Больничная история

Эту историю, «которая имела место
быть», рассказала мне моя соседка Мария Васильевна, немолодая уже женщина,
здоровье которой последние годы оставляло желать лучшего. Я, услышав ее, долго
не мог поверить, что такое возможно. Но вспомнив знаменитое: «Есть многое на
свете, друг Горацио, что и не снилось вашим мудрецам!» решил поведать ее
читателям сайта. А уж они пусть рассудят. Дабы повествование было удобней
читать, я поведаю его от первого лица, то есть так, как рассказала мне Мария
Васильевна.



В последнее время хвори меня совсем замучили. Я старалась их не замечать, но
время берет свое. Вот доктор мне и сказал, мол, ложись бабушка в больницу, надо
тебе курс лечения пройти, иначе долго не протянешь со своими болячками. Ну,
помирать то никому не хочется, вот и легла подлечиться.

В палате нас, оказалось, пять человек. Мы все быстро перезнакомились, и лишь
одна женщина, Катерина, держалась как-то отчужденно. Ну, мы сильно и не
навязывались, молчит и ладно, значит, свои проблемы на уме держит.



Муж у нее добрый да ласковый был, каждый день приходил. Чистенький,
наглаженный, все яблоки до апельсины ей носил, и обязательно цветы. Мы тихо про
себя шептались: «Вот это мужчина, с нами всегда приветливый, с женой ласковый,
а вид, ну хоть сейчас на обложку журнала «Огонек». Обычно мужик, когда баба в
больнице ходит мятый, неухоженный, а тут все наоборот. Вот только Катерина
почему-то, как он в палату входил, сразу напрягалась как струна. Он перед ней
как ручеек журчит, что-то про соседей, про дом рассказывает, про работу, а она
как-то замкнуто, односложно отвечала ему: «Да», «Нет», «Все хорошо». И лишь
когда он уходил, тогда, словно отпускало Катерину что-то, даже лицом светлела.



Ну, постепенно где слово, где два, разговорили мы Катерину. А как же в одном
коллективе жить, все равно рано или поздно как-то приспосабливаться надо. Вот
однажды вечером, попили мы чайку, и давай, о своем, о девичьем. Мужики, когда
одни соберутся, да бутылочку выпьют, нам, бабам, кости перемывают. Ну а мы
конечно в долгу не остаемся, мужиков обсуждаем. Вот и на этот раз:

-Ох, и счастливая ты Катерина, муж у тебя всем на зависть, - начала самая
молодая в нашей палате Нина, - вот мне мужики одни алкоголики да бабники
попадались.

-Да, да, сразу видно, идеальный у тебя муж, - поддержала я Нину.

И вдруг Катерину как прорвало, видно долго в себе держала, и пришло время
высказаться. Захлебываясь слезами она торопливо начала свой рассказ:



-Да что вы, бабоньки, да не дай вам Бог такого мужа. Лучше уж с распоследним
пьяницей жить, чем с таким идеальным.

Немного успокоившись, Катя начала рассказывать подробно про свою горькую долю.

Замуж я вышла не по любви. Родители просватали. Муж мой будущий, Анатолий,
подавал большие надежды и уже в школе показал себя образцово – показательным.
Окончил школу с золотой медалью, «откосил» от армии, поступил в институт. И все
то у него было просчитано как на калькуляторе. В 21 год окончить институт, в 23
жениться, в 25 защитить докторскую, в 30 купить свою трехкомнатную квартиру, в
33 родить первого ребенка. И верите, или нет, все по его расчетам выходило. Вот
только с ребенком у него просчет вышел, но тут я ему планы попутала. Думаю
пусть уж лучше я бездетная буду, чем дитю моему такая стерильная жизнь.



Мы переглянулись. Ну что тут плохого: институт, диссертация, квартира. Между
тем Катерина продолжала. После свадьбы он сразу все взял в свои руки. Каждая
копеечка у него была подсчитана. Не поверите, девки, мне на прокладки (прости
Господи) в месяц выделял ровно 32 рубля 29 копеек, самые дешевые. На обед у
него все строго по калориям было высчитано. В суп не более трех картошек
разрешал бросить. Следил, чтобы шкурки от картошки тоненькие были. Я один раз
торопилась, так заставил шкурки из мусорного ведра вытащить и перечистить.
Толстые, видите ли, ему показались.



