Глава 10

          Глава 10

            Студенческую свадьбу Максим и Марина играли в общежитии. После загса было решено молодых венчать. Володя Прокофьев нарядился православным батюшкой, а Борька Тениальный служкой. Он носил за попом Библию, настоящую Библию не нашли. Вместо неё была Энциклопедия молодой семьи, которую и подарили молодожёнам в конце церемонии «венчания». Настоящее кадило Борис выпросил, под честное слово, на вечер у знакомого театрального режиссёра. Репертуары театров претерпели существенные изменения, классиков задвинули на малые подмостки. Предпочтение отдавалось современным пьесам с производственной тематикой – на злобу дня. Кадило даже в театре было без надобности. Одну из комнат общежития девочки переоборудовали в церковь. Представление об убранстве в настоящих храмах у комсомолок было весьма приблизительное, потому церковь в их исполнении больше походила на будуар обнищавшей французской королевы. Много бархата, зеркал и псевдоценных безделушек. Увидев в коридорах батюшку, студенты остолбенели. Многие не сразу поняли, что это ряженые и ринулись за Володей Прокофьевым гурьбой. Борьке Тениальному пришлось разгонять их кадилом:

            – Куда прёте, дуроломы! Не видите, что ли? Свадьбу играем. Идите отсюда.

            Борька был капитаном команды КВН и это только разожгло любопытство толпы. Володя Прокофьев в роли батюшки был убедителен, накладная борода ему шла. Задуманный спектакль собрал много зевак. Максим с Мариной с трудом протиснулись к «алтарю». Прокофьев удивил тем, что принёс за пазухой настоящую икону Христа Спасителя. Он торжественно зачитал несколько молитв, и заставил молодых поцеловать образ Спасителя. Случайные свидетели спектакля напирали из коридора и мешали насладиться игрой – обряд венчания быстро завершили. Приглашённые гости спустились в Красный уголок, где стояли накрытые столы. В целом праздник получился на славу. Было весело и шумно.

           На следующий день Бориса вызвал Козловский. Кто-то донёс, что венчание было настоящим. Чушь, конечно. На студенческую свадьбу его не пригласили, и секретарь воспользовался случаем отомстить. Козловский долго и нудно промывал Борису мозги – пропаганда религиозного культа недопустима и вредна. Он объявил Тениальному выговор без занесения в личное дело. Чтобы в другой раз неповадно было баламутить народ – шути, да знай меру. Борька вышел от Козловского красный как рак. Секретарь обозвал его бездарным клоуном. Прокофьев был коммунистом, ему досталось бы и того больше, не будь он афганцем. Его вызвали в партком института. Володе пришлось написать объяснительную, что никакого служителя культа на самом деле не было, а роль священника исполнял он. Венчание придумали ради шутки, чтобы повеселить гостей. История закончилась тем, что во всех группах организовали профилактические беседы и провели лекции по научному атеизму.

            После выволочки в секретариате комсомола Борька просто взбесился. В тот же день он признался Тамаре, что никакой он не сценарист. Борька понимал, что добром дело не кончится и Томка женит его на себе. А такая перспектива его категорически не устраивала. Признание Бориса ничуть не смутило Тамару уже догадывалась, что жених решил соскочить с крючка. "Значит станешь у нас сценаристом" – уверенно заявила она. Правда её отец оказался не всемогущим и пришлось будущему зятю ограничиться киноведческим факультетом. Как бы то ни было, защищать диплом в политехническом Борис не стал. А в сентябре следующего года Борис Тениальный стал студентом ВГИКа. Ответной благодарности Томка так и не дождалась, очень скоро он всё же бросил её. «Нет. Этот каток меня погубит» – признался он Максиму. В ответ Матвеев только улыбнулся, сравнение Тамары с катком было очень точным. На этом свете не было преграды, которая бы могла смутить эту даму. Про горящую избу и про коня – это как с неё писано. Фигурально выражаясь, конечно. Жизнь в избе не её уровень, как и один единственный конь. Стадо мустангов под капотом и вилла на берегу морского залива – программа минимум. Борис при всём желании не мог ей этого дать, по крайней мере, в ближайшей перспективе ничего подобного не вырисовывалось. У него не было денег и связей. Надо отдать должное, Тамара весть о разрыве выслушала спокойно, не стала строить козни, а отвернулась и исчезла из жизни Бориса навсегда. Она была уверена, что Борька скоро одумается и вернётся, но ошиблась. Обретя долгожданную свободу, Тениальный развёл бурную деятельность. Опыт капитана команды КВН не пропал даром и очень скоро Борис стал сниматься в эпизодах. Затем, каким-то образом, устроился на телевидение. Пожалуй, это был единственный секрет, который Борька не выдал даже своему другу Максиму Матвееву. В моду начинали входить развлекательные шоу по лекалам западного образца, и раскрепощённая натура Тениального удачно вписалась в данный формат. В качестве ведущего Борис быстро сделался нарасхват. На какое-то время он закрутился так, что потерял из виду своих старых друзей.

