Кот, гулявший сам по себе. 3 часть, гл. 10

3. На море… (глава 10)

    ...Сборы пожитков перед переездом на новую квартиру (лучшую, чем «старая»), несмотря на сопровождающие их нервотрёпку и значительные физические усилия – всё же следует проводить по разряду «приятных хлопот». Как и последующий «тетрис» с безуспешной попыткой распихать по трём комнатам всё то, что раньше умещалось в одной. Но, «об этом я подумаю завтра», а пока – Александр и Дарья паковали, связывали, упихивали и заталкивали всё "нажитое непосильным трудом". Вчера утром они не без замирания души извлекли из «нычки» пачку баксов – доплату за квартиру. На сделку ехала Дашка, но Саня был спокоен - Борис выделил им «сопровождающих» с машиной. Сашка «взвесил» в руке кирпичик и улыбнулся: залог если не победы, то удержания завоеванных позиций в развязанной годы назад кампании по накоплению капитала для расширения жилплощади, оказался в тупом складировании Убиенных Енотов в банке. Простой, стеклянной... В смысле – в хорошо устроенной «нычке». Пересчитав ещё раз «шкурки» супруги облегченно вздохнули и окинули слегка затуманенным взором недавнее прошлое. Особенно – события почти трёхлетней давности, когда они без катастрофических потерь пережили очередное кидалово со стороны государства. Родное правительство тогда заверяло в рубле, крепком как никогда – даже лишние нули с купюр списали, а с экрана телевизора гремело: «Копейка возвращается!» Кому и верилось с трудом, так это власти, и тому, что от неё исходит. Многочисленным ростовщикам, дудевшим в ту же дудку и призывавшим «делать ставки» (в смысле вклады) – не верилось никогда (ещё бы - верить людям с такими «честными» лицами). И «поводы» для недоверия неощутимо витали. Висело тогда в воздухе что-то недоброе, помимо тяжёлой августовской духоты. Пошли слухи, начались нездоровые подёргивания. Хотя никто и не помышлял встать во весь рост и честно признаться, что, обаятельный полярный лис уже весело кружится в прихожей. Даже — наоборот. Такие мантры распевали. С такими честными лицами и уверенной жестикуляцией… «Боже! Сколько правды в глазах государственных шлюх!»
   Президент протрезвел прямо-таки на глазах, и за пару дней до того, как «случилось», поклялся, что дефолта-девальвации не будет. И, в очередной раз обещал, что всё будет «хорошо». Не вдаваясь, правда, в подробности  - кому именно. Когда всё в очередной раз рухнуло - снова не сдержал данного несколько лет назад обещания лечь поперёк рельсов, если народу поплохеет. Хотя желающих на это глянуть было – хоть отбавляй. Многие, наверное, ради такого не пожалели - бы двух «волг», обещанных Чубайсом за каждый ваучер. Глава Центробанка – он тоже обещал что-то положить на рельсы в случае девальвации рубля (руки, кажется), «положил» вообще на всех. И совсем не то, что обещал. Глава правительства, и назначенный-то на этот пост, скорее всего, для постановки феерической финальной точки, тоже уверял всех, что всё под контролем. Набрав миллиардных долгов, обрушил-таки пирамидку ГКО и заодно – рубль, после чего с чувством выполненного долга удалился в отставку. Вообще-то, «за такие промахи любой министр был бы повешен за ноги на верхушке Веселой Башни». Но, не повесили.  А то спокойствие, с каким отставка была принята, как бы намекало, что и подававшие в отставку, и принимавшие её - были «в курсе», если только не «в доле»...
   Закончив собирать, и заклеив скотчем последнюю коробку, Саша порылся  меж тюков и вязанок книг, и вытащил подарок благодарного клиента – бутылку вполне приличного вина:
   - О! Смотри, как удачно завалялась!
   - Угу! Рояль в кустах. Другому кому-нибудь спой, Санечка… Штопор у тебя тоже поблизости завалялся?
