял, смеялся, нет, говорит, понравилось ему оружие и чувствует в себе глубокие знания военно-милицейского характера. Поможем, я ему сказал, себя реализовать, Мудакова уволим, а тебя поставим, только следователю ничего не болтай, лечись и поправляйся. А он меня попросил пистолет ему принести, ну прям как малое дитя, в самом деле! Пришлось смотаться в магазин игрушек и купить ему «пистолет», пусть балуется. А уходить стал от него, следователю я  этому в коридоре шепнул: «Парню мозги там не е*и, а то завтра в мэрии тебе не только мозги...»


- Молодец Стёпа, это пешки, его начальник приходится... - начал мэр родословную.   

- Да никто не сомневается, - перебил зам, оглядывая непривычно пустой кабинет.

Мебели было совсем мало. После уборки помещение вновь напомнило о предстоящем, а вернее прерванном  ремонте.

– Слушай Вань, а что с «модернизацией» то нашей будем делать? – напомнил он шефу о ремонте.

- Да чёрт с ней. Возьми пару человек, любых, и пусть занесут и расставят столы, тумбочки по старым местам, как было, - распорядился шеф, - только пусть туда, ниже, нос не суют, к самим скульптурам. Надоело всё это, завязываем с ремонтами, не до них, тут такие события...
Шеф потянулся в кресле, зевнул и закричал:

- Стёпа открой окно! Елы - палы, на улице весна, а мы тут по кабинетам, да по подвалам!


Март. Время, когда на календаре весна, но показывается она лишь днём, словно  внучка, которую всего на несколько часов выпускает погулять во двор бабушка зима. Девочка-весна гуляет, дышит воздухом, наполняя его своим ароматом, играет с птицами, заставляя их петь и веселиться, забавляется с солнцем, превращая снег в воду, как её беззаботные сверстники превращают песок в куличи, выращивает сосульки, этот экзотический, причудливый плод - одним удивление и радость, другим суету, тяжбу и смертельное озарение. А нагулявшись днём, внучка-весна крепко засыпает и снова беспокойно бродит по дому, выходит во двор её бабушка, любуется, но упрямо наводит свои зимние надоевшие порядки. Словно не внучка живёт у старухи, а сама маленькая хозяйка из милости разрешила ей пожить, не прогнала её из дому, а дала уголок - подарила ночь. Поживи, порадуйся перед смертью. И вот только по ночам старуха-зима ещё может поворчать снегом, повыть ветром и поскрипеть своими слабыми морозами. А вдруг и завьюжить с тоски бессильной злобой, словно не покаявшаяся ведьма перед костром, жаром лета...


- Ты знаешь, Вань, - первый очнулся и отошёл от окна Степан Степанович, - что-то стало происходить в голове, не пойму что... как-то стал на всё по-другому смотреть...

- Да есть такое... всякая хрень в голову лезет... нет, что-то учёный всё таки рассказал Следопытову... а может позвонить ему, «шпиёну» этому грёбаному, спросить как дела и всё такое? А? Чёрт с ней с этой безделушкой, всплывёт рано или поздно...
Тем более сила вовсе не в ней...

- Да не надо Вань, опять пьянка, этот Следопытов только того и ждёт - суеты, да халявы, «0,7 за ту же цену что и 0,5», ха-ха-ха!

- Ты знаешь Стёп, я как нибудь сам к этому учёному в гости схожу, - сказал мэр задумчиво. - Был бы он ходячий, пригласил бы к себе, вызвал, посидели... а так... 

- Сходи как нибудь...


Тут в кабинет вошла Маша. В руке она держала стопку бумаг. Её визит, как и внешний вид имел явно деловой характер. «Наверняка повод выдумала, бумажками прикрылась» - мелькнуло поначалу в голове шефа интимное. Секретарша с порога начала докладывать начальству сколько накопилось обращений, прошений, какие были посещения, а в городе происходили движения. Шеф сделал вывод: «Служебное».