            Максиму выделили комнату в общежитии в крыле для молодых семей. После защиты диплома они стали жить у Марины. Ольга Степановна освободила молодым супругам большую комнату, а сама переселилась в комнату дочери. Борис любил общаться с матерью Марины и раньше часто заглядывал в гости к старым друзьям.

            Когда у Матвеевых родился сын, Борис пропал на какое-то время. К тому же карьера на телевидении складывалась как нельзя лучше. Иногда Борис налетал как ураган, полный заразительной энергии:

            – Ольга Степановна, моё почтение. А где наш сорванец? Олежка, смотри, что тебе дядя принёс.

             Мальчик, привыкший к домашней тишине, осторожно выглядывал из-за бабушкиной спины, протянул руку и взял игрушку. Заработали кооперативы. Прилавки ларьков и магазинов стали наполняться товаром, непривычным для глаз советского человека. Только и цены были ломовые. Матвеевы не могли себе позволить покупать дорогие игрушки, а Борька после студенческого безденежья чувствовал себя богачом и с удовольствием тратил свои гонорары. Родители у него умерли, своей семьи не было, и семья Матвеевых стала для него родной. Борис по-свойски прошёл прямо на кухню, и вывалил на стол содержимое пакетов:

             – Ребята, что сегодня было! Вы не поверите. Вызывает меня главный, а у него американцы. По-русски говорят вполне сносно. Хотя я думаю, что это выходцы из Одессы и больше притворяются варягами. По глазам вижу всё они прекрасно понимают. Так дурака валяют, для понта. Мы говорит хотим организовать с вами совместную передачу. Вот сценарий и текст контракта. Готовы заключить сделку, не отходя от кассы. Ну, точно одесситы. Я читаю, вроде всё устраивает. А гонорар! Космос. Пошло дело! Предлагаю обмыть!

             Ольга Степановна отняла у него сыр:

             – Борис, ну кто же так бутерброды нарезает.

             – Ааа! Это я увлёкся. Хозяйничайте, Ольга Степановна. Не буду мешать.

             Борис плюхнулся на стул и продолжал рассказывать:

             – Контракт, конечно, подписали. Какой же дурак откажется от таких денег. Сегодня гуляем, у меня свободный вечер, а завтра за работу. Эти ребята, скажу я вам, шутки шутить не любят. Уже оборудование монтируют.

            Марина пошла в комнату, достала свежую скатерть и позвала:

            – Мужчины, идите сюда. Надо раздвинуть стол.

            Давненько в доме Матвеевых не видели такого изобилия: сыр пармезан, финский сервелат, икра, копчёная чавыча, оливки, виноград, французское вино и виски. После первой рюмки, Борис немного сбавил обороты:

            – Ой, ребята! Как же я вас люблю.

            Хозяйка положила ему на тарелку салат:

            – Борис, кушай.

            – Спасибо, Ольга Степановна. О! Оливье. Сто лет не ел. Хорошо у вас. Можно я сегодня у вас ночевать останусь.

            – Конечно, ещё спрашиваешь – сказал Максим.

            – Замотался, брат.

            Олег сидел на полу возле окна и озабоченно крутил в руках робота. Борис подозвал мальчика:

            – Олег, там чёрная кнопочка, нажми на неё. Иди сюда, я включу.

