М. Лезинский, Б. Эскин. Подземная минная война

 Эта глава , по тем или другим соображениям , не вошла в повесть "Сын бомбардира" .Но она есть в первом крымском издании "Мальчишка с бастиона "

Полевой инженер поручик Александр Маврикиевич Берг скорее был похож на старосветского помещика, чем на боевого офицера. Огромные запорожскиеусы, словно снегом, припорошенные сединой, постоянно лезли ему в рот. Инженер недовольно морщился и мизинцем отбрасывал их в сторону. Из Берговской груди вырывались какие-то хрипы, видно, легкие были прокурены насквозь. Как только Берг появился на редуте Шварца, его немедля прозвали «дядькой Бергом» и «дядькой Маврикием».
«Дядька Маврикий» быстрой хозяйской походкой обходил редут, шагами отмеряя расстояние.
Его помощник унтер-офицер Федор Тимохин, опытный минер и подземник , не отставал от него. Берг то и дело поворачивался к Федору и торопливо пояснял:
— Под французиков надо подлезть. Под самый дых подвести им галерею. Уяснили, голубчик?
Унтер-офицер Федор Тимохин любовно критически посматривал на своего начальника и неторопливо отвечал :
— Понятно-то оно понятно, ваше благородие Александр Маврикиевич, только бусурмане то ж с мозгою —
под землею зашли чуть ли не на шесть аршин.
— Ну и что?! — смешно сердился Берг. — А мы
их перехитрим.
— Они тоже с усами, — усмехнулся Тимохин.
— Гм... с усами, — Берга как будто смутил этот
факт. — А контрольные ямы смотрели?
Смотрел. Через пять аршин начинается глинистый слой. Под француза подобраться нет никакой
возможности. Это вам не у Мельникова на четвертом.
Там вторая глина на двенадцать аршин вглубь ушла —понаделает Мельников шуму! Видит бог, не pas помянут его французы.
Берг пожевал губами воздух, сердито отбросил залезший в рот ус, как будто он мешал ему сосредоточиться.
— Чудесно! Выводим слуховые рукава.
— Думаете, француз, подбирается к редуту?
— Уверен, голубчик, уверен! Сегодня же приступим к работе. Подготовьте людей и инструмент. А то
чего доброго проморгаем да взлетим на воздух.
Унтер-офицер отдал честь и пошел выполнять приказание.
Тимохин с самого начала обороны работает с Бергом и знает, что если инженер велел поспешить, то, значит, есть для этого основания. За оборону « дядька Маврикий » здорово поднаторел в подземных делах.
Берг постоял с минуту на месте, взглянул в сторону дымящегося города, затем для чего-то взял горсть земли и стал растирать ее между пальцев — земля была теплая и сыпучая. «Унавозить её и пахать можно было бы », — подумал он. Сурово взглянул в сторону позиций союзников и, вздохнув, пошел в том же направлении, куда удалился унтер-офицер Тимохин.
Вход в контрминную галерею был похож на самую обыкновенную яму, вроде тех, из каких в мирное время добывали песок и глину для постройки жилищ. Но то были обыкновеннейшие ямы, а это — вход в подземную войну, что придавало мрачную значимость зияющему отверстию.
Поручик Берг только что вылез из контрминной галереи и, усевшись прямо на земле, блаженно щурился, поглядывая на солнце. Его огромные усы, нависшие над глазами брови были припорошены землей. Мундир у Берга поблескивал от навечно въевшейся в ткань глины. Высокие сапоги потеряли свой первоначальный черный цвет, грязь, быстро высохшая на солнце, окрасила их в серый.
Берг вытащил табакерку и сунул себе в нос добрую щепоть табаку. Ноздри сразу же судорожно раздулись, и он громко чихнул.
— Желаю здравствовать!
Инженер тотчас же повернулся на голос и увидел Пищенко.
— Благодарствую, Николка. — При виде парнишки глаза у Берга стали ласковыми, он тоже успел полюбить мальчика. — Отдыхаешь, братец?
— Ваше благородие, — вместо ответа, жалобно
протянул Колька, — дозвольте под землю спуститься.
Обещали...
— Чего-с? — притворился непонимающим Берг. — Под какую такую землю?
— В галерею... Обещали, ваше благородие, —
продолжал настаивать парнишка, — разрешите...
Поручик задумался. «Пустить бы и можно, но опасно же. На днях минера одного придавило — не выдержала землица собственной тяжести — обрушилась. И если б это была только одна жертва... Мальчонка он еще совсем, пожить не успел на белом свете...»
— Ваше благородие! Александр Маврикиевич...
«...и удержать его нельзя — все равно проберется.
Вчера часовой захватил у самого входа. Сегодня за¬держал, а завтра не заметит...»
— Я только взгляну, назад мигом возвернусь!
«...а если с Ковальчуком? С тем, пожалуй, можно...
Да, с Ковальчуком можно...»
— Александр Маврикиевич!..
— Ну, я — Александр Маврикиевич, — Берг постарался придать своему лицу грозное выражение.
— Разрешите...
— Так я и не препятствую, — хитро улыбнулся
инженер.
— Не препятствуете?! — Колька круто повернулся
и бросился к подземному входу.
— Стой! — остановил его Берг. — Дай досказать:
не препятствую, но только с Ковальчуком.
— Ваше благородие...
— Точка. Мое слово последнее.
Кольке ничего не оставалось делать, как идти за матросом.


