три дня - две ночи

Гера…


     Ей тридцать, мне двадцать один. У неё двое детей, я разведен. У неё нет мужа, у меня нет жены. Мы познакомились в парке на скамейке, она сидела и плакала, её черные волосы были растревожены холодным февральским ветром. В парке не было ни души.
     Я шел по свои делам и был погружён в свои проблемы, курил предпоследнюю сигарету и слушал музыку, плеер должен был сказать «пока» вот-вот, но пока дарил мне чудо звуки, которые отделяли меня от этого мира… Вот такой красивый, я топал по парку, шлёпая по снегу в своих драных и рваных ботинках. Я думал о вечном - о девушках и отношениях (я не считаю вечными обычные вещи). В руке несу свежекупленную в палатке, при выходе из метро «Ботанический Сад», банку с энергетиком. И замечаю её, сидящую в белом от снега парке, девушку. Она была одета в тёмные оттенки цветов, светлые были только глаза, небесно-голубые глаза… Я поздоровался и сел рядом, но был проигнорен. Но наши не сдаются и я продолжил:
- Всё нормально? – понимаю, что тупой вопрос, но начинать, хоть как-то нужно…
- Да, не обращайте внимания… Всё нормально…
- Давай на «Ты», я Ваня, тебя как звать?
- Гера, приятно… Приятно, что вы-ты не прошёл мимо…
- Да, всегда пожалуйста, ты куришь?
- Да, курю…
     Я протянул пачку с последней сигаретой, дождался пока она, дрожащими от холода пальцами, достанет сигарету и поджёг ее… Она затянулась и прошёл небольшой спазм, от слёз и «кома в горле». Я молча открыл банку с энергетиком, отпил, понял, что он охладился и протянул ей. Она молча взяла банку и сделала два еде заметных глотка. Отдала банку обратно, я поставил её на снег рядом с лавкой.
- Вот скажи, почему такая как ты сидит здесь, на лавке, и пытается «затопить» парк?
- Муж ушёл…
- Когда?
- Да вот... Полчаса назад…
- К кому?
- К бывшей лучшей подруге…
- Был повод?
- Да…
- Какой?
- Не удержала…
- Это не повод…
- Тебе не понять. Ты, как я понимаю, даже не знаешь, что такое семья…
- Четыре года…
- Что, четыре года?
- Четыре года я был с девушкой, ставшей женой…
- Что случилось?
- Развелись…
- Почему?
- Давай переместился в другое место, а то прохладно. Не май месяц на улице.
- Давай, я могу показать хорошую кафешку рядом.
     Мы пошли. Два совершенно незнакомых человека, которые были счастливы в своём несчастье. Мы шли по парку, я смотрел на снег и деревья, на одиноко проходящих людей и робко перелетающих птиц с ветки на ветку, и на неё… Её волосы развивались от ветра. Редкие снежинки оставались в её волосах, а те, которые не задерживались, таяли и пытались просочиться в неё… Она мне понравилась с первого взгляда: её светло-голубые глаза, её носик, её губы - всё было милое, но строгое, робкое и распущенное одновременно. И её волосы... Волосы  чуть ниже лопаток, развивающиеся от ветра… Мы прошли по парку и зашли в жилой район. Пройдя пару-тройку домов, она указала на маленькую кафешку рядом с автобусной остановкой…
     Мы зашли. Я помог ей снять плащ, снял свою кожанку и сел напротив. Мы начали разговаривать. Общались мы долго, смеялись и горевали, она иногда плакала. Я старался сделать всё, чтобы она сдержала слёзы, можно сказать, у меня это получалось, но вечером, когда она предложила остаться у неё, а я сказал, что не могу, но обязательно позвоню ей. В этот момент она не сдержала слёзы, я обнял её, прижал к себе и гладил, гладил её волосы и говорил, что всё пройдёт, самое главное верить… Кто знает, тот поймёт, уходить от девушки которая плачет, это очень сложное моральное испытание, сердце так и разрывается и рвётся наружу… Проходя по парку, я сел на ту самую лавку и смотрел на закат… Красиво… Никотин уже не лез, но привычка есть привычка, я закурил, поднял с сугроба «выдохшийся» энергетик, отпил, облокотился на спинку лавки и полчаса сидел, сидел и думал о ней, пока солнце совсем не скрылось с горизонта, и в парке не стало совсем темно. Я поехал домой…