   - Нет, ну вот, нет в тебе романтизма…- Саша выдернул пробку и плеснул рубиновое вино в старые, доставшиеся от деда эмалированные кружки. Протянул одну Дарье. Потом, вдруг спохватившись, зажёг конфорку на плите и стал осторожно подогревать вино.
   - Сашка – потеряшка, - Даша протянула свою: - Тоже так хочу.
   - Я ведь тоже рифмовать умею. Давай сегодня здесь останемся. – он коснулся края кружки губами, проверяя, протянул Дарье и поцеловал жену. - За ужином я сейчас в маркет сбегаю… там хлеб, кстати, горячий подвезти должны.
     - Это в тебе нет романтизма: даёт  женщине… хм… бокал с вином, целует и убегает за едой. Купи мне мороженое, которое вкусненькое. Ты знаешь.
   Саша вихрем спустился вниз по лестнице. На ходу застёгивая куртку, обежал дом. Глянул снизу на окна. Копоть и сажа вокруг  сгоревшего балкона этажом ниже  немного смылась дождями.  Отметили 23-е февраля пару лет назад. С утра тогда что-то томило, кошки на душе скребли. Весь день Саша ходил, оглядываясь. К вечеру, вроде отпустило. Жизнь, по крайней мере, на грядущий вечер, начала налаживаться: Машулька спала при свете ночничка в комнате, Даша там-же копалась в ящике с нижним бельём. Она уже покрутила перед мужем своей красотой, но хотела сразить его наповал. На кухне Саша накрыл стол, протёр бокалы чуть ли не до дыр, и уже вкручивал штопор в пробку. Звонок в дверь был и неожиданным, и нежеланным одновременно. Саша открыл дверь: на пороге стояла соседка по площадке Жанна Викторовна - миловидная, как обычно невозмутимая, женщина.
   - Санечка, капец: у соседа снизу балкон горит. Пожарных уже вызвали, - она и сейчас была спокойна, как британский дворецкий. «Пожар… сэр!» Сосед – тихий опойка, докурился-таки на балконе. Балкон у него был завален всякой рухлядью, вперемешку с лаками и краской, так, что разгоралось быстро. Саша метнулся в комнату, столкнувшись в дверях с уже одетой Дарьей. Та, швыряясь в ящике, сначала учуяла неприятный запах гари, а потом обратила внимание, что ночник начал вдруг подсвечивать со стороны окна, да ещё тревожным красно-оранжевым, мерцающим светом. Встав и глянув в окно, охнула, и на ходу одевшись, бросилась за мужем. Оба были на удивление спокойны. Толком не разбудив, одели и завернули в одеяло Машку. Собрали документы и всё ценное. Сашка ещё и пустил воду в ванну, и приготовил пару вёдер, решив «принять бой», а девчонок вывести на улицу. Только вот «уйти огородами» уже не удалось: у соседа потихоньку занялась и комната, и в подъезде висел плотный, горячий, бурый дым, который, казалось можно резать ножом на пласты. Топор там, наверное, не висел бы, но, вот лист бумаги - точно не упал. Сашка поспешно захлопнул дверь, решив, что бросаться туда вот сейчас, смысла нет: с одной стороны - поздно (можно надышаться дряни), с другой стороны - рано (квартира-то пока не очень задымлена, и не горит, и наверное, не дойдёт до этого). Жена с Машкой устроились на кухне, не раздеваясь, с деньгами и документами в карманах. Масянька проснулась и хлопала глазами, не понимая, что происходит. От неприятного запаха она недовольно морщила носик, отчего становилась похожей на мамку в огорчении. Саня браво ходил по комнате, глядя на долетающие до середины окна искры и всполохи огня, и гадая: лопнет стекло, или - нет. Два ведра с водой у него стояли наготове, ванна была полнёшенька, и сдаваться он не собирался. Потом кто-то открыл окно в подъезде, дым немного рассеялся, Сашка решил не рисковать и спустил жену с дочкой вниз, на улицу. Сам поднялся обратно, в подъезде теперь можно было дышать. Зато появилась тяга, и когда едва живой от водки и от дыма сосед - очухался и открыл входную дверь, гореть начало сильнее и продымились соседние квартиры. Дашка потом рассказывала, что снизу горящий балкон выглядел просто страшно. Подлетели пожарные, споро взялись за дело и с подогнанной лестницы, и изнутри. Вместо дыма повалил пар. Грохот стоял, будто весь дом ломали: сбив огонь, бравые ребята разбивали на куски и швыряли на улицу всё, что могло тлеть. С балкона и из комнаты. Нашвыряли с добрую «ГАЗель».