Ковальчук и Колька осторожно пробирались по минной галерее. Стены были влажные и пористые, а в самой галерее было мрачно и душно. Тело сразу жепокрылось неприятной испариной. На зубах похрустывал песок, Ковальчук руками нащупал выбоину в стене.
— Обвалилась, — тихо сказал он, — Миронова тут
придавило. Осторожней, Николка.
Парнишка попытался обойти груду выпавшей из стенки земли, но неожиданно провалился чуть ли не по пояс в воду.
— Будь ты неладна! — сквозь зубы выругался Ковальчук, помогая парнишке выбраться. — Должно
быть, грунтовые воды прорвались. Тимохин говорит —
беда от этих вод. Работаешь, работаешь, ia они разом
на всех прудах крест поставят. Може, вернемся, пообсохнем малость? — предложил он.
— Не, дальше пойдем!
— Дальше так дальше, — не стал спорить Ковальчук.
Чем глубже они удалялись от входа, тем труднее становилось дышать. Самодельные вентиляторы почти не нагнетали воздух. Ковальчук хотел зажечь свечу, но она сразу же погасла: не хватало кислорода для горения.
— Поберегись! — раздалось над самым ухом.
Матрос с парнишкой поспешно прижались к стене.
Мимо них проехала минная тележка, — что-то вроде деревянных саней — груженная мешками с землей. Колька знал, что ее сейчас лебедкой подтянут к выходу и землю выбросят наружу.
Подождав, когда тележка исчезнет, они в кромешной темноте двинулись дальше и неожиданно наскочили на человека. Это был один из солдат-пехотинцев, отобран¬ных Бергом для подземных работ; он стоял на коленях и киркой долбил землю. Сол¬дат услышал за своей спиной дыхание, перестал работать и хрипло опросил:
- Хтой-то здесь?
- Свои, — откликнулся Ковальчук.
Солдат узнал голос.
— Ты, Степан Иваныч? Пошто блукаешь в потемках?
— Хлопцу галерею показываю.
— Николке?
— Ему. Привязался, покажь та покажь. Маврикия и того уговорил.
— Покажь мальцу, — поддержал парнишку солдат, — пущай запоминает. Може, пуля малолетку помилует, потом людям расскажет, чего в жизни довелось увидеть.
— Оно, конечно, гак, — согласился Ковальчук и
обратился к Кольке, — пойдем послухаем, как хранцуз
стучится.
— Слышно? — удивился парнишка.
— Доносится... шумок...
Солдат снова принялся за работу, а Ковальчук с Колькой двинулись дальше. Матрос внимательно ощупывал стенку. Где-то здесь должен быть выведен один из подземных ходов, идущий прямо под французскую батарею.
Вот и он. Ковальчук не ошибся, хотя сам был под землею всего во второй раз. Они вошли в слуховой рукав (так назывались ответвления для подслушивания работ французов). В слуховом рукаве было намного теснее, чем в основной галерее. Карабкались на четвереньках. Чавкала разжиженная земля, где-то назойливо отщелкивали капли. Кап-кап-кап...
Матрос с парнишкой двигались все дальше и дальше вглубь. К мелодичному звону капель прибавились посторонние шумы.
— Вроде как прибой где-то, — сказал Колька.
— Должно быть, хранцуз поблизости роется. На схлёст движемся с бусурманином, — пояснил Ковальчук.
Они проползли еще метров десять и неожиданно попали в просторную нишу. В нише находились люди. При сиротливом свете керосиновой лампы они узнали поручика Берга. Видно, недолго позволил себе инженер тешиться солнцем и свежим воздухом. Возле него стоял Федор Тимохин и что-то шептал поручику в самое ухо. Увидев Кольку, Берг встал с ящика и подошёл к Николке :
Лихой ты малец, как я погляжу, самые опасные места выбираешь!
«Хоть бы не прогнал», — подумал Колька, а вслух сказал:
— Надо ж взглянуть!..
— Ну, ну, — омогри, — потрепал его по плечу Берг.
Послышались глухие удары. Колька вопросительно взглянул на Ковальчука.
— Хранцуз стучит, — пояснил тот.