     На следующий день я, как и обещал, позвонил. Мы договорились встретиться в центре нашей необъятной столицы, сразу в кафе. Я приехал заранее, сразу заказал себе кофе и начал ждать. Сказать, что это были долгие девять минут в моей жизни? Нет, это были самые долгие девять минут в моей жизни. Хотя я понимал, что у нас ничего не получиться, она тоже это понимала, но ожидание - всегда мука… Когда двери кафе открылись, я уже знал, что это она. Я не ошибся. Она прекрасна: черный плащ, сапоги на каблуке высотой в десять сантиметров и платформа, юбка в пол, по ее подолу лёгкие кружева, и её глаза, эти неповторимые глаза… Она подошла ко мне и поцеловала, я, сказать честно, слегка выпал в осадок, но виду не подал. Она села рядом и начала расспрашивать меня про мою жизнь и мои увлечения, потом я её спрашивал, потом снова она. То есть диалог не прерывался ни на секунду, мы разговаривали и смеялись, грустили а потом опять смеялись, в итоге мы просидели два часа так и ничего не заказав. Мой кофе остыл. А когда наши животы начали издавать звуки умирающих китов, мы поняли, что всё таки еда тоже полезная штуковина и заказали по тосту и салату плюс по стандартному латте.
     Мы не хотели спать друг с другом, но во избежание того, что бы темы для разговоров не скатывались до постели решили, что переспим в этот же вечер. Я поехал к ней. Где и куда подевался её бывший муж, я и знать не хотел. Я не боялся последствий… Мы зашли в её квартиру и сели разговаривать на кухне. Мы разговаривали до утра, «убили» 4 пачки сигарет и две бутылки вина. Потом я пошёл в душ, а она готовить постель, когда я вышел из ванны, то вдохнул чудесный запах благовоний и услышал тихую музыку, доносившуюся из спальни. Когда я приоткрыл дверь в спальню, то увидел её абсолютно обнажённую, с фужером вина в руке и про себя я отметил, что попал в сказку, сказку на одну ночь…
     На утро, которое для нас началось в двенадцать часов дня, мы  неспешно проснулись, оделись и пошли на кухню. Она приготовила завтрак и мы ловили каждую секунду этого времени… Мы понимали, что не можем быть вместе… Поэтому ловили эти мгновения спокойствия и радости каждой клеточкой своих тел. Потом она сказала, что ей нужно забрать детей от матери и предложила поехать с ней. Я согласился  и оказался прав, что поехал, как это прекрасно на день понять, что ты отец! Эти чудесные ребятишки вдохнули в меня жизнь… Жизнь, которая, останется во мне…
     Я был счастлив один день, один день, который я провёл, как муж, как отец, как Я!

Плохо, когда плохо… Хорошо, когда хорошо… Банально, но это так…
     Вот именно по этому мы не можем быть вместе… Нам слишком хорошо вместе. Мы теряем нить реальности и поэтому возникают проблемы. Проблемы, которые опускают подобные отношения до уровня банальности и быта. Да – от этого не уйти, но это должно быть как само-собой разумеющиеся и не стоит заострять на этом внимание. Но зная человеческую натуру - это невозможно, а раз невозможно, то нужно останавливать «чтобы потом не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы».
     Вот мы и решили остановить.
     Мы сели у неё на кухне, в её квартире, я закурил и начал вещать, как Ленин с броневичка:
- Гер, ты понимаешь, что у нас нет будущего? И что, через год-два пойдёт разочарование? Что нас жизнь нагнёт за то, что мы нашли друг друга…
- Да, Вань, я это понимаю и тоже хотела с тобой на эту тему поговорить, нам нужно разойтись, к сожалению… Ты понравился детям, думаю, ты это сам заметил – она потянулась через стол, чтобы поцеловать меня. Её губы… Губы ангела во плоти… Глаза её, самые очаровательные глаза, они напоминают бескрайнее синее море... Волосы её мягкие и пахнут лесом от благовоний. Она прекрасна… Но не моя… Я не её.
- Гер, ты счастлива?
- Да, я очень счастлива, спасибо тебе за эти три дня, что ты подарил мне. За новую жизнь. Я снова поверила в себя и свои силы, после развода я жила только детьми, они для меня всё! Но теперь я буду жить и знать, что где-то в этом мире ходит человек, которому я не безразлична. Спасибо тебе, я живу ради детей и тебя. Хоть мы и не будем вместе, но я точно буду знать, что ты будешь со мной.
- Спасибо, приятно слышать, что хоть кому-то я по-настоящему дорог… Ты обрекла меня на скитания… Я тебя не забуду, ты будешь жить во мне.
- Хочу верить, что наши дороги сойдутся снова…
- Я тоже.
     За этот короткий диалог мы выкурили пачку сигарет, я встал из-за стола и подошёл к ней, обняв, сказал, что у неё прекрасные дети, что она самая лучшая мать для своих детей. Я начал одеваться, я понимал, что сюда я уже не вернусь никогда… Что эти три дня поменяют меня полностью: я по-другому начну смотреть на вещи, так и случилось…
     Пока я обувался и заматывал арафатку вокруг шеи, она подала мне куртку и шапку, я взял их и поцеловал её на прощание, слёзы… Слёзы расставания, как они тяжелы и печальны, они как камни, которые падают на сердце, как раскалённое железо, которое врезается в кожу, но поделать нечего… Это жизнь, подлая жизнь…
     Палец уперся в кнопку вызова лифта, я ждал, ждал лифт, который закроет передо мной её лицо навсегда… Я вышел из подъезда, сел на ступеньки перед ним и снова закурил, лёгкие болели, в горле ком, ощущение такое, что тебя выпустили одного против стада разъярённых быков и ты лежишь присметри где-то на задворках арены и до тебя ни кому нет дела…
     Мы любим и теряем, находим и забываем…