            Громогласный дяденька пугал мальчика, и он отдал игрушку отцу. Максим нажал на кнопку, робот стал шевелить руками и ногами. Взрослым это очень понравилось. Но ребёнок больше не хотел брать игрушку, он с опаской смотрел на ожившего робота. Максим отключил его и поставил на комод.

           Матвеев слушал Бориса и завидовал. Посменная работа на заводе за копеечную зарплату утомила. Заказов стало в разы больше, а премиальные урезали. Рабочие недовольны. Он и сам недоволен. На днях ходил разбираться в дирекцию, наорали и отфутболили. Ещё и посмеялись вдогонку – кто на что учился! Издевательство какое-то.

           Перед сном Максим признался жене:

            – Знаешь, Борис давно советует мне поступить на режиссёрские курсы. Как ты думаешь? Может попробовать?

            Марина давно догадывалась о мыслях мужа, он не раз уже намекал, но сегодня впервые спросил об этом прямо.

            – Я думаю у тебя получится. На днях я выхожу на работу, декретный у меня закончился, проживём как-нибудь.

            Ольга Степановна так же поддержала зятя, она всегда считала, что для мужчины очень важно определиться с делом всей жизни. Максим поступил во ВГИК.
         
           Борис предлагал работать на телевидении, но Матвеев хотел снимать художественное кино. Дипломная работа молодого режиссёра имела успех и хорошую прессу. В своём первом интервью Максим скажет: «Мне повезло, меня формировало доброе время. Несмотря на все чисто материальные издержки. Мы не унывали и были счастливы. Любовь несёт в себе заряд позитивной энергии, передать этот заряд своему зрителю очень важно. Несмотря на то, что наш фильм о войне. Мы снимали в первую очередь историю любви». Матвеев был счастлив, чувствовал прилив энергии и строил планы.
 
            А потом наступили девяностые. Перемены в стране в самом начале были восприняты хорошо. Казалось, вот она – желанная свобода! Как пел Виктор Цой: «Перемен! Мы ждём перемен!». Свобода! О которой так много говорили и возлагали большие надежды. Чего же ещё! Свобода неслось со всех сторон! Матвееву предложили снять боевик. Сценарий ему не понравился, какая-то несуразная история про бандитов и каратистов. Тюремная «романтика» вообще не его тем. Он не хотел браться за такую работу, но ему откровенно дали понять – бери, что дают или пеняй на себя. Пришлось согласиться. Матвеев и не предполагал под какой кошмарной историей он подписался. Выделенные на киносъёмку средства быстро закончились. Невозможно было завершить работу и нечем расплатиться с актёрами. Матвеев метался по разным инстанциям, но там лишь разводили руками. Мол, ничего не поделаешь – рынок. Учитесь жить по новым законам, а то привыкли, понимаешь ли, на всё готовенькое. С деньгами и дурак снимет. А ты так попробуй. Уметь надо зарабатывать, или ищите спонсоров. Новое словечко, которое вошло в оборот. Спонсор. Где взять этого спонсора Матвеев не знал. И по старой привычке обивал пороги разных государственных заведений. Чем выше служебная лестница, тем грознее становился тон чиновников. На Максима было страшно смотреть. Он ходил серой тенью, уставившись в пол. Съёмочная группа ждала честно заработанных денег, а на студии ему говорили, что казна пуста. Домой возвращался за полночь, иногда навеселе, как вор прокрадывался в спальню. Утром уходил, не говоря ни слова. Матвеевы уже жили отдельно от Ольги Степановны, и Марина начинала думать о том, чтобы забрать Олега и переехать к матери. Она понимала, что Максим оказался в очень непростой ситуации, не упрекала мужа, но терпение таяло с каждым днём. Время шло, а ничего не менялось, становилось только хуже.
 