Катерина опят залилась слезами. Мы все кинулись ее успокаивать.

-Да что там картошка, - сквозь слезы продолжала она, - туалетная бумага должна
быть оторван от рулона не более 15 сантиметров за раз. Он с линейкой перемерял
использованную мной бумагу.

Мы молчали и верили, и нет.

-Не верите, поняла Катя. Да он в больницу строго носит два яблока, один
апельсин, и одну гвоздику.

Мы вдруг вспомнили, что Анатолий приносил всегда одно и тоже. И гвоздика всегда
была одна, просто на это никто не обращал внимания до этого времени.



-Ему ведь важно, что люди о нем подумают. Вот и вы купились на его обхождение.
А он за копейку не только сам удавится, но и жену голодом морить будет.

-Бил он тебя? - вдруг спросила Нина.

-Н-е-е-т, - как-то протяжно ответила Катя, - у него другая методика. Он даже
голоса никогда не повышал. Но если что-то не так он мог ровным и спокойным
голосом 4 часа читать нотацию. Представьте себе четырех часовую лекцию о
туалетной бумаге. Да удавиться с тоски хотелось и не раз. Только грех это, вот
поэтому и жила я, не жила, а мучилась. Поэтому и рожать ему не стала. Попросила
врача по тихому вырезать мне там все, заплатила, конечно, ему, серьги продала
свои золотые. Он потом неделю пилил за них, сказала, что украли у меня, их в
больнице.



-Вот и сейчас, ждет не дождется, когда я выпишусь, все мои промашки больничные
в блокнотик записывает. Дырочка на халате, тапочки стоптаны, причесана
неаккуратно. Думает, что на месяц хватит попрекать меня. Только нет, на это раз
не доставлю я ему такого удовольствия.

При этом глаза у Катерины как-то странно сверкнули…



… Умерла она тихо во сне. И при этом на лице ее застыла такая блаженная улыбка,
как будто ангел над ней пролетел и забрал к себе. Врач, пришедший в палату
констатировать смерть, недоуменно сказал:

-Почему же она умерла, все вроде хорошо было, я ее выписывать собирался?!

-Да не хотела она выписываться, - сказала Нина, - поэтому померла.

-Как это, не хотела? - недоуменно спросил врач.

Мы только вздохнули в ответ, не будешь же пересказывать исповедь покойной.



Пролежала в палате Катерина еще часа два, санитары были заняты, и некому было
перенести ее в морг. А в три часа ровно пришел ее благоверный. Мы стыдливо
прятали глаза, стараясь не встречаться с ним взглядом. Когда ему сообщили, что
супруга умерла, он подошел к кровати, и начал причитать, тихо, но чтобы мы
слышали:

-Ох ты, голубушка моя, отмаялась сердешная.

Но нам казалось, что все его слова насквозь фальшивые. Наконец он перестал
причитать, и обернулся к нам:

-Нет у вас какого нибудь ножичка, или щипчиков?

Мы недоуменно переглянулись. Нина, которая в отличие от нас наводила еще на
себя макияж, подала ему маникюрный набор. Анатолий взял из него щипчики для
ногтей, потом открыл рот своей супруге, которая не успела еще остыть, и стал
СДИРАТЬ С ЗУБОВ ЗОЛОТЫЕ КОРОНКИ. При этом он приговаривал:

-Ах ты бедненькая моя, но что ж сделаешь, расходы же непредвиденные, на гроб,
памятник, могилу.

Потом он повернулся к нам, поясняя:

-А то в морге санитары снимут, потом не догонишь.

Казалось, что в палате окаменел даже воздух. Я думала, толи мы все сошли с ума,
толи муж Катерины.

Когда Анатолий, завернув в носовой платочек окровавленные коронки, ушел из
палаты, я упала в обморок.