— ... Бочки с порохом нужно вкатывать немедля,—
видимо, продолжая начатый разговор, зашептал Тимохин Бергу, — фунтов с тыщу потребуется, не менее. Я прикидывал.
Берг пожевал ус и утвердительно кивнул головой.
— Не дай бог, прорвутся грунтовые воды или француз даст встречный взрыв, тогда все пропало.
И с этим Берг согласился.
— Действуй, Федор Иванович, — оказал он и повернулся к Ковальчуку с Колькой. —Поспешите выбраться отсюда, голубчики! — И снова Тимохину: —
Да и нам пора.
К выходу пробирались вчетвером. Впереди шел унтер, за ним — Берг. Они ступали уверенно и смело, видно, не один десяток ходок сделали по подземелью. Ковальчук и Колька порядком отстали, но вскоре и они выбрались в галерею. Здесь можно было идти не сгибаясь, зашагали быстрее. «Умудренный опытом», Колька удачно миновал выбоину с водой и, привыкнув к темноте, уверенно обходил завалы. Мимо них то и дело протаскивали минные тележки с землей. Работа в подземелье шла полным ходом, пробегали минеры, сменявшие друг друга. Но вот впереди показалось светлое пятно.
— Выход! — громко сказал Колька. Теперь можно было и не сдерживать своих чувств, французы были далеко.
В первую минуту солнечный свет ослепил мальчика. Ему даже на секунду показалось, что сейчас ночь. Парнишка закрыл глаза, а когда открыл их, увидел улыбающиеся лица Берга, Тимохина, Ковальчука. Они улыбались зелени, теплу, солнцу. И казалось, что солнце тоже улыбается, радуясь за людей.
шел к нему.
— С подземным крещением! — поздравил парнишку Берг. — Понравилось в аду?
— Ага!
А Ковальчук уточнил:
— Сущий ад. Чисто в преисподней.
— Могила! — подтвердил Тимохин.
К подземному входу стали подкатывать бочки с порохом, видно, Берг успел распорядиться.
— Устроим французам камуфлетик, — подмигнул
Тимохин.
— Мельниковский? — спросил Ковальчук.
— Наподобие.
Бочки с порохом одна за другой исчезали в зияющей пасти. Колька представил себе, как минеры сейчас волокут их по галерее, тужась и ругаясь вполголоса, воюют с грязью, мраком, духотой. Прав был Ковальчук, когда говорил: «Под землею еще тяжелее приходится».
— А когда взрывать будут, ваше благородие? —
спросил Пищенко у Берга.
— Взрывать? — инженер задумался. Затем поманил к себе Кольку и тихо спросил: — А язык за зубами держать можешь?
— Клещами не вытянете!
— Побожись!
— Вот вам хрест, — побожился Колька, — да я...
— Будет! Верю. Должно быть, завтра к полудню
управимся. Управимся, Федор Иванович?
— Управимся,—подтвердил унтер-офицер.—К полудню должны.
...К полудню следующего дня Колька уже был у подземного входа. Тут же находились Берг, Шварц, Тимохин и много других незнакомых парнишке офицеров. Минеры и солдаты один за другим покидали га¬лерею. Было ясно, что готовится взрыв.
Поручик Берг задумчиво говорил командиру редута Шварцу:
— А что если французы унюхали взрыв и убрали
батарею?
— Не может быть, — горячо утверждал Шварц, — доподлинно установлено, что за последние сутки никаких передвижений в стане неприятеля не было. Сигнальщики заметили б.


«Батарея на месте!— радостно подумал Шварц. В эту же секунду раздался страшный взрыв, и высота спряталась в густой пыли и дыму. Пороховые бочки под землей сделали свое дело.
Когда дым рассеялся, Шварц в подзорную трубу увидел покореженные лафеты и трупы волонтеров. Пятьдесят третья французская батарея перестала существовать, и «блудных сынов всех восьмидесяти шести департаментов» стало на несколько сотен меньше.



© Copyright: Михаил Лезинский, 2007
Свидетельство о публикации №2707260203