          Известие о том, что Борис уезжает на свою историческую родину грянуло как гром среди ясного неба. Успешный артист и телевизионный ведущий вспомнил о своих корнях. Тениальный ничего не говорил, но Максим догадывался, что это был вынужденный отъезд. О причинах лучше было не спрашивать. Творческая интеллигенция, ещё не научилась величать себя господами, а посему друзья выпивали на кухне, как в старые добрые времена. Хотя тогда ещё было не принято вспоминать советское время добрым словом. Ностальгия будет потом. После того, как из кухни вынесли всю мебель, она будто бы скукожилась и стала казаться ещё меньше. Такие вот чудеса советской градостроительной архитектуры. В кухне остался только журнальный столик и две табуретки. Прощальное застолье было тоскливым. Внезапный отъезд друга стал для Матвеева катастрофой. Больше обратиться за помощью было не к кому. Тениальный тоже был на удивление не разговорчив, кажется, и сам не верил, что проводит на своей кухне последние часы.

            – Слушай, Максим. У меня тут мешок картошки остался, крупы там разные, масло. Домработница натаскала. Может, заберешь?

            При всём своём кажущемся раздолбайстве врождённая практичность у Тениального никуда не делась. Максим и без того был в плохом настроении, услышав про мешок картошки, почувствовал себя оскорбленным, и холодно произнес:

            – Нет, спасибо. Как-нибудь, обойдёмся.

           Неожиданно зло подумал: «Умеют же люди устроиться. Запасная Родина на всякий пожарный случай имеется». Максим понимал, что завидует Борису. Он считал, что Борис почувствовал вкус славы и больших денег, уезжает туда, где сможет заработать ещё больше. Матвеев ужаснулся собственным мыслям: «Не ожидал обнаружить в себе столько подленьких мыслей. Да, дружок. Вот и разоблачил ты себя. Тоже хочешь уехать? Нет. Так чего злишься?». Тениальный старался не смотреть на друга. Он не мог рассказать ему правду о том, почему уезжает. Не хотел обременять его своими проблемами, помочь Максим ему ничем не мог.

           Оказалось, что слава имеет и обратную сторону. После убийства знаменитого исполнителя Игоря Фалькова, Борису стали поступать угрозы. Звонили домой и на работу. Подкидывали письма в почтовый ящик. Знакомство с Фальковым у него было почти мимолётным, но злодея или злодеев это не смущало. Борис приглашал певца к себе на передачу. Из короткого интервью узнал о том, что Игорю кто-то угрожает и вымогает деньги. Тогда только входили в оборот такие слова как рэкет и «крыша». Он только вскользь озвучил эту мутную историю. Всё только предположения и догадки. Где и кому Борис перешёл дорогу? Может его история с убийством Фалькова никак не связана. Тогда кто бы это мог быть? Кто-нибудь из коллег? Возможно. Стажёр!? Вероятнее всего. Про таких говорят из молодых да ранний. Сплетничают, что спит с главной редакторшей. Фаина не то, что в матери в бабки ему годится. Опять же нет. Если Фаня сделает из него звезду, Данечка тут же бросит её. Она женщина хоть и подлая, но мудрая. Нет, не то. А если всё это чей-то блеф. Какой-нибудь обезумевшей фанатки Фалькова. Тоже может быть. Но как узнать? Ждать нельзя. Добром это не кончится. Тениальный начинал догадываться, что в стране поднималась какая-то неведомая и страшная сила. Убийство Фалькова только начало, дальше будет совсем худо. Ехать, бежать ко всем чертям от всего этого. Он глубоко вдохнул и потянулся за бутылкой.

            – Давай выпьем за нашу скорую встречу. – сказал Борис, поднимая стакан.

            – За встречу – согласился Максим.

            – Хочешь, вызов тебе сделаю?

            – Куда?

            – Ну не знаю, может в Америку переберусь или Германию.

            – Нет, спасибо! Это моя Родина. Никуда я не поеду. Будь, что будет.

            Они чокнулись и выпили, не глядя друг другу в глаза. Друзья чувствовали себя как на похоронах. Разговор не клеился, Максим давно хотел уйти, но возвращаться домой тоже не хотелось. Только и слышно валить, валить из страны. Стреляют на улицах, убивают в подъездах. Что это? Разве это и есть свобода. Мужчины выпили, долго смотрели на капающую из крана воду. За окном завыла сирена скорой помощи. Борис ухватился двумя руками за края журнального столика и отодвинул от себя, чтобы встать с табуретки, не опрокинув при этом закуски на пол. Он подошёл к раковине и закрыл кран.