***


Проблем действительно накопилось много. Маша в присутствии первого зама докладывала «по службе» на протяжении нескольких часов. Были перерывы, и то на лёгкий ланч и скорый секс. Зам на время последнего действа удалялся из кабинета по этическим соображениям.


С тех пор как Иван Иванович обнаружил терракотовую комнату у себя в мэрии, все дела и заботы не просто были отодвинуты им «на потом», а полностью забыты, как забывают скучный, серый сон. Но это был он, мэр Н, Иван Иванович Самохвалов - мог бы и не вспоминать - должность позволяла. Возмутительным было то, что его 2-й, 3-й, 4-й, 5-й и последующие замы, и функционеры ответственные за разные отрасли производства и сферы городского хозяйства бездействовали тоже! 


- Вот к чему приводит доброта начальства! – артистически произнёс в кабинете подвыпивший мэр, словно Нерон в Колизее. – Видя, что остались без присмотра, они почуяли свободу и пустились в перегибы, попустительства и прочие ещё более тяжкие преступления – коррупцию!

Тут первый зам даже отрезвел:

- До прогулов и не посещаемости! Прямо как дети без присмотра родителей. Где воспитательный фактор!?

- Да, где?! 

Самохвалов был возмущён до предела. Ему словно эхо вторил Хваленко. И на каком-то моменте Рубикон был пройдён, терпение шефа лопнуло, и он произнёс сакральную фразу. Её не поняла Маша, она с восхищением смотрела на любого шефа, и с любыми фразами, а заместитель подумал страшное, и не ошибся.

- Час пробил!


***


Сначала функционеры подумали, что шеф просто шутит, однако как то странно - так не шутят. Нет, мэр после рукопожатий и похлопываний по глиняным копиям чиновников не сделал с оригиналами, т.е. настоящими чиновниками, того, что он сделал и продолжал делать с Машей. Если это и было, то лишь в переносном смысле. Самохвалов по служебной деятельности разнёс их в пух и прах. После очередного посещения подвала он знал их нутро, видел подчинённых насквозь, на ладони, знал всю поднаготную, вообщем имел такое «зрение», как сама слепая Ванга.


- Ну ладно мы берём, но эти, - возмущался мэр, подчёркивая «этим» своё родство с замом, одновременно дистанцируясь от остальных чиновников, как двое уголовников-подельников от остальных сидельцев в камере, - сколько воруют эти!.. Здесь было и негодование, смешанное с обидой и удивление, переходящее в восхищение.

- Даааа! – почесал нарождавшуюся лысину зам Хваленко. - Неправильно, - виновато, словно школьник у доски произнёс зам. Сумма его с Самохваловым  доходов явно не совпадала с суммой доходов остальных чиновников Н, - была ниже, т.е. налицо была ошибка. – Делаааааааа!

- То-то и оно! – заявил шеф. – Моё, а точнее наше попустительство! Вот откуда все эти недовольства, забастовки и голодовки.

- Делааааааа! – вторил эхо Хваленко.

Маша сообщила ему новости о недовольствах среди населения. Показала заголовки свежих городских газет, где говорилось о выступлениях и требованиях профсоюзов. Рассказала, как сегодня шла пешком на остановку, ехала в транспорте на работу и повсюду слышала крамольные и страшные речи. А один наглый молодчик, со слов Маши весьма даже симпатичный, назвал её «мерзкой подстилкой». На что она Маша возмутилась и поправила: «Не мЕрзкой, а мЭрской! Вставьте себе зубы молодой человек! Вы такой юный, а уже шепелявите как старый дед - слушать противно!». Ещё она хотела рассказать красавцу, как сильно любит мэра, но промолчала и вместо этого просто чмокнула незнакомца в щёчку, сказав: «Ведь дела всегда красноречивее слов!»