   Я шёл по улицам центра Москвы, падал снег, но дорога была видна отчётливо. Вечера в Москве противные, особенно когда в голове мысли, которые наводят на пустоту и апатию… Идёшь по улицам и понимаешь, что много людей, но мало душ, вернее душ тоже много, но они какие-то мёртвые на первый взгляд… У людей заботы, они идут по дорогам, толкают плечами, извиняются и снова идут как ни в чём не бывало дальше по делам… Это правильно, чем меньше мы загоняемся, тем меньше проблем мы видим вокруг себя.
     Расставание с Герой для меня стало непоправимым ударом, я стал апатичен и без эмоционален внутри себя, я отдал ей часть себя. Часть, которая грела и радовалась жизни, которая видела добро в людях, которая считала, что плохо морально уничтожать людей за то, что они просто не так на тебя посмотрели или сказали что-то в той интонации. Сейчас я внутри похож на большого сенбернара, который смотрит на своих хозяев грустными глазами. Но моё отличие от сенбернара – я просто сожру своего хозяина, если он положит мало еды или она будет слишком горячей или чуть холодной, с такими же грустными и без эмоциональными глазами…
     Она дала мне ощущение, которое не дали мне ни одни отношения – спокойствие и уверенность в себе. Согласитесь, что ради этого можно очень много отдать, дабы удержать это и не растерять. Я бы удержал, но при этом потом ломается судьба… Тут нет эмоций, один холодный расчёт… Если бы я думал только о себе, то остался бы, переубедил её…
     Но я – это я, а Ты – это ты. Мы действуем и живём так, как хотим и чувствуем. Каждый дрочит, как хочет.
     Я вышел на Арбат, позади осталась «Смоленская». Снег продолжал падать, я закурил и сел рядом с памятником Булату Окуджаве, который  засыпало снегом. Мимо проходили парочки, они держались за руки и целовались на ходу, а тех, кого поглотил быт, просто шли друг рядом с другом, быстро проходя мимо. Счастье есть - его видеть надо. Но когда видно, как люди гробят себя ради бумажек «счастья», или как сорока пяти летний отец семейства зарабатывает крохи мнимого счастья, чтобы отвезти своё семейство летом хотя бы в Крым. А тот в своё время хочет быть как сосед с «пятого» этажа, богатым и успешным, иметь три машины и ни в чём себе не отказывать, в общем, жить как глянцевые звёзды. Он понимает, что когда придёт домой, на него навалится «трехголовая гидра» в виде двух детей и жены, и каждый со своими «Хочу!» и «Дай!». Настроение сразу портится, но ему деваться некуда, быт и проблемы поработили нас. Наша война проиграна. Все гонятся за деньгами и статусом, хотя статус у нас уже эпилептический… Эпилептический статус — состояние, при котором эпилептические припадки следуют один за другим, и в промежутках между припадками больной не приходит в сознание. Так и живём.
     Я встал и пошёл в верх по Арбату, смотря на витрины «красивой» жизни, я видел людей, сидящих в кафе и ресторанах, они все мертвы, это группа моральных уродов… Почему? Да потому, что для того чтобы подняться, мы топим, топим и стараемся сделать это как можно более мучительно, чтобы человек больше не поднялся и не мешал в дальнейшем строить свою империю зла… Я презираю таких альпинистов, они мне противны…
     Я сам не заметил, как прошёл Арбат и свернул на Гоголевский проспект, в сторону «Кропотки». Я вспомнил, почему не люблю посещать Арбат. Слишком большое количество людей на квадратный миллиметр асфальта. Я закурил и направился дальше. Пока я шёл, ко мне подошли два человека «стрельнули прикурить». Двинулся дальше. Снег продолжал падать, улицы центра продолжали давить своей напыщенностью и этим самым создавалось ощущение того что, город умер, но его подключили к иллюминационным приборам и продолжают искусственно поддерживать жизнь в нём. Это мне напомнило Франкенштейна: жизнь есть, но души нет.
     На Кропоткинской я сел в метро и меня увёз «живой водоворот» из «живых мертвецов» в сторону моего «живого района», в мой «живой дом»…