   У них только окно в комнате закоптилось, да квартира ненадолго провоняла гарью. Дёшево отделались. У Жанны вся квартира не только провоняла, а ещё и покрылась копотью, обгорел балкон, и стёкла полопались от жара. А ребят снизу пролили с головы до ног смесью воды и сажи. А,они с месяц как ремонт закончили. Один дурак, и столько убытку. Хорошо, хоть не пострадал никто. Сашка тогда вызвал такси, запер квартиру, и они уехали к родителям. Отметили, словом, праздничек… Есть, что вспомнить. Открывая дверь в маркет, он глянул на выяснявшую у входа отношения парочку, вспомнил день, когда они вселились в эту квартиру, и чуть не рассмеялся…
   Свежайший, тёплый  батон, сыр, оливки, и конечно же мороженое. Когда он вернулся, Даша сидела на тахте, завернувшись в старое ватное одеяло, и снова возилась с пудреницей. Саша оглядел кухню и расхохотался: ободранные стены, коробки, тюки, кружки с бутылкой на плите, одеяло это несчастное (выкинуть руки не доходили).
   - Зарисовка к сюжету «будни алкоголиков»! Тебе ещё синяк под глаз…
   - Попробуй… - Даша не торопясь скинула одеяло и потянулась точно большая кошка.  Удивительно красивая и ласковая… Любимая женщина… какой тут «синяк»? И вообще, какая, ну какая тут еда? Когда они вернулись в действительность, хлеб остыл, а не спрятанное в холодильник мороженое растаяло.
   - По поводу «под глаз», помнишь вечер, когда мы сюда жить приехали? – Саша разломил остывший батон.
   - Эту парочку, что под окнами чудесили? – хихикнула Даша: - помню, конечно…
   Уже несколько лет прошло, а казалось, это было совсем недавно. Зима сменяла осень, и улицы прилично замело снегом. Они  разбирали вещи, что – то перекладывали, что – то мыли. Дарья возилась у окна и вдруг расхохотавшись, позвала Сашу. На ярко освещённой улице выясняла отношения парочка, судя по движениям в превосходном расположении духа. Выяснение происходило следующим образом: девушка что-то горячо объясняла (а может, доказывала или требовала), парень её внимательно выслушивал и отвешивал затрещину, от которой та рушилась в снег. Она вскакивала, хватала его за грудки и повторно отправлялась задницей в сугроб. Судя по утрамбованному на газоне снегу, было сыграно уже несколько раундов. Потом вмешивались прохожие, которые  чуть ли не пинками изгонялись девушкой, и всё повторялось сначала.
   - Вечер воспоминаний? – Даша отряхнула руки от крошек. - Есть я больше не хочу…
Сашка допил вино и поставил кружку на пол, посмотрел Даше в глаза и уже в который раз приник к её губам. Вечер воспоминаний как – то не получился, зато «просто вечер» - удался.   
   Потом Дашка уснула, а Саша ещё долго лежал, то любовался спящей красавицей, то
прокручивал предстоящий завтра переезд: что сначала, что — потом. Как быстрее и правильнее. Последний раз в подобном мероприятии он участвовал, когда перевозили Вовку «Семихвата». Получилось  хоть и с ляпами, но довольно быстро. Умотались, правда. Сейчас должно быть проще, хотя бы потому, что пианино у них нет. Сашка прикрыл глаза и улыбнулся, вспоминая тот день. У Вовки…
   Конец июля, жара, пыль и духота уже с утра. Собрались у Вована. Время грузить, а нет ни грузовика, ни грозившегося пригнать его Эдика. Потом звонит Эдик: тут не так, там не этак, в общем, всё как обычно. Хорошо, что Саша права прихватил - пришлось ехать на Южный, где завис у брательника отец Эдика вместе с грузовиком, и перегонять машину домой к Эду, который пока там решал свалившиеся ему на голову проблемы. Вдобавок, оказалось, что у Вовки ещё ничего не готово — не упаковано, не собрано, не увязано. Все принялись метаться и мешать друг другу, а Саша, поймав бомбилу, помчался за машиной.
