Ученый секретарь

Все годы учебы привлекала внимание загадочная табличка на двери кабинета в ректорском коридоре: «Ученый секретарь».
Ученым секретарем был доцент Суринов, с кафедры ЛОР-болезней. С ним мы познакомились задолго до прихода на эту кафедру, во время работы в приемной комиссии. Евгений Николаевич был тогда техническим секретарем. Внимательный, чуткий, он подолгу выслушивал абитуриентов и их родителей при возникновении тех или иных «технических» коллизий. Кто-то не привез нужную справку, кто-то демонстрировал свои награды, звания, ходатайствуя о признании преимуществ за его чадом… Часто заходили и другие посетители, явно не из нашей республики. Но они чаще переадресовывались в другие кабинеты.
В общем, с Евгением Николаевичем работать было очень приятно.
Потом получилось так, что на четвертом курсе он стал вести практические занятия в нашей группе. Читал он и лекции.
На занятиях всегда было очень интересно. Конечно, он спрашивал с нас заданное по теме. Но чаще мы шли в палаты к больным, в перевязочную, в операционную. Он знал всех больных, больные его просто обожали.
Доцент Суринов много оперировал. Операции проводились и во время наших занятий. Мы на них, естественно, присутствовали.
Запомнилась операция на внутреннем ухе. Долото, молоток, правда, деревянный, трясущаяся под ударами голова пациента. А потом – тайна внутреннего уха: улитка, молоточек, наковаленка… Ну, все как на рисунке в учебнике.
Но чувствовали мы и какую-то напряженность преподавателя. Он как бы постоянно оглядывался, чего-то остерегался. Позднее мы стали понимать, что у них не очень складывались отношения с заведующим кафедрой. В чем было дело, не знаю.
Надо сказать, что Суринов был старше по возрасту, прошел войну, о чем напоминал поскрипывающий протез ноги. И ученые степени у обоих были одинаковые. Евгений Николаевич, по-моему, не претендовал на докторскую. Зав. кафедрой же интенсивно обобщал опыт оперативного лечения рака гортани. По этой теме он, кажется, потом и защитился, стал доктором, профессором.
По отношению к заведующему Суринов был всегда очень предупредителен, подчеркивал свое почтение к нему и на занятиях с нами, хотя это и было лишним.
Как-то он проводил тонзилэктомию с применением кислорода в качестве кровоостанавливающего средства. К операционному полю по узенькой трубочке подавался газообразный кислород.  То ли способ крепления этой трубочки, то ли сам метод был оригинальным, суриновским, не помню.
Когда операция началась, доцент попросил кого-то из нас пригласить заведующего. Тот через минут двадцать зашел в операционную. Евгений Николаевич, как-то снизу вверх (при одинаковом их росте), стал показывать салфетки, пропитанные кровью, которой действительно было значительно меньше, чем при операции без кислорода,  что-то объяснять. Заведующий посмотрел немного и вышел из операционной, так ничего и не сказав. Наш доцент был расстроен.
Еще он запомнился по лекциям. В то время в институте как раз перестраивали лекционные аудитории, устраивали амфитеатры, устанавливали стационарную проекционную аппаратуру и т.д. Начало таким реконструкциям было положено на кафедре физики, в корпусе №53, где этим занимался Иван Иванович, преподаватель. Фамилия у него была немецкая, я ее уже не помню. Он был очень хозяйственным, мастеровитым. Многое делал сам. Мне это было известно и по его даче, которая располагалась в дачном кооперативе медиков, недалеко от нашей. Была у него там даже небольшая пасека.
И вот в такой же новой аудитории читал лекции доцент Суринов. Он одним из первых предложил нам лекцию в виде презентации, как называют такие выступления сейчас. Правда, вместо теперешнего компьютера был обычный диапроектор, но управляемый самим лектором из-за трибуны, слайды были черно-белые. И при демонстрации каждого слайда выключался свет в аудитории, окна в которой загодя были закрыты плотными черными шторами.
Нам, привыкшим записывать каждое слово лектора, было трудно это делать в темной аудитории. А Евгений Николаевич все менял и менял слайды. И комментировал их.
Вскоре нить восприятия лекции терялась, начинало клонить ко сну.
ЛОР-цикл мы благополучно закончили. Хорошо сдали экзамен. Суть должности Ученого секретаря я понял только много лет спустя, когда готовил и защищал диссертацию в Институте биофизики.
Возможно, это «ученое секретарство» и было причиной непростых взаимоотношений доцента и заведующего кафедрой.
Сам Евгений Николаевич, как я узнал, в последние годы работал почему-то на военной кафедре.