- А «Метизный» вообще сворачиваться вздумал, ты представь наш гигант – «Ходовой метиз» - банкрот!
Самохвалов потряс в воздухе пальцем, словно кому-то погрозил:
– Да там половина мужского трудоспособного населения Н работает!

- Свернётся это полдела. Без гаек и болтов страна проживёт, тем более Н – заграница поможет, а вот что будут делать и куда пойдут рабочие с завода? Столько рабочих…

- А ткачихи с «Сарафана»? – вспомнил мэр про трикотажный комбинат «Красный сарафан». - Эти, наш слабый пол и вторая половина... города? Эти куда пойдут?! – задал вопрос и сам на него ответил: Сюда и придут! Надоест им всем голодать-бастовать и сюда припрутся! Им терять будет нечего!

- Делаааааа, - не переставал изумляться первый зам.

Это уже не было привычной «солидарностью с мнением градоначальника», и не  спектакль. Хваленко хорошо знал своего шефа. Теперь он слишком живо видел, какую опасность таят прогнозы мэра, к чему могли привести события в Н. Но самое главное - он почувствовал настоящий ужас, который исходил от Самохвалова, который внушил этот ужас, а вовсе не те напускные «угрозы» из далёких газет и виртуальных сообщений. Заму даже померещилось, будто Самохвалов подвёл его к краю пропасти и показал её глубину, дал заглянуть в её бездну, на самое дно, увидеть всё, что могла родить эта социальная бездна. А там!.. На дне этого глубокого котлована в кровавой жиже медленно двигались, переплетались и тёрлись друг о друга гигантские, просто невероятных размеров ужасные змеи. На каждой из них, словно обозначение их роли были крупные светящиеся надписи: «Голод», «Бунт», «Безработица», «Проституция» и  т.п.  Прямо как в юмористическом журнале «Крокодил». 

- Это тебе не «...Упоение в бою и бездны мрачной на краю...» - зачитал мэр страхи своего подчинённого и перефразировал другое поэтическое и избитое. – Тут будет похлеще Пушкина, такая чума во время пира начнётся!..

- И что же делать, Вань? – очнулся, оторвался зам от бездны и увиденных змей.

- За дело браться, Стёп! – ответил мэр. – За дело! Прояви свой талант. Бери,  используй весь административный ресурс, задействуй всю эту вертикаль. Сходи в подвал, если тебе это поможет. Одним словом – действуй!

Шеф символично пожал руку заму.


***


За месяц произошло много событий. Хваленко имея неограниченные полномочия в пределах Н, имея в распоряжении подвал, а также весь административный ресурс, заставил этот ресурс более или менее сносно заработать. Были произведены некоторые кадровые и должностные изменения, что «повысило динамику, функциональность и производительность кадрового состава». Посещаемость чиновниками своих рабочих мест составила 100%. Невиданным новшеством, ранее неизвестным в Н стало посещение ответственных чиновников своих подведомственных предприятий, подшефных организаций и учреждений. Ну а настоящим ноу-хау стали встречи с населением. Профессиональный, но всё равно  любительский  артистизм чиновников взлетел до гениального. «Гениальные и выдающиеся» были повышены в должностях, а чиновники едва знакомые с актёрским мастерством, напротив, были уволены с руководящих или переведены на не руководящие должности. В конкуренции и карьерном росте стал обязателен креативный подход. 
Теперь от управленцев  всех звеньев требовалась полная отчётность по работе, документация о деятельности с населением. Поначалу на эти встречи чиновники шли как на каторгу или плаху, но в процессе живого общения так заряжались энергетикой народа, что начинали прямо виртуозно жонглировать обещаниями, как запросто может жонглировать кучей предметов профессиональный циркач. Скажу наперёд - их обещания не были обеспечены и подкреплены выполнением. Они не были искренни, т.к. не были правдивы. Они лишь оттягивали и скрывали развязку как строящийся мост скрывает тупик и пропасть.