   Примчался, нашёл нужный дом. У рябины стоял ГАЗ-52 с загадочной улыбкой на широченной дружелюбной морде. Под самим деревом стояла раскладушка, на которой мирно похрапывал дядя Валера. Пока его расталкивали и поливали колодезной водой, отчего он, не просыпаясь, пришёл в неописуемый восторг, Саша забрался в кабину, чтобы привыкнуть к спартанскому интерьеру и освоиться с непривычно торчащим тонким рулем.  Разбуженный дядя Валера выпил полведра воды, посидел немного «на дорожку», и забрался в кабину с усилием, с каким лезут на осаждаемую башню прямо по стене. Выдохнул. Кумар от него шёл такой, что попытка закурить в кабине привела бы к взрыву, а тест на алкоголь,  пройди его Саша, дал бы положительный результат. Икнув, дядя Валера скомандовал: «Заводи!» Саша, прежде чем повернуть ключ, открыл окно. Убедившись, что они куда-то поехали, дядя Валера вырубился. Саша быстро приноровился, и даже «договорился» с  расхлябанной коробкой передач. Приключения продолжились на первой хорошей колдобине, объехать которую Саша не успел. Машину здорово тряхнуло, и она заглохла, отказавшись реагировать на попытки её завести. Дядя Валера мирно спал. Почесав затылок, Саша вылез, откинул крышку капота, и заглянул в здоровенное хайло. И обомлел… Учился-то он на ГАЗ-3307 – бешеное создание, порожняком стартующее на второй скорости, и с пугающим рёвом-грохотом выстреливающее со светофора, оставляя позади весь тогдашний отечественный легковой автопром и потасканный забугорный «секонд-хенд». И привык к тому, что заглянув под крышку капота можно увидеть узкое пространство, туго набитое самим V-образным восьмицилиндровым двигателем, кучей навесного оборудования, переплетениями впускных-выпускных коллекторов, трубок, шлангов и проводов. Руку сунуть некуда. А здесь и сейчас - пусто, «как в гнездах по осени».
   «Кажется, я его потерял… он же выпал, гадина…» - подумал Саша, глядя на блестевшую алюминием где-то внизу рядную «шестёрку». Когда первый шок прошёл, и он вспомнил, с чем имеет дело, то до него дошло, что двигатель, таки, стоит на своём месте. Просто он такой компактный, и работать не желает по какой-то другой причине. Пришлось растолкать дядю Валеру, который дремал, навалившись на дверь кабины, и вывалился прямо на Сашу, стоило тому потянуть ручку. Неожиданно быстро войдя в курс событий, дядя Валера сделал жест рукой, дескать - «стойте и смотрите». После чего слазил под сидение и, покачнувшись, уже привычно скомандовал Саше: «Заводи!». Завелось с пол-оборота. Вскарабкавшись на своё место, дядя Валера прокомментировал это событие словами «клемма, стерва, мать её, соскакивает», и снова вырубился. Дальше ехали без приключений, но когда за руль сел Эдик, а Саша пересел на освобождённое место пассажира (дядю Валеру жена погнала домой пинками и мокрым полотенцем), то вздохнул с облегчением.