***


Если Иван Иванович был главой Н, то его супруга являлась прирождённым управленцем и настоящей главой их собственного дома, и не одного. На ней как на самом градоначальнике стояло и держалось всё домашнее хозяйство семьи. Эта цветущая женщина 35 лет была, как она считала, в курсе всего в жизни мужа. Но она многого не знала, муж не рассказал ей про терракотовую комнату, обнаруженную в своём казённом доме и все трансформации связанные с ней. Но проблем хватало и без этого.

Если существование любовницы мэра было под вопросом, если такой вопрос вообще задавался, то факт его алкоголизма был на лицо. Почти каждый день супруг появлялся  пьяный, что ранее наблюдалось за ним крайне редко. Градации его опьянения были: начиная «под мухой», тогда он навеселе залетал на кухню и ужинал в одиночку до «отключки», до стадии «в хлам» включительно, в последнем случае «хлам» заносил домой его ещё не сильно испортившийся заместитель. «Понятно, что тяжелая работа, высокая должность, большая ответственность, ну ни каждый же день!» - возмущалась супруга  встречая мужа, а иногда с ним и его преданного собутыльника. «Хватит покорно встречать порок, закрывать глаза, наблюдать как гибнет человек, ждать когда развалится семья! Надо спасать мужа и человека!» - решила мадам Самохвалова и стала действовать.

Переговорив со «знающими» подругами она тайно начала подсыпала ему в еду «нужные и полезные» лекарства, которые волшебным образом не действовали, а после нашла специалиста медика-психоэнергетика, для которого лечение алкоголизма, по его словам было не сложнее лечения прыщей. Избавление от пагубного пристрастия и зависимости должно было происходить анонимно, «на дому» у больного, т.е. самого мэра. Супруга подгадала момент и сообщила мужу о «чудесном докторе» и его «волшебстве» в то утро, когда он себя особенно плохо чувствовал и как следствие согласился. «Достаточно одного сеанса. Приходи домой пораньше. И постарайся сегодня не пить», - сказала она и подбодрила супруга: «Держись Ваня!» Но Ваня не удержался, мало того, он разыграл  доктора-нарколога. Рассмотрев среди скульптур в подвале и узнав скульптуру врача, прикоснувшись к ней, шеф уже на лестнице знал всё относительно здорового образа жизни. Знания его стали так глубоки, что он знал даже производные, все эти этанолы, ацетальдегиды, и прочие ионы на которые расщеплялся алкоголь. Доктор застал его в изрядном подпитии и выслушал такую лекцию, что еле унёс ноги, забыв свои липовые сертификаты и купленный диплом. «Документы» и извинения пришлось возвращать жене. Присутствующая на «сеансе» супруга была поражена эрудицией мужа. «Откуда в нём это?» - задавала она себе вопросы: «Да я его совсем не знаю! Вместе уже более 10 лет и ничего подобного не слышала от него!» Тем более странным показалось то, что ей хорошо был знаком ВУЗ в котором учился её Ваня, студент и будущий супруг. Этот ВУЗ имел такое же отношение к медицине, как сама медицина к этому ВУЗу. Т.е. абсолютно никакого.

Снова посовещавшись о своей беде, она сделала вывод: «Тут не обошлось без влияния тёмных сил». И вопреки знающим и бывалым подругам рекомендовавших «хороших целителей» и «сильных магов» решила не омрачать Провидение, а действовать напрямую и наверняка – пригласить попа, как представителя этого самого Провидения. Опять предупредила мужа, а он как следствие «подготовился». В подвале мэрии имелась превосходная скульптура человека в митре, т.е. священника. Таинство не заставило себя ждать.

Посещение священнослужителя, отца Земелия произвело необычное и даже прямо противоположенное действие. Самохвалов поразил святого отца глубоким знанием Писания не хуже заправского книжника, причём на трёх церковных языках: новом, старом и древнем. Словно воскресший фарисей он прочитал как на духу, и что называется «в Духе» блестящую лекцию «О не стяжании мирских даров». Эту лекцию Самохвалов прочитал с умыслом, так как церковники давно надоедали ему просьбами выделить деньги на новый храм. После чего «окормил» отца Земелия хорошей закуской и выпивкой, от которой тот еле обулся и ушёл, твердя таинственные слова: «И бесы веруют и трепещут». Мадам Самохвалова помогавшая попу обуться, отнесла загадочные слова на свой счёт, т.к. рассудила она, во-первых - веровала, а во-вторых стала ещё и трепетать. «Надо причаститься» - решила она, прикидывая, когда ей отправиться в храм: «И детей заодно покрестить».


***


Хваленко тоже не сидел сложа руки. Помимо прямых функций управленца и  дирижёра над вверенным ему оркестром из живых и глиняных чиновников, он помог своим бывшим подчинённым – рабочим Коле и Васе.


Колю по выписке из больницы он спас от тяжёлой статьи «Нападение на представителя власти» и устроил его в органы самой этой власти, взяв в охрану мэрии. Такой боевой, строевой и политической подготовке какой обладал Коля позавидовал бы и сам Следопытов, кстати, крутившийся постоянно и подозрительно всегда где-то рядом. Хваленко вызывающе игнорировал агента, замечая его то «за углом», то «под кустом», а сам мэр при встрече весьма холодно отнёсся к старому другу, памятуя пропажу своей нэцкэ. Он строго настрого запретил Коле общаться со Следопытовым, ему и всем остальным разглашать про подвал и статуи. 


Васю заместитель Хваленко забрал из психбольницы, пригрозив врачам самой этой больницей. «Палату №6 Чехова читали?» - задал он им вопрос. (Хваленко в последнее время стал много читать) «Читали» - недоуменно ответили врачи, поначалу не хотевшие выписывать пациента и настаивавшие на продолжении лечения. «Тогда есть возможность экранизировать произведение тут, у вас, в вашей больнице». Врачи всё поняли и Васю выписали. Мэр лично записал его игроком в футбольную команду «Н-ский фантом». Стоит ли говорить, что с Василия тоже были взяты слова о неразглашении полученного «дара», и Вася играл в футбол так виртуозно, что на игру нового игрока приезжали посмотреть известные спортивные светила. Думаю, не стоит. Предлагали Васе игру в других клубах, тренерские должности и прочие контракты. Он отказывался, т.к. был патриот Н и в первую очередь патриот «Н-ского фантома».


***


- Здравствуйте, - с порога заговорила незнакомая женщина, - я выстояла длинную очередь к вам на приём.

- Здравствуйте, - сухо поздоровался Самохвалов и посмотрел на часы, - говорите вашу просьбу коротко и быстро. Через 5 минут мэрия заканчивает приём частных лиц.

- Мне хватит и одной. Мой муж когда-то работал в этом здании...

- Здесь работало полно народу. Ваша просьба?

- Мой муж болеет, - произнесла незнакомка.

- Обратитесь к врачу, - отрубил Самохвалов.

- Нет, мой муж вероятно уже умер, пока я...

- Тогда идите в морг, - сказал мэр и раздавил в пепельнице окурок.

- В морг ещё рано, - сказала эта женщина.   

- Туда никогда не поздно, - философски сказал мэр и стал рассматривать её гордое и красивое, будто детское лицо. Печали и траура он не заметил, ну разве только некую усталость, подумал: «Вот умрёт муженёк и слетит с лица вся твоя моложавость и гордость...»

– То, что я хочу вам сказать, касается лично вас...

- Ну что ещё может меня коснуться?.. – устало спросил градоначальник.

- Вот это, - она вынула из сумочки и поставила на угол стола фигурку "Рукопожатие". - Меня зовут Катя Бэ.


*** 
               
         Продолжение следует.