   От услуг профессиональных грузчиков они тогда отказались. Дескать – неужели, такие накаченные орлы, находящиеся в трезвом уме и распираемые богатырской силушкой (у подъезда сидела стайка девчонок) не справятся с задачей, которую решают полупьяные  дядьки. Сомнение выразил только Колян, сказавший, что некоторые точно также говорят о сантехниках: придёт, мол, морда пьяная с трясущимися руками и ржавым разводным ключом в руке. А потом сами же и устраивают потопы на пару-тройку этажей вниз. Имея на плечах трезвую голову, а под руками пару чемоданов разнообразного инструмента. На Кольку посмотрели всем строем. Молча и неодобрительно. Из всей компании он единственный был худосочен, и в очках. Осознав, что коллектив жаждет их поправить, Колян хмыкнул и принялся носиться по этажам, перетаскивая связки, тюки и коробки. Половину машины набил, по меньшей мере. Остальные, гарцуя бицепсами-трицепсами, взялись за «мужскую» работу. Пианино, как самое тяжёлое, вытащили первым. Первым и погрузили, под бодрые понукания Володьки: «Туда его, туда к кабине. Там трясёт меньше.» Заставили его шкафами-сервантами, закидали всякой всячиной. Немного утомились. Запрыгнули в кузов сами, с ветерком поехали. А когда начали затаскивать мебель на четвёртый этаж «сталинки», поняли, что пропитой до синюшной худобы, но  профессиональный грузчик даст им приличную фору. Вдобавок, мебель принялись затаскивать наверх по принципу «выгрузили - понесли». Недоумки… А когда выгрузили из кузова последний шкаф, и обнаружили спрятавшееся за ним неподъёмное пианино, глубоко задумались и начали осознавать собственное ничтожество. Когда шкаф подняли наверх, и на последнем кураже сгрузили пианино на асфальт (даже не разбили... асфальт, по крайней мере…), задумались ещё глубже и даже опечалились: подвиг мог уже оказаться не по силам. Эдик спросил, а кто, собственно, собирается музицировать на данном инстрУменте. Вовка неуверенно пожал плечами. Тогда Эдик предложил оттащить пианино к мусорным контейнерам, до которых было рукой подать. Вовка пододвинул высокую пачку книг, подумал и взял еще одну такой же высоты, сел, открыл крышку пианино и довольно уверенно заиграл «Фонарщиков». Саша взял бутылку-полторашку минеральной воды и высосал половину, не отрываясь от горлышка. Вода вышла наружу ручейками пота, кажется, даже нигде не задержавшись. Солнце садилось, но душная жара спадать не собиралась. Воздух стоял плотный и горячий. Эдик добил оставшуюся воду тоже в один приём, и с тем же результатом — побежали ручейки, а майка в момент прилипла к телу. Отдал пустую бутылку Коляну, который потянул было руку. Тот сказал «спасибо» и упрыгал в ларёк, из которого вернулся с запотевшей бутылкой пива. Тоже взмок, несмотря на худобу. Снова окружили пианино, браться за которое не хотелось, как умирать.
    Сдвинуть себя с места смогли только после предупреждения шуршавших наверху, в разгромленной кухне, девчонок, о том, что водка греется, а пельмень — сейчас переварится и превратится в безобразие нетоварного вида. Несмотря на жару, вдруг захотелось есть, и выпить чего-нибудь холодненького. Да, пусть, хоть водки.  Для воодушевления Вовка изобразил ещё и «Лестницу в небо» из «того-самого Мюнхаузена», и пианино втащили-таки на одном дыхании в квартиру и затолкали в указанное Вовкиной женой место. После чего попадали рядом – даже выругаться сил не осталось.
   Завтра будет легче: опыт есть, а пианино нет. Быстрее управятся. Потом будет и традиционное ведро пельменей, и картошка, и тарелки с настроганной колбаской-сыром. Ну, и «беленькая» - куда без неё в таком мероприятии.  Он задремал. Привиделось, вдруг, что он бодро бежит по ступеням вверх.  Потом ступени кончаются, и начинается каменистый склон, а он всё прёт и прёт вверх на кураже. Где играючи, а где и на четвереньках преодолевая участки, где склон становиться чуть ли не отвесным… работает ногами и  руками, на которых откуда-то взялись добротные перчатки… под аплодисменты и подбадривающие крики невидимых ему, но – безусловно, стоящих рядом, знакомых и близких людей…